Глава 11. Тусовка армагеддона и шоссе

Когда я ещё учился в университете, один раз мы со студентами «встречали конец света». В то время это ещё не было совсем заезженной темой. Это происходило в конце первого десятилетия нового века - люди всегда остро воспринимают переходные моменты. Человечество было словно в ожидании перемен, только все будто были уверены в том, что перемены эти к худшему. И вот в то время, когда по всем СМИ грозились апокалипсисом, очередные псевдопророки один за другим ставили свои конкретные даты, было словно очевидно что пришло начало конца, только вот никто не мог сказать, сколько всё это будет продолжаться: весь ближний восток погряз в революциях, дальний – пропадал в руинах, а запад снова и снова разжигал войны. Постоянно говоря о конце света, никто из людей ни на секунду не воспринимал всерьёз мысль о том, что такое может случиться в реальности. Кто-то ждал, кто-то надеялся, но точно не оценивал как реальность. Передачи новостей воспринимались как голливудские фильмы, даже не хотелось верить, что всё это было по-настоящему. Разница была лишь в том, что в реальности не будет супергероя, который придёт и спасёт мир от своего логического конца, не пожертвует собой во благо человечества и поэтому хэпиэнда ждать тоже не придётся.

Странно, но на протяжении всего существования рода людей, этот самый род постоянно предвещал или даже планировал свой конец. Но ведь ребёнок, родившись, не думает о смерти, и лишь родители и последующее окружение дарит ему мысль о ней. Он как бы учиться думать о смерти, учиться умирать. Каждый раз прокручивая в голове идею что некая комета или биологическое оружие может, наконец, закрыть историю всех ему подобных. Наверное, это всё не просто так – если люди постоянно думают о конце, то должны ценить данность, должны каждый раз отчитываться себе, что они успели. Но такого к великому сожалению не происходит. Ведь на каждом подобном этапе человечество метафорически умирает как прошлое, и возрождается как настоящее. Оно начинает мыслить конец уже совсем новыми способами, насколько хватит фантазии. Может быть, когда-то планы людей на конец дней сбудутся, и он придёт во всей своей красе. Человечество, наконец, поскользнётся на банановой кожуре самодурства, вдохнёт ядовитые споры своего стремления к смерти.

И вот мы с группой студентов, собравшись в клубе, отмечали «конец света».

— Ну что, будет тост! – крикнул один парень из нашей шумной тусовки, потихоньку поднимаясь с места. Он шатался и пытался держаться за стол, чтобы не упасть. Парень прижал палец к губам, призывая всех замолчать и выслушать его, нас было примерно десять человек, мы заняли целый угол клуба, сдвинув рядом два больших столика, и заняв угловые диваны. Парень этот был всегда мастак говорить тосты, один минус – они всегда были слишком длинные.

— Тсссс!!! – в один миг все вдруг замолчали, и будто музыка тоже стала звучать тише, выдержав секунду паузы, он продолжил – каждый раз друзья, мы с вами подводим итоги, мы провожаем старый год – стараемся отчитаться, чего успели добиться за это время. А так же мы встречаем и новый год – строим планы на последующий промежуток времени, чтобы в свою очередь, в последствии, распрощаться и с ним. До каких пор это может продолжаться? Ведь мы бы хотели, чтобы подобная карусель крутилась до бесконечности. Но, как известно, всё имеет своё начало, но и всё в итоге должно иметь свой конец. Кто знает, что действительно ждёт нас через секунду, что скрывается за поворотом, и что появится потом из-за наглого бордового горизонта? Может это будет новый Вавилон, или люди таки успеют построить свой рай на земле, а может из-за дуги горизонта появится колесница ангелов смерти! Давайте же встретим наш конец достойно, чтобы там – подумав, он ткнул пальцем в небо – а кому то может и там – ещё подумав, он небрежно показал пальцем вниз, послышались чьи-то смешки – не было потом стыдно за то, что в самый последний момент нашего существования, в самый дорогой для нас час, мы так и не сделали того, что не успели сделать за всю длинную и никчёмную жизнь!

Все восторженно закричали и начали стучать бокалами. Оратор хоть и был пьянее всех вместе взятых, но говорил на удивление ровно, будто учил речь заранее. Он хотел сказать что-то ещё, но, по-видимому, устав от продолжительных речей, его друзья, сидящие рядом, второпях посадили его на место, утвердительно кивая и хлопая его по плечу.

Весь вечер был наполнен странным настроением: будто надеясь на то, что конец всё-таки будет, все мы одновременно боялись, что это желание исполниться. Шутка переплеталась с иронией, страх с сарказмом, и уже никто толком не мог понять, как же они относятся к пресловутому концу. В принципе это, наверное, похоже на стремление самоубийцы к смерти: с одной стороны он верит, что умерев, избавится от мучений, но инстинкт самосохранения до последнего момента не даёт поднять руку на самого себя. Что самое странное, одно из тысяч различий человека от животного, помимо диффузной сексуальности и лени – это то, что человек единственное существо, способное осознанно и целенаправленно причинить себе вред и пойти самостоятельно на смерть. Наверное, потому что вера в благое «завтра» спасает от знания ужасного «сегодня».

На этом вечере Армагеддона мне почему-то совсем было не до веселья. Я потихоньку напивался под громкие речи студентов с воспалённой фантазией и постоянно вглядывался в их лица – я не мог найти среди них самого нужного. Дело было в том, что накануне Мари тоже собиралась пойти на это действо, но почему-то в итоге всё-таки не пришла. Я чувствовал, что что-то произошло, сидел как оглушённый и лишь кивал в ответ смеющимся хмельным лицам, которые устроили пир во время чумы. На следующий день я так и не смог до неё дозвониться – именно тогда я и перестал для неё существовать. Ещё примерно неделю я ходил и думал, что же произошло. «ПОЧЕМУ!?» - долбило у меня в голове и зависало свистом заложенных ушей где-то между самооправданиями и неопределёнными мутными перспективами. «Наверное, так было необходимо, наверное, это правильно» - старался успокоить я себя. Я пытался почувствовать что-либо – но будто всё атрофировалось у меня внутри. Я опустел, засох, очерствел. Весь мир со своими катастрофами уже ни казался настолько скорбным со стороны уже пострадавших, и весёлым со стороны тех, кто ещё не успел пострадать. Всё смазалось, потеряло цвет, протёрлось, потускнело, обезвкусилось. Я потерял сердце, наверное засунул его куда-то и позабыл навсегда: ещё вчера я чувствовал в нём какое-то тепло, я мог зарядится от него энергией. Но теперь батарея села, органы чувств потеряны, я слепой, глухой, сенсорика отказала, я - овощ. Я МЁРТВ.

Ещё одно из тысяч отличий животного от человека – стремление любить, если бы ещё до рождения я знал, как больно терять любовь и как страшно быть ненужным, то я бы предпочёл не рождаться. Выкидыш или аборт – всегда хорошие способы отменить жизнь. Но в итоге, родившись, человек ищет любые способы, чтобы отменить смерть. Отменить и снова искать её, ждать лелея надежду.

Я лежал спиной на пыльной траве возле объездной трассы и снова смотрел на небо, как будто в последнее время мне больше нечем было заняться кроме этого. Передо мной разбитый фургон Артура.

Голова представляла собой что-то вроде раскалённой гудящей и трескающейся на куски печки: «я, кажется, уже точно начинаю сходить с ума! Может я просто уснул за рулём?». Я глубоко дышал, пытался успокоиться, и как будто лишь теперь испугался по-настоящему. Сознательно испугался за свою жизнь, допустив то, что я мог умереть при аварии. Когда раньше я думал об этом, я как будто не на том уровне представлял себе саму возможность смерти. Но теперь, когда она шепнула мне на ухо, прошла мимо, пошутив надо мной и напомнив о себе, я понял, насколько всё несерьёзно. Действительно! Сейчас то, что я выжил, казалось мне итогом каких-то глупых совпадений и стечений обстоятельств. А если хоть что-то пошло не так? Один элемент, вылетевший из системы, подводит под сомнение целесообразность всего целого. Целое это существует лишь для того чтобы существовали и взаимодействовали элементы, а они в свою очередь взаимодействуют для того, чтобы быть в единстве и называться системой. Как то так. Элементом чего я сейчас являюсь? Частью бесконечных хаотичных совпадений? Что самое странное – сейчас то я уж точно не чувствовал себя частью. Я вообще никак себя не чувствовал. Это можно назвать «недочувством» - даже если бы я хотел чувствовать, то не смог бы полноценно этого делать.

Кроме головы, ужасно болело правое колено и предплечье. Я засучил штанину всё ещё дрожащими руками, там красовалась большая красная рана. «Н-н-у и д-д-ела…» - выдавил я вслух, заикавшись, словно хотел проверить могу ли я говорить. Мимолётом взглянул на предплечье – через рваный рукав были заметны многочисленные царапины от калёного стекла, которые я видимо получил при падении на правую сторону. Всё это казалось такой ерундой, некими приходящими на некоторое время вещами, по сравнению с риском навсегда оказаться по ту сторону плотно закрытых век.

В теле всё ещё была какая-то неестественная слабость, словно я перетаскал вагон камней. Я медленно встал, сперва усевшись на колени, потом руками оттолкнулся от них и принял вертикальное положение. Медленно подошёл к машине. В пересохшее горло резко ударил запах бензина: «Замечательно! Что мне теперь делать без машины?».

Я хромым шагом подошёл к машине сзади и открыл заднюю дверцу фургона, она с глухим звуком грохнулась на траву. Пригнувшись, я залез внутрь и начал выкидывать оттуда вещи наружу.

Я словно делал всё автоматически, будто эти движения были выучены мной на репетиции, но они точно не были наполнены каким-либо содержанием. Просто движения. Для меня теперь всё было «просто»: просто ходьба, просто бормотание под нос, просто существование.

Внутри ужасно воняло бензином, видимо крышку горловины бензобака сорвало при ударе о землю или просто бак чем-то пробило. Я выкинул наружу сумки с едой и аптечку, вышел наружу и обошёл машину кругом. Как оказалось, удар был несильным, да и скорость, судя по всему, невысокой. Хотя в момент «полёта» мне показалось, что я мчусь все двести километров в час.

Грустно посмотрев на умерщвлённый фургон, я взял аптечку, но не найдя в ней ничего дельного для обработки и перевязки своих повреждений, со всей силы кинул эту пластиковую никчёмную коробку в фургон:

— Чёрт тебя подери!!! – но она, словно дразня меня, в ответ моим усилиям слабо ударила своим мягким естеством о металлический гигантский труп авто

Я схватил в левую руку одну из сумок с провиантом и быстро вскарабкался на трассу. Подальше от этого места. Подальше от пустой никчёмной металлической мёртвой коробки, которая словно напоминала мне о пущей глобальной никчёмности меня самого и всего, что меня окружало.

Передо мной раскинулось грустное серое пустое полотно на километры вперёд.

— Что же мне теперь делать без машины? – вторил я самому себе уже вслух

Как будто монолог с собой не давал мне целиком свихнуться. А может это и был первый признак того, что я потерял рассудок? Говорят, у каждого человека есть внутренний монолог, но если он превращается в диалог – то это уже патология.

Ужасно болело колено, штанина пропиталась кровью и словно выдавала какой-то секрет сквозь ткань красным пятном. Голова как чайник со свистком – сейчас я достигну точки кипения, и моё терпение кончится. Только что тогда начнётся?

Ещё секунду постояв и поразмыслив над своим состоянием и тем, что произошло, я ковыляючи двинулся вперёд.

Я словно забыл, зачем и куда я ехал. Я замер на месте, выпустил пакет из руки и вдруг истерично начал ощупывать себя руками. Нащупав флэшку в кармане пиджака, я вытащил её и стал оглядывать. Внешних повреждений на ней не было, оставалось надеяться, что она не сломана и в нужный момент щедро поделится интересующей меня информацией.

Надо было искать новую машину: «в таком состоянии, да ещё и с тяжёлой сумкой консерв наперевес я далеко не уйду». Но я шёл, если это можно было назвать ходьбой. Наверное, больше это было похоже на танцы беременного орангутанга. Однако к великому огорчению на всё видимое пространство дороги ни одной машины не было заметно.

Я продержался всего несколько десятков минут. Солнце обдавало меня плотным вонючим жаром, нога плохо сгибалась, а сумка тянула спину в одну сторону

— Да пошла ты!! – закричал я на неё, как на жену, которая только что изменила мне с самым лучшим другом. Я выкинул свою ношу в кювет с дороги, и она с шуршанием скатилась в пыль.

Хотя и стало немного легче идти, то есть ковылять, но солнце, словно назло мне, не скупившись на тепло, всё сильнее поливало меня сверху абсолютно ненужными лучами. Мне показалось, что я обливаюсь потом, как от разогревшейся плитки, от меня словно шёл пар. Я пощупал свой лоб ладонью. Потом сделал это другой рукой – лоб был сухой. Как в высохшей губке, во мне уже не осталось ни капли влаги. Выжатый лимон, выдавленный виноград. Я ковылял и жалел, что я не верблюд или кактус, которым бы эта гулкая жара была бы нипочём. «Что со мной происходит?». Какое то не привычное состояние себя, умирающий, усыхающийся в размерах до микроскопического организма, ничтожный, как и свои силы. Указатель мотивации на жизнедеятельность показывал пустой бак. По нулям – словно красной лампочкой мигало у меня перед глазами.

Я прошёл уже пару километров и вдали показался остановочный комплекс – здесь проходили маршруты нескольких автобусов. Ларёк медленно приближался навстречу моей жажде. Он с каждым шагом лениво увеличивался в моих глазах. Наконец, ларёк предстал передо мной в свою полную величину. Я еле-еле открыл железную дверь и, оказавшись внутри, тут же «нырнул» поглубже в холодильник напротив, схватил первую попавшуюся под руку минеральную воду и осушил её до дна. Открыл вторую и наполовину выпил и её, остальное я вылил на себя. Рана на предплечье немного защипала. Я схватил ещё одну бутылку, засунул её в карман джинсов, вышел из помещения и сел на остановочную скамью.

Я долгое время сидел и не мог думать, болтал ногами как пятиклассник на переменке и глядел в одну точку на дороге. Завис где то между образом разбитой машины, и непонятно зачем и почему выжившим собой. Это переменка моих уставших вопросов, пауза работы непрекращавшихся до этой минуты процессов осмысления происходящего.

Дата добавления: 2015-07-26