Глава 9. Логика игры

В последнее время подлая богиня по имени Фортуна так и норовила повернуться к нему не просто спиной, а обширным задом. И виноват в этом был не кто иной, как тупой реднек, вылезший неизвестно из какого свинарника и по сей день не отмывшийся от дерьма. Он и сейчас слышал внизу голос этого ублюдка, сорвавшего к дьяволу все столь тщательно продуманные планы одним своим появлением вблизи Грейди. Как же хочется свернуть ему шею!.. Будь в руках хоть какое-то оружие, он бы наплевал на риск быть обнаруженным и, выбив ногами люк, свалился бы сейчас прямо на голову этой скотине. А потом с неописуемым удовольствием перерезал бы ему глотку…

Но оружия не было. Даже завалящего перочинного ножа. Поэтому придется просто тихонько убраться отсюда. Сейчас приоритетом было остаться в живых. А уж потом он подумает, как отомстить этой гнусной деревенщине и выколотить из сучки Доун все необходимое для выживания…

Пробираться по вентиляционной трубе было не ахти каким удовольствием – здесь было чертовски тесно, а в изгибах и поворотах легко можно было намертво застрять. Его спасали только упрямство, злость и умение не терять самообладания в сложных ситуациях. Сдавленно чертыхаясь сквозь зубы, обдирая в кровь плечи, руки и колени, он все-таки добрался до вертикальной части трубы, спускавшейся на второй этаж. Развернуться было невероятно сложно, но после нескольких мучительных попыток ему это все же удалось. Спуск оказался сплошным кошмаром. Он ободрал спину о чертовы заклепки, сорвал несколько ногтей, цепляясь как кот за гладкие железные стенки, и произвел столько шума, что если эти приблудные скоты не глухие, то должны были бы сбежаться на второй этаж всей толпой. Однако не сбежались, и слава Богу…

Он кое-как прополз еще с десяток ярдов и, найдя решетку очередного люка, приник к ней лицом. Палата внизу была пуста – он не увидел никаких признаков того, что в ней кто-то обитает. Изнутри открыть люк оказалось непросто: промучившись безрезультатно почти десяток минут и выйдя из себя, он рискнул просто выбить его ударом ноги. Получилось. Удивительно, но на шум так никто и не примчался – похоже, у нынешних обитателей Грейди нашлись дела поинтереснее, чем выяснение источника странных звуков, доносящихся из вентиляционной трубы. Буквально вывалившись в палату, он какое-то время стоял на четвереньках, тяжело дыша и пытаясь собраться с силами, ибо сделано было только полдела. Ему предстояло выбраться наружу через окно, преодолеть двойное ограждение периметра и с голыми руками добраться до ближайшей высотки. С его нынешним везением это представлялось почти невозможным. Однако его поддерживала мысль о том, что Доун сумела совершить подобное, даже получив серьезное сотрясение. Так почему бы и ему не справиться с задачей?..

Он поднялся на ноги, открыл окно и, прикинув расстояние до земли, прыгнул. Хорошо, что при обучении приемам самообороны инструкторы уделяли большое внимание выработке умения падать, не ломая себе кости. Он успел сгруппироваться и, приземлившись на три точки, перекатился через плечо, гася силу удара. Этой силой его унесло почти к самому ограждению, в этом месте подходившем почти вплотную к зданию. Оглядевшись и прислушавшись, он стянул с ног ботинки и еще раз по-черному обругал про себя бывших сослуживцев, при так называемом «аресте» отобравших у него не только все мало-мальски способные заменить оружие предметы, но и шнурки. Пришлось просто перебросить обувь за ограждение, в надежде, что чуть погодя ее все же удастся найти. Сделав это, он выждал несколько минут, чтобы убедиться, что патрульные на крыше не примчались на эту сторону здания, и, так и не дождавшись лучей беспокойно шарящих по ограждению фонариков, по-обезьяньи ловко вскарабкался по металлической сетке. Два шага нейтральной полосы – и снова сетка ограждения, за которой на расстоянии в несколько ярдов маячат в темноте смутные силуэты ходячих. Дальше, похоже, придется просто бежать, потому что искать что-то, способное послужить оружием, у него просто не будет возможности. Что ж, ему выдается случай проверить эффективность тех приемов, которые в регби позволяют прорваться к воротам противника… Оказавшись за периметром, он подхватил удачно подвернувшиеся прямо под ноги ботинки и, с разбегу сбив плечом дернувшегося поперек дороги ходячего, рванул в сторону возвышающихся на фоне начинающего светлеть неба башен торгово-офисного центра…

***

Мартин сделал все, как надо. Она слышала его голос, равно как и голоса Тары и Сэма, удаляющиеся на противоположную от ворот сторону крыши. Бесшумно проскользнув в глубокой тени большегрузов, она подобралась вплотную к воротам и через пару минут оказалась за периметром. Выйти оказалось слишком легко. Настолько легко, что, узнай об этом Доун, наверняка устроила бы разнос патрульным и ужесточила меры безопасности. Мишонн усмехнулась и, поудобнее перехватив веревку с петлями на концах, под прикрытием брошенных автомобилей двинулась в сторону Твин Тауэрс. Ей очень нужно было осуществить задуманное, а для этого много чего требовалось. По словам Полли, все необходимое можно было найти на седьмом этаже юго-восточной Башни, и Мишонн, помня скупой рассказ Джона Ликари о том, как они с Линдой отсиживались в торгово-офисном центре, была уверена, что сможет справиться.

Мысль, подвигнувшая к действию, пришла ей в голову довольно давно, но лишь здесь, в Грейди, она окончательно обрела форму и получила подтверждение. Да, в один кошмарный день мир изменился. В нем вдруг разом воплотились все древние, жуткие легенды Черного континента, и выжить в этой изменившейся реальности можно было только став воином. Ее народ, в котором каждый мужчина когда-то являлся таковым, давно утратил кодексы и правила – еще в те времена, когда на землю черных племен ступила нога белого человека. Восстановить утраченное было уже невозможно, но оказалось, что есть другие народы, история которых выковала настолько совершенные воинские кодексы, что при желании и наличии внутренней силы принять их следовать им не составляло большой проблемы. Волей судьбы самурайский меч стал ее сэнсэем, направив на Путь Воина. Благодаря ему и собственной силе духа, она научилась жить и действовать так, словно уже мертва для мира. Но обстоятельства вновь изменились: исчезла необходимость ежесекундно быть настороже, ежечасно бороться за свою жизнь и жизнь своих друзей. И вот - опять уже мало быть только воином. Пора вновь вспомнить, что она – еще и женщина, которая способна любить, которая хочет, чтобы у нее были дом и семья. Своя семья. Как у Гленна и Мэгги. Как у Джона и Линды. Как у Энтони и Грейс с Алексом.

За возможность воплотить мечту опять предстояло бороться. Уже не по-воински, а по-женски: используя другую силу - силу красоты, грации, нежности и заботы. Ее сложившийся имидж этому никак не способствовал, так что следовало если не изменить его, то хотя бы усовершенствовать. У Доун действительно было серьезное преимущество – она соединяла в себе качества воина и строгой матери большого семейства. И сблизились они с Граймсом, потому что вместе решали проблемы выживания своих людей, своей большой семьи. Обсуждали и решали днем. Значит, ей оставалась только ночь.

Она усмехнулась, припомнив поговорку своего народа: «Мужчины осуществляют дела, задуманные женщинами». А еще у них говорили: «Сказанное женщиной днем падает в воду, сказанное ночью – в землю». Чтобы ее слова падали не в текущую воду, а в плодородную почву, следовало шептать их в ночи. Только вот его ночи нужно было еще отвоевать…

Ее первая попытка напомнить о своей женской сущности оказалась слишком шокирующей, а потому – неудачной. В чем Портер был прав, так это в том, что действовать нужно мягко, ненавязчиво помогая судьбе. Мысль о танцевальном вечере, пришедшая в голову Полли, оказалась как нельзя кстати. Атмосфера небольшого праздника позволит всем отдохнуть и расслабиться, а тем, кто забыл, что среди ставших почти родными людей есть женщины, напомнит об этом. Вот только трудно чувствовать себя женщиной, не расставаясь с оружием и не вылезая из джинсов и тяжелых ботинок. Именно поэтому она и решилась тайком предпринять ночную вылазку: в надежде, что в эксклюзивном когда-то магазинчике, торговавшем всем необходимым для рукоделия, она найдет то, что поможет золушкам стать принцессами. Глупо? Возможно. Самонадеянно? Как знать…

Чтобы узнать, надо попробовать.

Пригибаясь, она бесшумной тенью двигалась за корпусами машин, пока не достигла перекрестка. Дальше тянулось открытое пространство до крытой платформы метро, нырявшего под землю рядом со стоянкой у подножия башен. Странно, но ночь без городских огней была прозрачной, и жуткие силуэты ходячих мертвецов виднелись почти отчетливо. Однако в непроглядной тени, падавшей от зданий, мерцающих осколками стекол под яркой луной, рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Именно в этих чернильно-черных пятнах мрака и следовало быть очень внимательной, чтобы не дать ходячим незаметно подобраться на опасное расстояние. Она неторопливо вынула из ножен меч и, держа его чуть на отлете в вытянутой руке, побежала к стоянке. Шершавый, за день прогретый солнцем асфальт был приятен босым ступням. Ботинки с тяжелыми подошвами производили много шума, поэтому женщина сочла за благо снять их еще до того, как преодолела ограждение периметра. Теперь они лежали в сумке, перекинутой через плечо, при каждом резком движении чувствительно колотя по бедру. Скорость и беззвучное скольжение в темноте давали преимущество: ходячие, если и замечали ее, то не успевали отреагировать – ночью они становились медлительны. Многие вообще стояли, замерев, словно статуи, и слегка покачиваясь. Спали, что ли, на ходу? Вообще все это напоминало ей странный жутковатый сон, в котором вроде бы и осознаешь опасность, но твердо знаешь, что успеешь вынырнуть из него до того, как случится что-то непоправимое…

Тень от здания поглотила ее вместе с блеском меча. До входа оставалось каких-то полторы сотни футов, когда за спиной у нее что-то мелькнуло. Не столько заметив, сколько ощутив движение, Мишонн обернулась и замерла на секунду, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Ничего. Только привычные хрипы и прерывистый шорох приволакиваемых по асфальту ног мертвецов. Стоять было нельзя – ее могли учуять в любую секунду. Мишонн тряхнула головой и, лавируя между заторможенными ходячими, помчалась к двустворчатой двери, стянутой цепью. В нескольких шагах от входа босую ступню пронзила мгновенная боль. Женщина зашипела, но не остановилась. Лишь протиснувшись в узкую щель между створками, включив фонарик и как следует оглядевшись, она позволила себе сесть у стены и осмотреть ногу. Ну, конечно. Стекло. Кто-то постарался, расколотив боковое окно машины. Порез был довольно большим. Мишонн чертыхнулась и, ловко ухватив ногтями едва виднеющийся край осколка, резким движением выдернула его. Ногу опять ошпарило болью до самого колена. Женщина усмехнулась. Ей не впервой было терпеть. Она развязала бандану и туго перетянула ступню. Ну вот, и все дела. Можно отправляться дальше.

Джон, рассказывая об их с Линдой приключениях, ничуть не погрешил против правды: ходячие, запертые в здании, были истощены до крайней степени, а потому для осторожного и ловкого человека мало опасны. Мишонн добралась до седьмого этажа почти без приключений, если не считать парочки ходунов, едва не зажавших ее в угол на лестничной площадке. Попытка дорого им обошлась – из того, что осталось дергаться на полу, можно было Лего собирать. Магазинчик тоже отыскался быстро, благодаря яркой рекламной вывеске над входной дверью, а вот с замком пришлось повозиться. Хорошо, что она сообразила прихватить монтировку, умыкнув ее буквально из-под носа у зазевавшегося Сэма, пока тот запирал гараж. Поскольку дверь-ширма была жестяной, пришлось пошуметь немного, между делом размозжив голову выползшему из двери напротив трупу. Второй отыскался внутри магазинчика: бедная продавщица – девчонка совсем, - рассчитывала, видно, отсидеться взаперти, да не вышло. Этой Мишонн аккуратно и точно проткнула череп на уровне переносицы. Встряхнула меч и вернула его в ножны. Ну, вот, теперь можно спокойно осмотреться…

Луч фонарика, скользя вдоль стен по вешалкам, подставкам и закутанным в отрезы ткани манекенам, выхватил из темноты такое изобилие мерцающего, текучего, блестящего, скользящего, бархатистого, ажурно-манящего, переливчатого, струящегося, что у женщины на миг перехватило дыхание. Как же давно она не видела ничего подобного!.. И даже не думала о нем! Даже не предполагала, что еще когда-нибудь в этой жизни оно кому-нибудь может пригодиться… И в особенности - ей. Женщина завороженно протянула руку и шагнула вперед, скользя пальцами по поверхности сказки, наслаждаясь невесомо-нежным прикосновением. Повернулась к прилавку, и луч фонарика, ударив в стекло, высек фонтан крохотных, ярко-острых радужных бликов, брызнувших во все стороны по стенам, стеклам, колышущимся тканям, рассыпавшихся, будто фонтан сверкающих конфетти. Под стеклом витрины переливались гранями стразы, пайетки, бусины всевозможных форм и оттенков. С ролл-стеллажей спускались, змеясь и мерцая атласные ленты, ажурная тесьма, грозди подвесок и бахромы. А рядом с ними на полке стояло то, что разом решало все проблемы с затратами времени и сил Кэрол – компактная швейная машинка, размерами и весом не превышавшая габариты электрочайника. Мишонн со всхлипом восторга вдохнула прохладный ночной воздух и медленно протянула руку к этому подарку судьбы, в глубине души все еще не доверяя глазам и ожидая, что видение вот-вот исчезнет. Она уже прикоснулась к гладкой холодной поверхности, как вдруг перед ее глазами что-то мелькнуло, вызвав резкое колебание воздуха. А в следующую секунду что-то больно впилось в шею, сдавив горло и перекрывая дыхание. Она успела вцепиться в эту тонкую удавку, просунув под нее пальцы левой руки, а правой рванув рукоятку меча. Клинок не поддался – наброшенный ей на шею и плотно затянутый шелковый шнур захлестнул гарду, не позволяя выдернуть меч из ножен. Однако он же и спасал ее, не давая удавке полностью затянуться. Сильный удар по ногам бросил ее на колени, и инерция движения еще плотнее сдавила петлю. Мишонн боролась, сколько могла, а когда сердце зашлось и в глазах разлилась тьма, потеряла сознание.

***

Рик Граймс держал в руке смятый лист бумаги, покрытый ровными размашистыми строчками текста, и пытался понять, как все это могло случиться. Косые, скользящие взгляды собравшихся в «гостиной» людей царапали душу, как шершавый наждак. Кэрол, Саша, Мэгги, Розита… Почему они смотрят так, словно это он во всем виноват? Почему Дэрил, всегда молчаливо принимавший его сторону и каким-то непостижимым образом дававший почувствовать свою поддержку, теперь упорно не поднимает головы, пряча глаза за растрепанной челкой и растерянно вертя в руках нож? Почему Юджин загадочно улыбается, искоса наблюдая за всеми остальными?.. Сын стоит у окна, прижавшись лбом к прохладному стеклу, и невидящим взглядом смотрит на шатающихся по улице мертвецов. Его пальцы, отчаянно стиснувшие рукоятку висящего на бедре пистолета, побелели от напряжения… Что сейчас творится в его голове, в его мыслях?.. Гленн, Майкл и Джон Ликари угрюмо молчат. Линда стоит у стены, зябко обхватив плечи, хотя в «гостиной» почти душно. И все это – после того, как всем стало ясно, что Мишонн никто не похищал – она ушла по собственной воле.

Когда за дело принялись Джон и Линда, клубок размотался на удивление быстро. Первой, утирая слезы передником, раскололась Полли, поведав, что накануне вечером Мишонн расспрашивала ее о том, есть ли где-нибудь поблизости места, где можно раздобыть ткань, хотя не сказала ни слова о своем намерении туда наведаться. Взвинченная и расстроенная Саша примчалась сама, тут же заявив, что разговаривать намерена только и исключительно с Линдой. О чем они беседовали за закрытыми дверями почти полчаса, Рик не знал, хотя во время их разговора постоянно ловил себя на недостойном желании приложить ухо к двери. Возникло оно явно не зря, потому что после столь продолжительной беседы Линда, хмурясь и не глядя на него, выложила хоть и четкую, но очень скудную информацию: около девяти вечера Саша была у Мишонн, которая выглядела расстроенной. Разговор не клеился, и женщина ушла, оставив подругу в обществе Юджина. Через час после этого Мишонн все еще находилась у себя в комнате и вроде бы собиралась ложиться спать.

Слова Саши подтвердил Юджин: да, он заходил, чтобы поговорить с Мишонн как раз около десяти; нет, он не нашел, что она чем-то огорчена; нет, их разговор никак не касался ее дальнейших планов.

Кэрол, делившая с самурайкой комнату, вернулась около полуночи и в комнате никого не застала. Отсутствие подруги ее не насторожило, ибо вещи были разбросаны так, словно Мишонн собиралась в душ, а это означало, что она скоро вернется. Утомившись за день, женщина сама не заметила, как погрузилась в глубокий сон, и только проснувшись утром, поняла, что подруга отсутствовала всю ночь. Осторожно выяснив у друзей, не ночевала ли Мишонн где-нибудь в другом месте, женщина забеспокоилась уже всерьёз. Вот только пришла она со своими опасениями почему-то не к нему – Рику Граймсу, лидеру группы, - а к Джону и Линде.

К ним же, едва не плача, приплелся с повинной Мартин, когда понял, что его молчание может стоить Мишонн жизни. Он явно не спал всю ночь, терзаемый то ли беспокойством, то ли муками совести, и, конечно, выложил друзьям все: и о разговоре с Мишонн; и о том, что пытался отговорить ее; и о том, как отвлек внимание патрульных от ворот, чтобы дать женщине возможность незаметно покинуть территорию госпиталя. Вызванные лидерами после его рассказа Тара и Сэм стояли перед Доун и Риком, не смея поднять головы и, судя по всему, мечтая провалиться сквозь землю. Или с голыми руками выйти за периметр, что, в сущности, было равносильно смертному приговору. Они осознавали свою вину, а также и то, что в последнее время не только они, но и все остальные стали относиться к дежурству на крыше, как необременительной обязанности, больше похожей на отдых. И вновь, опасаясь и ожидая наказания, оба искоса поглядывали на сурово хмурящую брови и распекающую их Доун. Но не на него, безмолвно стоявшего за спиной лейтенанта Лернер.

Он не понимал, что происходит, почему его люди больше не ищут у него ни совета, ни поддержки, не ожидают от него каких-то решений. Силился и не мог найти причину того странного отчуждения, что вдруг возникло между ним и группой. Или не вдруг?.. Или это он сам отдалился от них, целые дни проводя рядом с Доун. Доун выслушивала всех, Доун перебирала варианты решения проблем, обсуждала их с ним и с малым советом. Доун держала руку на пульсе всего, происходящего в Грейди, распоряжалась хозяйством и распределяла людей на работы, отдавала распоряжения и приказы, а если нужен был особый подход – просила и убеждала. Это она великолепно умела – убеждать и подчинять…

А что делал все это время он, Рик Граймс?.. Смотрел на нее влюбленными глазами и радовался тому, что удалось, наконец, переложить тяжкий груз ответственности и каждодневных забот на чужие плечи?.. Так выходит, Дэрил был прав, когда пытался его предостеречь. Беда в том, что, наблюдая за происходящим, охотник, подобно зверю, чувствовал странное беспокойство, но не мог внятно объяснить, в чем таится опасность. Теперь это стало ясно. Ему, признанному лидеру группы, очень хотелось найти человека, с которым можно было бы полностью разделить радость и горе, успехи и поражения, веру и сомнения. Человека, рядом с которым можно было бы стать просто самим собой. Человека, который бы понял и принял бы его вместе со всеми слабостями и недостатками и не стал бы использовать их для укрепления собственной позиции, собственного авторитета…

Стоп. Вот в этом-то вся проблема. Красивая темноволосая женщина, сидевшая сейчас за столом и хмуро поглядывавшая на него исподлобья, не могла позволить слабостей ни себе, ни другим. Она просто этого не умела. Именно поэтому, когда он высказался за переговоры, она отозвала его в сторону и холодно сказала:

- Рик, одумайся. Ты же полицейский. Тебе ли не знать, чем в большинстве случаев заканчиваются переговоры? Это - неоправданный риск. Мы, скорее всего, потеряем не только заложницу, но других людей. Пойми, это – шахматная партия, в которой исход решает количество фигур на доске. Что лучше: пожертвовать одной фигурой или потерять несколько?..

Он до боли стиснул зубы и промолчал. Потому что во многом она была права, и, тем не менее, все его существо, все, что еще сохранилось в душе человеческого, возмущалось против такого решения. Мишонн не была пешкой, которую можно просто разменять. Ни один из его людей не был шахматной фигурой. Они были его семьей, не смотря на то, что в последнее время он, кажется, начал терять их доверие. А членами своей семьи он жертвовать не привык. И не собирался. Если нужно будет, на эти переговоры он пойдет один.

Мишонн… Такая хладнокровная, такая решительная… Такая же опасная, как и ее самурайский меч… Как могло с ней такое случиться?.. Он не мог и представить, не мог допустить и мысли, что именно ей может угрожать нечто подобное!.. Каким образом можно было усыпить ее бдительность или застать врасплох?.. Этого просто не могло с ней произойти. С кем угодно, только не с ней!.. Не должно было, и все-таки произошло. Лишь теперь, поговорив с каждым из своих людей и с большей частью людей Доун, он вдруг начал осознавать, что далеко не все, что касалось Мишонн, было так просто и безоблачно. Для него стало неожиданным открытием, что там, внутри, под маской невозмутимости, спокойствия и уверенности в себе, словно под толщей черного льда, кипел и бурлил опасный водоворот эмоций, чувств и сомнений. Глубокий, скрытый почти ото всех, кроме тех немногих, кто сумел, а главное – захотел его разглядеть. Почему его сын оказался среди тех, кто смог это почувствовать, а он сам – нет?.. Неужели он настолько изменился, что вообще не способен больше чувствовать ни боль, ни радость близких людей, ни их любовь, ни их ненависть?.. Почему-то мысли об этом внушали ему больший страх, чем возможность в ближайшие несколько часов получить пулю или укус ходячего…

Рик снова взглянул на листок, найденный Энтони сегодня утром под одной из створок ворот вместе с еще одним жутким посланием – столь знакомыми всем окровавленной банданой и заплетенной в дред прядью черных волос. То, что там было написано, вновь заставило испытать приступ леденящего страха и обжигающей ненависти: «Если к полудню на стоянке Твин Тауэрс не будет машины с запасом воды, продуктов, горючего, медикаментов и оружия – начну возвращать вашу черномазую обезьянку по частям. И еще: если хотите получить ее целой, то я согласен обменять девку только на вонючего реднека».

Полчаса назад, прочитав это, Диксон молча поднялся со своего места и пошел к выходу.

- Дэрил! Какого черта?!.

- Дэрил, ты куда?!.

Они с Кэрол выкрикнули это одновременно. Диксон остановился у двери и, повернувшись к ним, совершенно спокойно сказал:

- Готовить машину. Или у вас есть другие варианты?..

Кэрол побледнела и бессильно осела в кресло, закрыв руками лицо. Она слишком хорошо знала Диксона, чтобы пытаться его остановить.

Теперь джип с кузовом, забитым под завязку всем необходимым, стоял перед воротами, а Дэрил, ни на кого не глядя и поигрывая охотничьим ножом, ждал, когда остальные решат, какие роли они будут играть в этой рискованной шахматной партии. Малая стрелка настенных часов медленно переползла цифру одиннадцать и незаметно для глаза двинулась дальше. Джон встал, коротко взглянул на Линду и, увидев ответный кивок, буркнул:

- Пойду за винтовкой. Время еще есть – успею занять позицию в Малом научном центре на Пидмонт-авеню. Оттуда хорошо просматривается стоянка и внутренний двор.

Следом за ним поднялся Абрахам:

- Тогда я – в кафедральный собор, - и, оглянувшись на подругу: - Ты со мной?..

Женщина молча кивнула.

- Тогда я – с Джоном! – вскочила Саша.

- Нет! – почему-то в один голос выпалили Тайриз и Майкл и, переглянувшись, встали. – Мы пойдем.

Линда усмехнулась:

- С ним пойду я. А вы решите, кто из вас присоединится к нам, а кто – к Эбу и Розите.

Доун, до сих пор напряженно молчавшая, медленно встала и, сурово взглянув на своих людей, отрезала:

- Джон, Линда, Майкл! Я запрещаю вам ввязываться! Эта затея безнадежна! Там полно ходячих! Если вы пострадаете или погибнете…

- Все изменилось, - перебил ее Ликари, глядя прямо в глаза. – И изменится еще больше. Это твои слова, не так ли, Доун?.. Только вот способна ли измениться ты сама?.. Да, люди, горючее и оружие сейчас ценнее чего-либо другого. Но люди остаются людьми только до тех пор, пока у них есть совесть. Моя не позволит мне сидеть здесь, сложа руки.

- И моя, - решительно вставил Майкл.

- Мы не бросаем своих, Доун, - хмуро напомнила Линда. – Когда ты пропала, мы с Джоном искали тебя до тех пор, пока я не поймала пулю. Возможно, для тебя Мишонн все еще чужая, но для меня – нет.

Доун тряхнула головой, как видно, собираясь ответить что-то резкое и нелицеприятное, но не успела. В воздухе над головами людей что-то блеснуло, и нож охотника с лязгом воткнулся в стену рядом с часами. Все взгляды невольно обратились к нему и, по инерции, на циферблат.

- Время идет, - хрипло произнес охотник, вставая и направляясь к двери. – Можете еще поспорить. Если хотите через полчаса найти у ворот палец или руку… Рик?..

Граймс кивнул и, бросив на стол послание О’Доннела, вышел из «гостиной» следом за другом. Так же молча, не глядя на побледневшую Доун, зал покинули остальные – Джон, Линда, Абрахам, Розита, Тайриз и Майкл. Кэрол и Саша переглянулись и выскочили следом. Доун смотрела, как люди – ее и Рика, - встают и покидают зал, и чувствовала, как доселе надежная твердь уходит у нее из-под ног. Это было не просто неповиновение, это был довольно жестокий урок – болезненный и обидный. Ей оставалось только принять его и решить, как быть дальше…

Дата добавления: 2015-07-26