Бог – Троица Святая, Единосущная и Нераздельная

Отметим некоторые важнейшие особенности данного христианского догмата.

Во-первых, он не имеет аналогий в тварном мире. Этот догмат является Окровением, данным человеку Богом. Сам человек не мог прийти к подобной идее, поскольку ей просто нет никаких примеров в материальном мире. Истина Божественного Триединства – это вершина Откровения Бога человеку. Убедимся в этом.

Из догмата следует, что сущность Троицы едина, одна - Бог. Но Личностей (лиц, ипостасей) – три: Отец, Сын и Дух Святой. Три лица Святой Троицы имеют одну Божественную Сущность. В Литургии святителя Иоанна Златоуста указывается, что мы исповедуем Отца и Сына и Святого Духа – Троицу Святую Единосущную и Нераздельную.

Единосущие Трех Божественных лиц не имеет полных, совершенных аналогов в тварном мире. Догмат о Святой Троице, как и любой другой догмат, получен нами извне времени и пространства и, поэтому, непостижим. Однако некоторыми аналогиями и сравнениями из нашего, материального мира (находящегося во времени и пространстве) можно воспользоваться для приблизительного понимания этого догмата.

Так, одна из природных аналогий – это солнце и исходящие из него свет и тепло, подобно тому как от Отца вечно и нераздельно рождается Сын и исходит Дух. Тепло и свет являются самостоятельными "ипостасями", однако они не существуют изолированно от солнца. В свою очередь, и солнце не существует без тепла и света. Итак, солнце – свет – тепло.

Другой пример – огонь, который дает свет и тепло, имеющие между собой единство и различие: огонь – свет – тепло.

Третья аналогия – корень дерева, его ствол и ветви.

Еще одна аналогия – сокрытый в земле источник воды, ключ (вода) и поток: одно не бывает без другого. Они неразрывно соединены между собой и, в то же время, различны: источник воды – ключ – поток.

Используется для сравнения и принцип матрешки в матрешке. "Три Ипостаси находятся одна в другой, взаимно… соединяются, не сливаясь… друг друга проникая без всякого смешения и слияния… так, что не существуют один вне другого или не разделяются в сущности… Ибо… Божество нераздельно в раздельном" [85:172, 173, 174]. Подобным образом поясняет тайну Божественного триединства и святитель Григорий Богослов: "Божество в Разделенных неделимо, как в трех солнцах, которые заключены одно в другом, одно растворение света" [39:94].

Однако, повторим еще раз, приведенные и любые другие аналогии не могут выразить сущности троичного догмата. Ведь все они заимствуются из материальной области, очень далекой и принципиально отличной от духовно-личностного бытия Бога. Такие аналогии не могут ничего объяснить по существу проблемы. Так, каждая из трех составляющих упоминавшихся аналогий не является самостоятельной сущностью (личностью), как Три Лица Святой Троицы. Составные части аналогий – это просто материальные явления.

Солнечный свет, например, не является ни личностью, ни самостоятельным бытием. Святой Иларий напоминает: "Если мы, рассуждая о Божестве, употребляем сравнения, пусть не думает никто, что это есть точное изображение предмета. Между земным (тем, что во времени и пространстве. – О. З.) и Богом (тем, Кто вне времени и пространства. - О. З.) нет равенства" [122:210].

Святитель Григорий Богослов отмечал, что, сколько бы он ни искал подобия, не нашел, чему можно было бы уподобить Божие естество: "Если и отыскивается малое некое сходство, то гораздо больше ускользает… всего лучше отступиться от всех образов… как обманчивых и… не достигающих… истины… остановившись на немногих речениях (Писания. - О. З.)… по мере сил и других убеждать, чтобы поклонялись Отцу и Сыну и Святому Духу – единому Божеству…" [93:107 - 109].

Во-вторых, догмат о Пресвятой Троице – таинственный и на уровне рассудка непостижимый. Более того, всю глубину этого догмата нельзя даже пытаться познавать.

В данной связи святитель Григорий Богослов писал: "Надо и соблюсти веру в единого Бога, и исповедать три Ипостаси… притом каждое с личным Его свойством… Отец безначален, потому что ни от кого иного, даже от Себя самого не заимствовал свое бытие. А Сын, если представить Отца Причиной, не безначален, потому что началом Сыну является Отец как Причина, если же представляешь себе начало относительно времени – безначален, потому что Владыко времен не имеет начала во времени… Но спросишь: "Если Сын рожден, то как рожден?... Не допытывайся знать, каков образ рождения… Дух исходит от Отца: не любопытствуй знать, как исходит" [81:47].

Преподобный Иоанн Дамаскин также считал, что "Церковь излагает учение об Отце и Единорожденном Сыне Его, рожденном вневременно… и бесстрастно и непостижимо, как – знает один только Бог… подобно тому как существуют одновременно огонь и происходящий от него свет, и не сначала огонь, а после него свет, но вместе: и как свет, всегда рождающийся из огня, всегда в нем находится, никаким образом не отделяясь от него, так и Сын рождается от Отца, вовсе не разлучаясь с Ним…" [81:48].

Бог одновременно есть и разделение соединенное и единение разделенное: одно и то же соединено и разделено. Одновременно Единица и Троица. Для математики, логики, науки, ограниченного человеческого рассудка и человеческого слова здесь противоречие. Но для веры в Бога и самой Божественной жизни здесь нет противоречий.

На уровне рассудка догмат о Пресвятой Троице действительно непостижим. Наш ограниченный временем и пространством разум встает в тупик: он бессилен понять, каким образом Троица одновременно есть и Единица, как "одно и то же соединено и разделено", как понять "разделение соединенное" и "единение разделенное"? [14:91].

Святитель Григорий Нисский отмечал, что человек, просвещаемый Святой Троицей, хотя и получает некоторое "скромное боговедение", не может "уяснить словом этого неизреченной глубины таинства: как одно и то же числимо, и избегает счисления; и раздельным кажется, и заключается в единице" [45:11]. Утверждение, что Бог одинаково и Единица и Троица [125:37], одновременно есть и то и другое, представляется нашему рассудку противоречивым. "Троичный догмат есть крест для человеческой мысли" [119:38]. В силу ограниченности человеческого разума тайна Святой Троицы не может быть точно выражена в слове. То, что вне времени и пространства – Пресвятую Троицу, – невозможно выразить тем, что во времени и пространстве, – словом или мыслью.

Однако для веры (благодати Святого Духа, Бога), для святого, Божественного образа жизни подобных противоречий и трудностей постижения Пресвятой Троицы просто не существует. Откровение о Святой Троице представляется апорией, неразрешимым противоречием только для нашего ограниченного рассудка и слова, в условиях нашего пространства и времени, в условиях материального мира.

В самой же Божественной жизни, в духовном мире (то есть вне нашего времени и пространства) нет никаких антиномий или противоречий: святые отцы созерцали Единую Троицу, в Которой, как это ни парадоксально, единство нисколько не противоречило троичности [82:250]. Так, у достигшего духовного совершенства в боговидении святителя Григория Паламы читаем, что Бог есть "Единица в Троице и Троица во Единице, неслитно соединяемая и нераздельно различаемая. Единица Она же и Троица всемогущая" [1:110]. Но на словах, то есть во времени и пространстве материального мира, невозможно передать это созерцание Пресвятой Троицы Святителем Григорием.

О Пресвятой Троице свидетельствуют не только святые отцы, но, прежде всего, Библия. Уже в Ветхом Завете встречаются некие намеки на множественность лиц в Боге. Однако в ветхозаветные времена Божественная Премудрость, учитывая уровень восприятия еврейского народа, склонного к многобожию, открывала, прежде всего, единство Божества.

Святитель Григорий Богослов писал: "Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, а не с такой ясностью Сына; Новый открыл Сына и дал указание о Божестве Духа; ныне пребывает с нами Дух, даруя нам яснейшее о Нем познание. Небезопасно было прежде, нежели исповедано Божество Отца, ясно проповедать Сына, и прежде, нежели признан Сын (выражусь несколько смело), обременять нас проповедью о Духе Святом, и подвергать опасности утратить последние силы, как бывало с людьми, которые обременены пищей, принятой не в меру, или слабое еще зрение устремлять на солнечный свет. Надлежало же, чтобы Троичный свет озарял просветляемых постепенными прибавлениями, поступлениями от славы в славу" [39:103].Тем не менее прикровенные указания на троичность Божества имеются в Ветхом Завете.

Например, перед сотворением человека Бог говорит о Себе во множественном числе: "Сотворим человека по образу Нашему и по подобию" (Быт. 1:26). И далее: "Вот, Адам стал как один из Нас" (Быт. 3:22). Таким образом, Лица Святой Троицы как бы советуются между собой, прежде чем предпринять что-либо важное относительно человека.

Есть в Ветхом Завете и тексты, указывающие на Три Лица. Так, патриарх Авраам удостоился прообразовательного видения Пресвятой Троицы. "И явился Ему Господь из дубравы Мамре… Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им… и поклонился до земли, и сказал: Владыка! Если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего… а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши, потом пойдите... так как вы идете мимо раба вашего… И сказали ему: где Сарра, жена твоя? Он отвечал: здесь, в шатре. И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время... и будет сын у Сарры…" (Быт. 18:1 – 3, 5, 9 –10).

Таким образом, Авраам встречает Трех, а поклоняется Одному: ты = вы, пройди = идите, сказал = сказали. То, что было бы абсурдом с точки зрения математики и логики, является основой нашей веры в невидимое и тем, что воочию видел Авраам, – Пресвятой Троицей. К Богу неприменимы никакие человеческие понятия и представления, в том числе и привычная нам категория числа. К нему неприменимо никакое вещественное число, потому что исчислять можно предметы, разделенные пространством, временем и силами. А Святая Троица есть абсолютное единство и нераздельность, так как в божественном мире (вне всякого времени и пространства) нет никакого разделения, промежутков, чисел и т. д., присущих нашему материальному миру. Между Лицами Святой Троицы нет никакого промежутка, нет ничего вставного, никакого сечения или разделения [14:9]. В ответ на обвинения в троебожии святитель Василий Великий писал: "Мы не ведем счет (Богов), переходя от одного до множественности путем прибавления, говоря один, два, три или первый, второй, третий, ибо "Я первый и Я последний, и кроме Меня нет Бога" (Ис. 44:6). Никогда до сего дня не говорили: "второй Бог" (или "третий"), но поклонялись Богу от Бога…", исповедуя единство Божества [13:244].

Отсюда понятно, почему христианин приобщается к тайне Троицы не через логизирование, а через покаяние, то есть через всецелое изменение и обновление своего ума, сердца, чувств, всего своего существа (покаяние – от греч. meta noia, "перемена ума"). Невозможно приобщаться к Пресвятой Троице, пока ум не освятится, не сделается просветленным и преображенным, находящимся (по благодати) как бы вне времени и пространства.

По Библии, цель богословия состоит не в том, чтобы снять тайну, приспособив богооткровенную истину к нашему пониманию, а в том, чтобы призвать нас изменить наш ум так, чтобы он стал способен к созерцанию Божественной реальности. Чтобы удостоиться созерцания Святой Троицы, необходимо достичь состояния обожения с помощью благодати Святого Духа, даруемой смиренному человеку, живущему свято. "Будут сонаследниками совершенного света и созерцания Пресвятой… Троицы… те, которые совершенно соединятся с совершенным Духом, и это будет… Царство Небесное" [119:27]. Дух Святой отверзал святым отцам ум к познанию тайны Божественного Триединства.

Троичный догмат – это великая тайна Откровения. Опыт истории показывает, что если человек, не будучи просвещен свыше светом благодати, дерзнет богословствовать, то неизбежно впадет в заблуждение.

"Говорить о Боге – великое дело, но гораздо большее – очищать себя для Бога" [40:119]. Таков законный путь познания тайны Святой Троицы: святое познается святым.

В третьих, данным догматом христианство отличается от язычества (политеизма), а также монотеистических религий – иудаизма и ислама.

Святитель Григорий Богослов отмечал: "Когда я называю Бога, я называю Отца, Сына и Святого Духа. Не потому что я предполагаю, что Божество рассеяно, – это значило бы вернуться к путанице ложных богов (политеизму); и не потому, чтобы я считал Божество собранным воедино (без различения Лиц), – это значило бы Его обеднить. Итак, я не хочу впадать ни в иудейство, ради божественного единодержавия, ни в эллинство, из-за множества богов" [43:126].

В чем же состоит сущность христианства, отличающая его от всех, в том числе и других монотеистических религий?

Христианство – это Христос, Бог, а не пророк, как в исламе.

Христианство – это Бог, Троица Святая Единосущная и Нераздельная, а не только Бог Отец, как в иудаизме, или множество богов, как в язычестве.

Христианство – это Христос, Спаситель, то есть уже явившийся Мессия, а не ожидающийся (антихрист), как в иудаизме.

Христианство – это Христос, Богочеловек, Бог во плоти, явившийся нам в истории. Это историческая личность, подобной которой нет ни в иудаизме, ни в исламе, ни в язычестве. Так как Христос был всегда, до времени и пространства, и до сотворения людей, то христианство не произошло из человеческой, языческой культуры в результате ее развития. Христианство – не есть следствие развития человечества и культуры. Христианство появилось в результате явления Бога Иисуса Христа извне времени и пространства в наш материальный мир.

Иначе говоря, христианство – это не традиция, не теория, не человеческое учение, не нравственное учение, не нравственность и даже не Божественное учение. Это вообще не учение, не теория, не нравственность, а это Сам Бог, Иисус Христос, Спаситель.

Спасает не учение, не теория, и даже не нравственность. Спасает Христос, Спаситель, Бог, Его благодать, а не человеческие теории и человеческие дела.

Поэтому-то главное в христианстве даже и не Божественное учение Христа, а сам Христос, Спаситель.

До Христа были все виды благодати – целительная, пророческая, царственная ("управленческая"), кроме одной – спасительной.

Поэтому до Христа не было спасения даже святым людям. Только Христос явил собой всю полноту благодати, все ее виды, и, прежде всего, спасительную благодать. Поэтому Он и Спаситель.

Человек не может сам, без Бога, себя спасти. Человеку это невозможно. Богу же, Его спасительной благодати все возможно. Однако спасительную благодать Христос дарует не всякому, но только смиренному и милосердному, любящему других человеку. Поэтому человека спасает благодать Спасителя и добрые дела самого человека: смирение себя (своих страстей) и милосердие (любовь жертвенная) к другим.

Сущность христианства – исповедание Христа (своим святым образом жизни) как Спасителя. Следовательно, христианин лишь тот, кто увидит себя (а не соседа) погибающим, тонущим в океане своих грехов. Увидит, что ему, а не его соседу, нужен Христос, Спаситель. И не от материальных (социальных, политических, экономических) невзгод, а от духовных и душевных невзгод, от грехов своих смертных. Человек погибает (тонет) в океане своих грехов (зависть, ложь, обман, раздражение, осуждение, злость, ненависть, прелюбодеяние, сребролюбие, гордыня, тщеславие, немилосердие и т. д.). Пока он не осознает этого – он просто верующий человек: верит не в Спасителя, а в Бога вообще. И следовательно, не спасается.

Человек должен смирить себя, свою гордыню, видеть свои грехи, осознавать себя грешником, погибающим. Он должен считать себя ниже всех, хуже всей твари и в этом смиренном, самоукоряющем, самоуничижающем, покаянном состоянии ходить пред Богом. Тогда только он сможет увидеть, что ему (а не его соседу) нужен Христос-Спаситель (в ад тянут собственные грехи, а не грехи соседа). Тогда только в смиренно-покаянном состоянии он может получить спасительную благодать.

Главное в христианстве – не какая-то новая мораль (первым в Царство Божие вошел разбойник!). Не праведники спасаются, а те, кто смирил себя, осознал: я – грешник. А кто больше всех осознает себя грешником? Праведник, святой! Никто так не видит своих грехов, как они, на белом – и пылинка черная видна.

Праведник тот, кто увидел, что он погибающий. Вот кто велик и свят в христианстве (например, кающийся распятый разбойник). И все христианские обряды – не цель, а лишь средство для приобретения этого осознания своей греховности, смирения себя, спасения себя покаянием, крестом, то есть скорбями, страданиями и благодатью.

Таким образом, христианин только тот, кто исповедует именно Иисуса Христа, Спасителя и Бога, живет свято, то есть спасается его крестом, страданиями, скорбями очищается от своих грехов, порочных привычек; любит Бога и ближних своих (особенно личных врагов), как самого себя.

В четвертых, чистотой данного догмата православное христианство отличается не только от иудаизма и ислама, но и от всех неправославных христианских конфессий – католицизма и протестантизма.

Православие не признает многих положений католического вероучения, в том числе: филиокве (исхождение Духа Святого не только от Бога Отца, но и от Сына Божия); существование между адом и раем чистилища; непогрешимость Римского папы в делах веры (согласно Православию, непогрешим только Бог, а не человек); глава Церкви – папа, а не Христос; непорочное зачатие Марии; целибат – обязательное безбрачие священников.

Православие считает ересью и протестантизм и не признает его основных положений об оправдании (спасении) одной только верой, без дел; священство всех верующих; отвержение протестантами Священного Предания; отвержение протестантами всех таинств, кроме крещения и причастия.

Согласно Православию, католицизм и протестантизм не спасительны, еретичны. Таковы основные положения право-славного христианства о Боге как Святой Троице Единосущной и Нераздельной.

Дата добавления: 2015-07-20