Глава пятьдесят седьмая

— Это подтверждено, мэм — Альфа–Два, — сказала лейтенант Корнелия Ренси.

— Спасибо, Корнелия, — подтвердила коммандер Рэйкрафт, потом повернулась к своему «штабу». На самом деле, кроме лейтенант–коммандера Майкла Доббса, который был добавлен в личный состав «Артиллериста» специально, чтобы действовать в качестве начальника штаба дивизиона легких крейсеров 7036.2, офицеры штаба исполняющей обязанности коммодора Лауры Рэйкрафт были идентичны офицерам корабля коммандера Лауры Рэйкрафт. Это было главной причиной почему она выбрала, в отличие от Луиса Розака, который засел на флагманском мостике «Отличного стрелка», вести в бой свой корабль и руководить ее дивизионом с командной палубы «Артиллериста».

— Не очень удивительно, мэм, не так ли? — сказал сейчас Доббс, и она покачала головой.

Как и Доббс, она всегда предполагала, что Альфа–Два был наиболее вероятным из сценариев Луиса Розака и его офицеры отработали его. На самом деле, она чувствовала, что это было настолько вероятно, что она активно лоббировала в пользу концентрации всей оперативной группы в гиперпространстве. Она знала, у Розака был соблазн согласиться с ней, но она также знала, что он бы не сделал этого. Как он указал ей, кто–то должен был быть в состоянии прикрывать внутреннюю часть системы на всякий случай, если произойдет так, что они не угадают совсем и наемники–народники придут с более чем одного пеленга.

Из–за чего ее собственному кораблю и «Арчеру» случилось сидеть здесь на орбите в качестве флагмана «Сил Наковальни», наряду с «Шарадой» коммандера Мелани Стенсруд и четырех эсминцев класса «Воин» лейтенант–коммандера Я́льмара Сноррасона: «Чингисхана», «Наполеона», «Александра Македонского» и «Юлия Цезаря». Их сопровождали три легких крейсера коммандера Марии Ле Фосси и семнадцать кораблей флотилии эсминцев 2960 — не говоря уже о восьми фрегатах Флота Королевства Факел — но эти другие корабли были там по несколько различным причинам.

Это было много корпусов, хотя ее собственный дивизион легких крейсеров был выбран, потому что в нем был на один меньше кораблей, чем в любом из двух других дивизионов эскадры легких крейсеров 7036. На самом деле, у Сил Наковальни почти наверняка было больше кораблей, чем им было нужно. Но поскольку главная истинная задача Сил Наковальни состояла в том, чтобы предотвратить достижение любых ракет большой дальности поверхности Факела, избыточность становилась прекрасной вещью.

«И если эти люди готовы вести огонь на максимальной скорости, или если окажется, что они несут полную загрузку подвесок на тягах своих корпусов, мы можем просто оказаться не быть совсем «избыточными», в конце концов», — размышляла она мрачно.

Не было никаких доказательств, кроме оружия, которое «Технодайн» предоставило для Республики Моника, что кто–то за пределами Квадранта Хевен экспериментировал с подвесками. Даже подвески «Технодайна» были чисто системой оборонительного оружия, не предназначенными для наступательного развертывания а–ля Мантикоры или Хевена, а все источники Иржи Ватанапонгсе настаивали, что ФСЛ по–прежнему гонит от себя эту концепцию целиком, как примитивную, неэффективную вещь, что была несколько десятилетий назад.

Но беженцы Госбезопасности, которые дезертировали после дико–успешной операции «Лютик» Королевского Флота Мантикоры, визгливо убеждали, что на Первой Хевенитской войне было совсем другое отношение к ним, и было по крайней мере, возможно, что они успели сообщить это с позиции их спонсоров из «Рабсилы». И хотя мысль о «Рабсиле», поставившей современное оружие в производство была смешна, то мысль о «Рабсиле», которая в состоянии сделать буквально десятки бывших линейных крейсеров ФСЛ доступными для выдачи по доверенности таким, как Республика Моника… или сумасшедшим с флота Госбезопасности, была уклончива.

Так что, да, было возможно, однако маловероятно, что у этих людей были их собственные ракетные подвески. И если они могли генерировать достаточно для насыщенности, чтобы перегрузить противоракетную оборону защитников…

«У них есть только удача на горстку из них, при релятивистских–то скоростях», — напомнила она себе.

— Я должен сказать, — продолжил Доббс, — что я действительно отчасти жалею, что мы не пошли с Альфа–Один вместо Альфа–Два. — Она взглянула на него, и он поморщился. — Я понимаю логику, мэм. Мне просто не нравится сидеть на моих руках, а кто–то делает всю тяжелую работу.

— Я не могу сказать, что я не чувствую в себе хотя бы немного того же самого, — призналась Рэйкрафт. Выполнение Альфа–Один сделало бы Силы Наковальни настоящей наковальней, с легкими крейсерами и эсминцами Я́льмара Сноррасона, наступавшими от Факела, чтобы поймать нападавших между собой и Силами Молота Розака. — С другой стороны, адмирал был прав. Альфа–Один, вероятно, был бы случаем приукрашения. Если он не сможет сделать работу с шестью «Отличными стрелками», мы, вероятно, не сможем сделать это с восемью, также. Кроме того, я думаю, будет время, чтобы пойти на Альфа–Три, если дело дойдет до этого. А если этого не произойдет, то не пожертвовать себя подольше с произведением впечатления активными импеллерными сигнатурами кажется мне довольно хорошим понятием.

— О, я согласен, мэм, — сказал ей мягко Доббс, и она фыркнула один раз, затем повернулась к Зигелю.

— Как долго адмиралу выводить Силы Молота на позицию? — спросила она.

— Похоже, они прошли около двух миллионов кликов накоротке на своем запланированном переходе, мэм, — ответил Зигель, и Рэйкрафт кивнула. Она уже заметила, что астрогация лейтенанта Ву была немного далека, и не была удивлена. На самом деле, она была и сама за все в пользу того, чтобы придумать краткость в ситуации, подобной этой. — Исходя из постоянных ускорений по всем направлениям, хотя, — продолжил Зигель, — Силы Молота приблизятся к указанному диапазону примерно через пятьдесят восемь минут. В этот момент враг будет в чуть менее ста двенадцати миллионов километров — назовем это шесть–точка–два световых минут — от Факела.

Рэйкрафт снова кивнула, потом повернулась к ком–образу лейтенанта Ричарда МакКензи, главному инженеру «Артиллериста».

— Будь готов на клине, Ричард. Мы можем нуждаться в нем через час или около того.

* * *

— Скорости уравнялись, гражданин коммодор, — тихо сказал гражданин лейтенант Пьер Стравинский, и Адриан Лафф вновь взглянул на главную схему.

Не было никаких последующих сообщений от адмирала Розака, предполагая, что за ними действительно был адмирал Розак, хотя это не обязательно приходило ему в голову как хороший знак. Не то, чтобы что–то, что другой человек, возможно, сказал бы, должно было заставить его пересмотреть свои планы и варианты в этой точке. Он решил, что он собирается делать, и он не собирается начинать сомневаться в правильности себя в этот поздний момент.

Дальность между его кораблями и их преследователями раскрылась в то время как бандиты компенсировали свой начальный недостаток скорости. С преимуществом в ускорении чуть менее одного километра в секунду, это измерялось в 9,75 минут. Расстояние между ними возросло до чуть более 13,3 миллионов километров за это время; теперь, когда скорости были уравнены до 7,886 км/с, расстояние начало сокращаться еще раз. С этого момента, их преследователи будут неуклонно съедать расстояние между ними.

Он поднял глаза и поманил гражданку коммандера Хартман присоединиться к нему. Она подошла к левому боку, глядя на схему с ним, и он махнул рукой на свои значки.

— Они все еще почти в одиннадцати миллионах километров накоротке от гиперграницы, — отметил он, — так что я предполагаю, что отдаленно возможно они действительно не имеют МДР, и они пытаются запустить блеф на нас. Они еще могут надеяться, что наши нервы треснут и мы прекратим… и планируют вернуться обратно в гипер вместо того, чтобы пройти через границу после нас и, попасть в стандартную дальнобойность ракет, если мы не сделаем. Просто между мной и вами, — его тон был достаточно сухим, чтобы испарить устье Фронтенака дома в Новом Париже, — я бы очень хотел думать, что это то, что происходит здесь. К сожалению, то, что я думаю, так это то, что на самом деле происходит именно то, что вы и Стравинский предложили с самого начала. Это эревонские корабли, кто бы ни был на их борту, а те два больших ублюдка являются транспортниками военного образца, загруженными ракетными подвесками. Вопрос, который я крутил в голове последние пять–шесть минут, насколько близко они захотят оказаться, прежде чем начать выкатывать на нас подвески. Могу ли я предполагать, что вы посвятили некую мысль той же проблеме?

— Да, гражданин коммодор. — Хартман улыбнулась ему своей собственной улыбкой, хотя ей пришлось показать немного бо́льшие кончики зубов. — На самом деле, Пьер и я пинали это вокруг, и мы также проконсультировались с гражданином капитаном Вернье и гражданином коммандером Лораном.

— И вы четверо достигли консенсуса?

— Мы все согласились, что они собираются попытаться сделать, — ответила Хартман. — Мы все еще немного расходимся во взглядах на точную дальность, что они ищут, все же. Очевидно, что они планируют немного ме́ньшую, чем двенадцать миллионов километров, или они начали бы стрелять до того как досягаемость начала открываться. Это тот случай, когда они явно пытаются получить свое управление огнем достаточно близким, чтобы дать себе разумный процент попаданий, точно так, как Пьер предположил, каковое имеет много смысла, если эти шесть крейсеров являются единственными платформами управления огнем, что они планируют использовать. Лично я думаю, что они хотят так максимально приблизиться, как смогут, оставаясь вне нашей досягаемости, поэтому я предполагаю восемь миллионов кликов. Это положило бы их в половине миллионов километров от стандартной досягаемости ракет, и они, очевидно, получили преимущество в ускорении, чтобы удерживать дальнобойность в этой точке, если они захотят.

Пьер согласен со мной, но он думает, что они будут стрелять с девяти миллионов кликов для того, чтобы дать себе немного больше простора для маневра после того, как наши птички пойдут по баллистике. Гражданин капитан Вернье и гражданин коммандер Лоран утверждают, что с двумя транспортами, полными ракетных подвесок, они, вероятно, будут готовы начать тратить боеприпасы раньше, чем это, поэтому они оба мыслят в терминах чего–то бо́льшего, вроде десяти миллионов кликов.

Лафф задумчиво кивнул.

— Я думаю, что я склонен согласиться с Стравинским, — сказал он. — Если бы не тот факт, что они получили эти два корабля с боеприпасами, я бы согласился с вами, и подпустил их чуть ближе, потому что дополнительные пять тысяч километров будет стоить им небольшой точности. Но у Оливье и гражданина коммандера Лорана есть пункт о том, сколько боеприпасов у них куры не клюют. И тот факт, что, похоже, они ведут суда с боеприпасами с собой, подсказывает мне, что они, вероятно, хотели бы получить немного больше времени и расстояния для маневра уклонения после того, как двигатели наших птичек выгорят.

— Вы и Пьер вполне можете быть правы, гражданин коммодор. — Хартман пожала плечами. — Важным, однако, является то, что они ведут корабли с боеприпасами с собой. У них еще есть время, чтобы оставить их подальше от линии огня, но я думаю, что если бы они собирались сделать это, они бы уже сделали. По их текущей скорости, они по–прежнему собираются пересечь гиперграницу — предполагая, что они хотят остаться в нормальном пространстве, где они смогут выкатить подвески позади нас, во всяком случае — и с наблюдаемой досягаемостью даже с начальным поколением МДР, они могут стать еще ближе, чтобы подвести нас под огонь. Управление огнем кораблей, да, но не носители боеприпасов.

— Согласен. — Поморщился гражданин коммодор. — Я предполагаю, что это что–то вроде субъективного решения. Оставим их подальше, но по сути незащищенных, если должно произойти так, что у нас будет кто–то еще ждущим, чтобы наброситься из гипера, или приведем их с собой, где ваши корабли с управлением огнем и эсминцы смогут держать глаз на них, но они все еще не имеют достаточного сравнения с оболочками наших ракет.

— Я уверена, что это именно то, о чем они думают, гражданин коммодор. И, в их положении, я бы сделала то же самое. Меньше, потому что я бы побоялась, что у другой стороны на самом деле был кто–то в гипере, чтобы «наброситься», как вы выразились, чем, потому что, с такой досягаемости относительно известной угрозы, так что не было какой–либо причины, чтобы не защитить себя от возможности неизвестного подобраться ко мне, как бы далеко это не могло быть.

— Именно так. Конечно, — оскалился Лафф, — будет очень жаль, если окажется, что они защищали себя от неправильной «известной угрозы».

— Да, гражданин коммодор. — Хартман вернула его хищную улыбку. — Будет жаль, не правда ли?

* * *

— Еще около десяти минут, сэр, — спокойно заметила Эди Хабиб, и Розак кивнул.

Они были в погоне за госбезовскими ренегатами более получаса, и они сократили расстояние, вернувшись к едва превышающему двенадцать миллионов километров, на котором они начали погоню. Их скорость обгона была более полутора тысяч километров в секунду, и не было никакого способа, которым враг мог сбежать от них сейчас.

— Мы будем снижать ускорение до три–точка–семь–пять км/с в квадрате в одиннадцати миллионах километров, — решил он. — Нет смысла приближаться быстрее, чем мы должны.

— Да, сэр, — ответила Хабиб, но ее тон был немного странным, и когда он взглянул на нее, он понял, что она была глядящей на его профиль слегка насмешливым взглядом.

— Что? — спросил он.

— Мне было просто интересно, что это такое из–за чего вы не идете вперед и говорите только сейчас.

— «Не идете вперед и говорите»? — Настала его очередь одарить ее насмешливым взглядом. — Почему вы думаете, есть что–нибудь, из–за чего я не пошел вперед и заговорил?

— Босс, я знаю вас много времени, — сказала она, и он усмехнулся.

— Да, так и есть, — согласился он. Затем пожал плечами. — Главным образом, из–за того, что я как раз думал о Сноррасоне.

— Хотите знать, была ли я права с самого начала, не так ли? — спросила она подняв бровь, и он улыбнулся.

Он колебался взад и вперед, с нехарактерной нерешительностью, по вопросу о том, где он должен развернуть четыре эсминца Я́льмара Сноррасона. После «Отличных стрелков», большие эсминцы класса «Воин» были наиболее способными противоракетными кораблями, что были у него, в области оборонной роли, по крайней мере. Фрегаты Королевского Флота Факела оказались на редкость способными (для таких маленьких единиц) по заботе о себе в среде тяжелых ракет, но они просто не были достаточно большими и не имели достаточной противоракетной емкости магазина, чтобы быть эффективными в области устойчивой оборонной роли.

У него был соблазн добавить корабли Сноррасона к Силам Молота, как предлагала Хабиб, на всякий случай, если они все–таки окажутся в зоне оболочек ракет противника. Но он решил, в конце концов, что защита Факела была более важна. Было чрезвычайно маловероятно, что любой из нападавших экс–народников подберется к нему достаточно близко, чтобы поразить планету чем–нибудь кроме безжизненной, легко снимаемой ракеты, которая уже давно пойдет баллистически.

Последствия, если выяснится, что заносчивое предположение было ошибочным, могут оказаться катастрофическими, однако, а принятие мер против такого случая взяли верх над столь же отдаленной возможностью, что Силы Молота окажутся в оболочке ракет противника.

— Нет. — Розак покачал головой. — Я никогда не думал, что вы были неправы в этом, Эди. — Он отвернулся от схемы и криво улыбнулся Хабиб. — На самом деле, причина, по которой я был так нерешителен, в том, что в действительности такое решение это бросок монеты. — Он пожал плечами. — В конце концов, это все для защиты планеты, хотя, и я не собираюсь судить задним числом мое решение относительно Сноррасона в этот момент. Просто… — Он поморщился. — Просто у меня есть этот зуд, который кажется выглядит так, что я не могу почесаться.

— Какой «зуд», босс? — Выражение лица Хабиб было гораздо более внимательным, чем было до того.

Луис Розак был интенсивно логическим человеком, подумала она. Несмотря на беспечное отношение, которое было известно, чтобы обмануть друзей, а также противников, он был совсем не небрежен или импульсивен. Его мозг взвешивал факторы и возможности с пробирной точностью, и он, как правило, по крайней мере на два или три хода опережал кого–либо еще в этой игре. Но были времена, когда своего рода процесс инстинктивного уровня, казалось, вмешивался. Когда он принимал решения, которые могли показаться другим, простыми импульсами или прихотями.

Лично Хабиб давно пришла к выводу, что у его «прихотей» на самом деле были свои собственные версии логики, но логика, что проходила ниже уровня сознания, так глубоко, что даже он стоял за пределами того, как это работает на фактах или наблюдениях его сознания, понимая, что он не рехнувшийся.

— Если бы я знал, какой это был зуд, то я бы знал, как его почесать, — отметил он сейчас.

— Если я могу помочь вам выяснить, что это за зуд, я буду рада протянуть руку помощи, — сказала она. Он посмотрел на нее, и она пожала плечами. — Вы получали случайные дикие волосы, которые никуда не вплетались, босс, но не все это чертовски часто.

— Может быть. — Настала его очередь пожимать плечами. — И, может быть, — он понизил голос немного больше, — это нервы из–за премьеры тоже. Эта игра просто в немного бо́льшей лиге, чем в любой, в которой я играл в раньше, вы знаете.

Хабиб начала смеяться, но она остановила себя перед тем как реакция достигла поверхности. Она стояла у плеча Розака в продолжение всяких операций — против пиратов, против контрабандистов, против работорговцев, террористов, повстанцев, отчаянных патриотов, наносящих ответный удар Пограничной Безопасности. Независимо от операции, независимо от стоимости или цели, он никогда не терял контроль над ситуацией или собой.

Тем не менее, хотя все это было правдой, она поняла, это будет его первая истинная битва. В первый раз, военно–морские силы под его командованием на самом деле встретились с противником во много раз превышающим тоннаж его военных кораблей и в сотни раз имеющим больше персонала. И, мрачно подумала она, цена, если он потерпит неудачу будет невыразимой.

Многие из людей, которые думали, что знают Луиса Розака ожидали бы, чтобы он взял эту возможность с ходу. И, в некотором смысле, они были бы правы, тоже. Эди Хабиб не сомневалась, что после того, что случилось с планетой Факел, Розак никогда не будет колебаться в достижении его «Варианта «Сипай»». Но Хабиб, вероятно, знала его лучше, чем кто–либо другой во Вселенной, в том числе Орэвил Баррегос. И потому, что это было так, она знала, что он никогда, никогда не признает — даже перед ней. Вероятно, даже не перед самим собой.

Она знала, что действительно заставило его создать «Вариант «Сипай»» много лет назад. Она знала, что пряталось под цинизмом и аморальным стремлением к власти, что он позволял другим людям видеть. Знала, что действительно давало ему магнетизм, что привязывало людей столь разнообразных, как Эди Хабиб, Иржи Ватанапонгсе и Као Хуанг к нему.

И то, что никогда, никогда не даст простить себя, если так или иначе госбезовские ренегаты перед ним дойдут до планеты Факел.

«Если он чувствует себя немного… беспокойным, в этом точно не должно быть ничего удивительного», — подумала она.

— Хорошо, — сказала она вслух, — может быть, это ваша самая большая игра до сих пор, босс. Но ваши записи во второстепенных ударах кажутся мне чертовски хорошими. Я думаю, вы будете готовы к высшей лиге.

— Почему–то, — он улыбнулся ей, — я тоже. Каковое, как ни странно, кажется, не заставит меня полностью застраховаться от внутренней дрожи, в конце концов.

* * *

— Сообщение от адмирала Розака, мэм, — сообщила лейтенант Ренси. — Силы Молота будут снижать ускорение через — связист посмотрела на дисплей времени — четыре с половиной минуты.

— Спасибо, Корнелия, — сказал Лаура Рэйкрафт, и взглянула на лейтенант–коммандера Доббса. — Как вы думаете, они решат сдаться в конце концов, когда они узнают о Марк–17–Е? — тихо спросила она.

— Я не знаю, мэм, — ответил Доббс. — Но если бы это был я, я бы уж точно пал морально во всем, чтобы сдаться! — Он покачал головой. — Конечно, если бы это был я, я бы прервался и направился к дому в минуту, когда адмирал вышел из гипера. Это самая лопнувшая операция, когда–либо виденная мной. Даже если им удастся захватить планету, кто–то останется, чтобы передать идентификаторы их кораблей Флоту и всем остальным любым путем.

— Та же мысль пришла и мне в голову, — согласилась Рэйкрафт. — И если бы я была ими, я бы беспокоилась о проклятых многодвигательных ракетах. Я знаю, мы идентифицировали себя как соларианцы, но они должны были выяснить, что эти корабли эревонской постройки, и на их месте, я бы полагала, что это означает, что эти два «транспорта» за адмиралом, вероятно, были нафаршированы МДР. Конечно, мы говорим о представителях Госбезопасности, а никто с мозгами, позволяющими вылить мочу из ботинка не будет по–прежнему мечтать о «восстановлении Революции» в Новом Париже. Любой, кто так далек от реальности, очевидно, не очень хорош в анализе угроз с самого начала.

— А может быть, они выяснили, что нашли время проследить, чтобы никто и ничто, что могло бы быть в состоянии передать их эмиссионные сигнатуры кому–либо еще, также, — сказал Доббс более мрачно. Рэйкрафт подняла бровь, и он пожал плечами. — Если они не думают, что они смотрят на МДР, мэм, то они должны думать, что у них есть подавляющее преимущество в весе металла.

Против того, что они видели до сих пор, при равной досягаемости ракет, они, вероятно, могут вытереть все, что мы получили, а затем занять свое время, чтобы убедиться, что они также уничтожили тех, кто записал их эмиссии. Если им удастся это, не будет никаких доказательств, чтобы доказать, кто это сделал… что является тем, что они планировали все это время, не так ли?

— Вы можете быть правы. Нет, — Рэйкрафт покачала головой, — я уверена, что вы правы в этом. К сожалению для них, они не имеют равной досягаемости ракет сейчас не так ли?

* * *

Адриан Лафф наблюдал за его собственной схемой, и, несмотря на предстоящее столкновение, несмотря на его собственное отвращение к миссии, на которую он был назначен, он чувствовал себя странно… умиротворенным.

Он и его корабли были брошены в дело. Они были такими с момента, когда Силы Молота Луиса Розака оказались позади них, и они это знали. Первоначальный план нападения Лаффа пошел наперекосяк катастрофически в момент, когда эти корабли вышли из гипера, и все на борту всех его кораблей знали это, так же, как они знали, что он отказался прерваться, даже если это был вызов имени могучей Солнечной Лиги.

Тем не менее, было на удивление мало доказательств паники на борту «Льва Троцкого» и других кораблей НФИ. Они когда–то были тайными полицейскими Госбезопасности, одетыми в форму инфорсерами жестокого режима, которые стали немногим больше, чем обычными пиратами после падения Народной Республики, но они были большим, чем это, также.

Несмотря на глупость, как остальная вселенная могла думать, что они были мечтающими о восстановлении Народной Республики и Комитета Общественного Спасения, это была мечта, которой они действительно посвятили свои жизни. Это было то, что связывало их вместе, и в этом связывании они нашли силы. Долгие месяцы подготовки к миссии, которую практически никто из них не хотел проводить, сделали их обратно единым целым, организованной силой, и в этой ковке они приобрели характер, которого они никогда не знали раньше.

Даже у некоторых из завербованных «Рабсилой» наемников, заполнивших их ряды, было выковано это же чувство единства, цели. Поодиночке, они могли быть все еще сумасшедшими несогласными, ренегатами, жестокими агентами, какими считала их вся галактика, но вместе, они действительно были Народным Флотом в Изгнании.

У них это было сейчас, и не Лафф дал это. Невзирая на цену, невзирая на последствия, они были Народным Флотом в Изгнании, или у них не было вообще ничего.

* * *

Когда Гоуэн Мэддок сидел на флагманском мостике Адриана Лаффа, наблюдая за тем как километры между судами гражданина коммодора и их врагами неуклонно сокращаются, он понял, как сильно он (и остальное Мезанское Согласование) недооценил этих людей. О, они все еще были безумцами–чокнутыми! Но они были безумными, которые отказывались паниковать. Чокнутыми, которые признавали, что они, вероятно, умрут в погоне за их безумием, но отказывавшимися отдать безумие, которое давало им силы.

Он сидел в своем командном кресле, наблюдая как Лафф вступил в смертельную версию древней игры Старой Земли «кто первым струсит», и знал, что в их донкихотском поиске, мужчины и женщины Народного Флота в Изгнании стали чем–то гораздо бо́льшим — чем–то гораздо жестким и гораздо более опасным — чем он когда–либо признавался себе раньше.

* * *

— Выходим на указанную точку торможения через тридцать пять секунд, сэр, — сказал лейтенант Вомак тихо.

— Спасибо, Роберт, — ответил Луис Розак, его собственные глаза были пристальны, когда он наблюдал за главной схемой.

«Маскарад» и «Кабуки» отступили немного назад, располагая себя за крейсерами Камстра и их эсминцами. Расстояние между «Отличным стрелком» и вражескими линейными крейсерами упало до указанных одиннадцать миллионов километров, и, как он указал Хабиб, не было никакого смысла приближаться остальным к их выбранной огневой точке слишком быстро. Даже на «Маскарадах» максимальная скорость торможения забрала бы у них больше трех минут простого торможения до нуля по отношению к врагу, и это предполагало, с другой стороны, сохранение своего текущего ускорения.

Замедление их собственного обгоняющего ускорения до одного километра в секунду в квадрате означало, что им потребуется дополнительные тринадцать минут, чтобы войти в их выбранную дальность открытия огня… и что их обгоняющая скорость будет менее 500 км/с, когда он сделает это. Если ему будет нужно, он мог выдерживать это расстояние всегда — или открыть его еще дальше, если на то пошло — даже со своими арсенальными кораблями и даже если другая сторона подойдет к нулевому запасу компенсатора, пытаясь поймать его.

* * *

— Ускорение противника снижается, гражданин коммодор! — вдруг сказал гражданин лейтенант–коммандер Стравинский. — Оно упало полностью до километра в секунду в квадрате!

Лафф быстро взглянул поверх схемы на объявление офицера–операциониста, а затем обратился к Хартман.

— Я не думаю, что они убили бы какое–либо их ускорение, если бы они не были достаточно близки к тому, где они хотели бы быть, — сказал он тихо.

— Нет, гражданин коммодор, — согласилась она, встретившись с ним глазами, и он кивнул. Затем он повернулся к Стравинскому.

— Открывайте огонь, гражданин лейтенант–коммандер! — сказал он решительно.

Дата добавления: 2015-07-16