Глава 7. Гнев и радость Великого Духа

Он заметил ее сразу, как только она появилась в Грейди вместе с остальными. Такая хрупкая и такая красивая, не смотря на кровь и грязь, покрывавшие ее лицо, руки и истрепанную одежду, она вдруг исподволь, незаметно, заполнила собой все его мысли и сердце. Всякий раз, встречая ее во дворе, в столовой или в конференц-зале, с появлением группы Рика спонтанно превратившемся во что-то вроде гостиной для семейного отдыха, он не мог отвести глаз от ее стройной фигурки, от пышной копны курчавых волос, от гладкой кожи цвета кофе с молоком, от точеных, изящных запястий. Ее нежное лицо с легким румянцем на высоких скулах, с пухлыми, чувственными, идеально очерченными губами всплывало перед его внутренним взором сразу же, едва стоило кому-нибудь случайно произнести ее имя. Ее глаза - огромные, миндалевидные, обрамленные длинными ресницами, печальные и выразительные, словно у дикой лани, - пробуждали в нем не чувственные фантазии, а горькие мысли о том, что этот мир и в лучшие свои времена был не самым подходящим местом для ангелов, а теперь и подавно таковым не являлся. Она почти всегда была грустна и задумчива, если только рядом с ней не оказывались Мишонн или ее брат, Тайриз, умевшие каким-то непостижимым образом вызывать мягкую улыбку на ее губах. Только губах, потому что глаза все равно оставались печальны.

С чужих, случайно оброненных в разговоре слов, он знал, что эта молодая женщина недавно и очень трагично потеряла любимого человека, и потому не решался ни подойти, ни заговорить с ней. Единственным, на что ему хватило мужества, был небольшой букет из простеньких, но очень нежных и хрупких, как она сама цветов, неожиданно найденных неподалеку от артезианской скважины, где они всегда набирали воду, и в глубокой тайне почти от всех оставленный на окне, в изголовье ее постели. Почти, потому что об этом знала Мишонн, из-за него и этих цветов в тот день повредившая связки на ноге.

Если честно, то раньше, отправляясь за водой, он их как-то не замечал. Но в тот день их дрожащие на ветру нежно-розовые, белые и лиловые лепестки вдруг приковали его взгляд и больше не отпускали, как и мысль о том, что, может быть, эти трепетные «ресницы ангелов» хоть как-то скрасят однообразие ее дней, вызовут робкую и такую милую улыбку на ее лице…

Он не хотел никому говорить об этом, а потому просто незаметно отошел от машины и, нырнув под проволочное ограждение скважины, заторопился к наполовину скрытой сенью кустарников небольшой лужайке в стороне от железнодорожных путей, в какой-то момент напрочь позабыв об опасности. Хорошо, что с собой у него был тесак, потому что не успел он протянуть руку к цветам, как ветви кустарника с треском зашевелились, и из зарослей один за другим полезли гнилые. Кричать и звать на помощь было нельзя, чтобы не привлечь целое стадо, и он просто попытался отбиться, на ходу вспоминая навыки, сохраненные памятью тела еще со времен жизни в резервации* Куалла*.

Стоило мыслями вернуться туда, в край пологих гор, густых лесов, рек и ручьев, край древних легенд и старинных обрядов, как нож сам собой ухватисто лег в ладонь, легко и естественно меняя положение при каждом новом движении. Плавный шаг вперед, обратный хват, колющий удар в висок. Рывок - и гнилой заваливается ничком. Быстрый поворот, прямой хват, резкий удар снизу под угол челюсти – еще один противник падает навзничь. Чья-то рука впивается в плечо, тянет назад. Он подается назад и вниз, согласно ее движению, не позволяя впиться мертвой хваткой и всаживая скошенное щучкой лезвие в глазницу. Мыслей об опасности и смерти почему-то нет. Его тревожит совсем другое – проклятые гнилые затопчут поляну, и хрупкие «ресницы ангелов» окажутся смяты и растерзаны их ступнями.

Он даже не сразу понял, что происходит, услышав острый негромкий свист взрезаемого сталью воздуха и увидев, как один за другим валятся, лишившись голов, приближавшиеся к нему мертвецы. Только когда Мишонн, встав с ним спина к спине, свирепо прошипела: «Какого черта тебя сюда понесло?!» - он, наконец, очнулся и, коротко кивнув на цветы, выдохнул одно слово:

- Саша…

Мишонн на мгновение даже опустила катану, а потом, оттолкнувшись от его спины и делая шаг вперед и в сторону, буркнула:

- Давай. Я прикрываю.

На то, что она творила с помощью меча, стоило посмотреть, но ему было некогда – торопливыми взмахами ножа он быстро перерезал тонкие стебли вместе с попадающейся под лезвие травой, а потом, сжав в кулаке маленький букет, снова встал с ней рядом.

- Все. Уходим.

И они, отмахиваясь на ходу, рванули через пути к скважине. И все бы ничего, но Мишонн, обернувшись, чтобы полоснуть клинком по шее подобравшегося слишком близко ходячего, внезапно оступилась, угодив ногой в скрытую травой кротовую нору. Снести гнилому голову она все же успела, уже заваливаясь на бок и проехавшись локтем по гравию. Ухватив за ремень, он вздернул ее на ноги, а потом закинул ее руку себе на плечо, рывком выпрямляясь.

- Ходу! – прошипела женщина, кривясь от боли и опираясь на клинок, как на трость.

До проволочного ограждения оставалось несколько ярдов, когда их, наконец, заметили занятые установкой бочек в кузове Джон и Дэвид. Ликари схватился за винтовку и прикрыл их прицельным огнем, а Дэвид буквально втащил за ограждение, обдирая руки о «колючку».

Будь здесь вместо Ликари Мартин, бурного объяснения было бы не избежать, но едва Джон, нахмурившись, попытался выяснить, какого дьявола они с Мишонн оказались за ограждением, как женщина, отозвав его в сторонку, что-то зашептала ему на ухо. Выслушав ее, Ликари укоризненно покачал головой, но от внушений воздержался. Как, впрочем, и от комментариев по поводу травмы Мишонн по возвращении в Грейди. Никто ничего не узнал, потому что букет всю дорогу до госпиталя прятался под его курткой, тщательно оберегаемый от любых повреждений. А уж оставить цветы в палате, пока все тусовались в столовой, большого труда не составило - обитатели Грейди, словно сговорившись о полном доверии, не запирали свои комнаты на ключ.

Мишонн подошла к нему после ужина, когда большая часть уставших за день людей разбрелась по своим комнатам, и лишь некоторые из наиболее неугомонных устроили посиделки в «гостиной». Присев рядом с ним на краешек дивана и умостив поудобнее пострадавшую ногу, перетянутую в щиколотке эластичным бинтом, женщина искоса взглянула на него и негромко сказала:

- Она улыбнулась, когда увидела. А потом заплакала. Впервые с того дня. Это хорошо, потому что слезы лечат душу. Ты все правильно сделал. Но ей, чтобы пережить это, потребуется время. Так что, если с твоей стороны это – не блажь, наберись терпения.

Он кивнул и, достав из кармана рабочего комбинезона цветастую жестяную баночку из-под леденцов, протянул ей:

- Возьми.

- Я не люблю леденцы, - усмехнулась Мишонн. – Но для Карла, пожалуй, возьму.

Он улыбнулся так, словно ему удалось остроумно пошутить:

- Это не конфеты. Это – мазь для твоей ноги. У Эдвардса есть неплохие обезболивающие, но старинные рецепты моего народа – лучше. Через сутки ты забудешь, что повредила ногу.

- Спасибо, - самурайка посмотрела на него с удивлением и живым интересом. – Откуда у тебя это, если не секрет?..

- Я сам приготовил. Еще осенью, - смущаясь отчего-то, отозвался он. – Когда-то мой дед учил меня. Он был… как бы это сказать?.. Нгин*. Говорящий с Духами. Его снадобья имели большую силу…

- Ух, ты!.. Надо же! – восхищенно выдохнула Мишонн и тут же весело рассмеялась: – Ну, если завтра к вечеру я и вправду начну бегать, то, пожалуй, за лечением в случае чего буду обращаться к тебе.

- Шутишь? – сразу нахохлился он, готовясь к ставшим уже привычными подначкам.

- Конечно, нет! – улыбнулась женщина и, вздернув нос, словно девчонка, задетая за живое чужим превосходством, заявила: - А мой дед, между прочим, был наследственным вождем нкоя*. Это благодаря ему я оказалась в Штатах, смогла закончить здесь колледж и поступить в университет.

Теперь настала его очередь удивляться:

- Я думал, ты родилась здесь, в Джорджии… А как называли твоего деда?..

- Оkan tí ó jẹ ọlọgbọn erin, - произнесла женщина на йоруба и тут же со смехом перевела: - Тот, Кто Мудрее Слона. Я называла его просто Окан-ти-ойе. Хотела бы я еще хоть раз в жизни его обнять…

- Я тоже не знаю, жив ли хоть кто-нибудь из моих, - хмурясь, сказал он.

Мишонн поднялась, дружески хлопнув его по плечу:

- Не кисни, Майкл. Все не так уж плохо. Мы живы, и у нас появилась хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне… По крайней мере, в том, что он будет.

- Да, пожалуй, - улыбнулся мужчина. И уже вслед ей добавил: - Мазь поначалу будет жечь. Не обращай на это внимания.

Мишонн кивнула и, выйдя из «гостиной» закрыла за собой дверь, а Майкл откинулся на спинку дивана и закрыл глаза…

Общаться с чернокожей самурайкой оказалось неожиданно легко и приятно. Может быть, потому что они хорошо понимали друг друга, будучи детьми народов, изо всех сил пытавшихся сохранить свою древнюю культуру; народов, и до апокалипсиса вынужденных день за днем выживать в условиях жесточайшей конкуренции. Саше, наверное, тоже было, что рассказать… Главное, чтобы однажды она захотела говорить, улыбаться, жить, думать о будущем, а не о горьком прошлом.

В тот день он убедился, что может помочь ей, даря вот такие маленькие радости, хотя бы ненадолго отвлекая от печали и горестных размышлений. С тех пор среди множества неотложных и важных дел он всякий раз находил время, чтобы пару-тройку часов провести в своей комнатушке, давно превратившейся в заваленную инструментами, мотками проводов и разнообразными деталями электроприборов мастерскую. Низко склонившись над столом при свете тусклой лампы, подсоединенной к аккумулятору, он терпеливо шлифовал деревянные плашки размером не больше дюйма; переплетал причудливыми узлами тонкую проволоку; снова и снова до бритвенной остроты правил узкий стальной резак, чтобы уверенными движениями нанести на очередной кусочек дерева сложный рисунок…

Прошло четыре дня, и вот теперь готовое украшение лежало в кармане его рубашки, казалось, прожигая не только тонкую клетчатую ткань, но и кожу на груди. А перед ним во весь рост встала неразрешимая проблема – как вручить ей этот скромный подарок, чтобы не смутить, не обидеть, не причинить лишнюю боль. Может, было бы лучше просто тайком оставить его на подоконнике у ее кровати, как и букет, а потом расспросить Мишонн или Тару, как она к этому отнеслась?.. Может быть, он так бы и поступил, если бы не отчаянное желание воочию увидеть ее растерянную улыбку и удивление в ее чудесных, бездонных глазах. В этом желании его утвердило еще и то, что все складывалось как-то само собой: когда она спросила, кто принес цветы, Мишонн честно ответила; когда они столкнулись на пороге душевой рано утром, она, впервые задержавшись на нем взглядом, поздоровалась первой; когда у них в комнате сломалась щеколда окна, Тайриз, занятый разгрузкой фургона во дворе, отправил ее за помощью почему-то именно к нему… А вчера вечером на совете выяснилось, что Тайриз, в паре с которым она обычно дежурила на крыше, отправится вместе с другими мужчинами за бензином в Монтиселло. И снова как-то само собой вышло, что Доун, прикинув, кто и чем будет занят, выбрала ей в напарники его, Майкла Ахиго. Саша, с равнодушно-отсутствующим видом дожидавшаяся ее решения, вдруг, словно проснувшись, повернула голову и, бросив короткий взгляд в его сторону, тут же смущенно отвела глаза.

И вот, теперь они вместе бродили по периметру крыши, высматривая особо пакостных ходячих, с тупым упорством надоедливых мух долбящихся в стальную сетку ограждения. Где-то там, внутри, под крышей, их друзья, должно быть, уже закончили зачистку четвертого этажа, ведь время перевалило за полдень. Оказавшись возле люка, где лежала сумка с запасными магазинами и стояли бутылки с водой, он поднял одну из них и негромко окликнул замершую у противоположного парапета женщину. Саша обернулась и, увидев у него в руках открытую бутылку, нерешительно сделала несколько шагов вперед. Он закинул на плечо винтовку и подошел, протягивая ей воду.

- Спасибо, - сказала она, сделав несколько глотков и возвращая бутылку. А потом, отводя глаза, тихо сказала: - Я хотела поблагодарить тебя и за цветы, Майкл… Только… не надо больше этого делать.

- Почему? – с отчаяньем ловя ее ускользающий взгляд, обескураженно произнес он. – Ведь я же… я не прошу ничего взамен. Я просто хотел порадовать тебя хоть чем-то…

Ее тонкие брови жалко изломились, а пухлая нижняя губа дрогнула так, словно женщина собиралась заплакать.

- Прости… Ты – хороший парень, Майкл, но… я не могу… Наверное, в моем сердце не осталось места для радости…

Он понуро опустил голову, бесцельно вертя в руках бутылку, и какое-то время молчал, словно подыскивая слова, а потом негромко сказал:

- Когда молодые женщины перестают радоваться, это значит, что Великий Дух гневается, и на племя скоро обрушатся большие беды… Так говорили у нас старики.

- Что?.. – она с изумлением взглянула на него. – Почему?..

- Потому что честь народа лежит в следах мокасин женщины, - ответил он, напряженно сдвигая темные брови. - Ни один народ не падет до тех пор, пока его женщины не станут слабы, пока их не перестанут уважать, или пока они не будут лежать мертвыми на земле… А теперь ответь: разве мы, собравшиеся здесь, не стали одним племенем, одной семьей?.. Разве не должны мужчины в этой семье заботиться о том, чтобы женщины были сильными, веселыми и любимыми?.. Почему ты хочешь лишить меня права и счастья радовать тебя?..

Она онемела, не зная, что сказать. Стоявший перед ней и смотревший ей в глаза смуглый мужчина с рассыпавшейся по плечам гривой иссиня-черных волос, говорил сейчас так странно, словно шагнул сюда прямо с южных отрогов Аппалачей, из густых лесов, под сенью которых на берегах прозрачных рек все еще стоят вигвамы. В нем словно проснулся вдруг во всей своей силе и красоте дух его предков, наделенных исконной, исходящей от Неба и Земли мудростью… И она неожиданно для себя самой вдруг улыбнулась:

- Майкл… У меня такое чувство, что я провалилась в девятнадцатый век… Или сплю и вижу странный сон…

- Пусть даже так, - усмехнулся он. – Зато ты улыбнулась.

- Трудно не улыбнуться, когда стоишь на крыше госпиталя, окруженного толпами мертвецов, и разговариваешь с… А с кем я, собственно, сейчас говорю, Майкл?

Он слегка прикусил нижнюю губу, чтобы не расплыться в ответной широкой улыбке:

- Мир таков, каким ты его видишь. А я – всего лишь частичка мира. Если ты видишь вокруг только мертвецов, то я тот, кто идет к смерти. А если нет… то я просто человек, который хочет сделать тебе подарок, но не знает как.

Женщина смотрела на него смущенно и растерянно. На высоких скулах мягко затлел румянец, а изящные пальцы, до сих пор плотно сжимавшие цевье и рукоятку винтовки, вдруг нервно задвигались.

- Майкл, я… Может, не стоит?..

Он тряхнул головой, словно отгоняя свою и ее нерешительность:

- Давай сделаем так: ты возьмешь подарок, а я пообещаю больше ничего такого не делать. До тех пор, пока ты сама не захочешь узнать об этом подарке побольше.

Она довольно долго молчала, глядя себе под ноги и постукивая указательным пальцем по спусковой скобе. Потом подняла глаза и, чуть склонив голову на бок, ответила:

- Хорошо. Я согласна.

У него почему-то дрожали пальцы, когда он открывал клапан кармана и доставал из него какую-то небольшую вещицу. А потом на раскрытой ладони протянул ее женщине. Саша взглянула и, не в силах отвести взгляд, словно зачарованная, протянула правую руку к покоившемуся на широкой ладони украшению. Шесть прямоугольных деревянных плашек со стилизованными изображениями зверей, птиц и рыб соединялись прихотливой узелковой вязью из цветной проволоки. Седьмая – в центре, - окружена была маленькими разноцветными камешками, а с ее поверхности на женщину смотрела голова оленухи с огромными, выразительными, миндалевидными глазами…

- Майкл… - выдохнула она, осторожно прикасаясь пальцами к браслету, поднимая его и восхищенно рассматривая каждую плашку. – Это очень красиво!.. Правда… Настолько красиво, что я не смогла бы взять, если бы не пообещала… Спасибо…

Она собралась уже было спрятать подарок в карман куртки, но мужчина мягко остановил ее руку:

- Можно, я помогу тебе его надеть?..

- Не знаю, я… - она растерялась, но потом нерешительно протянула ему руку. - Да. Пожалуйста…

Его пальцы были теплыми и осторожными, с подушечками, ороговевшими от вечной возни с металлом. И очень ловкими – им понадобилось всего несколько секунд, чтобы управиться с простой, но надежной застежкой.

- Вот и все… - с видимым облегчением выдохнул он, отступая. – Спасибо, что ты согласилась его принять… Я обещал не тревожить тебя больше, но кое-что все же скажу. Если сегодня тебе приснится что-нибудь необычное, не пугайся. Помни: Великий Дух и духи тех, кто ушел в Долину Предков, говорят с людьми через их сны…

Женщина настороженно посмотрела на него и молча кивнула. А потом, повернувшись, направилась на другую сторону крыши. Там она какое-то время стояла неподвижно, с интересом рассматривая каждую плашку браслета, и Майкл улыбнулся, понимая, что ему все-таки удалось увести караван ее мыслей от селения с названием «Грусть». Хорошо бы еще те, кто ее оберегает, во сне показали ей другую тропу - ведущую к радуге…

- ЭЙ! РЕБЯТКИ! – вдруг раздалось снизу, со двора. – Вы там часом не уснули?!.

Мужчина и женщина испуганно переглянулись… и со всех ног бросились к парапету фасада. На площадке перед главным входом в здание, уперев руки в бока и задрав голову кверху, стояла Мишонн. А у ворот нетерпеливо рычал мотором старый грузовик, доверху наполненный бренными останками ходячих.

- Может, вы уже расчистите, наконец, пятак перед воротами?! – завидев выросшие на краю крыши фигуры стрелков, крикнула самурайка. – А то ведь время идет, бензин расходуется…

- Пусть немного назад сдадут! – крикнул Майкл, поднимая винтовку к плечу.

Мишонн, повернувшись в сторону машины, помахала рукой, указывая назад. Грузовичок дернулся и откатился от ворот. За сеткой действительно скопилось около полутора десятков ходунов, и стрелки, с виноватым видом переглянувшись, принялись за работу. Через несколько минут, опуская оружие и глядя, как грузовик выруливает за ворота, подпрыгивая на телах подстреленных мертвяков, Саша ревниво покосилась в сторону напарника. Он стрелял лучше, чем она. Причем намного. Винтовка все же была для нее тяжеловата: рука уставала поддерживать цевье, и мушка вздрагивала в прицеле. Майкл, заметив ее взгляд, улыбнулся:

- Тебе надо просто подобрать что-нибудь полегче. Я скажу Эбу, если хочешь. Кажется, среди сокровищ, которые привезла Доун, были и автоматы «Узи»…

- Я и сама могу сказать, - нахмурилась женщина, глядя, как Мишонн машет им рукой.

Майкл, широко улыбаясь, ответил ей странным жестом – приложив к груди кулак, а потом вытянув вперед руку с уже раскрытой ладонью. Мишонн весело рассмеялась, направляясь ко входу в подвал.

- Вы уже успели подружиться? – удивленно приподнимая одну бровь, спросила Саша. И тут же получила ответ:

- Да. Оказалось, что мы неплохо понимаем друг друга. Наверное, потому что оба выросли в несколько других условиях, чем все остальные… Можно даже сказать: в другом мире.

- Вот как? – Саша проводила подругу заинтересованным взглядом. – А мне она ничего такого не рассказывала…

- А ты ее порасспроси, - по-доброму усмехнулся Майкл. – Думаю, она много чего интересного может рассказать.

- Угу, - нахмурилась женщина. – Может. Наверное. Но почему-то не хочет.

- А может, ты просто не готова была слушать?..

Саша пренебрежительно фыркнула и, развернувшись, удалилась в другой конец крыши. Ей было о чем подумать в одиночестве. Например, о том, каково это – жить среди древних легенд и обычаев, вместо массовой культуры впитывая традиции своего маленького народа, и как потом, выйдя в большой мир, искать компромисс между архаичным родовым мировоззрением и навязываемыми техногенной цивилизацией ценностями. О том, что часто незнание – результат душевной лени или боязни столкнуться с чем-то необъяснимым и неизведанным. О том, что беда может быть не наказанием за что-то, а испытанием и уроком, меняющим человека и его взгляд на мир. О том, каким странным образом одному человеку удается заставить другого сомневаться, размышлять, приходить к неким решениям… и жить дальше. Именно жить, а не дожидаться, когда закончится очередной день или очередная ночь.

Наматывая круги по периметру крыши и дважды на каждом круге пересекаясь с напарником, она ловила себя на мысли, что всякий раз реагирует иначе, в зависимости от своих размышлений. То она хмурилась, то косилась с любопытством, то смущенно поглядывала, то обиженно отворачивалась, то грустно усмехалась, то смотрела с недоумением… После состояния горестной отрешенности, в котором она провела больше недели, эти внезапно проснувшиеся эмоции казались ей настоящим фейерверком, вспыхнувшим в тихом ночном небе. Они причиняли ей почти физическую боль, но где-то в глубине души Саша понимала, что это – боль, с которой в онемевшую руку возвращается чувствительность. Все это время вокруг нее были люди, которые жили общими заботами, радостями и горестями. Они общались друг с другом, пытались вместе решать проблемы, учились находить общий язык и общие интересы. Они знали, что ценить следует каждую минуту каждого дня, проведенную друг с другом, и что упускать такую возможность – непростительно. Так может, Майкл прав, как правы старейшины племени чероки, утверждавшие, что печаль молодых женщин вызывает гнев Великого Духа, который может пасть на все племя?..

Она вдруг забеспокоилась, подумав о том, что уже близится вечер, а те, кто уехал за топливом, все еще не вернулись. Милый Тай… Все эти дни он как мог, старался ее утешить, а ведь ему и самому приходилось несладко. Каждый из них пережил свою потерю, а некоторые – и не одну. И все находили в себе силы жить дальше… Неужели она слабее любого из них?..

- Саша! – окликнул женщину Майкл, до сих пор честно выполнявший свое обещание не тревожить ее. - Наши возвращаются. И, кажется, у них все в порядке. Я вижу на шоссе байк, хаммер и пятитонник.

- Где?! – подбежав, Саша буквально выхватила у него из рук бинокль. – Слава Богу!.. Я так волновалась…

Майкл включил рацию и вызвал Доун. Лейтенант отозвалась сразу же и, выслушав его, весело сказала:

- Очищайте проезд, Майкл. Мы сейчас подойдем.

- Да, мэм, - Майкл отключил прибор и взялся за винтовку. – Пойдем, у нас есть работа…

Через десять минут в ворота въехала столь ожидаемая колонна и тут же увязла в толпе выбежавших во двор обитателей Грейди. Стоя на крыше, Саша торопливо пересчитывала их: вот Диксон – улыбается, завидев бегущую к нему от здания Кэрол; вот, выйдя из машины, встревоженно озирается Джон в поисках Линды; вот Рик, одной рукой обхвативший за плечи сына, а другой ласково гладящий головенку Джудит, тянущейся к нему с рук Бэт; Энтони обнимает Грейс, скромно целуя ее в лоб и треплет по плечу Алекса; Дэвид, заглушив двигатель пятитонника, спрыгивает с подножки и, весело скалясь, откидывает край тента, под которым видны стоящие стройными рядами бочки… А вот и Тай… Наконец-то!..

- Та-а-ай! – громко кричит она, подпрыгивая и размахивая руками, не чувствуя ни усталости, ни тяжести стукающей ее по бедру винтовки.

Брат поднимает голову, смотрит на нее и улыбается – чумазый, бородатый, в пропотевшей на широкой груди футболке. Такой родной и такой близкий. Она обязательно обнимет его, когда закончится смена. Обнимет и скажет, как горячо его любит… А еще она непременно расспросит Мишонн о ее детстве. Просто потому, что они все-таки подруги, потому что хочется понимать ее не хуже, чем Майкл…

Она отыскала взглядом Мишонн… и изумленно застыла. Точно так же, как и сама самурайка, которая в это мгновение, сжав кулаки и прикусив губу, невидящим взглядом смотрела, как Рик обнимает смеющуюся и треплющую его кудрявые волосы Доун Лернер.

- Боже мой!.. – выдохнула Саша, совершенно позабыв о стоящем рядом Майкле. – И что теперь будет?..

*Куалла – резервация индейцев чероки в штате Северная Каролина, граничащая с национальным парком Грейт-Смоки-Маунтинс, административным центром которой является город Чероки. В наше время резервации представляют собой

*индейская резервация - территория в США, Канаде и Южной Америке, управляемая индейским племенем. Племена, проживающие в резервациях, имеют право на формирование своего правительства, на выработку и исполнение законов, на установление налогов, на присвоение гражданства племени, на лицензирование и регулирование практически всех видов деятельности. В юридическом смысле индейские резервации имеют права, которыми обладают штаты США.

*нгин (нжин) – заклинатель, колдун, знахарь

Дата добавления: 2015-07-26