Глава 4. В баре

Людям нравиться в людях то, что они лучше всего делают

Наконец я добрался до «БАРа». Не знаю, почему он так назывался, видимо хозяин был совсем уж лишён фантазии и не смог придумать ничего путного. Зато разливное пиво здесь было то что надо. Всегда в меру охлаждённое, отличный светлый лагер, с бархатистым вкусом, в меру мягкое с узнаваемой горчинкой. Не знаю, как оно называется, может в силу отсутствия фантазии хозяина, просто «ПИВО». Ну, это и не важно.

Я, как обычно, сидел у конца стойки и смаковал отличный вкус здешнего разливного пива.

— Слушай Джо, дай ещё разливного! - и бармен делает своё дело. Я каждый раз с удовольствием наблюдал данное действо: Джо держит бокал под углом сорок пять градусов, наполнив его на половину, он поворачивает его вертикально, а струя попадает ровно в центр примерно на расстоянии пятнадцать сантиметров от крана. Это обеспечивает, как изъясняется бармен, «правильную» пену. Не знаю, может у них есть ещё и «неправильная».

— Пена – говорит Джо, смакуя слова – сама по себе очень важна, она отвечает не только за внешний вид, но и за сохранность вкуса пива, ведь оно со временем выдыхается… а самая правильная пена должна быть примерно пять сантиметров и стоять в среднем соответственно пять минут!

Потом он советует, как надо дегустировать пиво, держа вновь налитый пивной бокал над собой как жезл с олимпийским огнём:

— Никогда не оценивай пиво на просвет, это тебе не вино, которое должно играть на солнце! Ведь ясно, что оно покажется тебе светлее. Хороший лагер должен быть золотистым и прозрачным!

— Да, я вот сейчас понимаю, что ты разливаешь как раз какое надо пиво! Точно золотистое и прозрачное! – сказал я назидательно, заглядывая в свою предыдущую порцию пива как в некий бездонный колодец, делая вид, что познал мудрость веков

— Не перебивай! Что за привычка!? Сперва понюхай пиво, потом вдохни его ртом, но для начала устрани лишние запахи, а главное сам не воняй! – проговаривает он, явно получая удовольствие от своей «лекции»

— Ха-ха! Очень смешно – скорчив рожу и покачав головой, недовольно ответил я, и тут же протянул было руку к новому бокалу

— Ну вот, а перед тем как проглотить первый глоток пива, подержи его во рту, иначе толком вкуса так и не поймешь – он отводит бокал от моей руки подальше

— Слушай, я это уже десятый раз слушаю, может, что-нибудь ещё расскажешь? – с максимальным недовольством пробормотал я

Но Джо пропускает моё замечание мимо ушей и продолжает в том же духе – когда у него любимая пивная тема, его не остановить, один выход – дослушать до конца:

— Потом, спустя некоторое время, когда пиво слегка нагреется, повтори дегустацию, потому что при комнатной температуре вкус пива становится более «читаемым»! – подытожил он, на секунду замерев, словно обдумывая, что дальше сказать, даже ткнув пальцем в потолок

— А потом можешь смело встать и громко воскликнуть: «Замечательно Джо, ты гений!», да и не забудь про чаевые!

Слава богу, на сегодня лекция закончена. Я с облегчением вздохнул, Джо, наконец, поставил мне новый бокал, и я схватился за него как за добытую в битве дичь.

Джо – это его ненастоящее имя, однако никто не знает, как его по-настоящему зовут. Спросишь, а тебе отвечают: «Я что, в паспорт ему заглядывал?», или «Я его мамочка, что ли». А сам он, хоть убей, не признаётся, объясняет, что просто никогда не любил своё старое имя:

— Ты что из полиции? Какая разница как меня звали, сиди вон и пиво козырное дуй! Главное заткнись, и работать не мешай…

Уж очень он любил свою забегаловку.

— А почему название нормальное не придумал? – снова спрашивает его очередной завсегдатай

— А это тебе чем не нравится? Это что ненормативная лексика какая?

— Да нет, просто это то же самое, что назвать пиво «ПИВОм» - как-то банально!

— Не нравиться – не ешь, «креативщик» хренов!

Что ни говори, а сам Джо, мужик отличный, самое главное – он любит свою работу и знает своё дело. За это я его и уважаю. Он как раз из тех, кто на «своём месте» и в «своей тарелке». Наверное, трудно было бы представить более хорошего бармена, и тем более – представить Джо за другой работой. Однако он никогда не хвастался своим профессионализмом, не ходил ни на какие конкурсы барменов, никогда не получал наград, и я уверен, что самая главная награда – это то, что я просто его знаю.

Говорят, бармен должен быть молчаливым, и просто наливать когда это надо, но, возможно, даже ломая стереотипы, я могу сказать следующее: если бы он не рассказывал свои странные лекции и различные интересные истории, я, может быть, и не ходил бы к нему в бар. Выпить можно где угодно, но за общение надо платить «сверхурочно» – своим временем и умением слушать.

Я уже достаточно продолжительное время сидел на своём излюбленном месте – у самого конца стойки. Оттуда я мог видеть весь бар и наблюдать за посетителями незаметно от их самих. Я убивал своё отпускное время, прекрасно понимая, что завтра после обеда мне надо успеть на самолёт, хорошо хоть что в дорогу мне не надо собирать кучу чемоданов. Не ожидая ничего сверхъестественного, я не заметил, как перевалило за полночь.

Я заказал у Джо кальмаров к пиву, и как раз в этот момент дверь открылась и, заведение наполнилось тёплым нежным светом. Все посетители тут же замерли, и уставились в разверзшиеся двери, словно ожидая спасения. И вот я заметил, как сквозь этот свет проходит некая фигура, которая всем своим существом излучает любовь. Это мужчина преклонных лет, с густой растительностью на лице, с добрыми голубыми глазами. Он медленно шёл, нет, плыл, вдоль столиков, люди пристально смотрели на него. Один алкаш отодвинул бутылку, кинулся на колени и начал громко молиться. Он рыдал, судорожно бормотал молитву, крестился и бился лбом об пол.

Через мгновение я понял, что незнакомец направляется в мою сторону. Я взглянул по ту сторону стойки, но Джо там не оказалось. «Как-то не уверенно себя чувствую, кто он такой?» Я за секунду протрезвел, ощущение такое, что я умер. «Смерть – неприятная форма существования», как говорил Макс Вебер, сейчас я был с ним полностью согласен. Но как только незнакомец подошёл ко мне, и сел на соседнюю табуретку за стойкой, мне сразу стало теплее и спокойнее. Я трезв, молод, я раскаиваюсь, я исповедуюсь. Ну вот, пришла новая эпоха…

— Что тревожит тебя больше всего? – поинтересовался он мягким голосом с какой-то наставляющий интонацией, как у священника в церкви

Раз!, и что-то замыкает у меня в голове, я не знаю что сказать. Стыдно, - передо мной ответы на все вопросы, знай только задавай, а мне нечего спросить.

Я осознал эту ситуацию в ретроспективе веков, будто она повторяется на протяжении всего существования людей – вот он, рядом, а я всё равно не могу поверить. Я ощутил себя Петром, но отрёкшимся от самого себя. Люди никогда не будут готовы к этому, в этом выражается их несовершенство, они подобны рано сорванному плоду, который уже никогда не созреет – хоть он и может полежать под лучами солнца, но это уже будет не то.

Он молчал, грустно, всепрощающе смотрел на меня. Я вглядывался в эти глаза, и мне было жалко весь людской род, обрекающий себя на неведение истины. Я сидел и плакал за тех, кто каждый день убивает Христа в себе, забивает гвозди в руки своей веры. Я всхлипывал, рыдая за стойкой, как рыдает мать, чьего сына ведут на казнь, и которая понимает, что ничем уже не сможет помочь ему.

Мой собеседник нежно поднёс свою ладонь к моему лицу и вытер слёзы. Ладонь, словно уставшая, но сильная с заметным большим шрамом в середине.

После этого мне показалось, что всё уже ничего не значит, что мне уже нечего здесь делать. Я любил его как отца, даже намного больше, как саму любовь! Это был самый НУЖНЫЙ мне человек, и мне не хотелось с ним расставаться.

— Люди когда-нибудь созреют? – наконец, чуть успокоившись, спросил я, слова родились быстрее мысли

— У тебя ещё будет время, чтобы созреть

— У меня? - вырвалось со всхлипом из густоты моего непонимания

— Все ответы ты найдёшь здесь, и не забывай это – он мягко дотронулся указательным пальцем до моей груди, где бешено колотилось сердце

Я хотел спросить ещё что-то, но он уже встал и направился к двери. Окружающие проводили его взглядом. Дверь закрылась, в баре стало чуть темнее. Люди ещё некоторое время смотрели на дверь, но потом, словно забыв о происшедшем, продолжили заниматься своими делами.

Эта эра ИМ началась, она ИМ и закончится.

Я открыл глаза – оказывается, я задремал прямо лицом на стойке. Ко лбу прилипла салфетка, я отклеил её и посмотрел в лакированную деревянную поверхность столешницы как в зеркало – на месте салфетки уставшими морщинами отпечаталась рифлёная сторона салфетки. Я выглядел, по меньшей мере, растерянным. На душе у меня осталось странное чистое светлое ощущение, благоговение, и в то же время это было чувство упущения. Будто я упустил саму суть. Может, я что-то недопонял, я точно не успел что-то сказать, задать вопрос. Это было похоже на второй шанс, который так редко выпадает, и который так сложно уловить. Это шанс узреть самое главное, признать прошлые ошибки, стать лучше.

— А где он? – спросил я у Джо, толком ещё не проснувшись, глядя на него ошалелыми, полупьяными глазами

— Кто? А, Иисус только что вышел! Ха-ха-ха – и он разгоготался в своей обычной манере

— А ты откуда знаешь?

— Что знаю? – спросил Джо с наигранным недоумением, хитро прищурившись

— Да не важно… - ответил я, махнув рукой, как будто я отмахивался от надоедливой мухи

— Шёл бы ты домой – сказал он мне после небольшой паузы, словно между делом

— Сейчас ещё посижу маленько, и свалю, завтра ведь на самолёт надо

— Аааа! Так у тебя же сегодня первый день отпуска! На вот тебе пива за счёт заведения что ли! – и он стукнул ещё одной кружкой с пивом прямо у меня под носом - Только больше не проси, тебе и так хватит, вон рожа косая уже, я тебя будить тут целый час не собираюсь потом, и такси оплачивать тем более!

— Спасибо Джо, я думаю, ты прав, вот последнюю и спать – я поднял кружку чокнувшись в воздухе – твоё здоровье дружище!

Допив уже последнюю кружку пива, дарованную мне Джо, я уже собирался уходить. Но, как только решение встать и направиться к выходу превратилось в волевое действие, и ноги уже были готовы спрыгнуть с табуретки, я увидел то, что совсем никак не ожидал увидеть. По крайней мере, сейчас, по крайней мере, сегодня, ну, по крайней мере, в это тысячелетие, в этой жизни. В Бар зашла Мари, о которой я только несколько часов назад вспоминал! И благодаря чему я сегодня заехал сюда с мыслью напиться, дабы скинуть эту гнусную тоску.

И всё-таки, как тесен этот сумасшедший, но до удивления прекрасный мир! Я думаю, если бы в эту «дыру» зашёл сам Иисус Христос я бы меньше удивился…

Открыв дверь, Мари «нырнула» в помещение и непринуждённо озираясь, пошла к ближайшему свободному столику. Через минуту она уже сидела и ждала заказ. Я сразу узнал её. Хотя прошло четыре года, она нисколько не изменилась. Всё те же маленькие шустрые пальцы, быстро бегали по меню. Всё та же прелестная попка, устроившаяся на стуле из японского дуба, не давала мне собраться с мыслями. В её движениях не было ничего небрежного, но они были настолько естественны, что мне показалось, будто это воплощение естественности.

Она почти не изменилась, только перекрасилась в ярко рыжий цвет. Правильно, яркие личности должны ярко выглядеть. Интересно, кому должны? Наверное, своей яркости. Попробую её описать: среднего роста, примерно с меня, короткая стрижка, даже слишком короткая, лицо овальной формы, прямой нос, прекрасные узкие глаза зелёного цвета, как молодые зелёные листья весной. В общем, на большее описание меня уже не хватает. Фигура? Ничего особого об этом сказать не могу, главное, что мне нравилась – точно уж не полная и не худая.

До встречи с ней в отношениях с женщинами я всегда придерживался мнения, что нет никакой влюблённости, а уж тем более ЛЮБВИ. Я точно разграничивал эти два понятия, как мне казалось. Я считал, что есть только первое впечатление и дальнейшее самовнушение. То есть мы, твердя себе изо дня в день, какая она хорошая, привыкаем к этой мысли. И уже не замечаем, или не желаем замечать, её истинного лица, а тем более тех черт, которые всем так досаждают. Хотя, может так и задумано?

И вот, всего за пару недель пока «МЫ» существовали, я успел сильно привязаться к Мари. Привыкнуть, в хорошем понимании этого слова. Может кто-то назовёт это любовью, но не я. И вообще что значит полюбить человека? Принять все его минусы? Минусов тоже не существует. Это просто некоторые характеристики личности, которые кто-то характеризует как отрицательные, а кто-то как положительные. А оценка может измениться, и характеристика может развиваться. Допустим, мы приняли отрицательные характеристики в нашем понимании, и что это значит, что мы полюбили? Совсем нет… Об этом можно рассуждать до бесконечности!

И вообще если говорить о привязанности, то слово «любовь» слишком просто и банально для такого явления как человеческая привязанность. Изо дня в день мы так часто говорим это слово:

— Я тебя люблю!

— А я люблю кетчуп!

—??

— Да, да! Особенно поострее! А ещё я люблю поспать, люблю музыку…

Такой часто употребляемый термин не годится для определения столь сложных отношений людей. Здесь будет уместнее употребить «нужда в человеке». И это по-настоящему может выразить твои чувства:

— Ты мне нужна!

— Зачем?

—??? В смысле, в принципе, нужна!

То есть если ты НУЖДАаешься в девушке, тебе нужно, чтобы она была постоянно рядом, тебе просто необходимо, чтобы она была какой-то осмысленной и действительно нужной тебе, чтобы она была твоей. Следовательно, тебе хочется, чтобы и ты был ей нужен. Это и есть настоящая любовь, в обычном понимании. Здесь работает правило взаимности, если она мне нужна, то, стало быть, я хочу ей принадлежать. Ни в прямом смысле «принадлежать» как вещь, а чувствовать принадлежность. Иначе никак. Вот здесь то и самый сложный и хрупкий момент. Миллионы людей расстаются, становятся одинокими, режут вены, вешаются из-за этой не состыковки. Ибо как только на миллиметр понимание нужды друг в друге у партнёров расходится, возникает диссонанс этих отношений. Это несовпадение ролевых ожиданий в его и её представлении. Ведь ситуации тоже объективно не существует. Она существует лишь в понимании оппонентов. Выходит, если одна сторона переоценила ситуацию, переосмыслила роли и статусы, права и обязанности, шаблоны поведения, то и другая сторона должна это сделать. А если другая застряла на старом этапе понимания ситуации, то складывается различная характеристика оценки оппонентов. Может она тебе ещё и нужна, но вот ты ей уже точно не нужен, в новом понимании…

Но всё моё скептическое представление о влюблённости полетело к чёртовой матери, когда я начал встречаться с Мари! Я стал более романтичен, может, даже непредсказуем в своём чувствовании и своих мыслях. Я просто чувствовал и всё! Привычка анализировать ушла на второй план. Я просто Был для неё. В моём сердце проснулся полупьяный романтик и остался там навсегда. А когда она меня бросила, он с каждым днём начал потихоньку умирать. Умирать от жажды или же от голода. Но он до сих пор еле дышит. Худой и забитый, пьяный и голодный. Дайте ему пищи – и он оживёт, вдохнёт полной грудью, поднимется на ноги и станет снова любить. Если бы кому-нибудь в мире ещё это было нужно, кроме его самого, то возможно, всё было бы по-другому.

Дата добавления: 2015-07-26