Цитадель. «Внимание » Два MG-34 из Тереспольской башни длинными очередями ударили по окнам

«Внимание…» Два MG-34 из Тереспольской башни длинными очередями ударили по окнам подвала, выходящим к воротам, подавляя возможный огонь…

«Сейчас начнется…» – Еремеев наводит «Максим» на Тереспольские, решив, пропустив одиночек, бить по первой большой группе. Рядом – его второй номер, Алексеев.

…Пошли!! Вторая волна выбегает… Но не из ворот – двое-трое выпрыгнули из кольцевой казармы, правее Тереспольских. Метнулись к стене 333 сп – пригнулись – и гранаты летят в темноту подвальных окон. Амбразуры не успевают ответить. «Ну гады…» Двое выбежали из ворот, туда же – за стену… И вот – показалась большая группа.

Воздух зашелестел от пуль – ударил «максим» Еремеева, но сразу же давя его, почти в упор, застучали немецкие пулеметы из Кольцевой, а в окно влетела М-24. Еремеев даже не успел понять, что это – дранка или кусок доски, как раздался взрыв. Глаза пулеметчикам засыпало песком и известковой пылью. Хуже досталось Алексееву – его пришлось заменить Федосеевым^[630].

Однако пулемет «красноты» подавлен – из-под ворот выбегают новые и новые группы III/I.R.135. Но до безопасности еще далеко – вдоль кольцевой казармы хлещет очередями пулемет 84 сп, стоявший за проломом в ограде Инженерного управления.

Гранаты летят в окна подвала и самого здания – они защищены решетками, М-24 рвутся у проемов, выгибая железные прутья и выбивая куски кирпича. Тем, кто внутри, все равно не избежать осколков. Гранаты – и во входы в подвал 333 сп, окна пограничников. Грохот взрывов… А вот теперь – вперед! Обтекая погранзаставу, вторая волна бежит к Трехарочным.

…БА-10 Матевосяна не удалось добраться до Бреста – Восточные ворота забиты сгоревшими тягачами 98 ОПАД. Двинулись к Северным, по дороге обстреляв продолжающую вести там бой 12-ю роту, но в туннеле Северных горели грузовики. Устремились к Северо-Западным, но, подъехав к отстреливающимся от батальона Ельце домам комсостава, от их защитников узнали, что те заняты немцами. Прорыв на броневиках через немцев – слишком рискованное дело.

Поехали назад, к Трехарочным воротам, куда в это же время, оставляя церковь справа, подбегали штурмовые группы второй волны: «Мы как раз пробегали мимо очередных ворот^[631], как прямо на нас загромыхали 2 русских танка. Я едва успел крикнуть: „Бронебойными пулями – огонь!“, как мы уже находились в их поле обстрела. Тем не менее после короткого боя танкам пришлось свернуть и отступить. Это были еще те времена, когда вражеские танки (разумеется, только легкие) можно было прогонять таким образом»^[632].

Но, скорее всего, это были не танки (Т-38), а БА-10 Самвела Матевосяна, возвращавшиеся к 84 сп. Матевосян принял бронебойные пули за бронебойные снаряды – возможно, поэтому группе Тойчлера удалось отогнать броневики. Тем не менее бронебойные пули смертельно ранили башенного стрелка Григорьева. БА-10 рванули дальше…

Свидетелем возвращения Матевосяна на участок 84 сп был старшина А. И. Дурасов, командир взвода боепитания 84 сп, занимавший позиции в саду у Белого дворца. «Вдруг на площадку садика выскочил бронеавтомобиль и, развернувшись, остановился у линии обороны, занятой нами. Из машины, шатаясь, спустился раненый водитель, а за ним показался Матевосян в гимнастерке со знаками различия полкового комиссара»^[633].

Но почему же вернулся один бронеавтомобиль? Почему Тойчлер упоминает о двух, а не трех «бронеобъектах»?

Судя по всему, бой был несколько более ожесточенным, чем описывают и Матевосян и Тойчлер. Необходимо заметить, что в это время в районе Трехарочных было кому стрелять по броневикам и помимо Тойчлера – и группа 12-й роты на пкт 145, и засевшие в столовой 33-го инженерного полка. Однако в отчете I.R.130 уничтожение «двух русских разведывательных бронеавтомобилей» приписывается «лодочникам» группы Кремера и солдатам Праксы, засевшим у Трехарочного моста (столовая комсостава и церковь). Неясно, как они это сделали – противотанковыми ружьями?^[634] Возможно, «лодочники» были в этот момент не только в столовой комсостава или церкви, возможно, выскочили с гранатами и пока броневики отбивались от Тойчлера, взорвали их. Неизвестно – стреляли все. Просто Тойчлеру, сразу после обстрела устремившемуся к Трехарочным, было не до удаляющихся броневиков.

Их видел Иван Долотов – следуя один за другим, три БА-10 ходили взад-вперед вдоль тыловой ограды сада, окружающего штаб. То вперед, то назад, без разворота. Похоже, пытались избежать попаданий? Через несколько минут Долотов заметил их вновь – «все три броневика стояли покосившимися и два из них горели». Судя по всему, из того, что был подбит, но не загорелся, и выбрался Матевосян. Свидетельства Долотова и Дурасова совпадают по месту событий, это же подтверждают и фото – один из броневиков сгорел как раз на месте боя с группой Тойчлера, у столовой 33-го инженерного полка.

Наконец, на Тойчлера вынеслось не три, а два броневика и потому, что третий, возможно, подбили еще в Трехарочных воротах – и к этому причастны не «лодочники» или Тойчлер, а артиллеристы 333 сп (несколько из них уже были в артпарке, ища орудия, уцелевшие после артобстрела). На эту мысль наводит эпизод, рассказанный мл. ветеринарным фельдшером ветеринарного лазарета 333 сп А. К. Леонтьевым: «Полковник Матвеев, командир полка, прорвался на 2 или 3-й день и через ворота на броневиках, через вторые ворота из города к костелу, наши артиллеристы дали огонь, думали, что немцы, броневики развернулись, ушли, под аркой, говорят, полковник вышел и сел затем. Узнав об этом, бойцы плакали»^[635].

Насчет Матвеева, да и даты – это, конечно, преувеличение. Но, находясь в артпарке, неопытные бойцы вполне могли открыть огонь по трудноразличимым за деревьями и дымом, рокочущим силуэтам. Хотя подбить – вряд ли.

…Тем временем группа Тойчлера пробилась к Трехарочным воротам, где уже собирались другие группы батальона, наносящие удар справа от церкви.

Здесь произошла заминка. Но Тойчлеру не нравится эта «передышка» – русские сразу же открыли огонь по скоплению немцев у ворот, снова начались потери. Ефрейтор Тойчлер крикнув: «Кто-нибудь идет со мной добровольно?»^[636] галопом пересек Трехарочный мост с 6 рядовыми, имевшими, в том числе и 21.МG.

Вслед за ними устремились и остальные, оказавшись как раз вовремя, чтобы поддержать группы 12-й роты, залегшие здесь, ведя бой с русскими противотанковыми пушками. Стремительный рывок Тойчлера продолжался – бегло пройдя слева от пкт 145 и лежащему перед ней большому палаточному городку, они устремились к брошенной русскими огневой позиции зенитной артиллерии. Добежав до нее, группа Тойчлера так стремительно и неожиданно вышла во фланг русской противотанковой пушке^[637], что смогла частично перестрелять ее расчет. Несколько артиллеристов смогли убежать. Так, Ганс Тойчлер, вероятно, первый из 45-й дивизии оказался рядом с Восточным фортом, где-то на перекрестке у корпусов ДНС. Через несколько мгновений с ним рядом был и Пракса со своими людьми.

Отсюда были отчетливо видны перебежки солдат Ельце, пробивавшегося к Восточному форту с запада.

4.35. Установление связи с обоими танковыми корпусами – там похожее положение. Никакой вражеской артиллерийской деятельности.

Наблюдая бой батальона Ельце и ожидая, что его солдаты вот-вот добегут до Восточного форта, Ганс Тойчлер не знал, что в эти же минуты (в 4.38), командир I.R.135 Фридрих Йон, следя за боем с противоположной стороны, сообщил на КП дивизии, что необходимо приостановить наступление у развилки железнодорожных путей на восток от Северного острова: сначала требуется привести подразделения в порядок, проведя и его зачистку.

Йон, находившийся в первом батальоне, ничего не знал о судьбе третьего. Однако «приведение подразделений в порядок» означало не что иное, как отход – пусть на сотню-другую метров, но тем не менее. Приостановление наступления у развилки железнодорожных путей – попытка снять оттуда часть войск, ибо их нехватка на Северном становилась все более ощутимой.

Таким образом, ждать помощи от Ельце пробившимся к Восточному форту Праксе и его группам не приходилось. Более того – ослабление натиска Ельце значило, что «русские пчелы» теперь с удвоенной злостью набросятся на немецкого медведя.

Это сразу же и произошло.

…Внезапно на каземате, лежащем перед Тойчлером примерно в 300 м, показались трое… Ефрейтор сначала не сумел точно установить их принадлежность. Однако все решали мгновения – и закон штурмовой группы «не уверен – стреляй» заставил открыть огонь пулеметчиков группы Тойчлера. Однако Пракса, ожидавший с той стороны людей Ельце, приказал прекратить стрельбу, предположив, что это немцы.

Вскоре он со своей группой исчез, вероятно, привлеченный стрельбой в тылу, у пкт 145, оставив на позиции Тойчлера (для закрепления ее за собой) расчет станкового пулемета, сразу же начавшего монтировать лафет. Однако тот даже не успел это сделать – сразу же оказалось, что трое на каземате, разумеется, русские и более того – достаточно опытные снайперы. Лежа на краю каземата^[638], где подстрелить их было бы неслыханной удачей, они прямо-таки с удовольствием начали «охоту на зайцев», где смерть богато пожинала плоды.

Стоя на огневой позиции зенитной артиллерии, Тойчлер наблюдал через оптический прицел огонь своей группы, бьющей по русским снайперам из всего имеющегося у нее оружия. Но попытка прогнать «большевиков» была напрасной. Расчет LMG лежал рядом с Тойчлером, ведя ожесточенную стрельбу, проклиная «чертовых снайперов». Внезапно его второй номер крикнул Тойчлеру: «Пригнись!» Едва тот успел это сделать, как другая пуля пронзила грудь ефрейтора Тойчлера. Удар был столь сильный, что Ганс аж завертелся, дважды повернувшись. Однако, чудом не упав, он еще смог подать своему товарищу, находившемуся рядом, руку и попрощаться. Потом рухнул, готовый к смерти, с мыслью о Боге и своей родине…

Дата добавления: 2015-07-17