Глава 13. Записки Бублика №3

***

Иногда становится жаль, что все написанное мной в основном где-то затерялось. Я ведь пишу от случая к случаю, конечно, не пытаясь создать что-то большое и цельное — просто обрывочные мысли, которые приходят в голову то тут, то там. А чаще и мыслей-то никаких в этом нет – просто пишу, потому люблю писать.

Я имею в виду: жаль, что всё уже нельзя собрать в кучу со всего мира, чтобы потом, когда я состарюсь, сесть так где-нибудь на крылечке маленького домика, да и почитать всю эту херню на сон грядущий. Посмеяться над собой, может даже взгрустнуть, вспомнив что-то приятное или просто дорогое замшелому сердцу.

Нужно будет завести себе, наверное, флеш-карту, и перепечатать на нее все эти мысли – чтобы хоть где-то что-то сохранилось. Может, так и сделаю, если не потеряю.

Катался сегодня на машине по городу – просто, чтобы покататься, подумать о чем-нибудь. Ничего конкретного. Когда у меня перерыв между делами, я люблю проводить вот так время – «ничего особенного». Это, наверное, самое прекрасное, что можно сделать для своей души.

Многие боятся проводить время наедине с собой. Есть только один способ понять, комфортно тебе наедине с собой или нет, самодостаточная ты личность или нет. Простой способ, но мало кто выдерживает такую проверку.

Я вот только в последнее время смог.

Попробуй провести вечер в одиночестве – одному в комнате, квартире, доме – весь вечер, пока не заснешь. Я живу в гостиничных номерах, поэтому такую проверку себе устраивать могу постоянно.

Так вот. Правила: лежи или сиди весь вечер один в квартире. Не читай книги. Не смотри телевизор. Не включай компьютер или телефон. Никакой музыки, разговоров с кем-то. Ничто не должно заполнять пустоту, кроме твоих собственных мыслей.

Попробуй это сделать, и поймешь, насколько ты пуст, насколько недоволен собой и не можешь сам себя вынести. Но, в конце концов, ты поймешь, какой ты человек на самом деле, кто ты такой. Если выдержишь, конечно.

На самом деле, сразу это не получится. Мысли будут перебивать друг друга, выплывать из полумрака подсознания и также неожиданно пропадать там. Ты даже не успеешь ухватить многие их них. Это как пыль, которую поднимает надвигающаяся гроза.

А она надвигается. Уж поверь.

Перетерпишь этот хаос мыслей, и придет порядок в голову. Не скажу, что он принесет облегчение. Самые неприятные и неразрешимые вопросы, которые ты когда-то сознательно или нет выбрасывал из головы, окажутся просто припрятанными подальше, и теперь они выстроились в очередь, чтобы, наконец, завладеть твоим вниманием.

Попробуй. Может, это принесет тебе понимание того, что ты за человек такой на самом деле. Может, тебя это удивит. А, может, и напугает. Так или иначе, ты будешь знать о себе и своем мире то, что стоило бы знать.

Это по-настоящему смелый поступок. Провести так часа четыре хотя бы. И, конечно, не заснуть. И не впасть в транс, а сохранить включенным свое трезвое сознание.

Вот таких людей я бы назвал самодостаточными – те, кто знает себя, кто принимает себя.

Не думаю, что такие люди могут быть одинокими. Потому что одиночество – это констатация внутренней неполноценности. Человек ищет в другом то, чего не хватает ему самому. Кто-то, возможно, находит.

Это не хорошо и не плохо, просто имеет место быть.

Любовь, гармония, мир – есть в каждом человеке, найти только нужно.

Я, конечно, расписываю все так, будто и сам я из таких. Но на деле, я только недавно смог провести этот вечер. И не скажу, что он помог мне разобраться в себе до конца. Но пользы было много. Сегодня вот снова решил. Вроде, второй раз, а все равно страшно как-то. Каких только дьяволов у меня из души не повыскакивало тогда!

Были минуты, когда и пулю в лоб хотел себе пустить.

***

Если выбирать несколько значимых фактов, чтобы охарактеризовать личность, то в отношении Ракеты я привел бы следующие:

1. Ракета был угонщиком. Лучшим из всех, кого я знаю. Но он никогда не трогался с места – независимо от ситуации, - если не успел налепить на лобовое стекло наклейку, которая всегда была при нем. «Спаси и сохрани» - больше на этой наклейке ничего не было. Надпись на русском языке.

2. По национальности Ракета был французом. И к России никакого отношения не имел. Он родился и вырос в Алжире, который тогда был префектурой Франции. Родители – чистокровные французы. И почему именно «Спаси и сохрани» на русском языке, я так и не смог понять.

3. Ракета имел большую слабость к запаху хлорки. Слава, блин, Богу, что это не такая уж распространенная жидкость. Потому что, когда он чувствовал этот запах, то напрочь терял голову.

4. Ракета – енот.

Но всего этого я не знал о Ракете, когда связался с ним, чтобы взять его в свою команду. Я собирался ограбить банк в Испании, и мне нужен был угонщик и водитель.

Команда подобралась первоклассная – все профессионалы. Подготовка тоже довольно щепетильная. Я полгода работал специалистом по кредитованию в этом банке, чтобы осмотреться и зарекомендовать себя. В конце концов, меня перевели в головной офис банка, куда стекалась вся наличность, что позволило мне как следует подготовиться и изучить всю систему.

Но в день, когда должно было состояться ограбление, на место встречи пришли только я и Ракета. Все остальные как сквозь землю провалились.

Мы не знали, что делать. Естественно, мы не пошли на дело, потому что не хватало людей, да и кто знает, куда они могли пропасть – может быть, нас уже ждали в этом банке.

Полгода работы вылетели в трубу. Я был подавлен. Мне пришлось заплатить последние деньги из тех, что у меня остались, Ракете – за то, что потратил время и приехал. На следующий вечер у него уже был билет на самолет.

Он решил угостить меня пивом, и я согласился. В общем-то, почему бы и не нахерачиться мне тогда было. План сорвался. Деньги кончились. Я – старший специалист по кредитованию. Жизнь, мать ее, удалась.

Мы сидели в баре за стойкой и почти не разговаривали до самого закрытия. Там уже начали уборку, поднимали стулья, мыли полы. Ракета вышел в туалет, а я начал собираться, когда почувствовал запах хлорки.

Я честно никогда бы не подумал, что такое вообще бывает. Даже на меня моя пудра так не действует, как на этого психопата простой запах. Он вышел из туалета, сделал шаг по направлению ко мне и стойке и замер.

Черт, если бы я хоть представить мог, что у него в голове родилось за эти две минуты, я бы убежал из бара. Он стоял без движения, только грудь поднималась, да так, будто полумертвому кислородный баллон подключили. Куда он смотрел, когда вышел – куда-то в пол – туда и уперся неподвижным взором на две минуты. Только желваки у него на морде гуляли. Это точно – я сразу и не вспомнил.

Потом все было, как в замедленном действии.

Он медленно, очень медленно стал поднимать свой стеклянный взгляд на меня. Я увидел, что глаза у него покраснели, и из них лились слезы. Они текли рекой, а этот тип даже не моргнул – никаких эмоций на лице у енота! Я тогда испугался ужасно.

А этот монстр смотрит сквозь меня, и на его лице ухмылка расплывается. Мерзкая такая – в одну сторону, как будто я маленькая девочка из аниме, которую он решил отодрать.

Ракета двинулся в мою сторону. Я ждал у стойки, думал, сейчас он заплатит за счет, да мы и распрощаемся. А он подошел, посмотрел на свет две наши бутылки, увидел, что они пустые и заказал ещё одну, попросив не открывать.

Я ничего спрашивать не стал – кто его знает, какие у парня в голове тараканы. А он расплатился по счету, взял бутылку, подкинул ее пару раз в лапе, как будто прикидывая, сколько она весит.

И разбил мне об голову.

- …да и почему нет? В конце концов, это не такой уж смелый поступок, - вот, что я услышал, когда пришел в себя.

Мы ехали в машине, Ракета за рулем, я на пассажирском сидении рядом. Оба пристегнуты, и все со стороны выглядит так, будто я просто задремал в дороге и всего-то. Даже Ракета что-то мне рассказывал, пока рулил. Готов поспорить, что рассказывать он начал, когда ещё я был в отключке.

- Что до меня, - продолжал Ракета, - я считаю, что смелость придумали трусы. Хочешь что-то сделать – делай и все. Нужно просто делать, двигаться, понимаешь? А смело это или нет – мысли совершенно лишние.

- Какого хрена ты тут несешь… - начал было я, но быстро замолчал, потому что тягач, на котором мы почему-то ехали, меня прервал, влетев на всей скорости в центральных вход банка.

Потом все было очень быстро. И обрывочно.

- Давай-давай, вылезай, а то все пропустишь, - сказал Ракета.

Верхнюю губу защекотало. Я трогаю ее и вижу на пальцах кровь. Ракета спрыгивает с тягача и идет по холлу, насвистывая «Марсельезу». В меня стреляют. Ракета кидает в охранника кирпич и вырубает его. «Тяни трос, ёпта!»

Я тяну трос. Кружится голова, и я совершенно не могу осознать, что происходит. Болит шея. Я спускаюсь по лестнице за Ракетой, и вижу, что он сидит на охраннике и бьет его по лицу. На кулак ракеты надет рулон скотча. Я не знаю, почему.

«Давай крюк!» Я передаю крюк, который проделал уже долгое путешествие по банку, и теперь петляет между ручек двери сейфа. Ракета закрепляет трос, дергает его, проверяя натяжку. Поворачивается ко мне с широкой улыбкой и разводит руками. «А ты боялся».

Я осознаю, что на мне запачканная кровью рубашка и брюки. И насколько нелепо я выгляжу с окровавленным лицом и растерянным видом в банке, куда влетел на полной скорости тягач.

Прибегает ещё один охранник и стреляет в нас. У Ракеты отлетает кусочек уха. Он падает на пол и, судя по всему, трезвеет.

- Какого хера, мужик!? – теперь Ракета напуган. Он лежит на полу, прижимает лапу к уху и широко открытыми глазами смотрит на меня, пытаясь понять, что происходит. – Какого хера ты меня сюда затащил, мужик?!

Я понимаю: нам конец. В частности от того, что наверху лестницы, за углом, стоит вооруженный охранник, который вставляет шесть свежих патронов в барабан своего револьвера.

Ни у меня, ни у Ракеты нет даже рогатки.

Я поднимаю Ракету, прислоняю его к стене, которая не простреливается, и отвешиваю хорошую пощечину. Сразу после этого слышу выстрелы. Я снимаю с кулака Ракеты окровавленный рулон скотча, беру у охранника, которого вырубил Ракета, резиновую дубинку, кричу в коридор «Fire in the hall», швыряю скотч и слышу, как охранник, который стрелял, падает на пол. Одновременно с ним падает на пол и Ракета, закрывая голову лапами.

Я уже бегу по лестнице вверх. Бью охранника дубинкой по голове, но сбиваю только кепку. Спотыкаюсь и падаю. Хватаю револьвер в его руке, охранник спускает курок, и я понимаю, что большого пальца уже нет. Мы катаемся по полу. Охранник обмякает, над ним стоит Ракета с куском стены, в которую мы влетели.

Под сопровождение приближающихся сирен, Ракета героически подбегает к грузовику и садится на пассажирское сиденье.

На пассажирское!

Я сажусь за руль и сдаю назад, но понимаю, что грузовик не снимается с места, потому что привязан тросом к замурованному в подвале сейфу. Мысль о том, что нам конец, звучит в голове лейтмотивом.

Мне становится смешно от вопроса, который приходит вдруг в голову: «Почему ни один из нас не взял револьвер хотя бы у одного охранника?» Наклейка на лобовом стекле с надписью «инархос и исапС» выглядит издевательством.

Ракета плачет. Машины карабинеров хлопают дверьми. Нам пиздец.

В просвет между кабиной раскуроченного грузовика и стеной банка влетает снаряд, выпущенный откуда-то с улицы. Он попадает в проем, ведущий вниз, к сейфу.

Больше я ничего не помню.

Я пришел в себя в Ирландии. Рядом со мной Микки.

***

Когда у меня перерыв между делами, и мне не обязательно накачивать себя кокаином и виски, чтобы стать бесстрашным, я начинаю думать. Да, это как в той шутке: в голове появляются мысли, и он начинает их думать.

Как бы это поточнее…

Раньше я постоянно сидел на коксе. Многие думают, что это чушь – слухи, что от постоянного употребления начинаются проблемы с носом, а я знаю наверняка: это действительно так. Да, раньше – каждый день, в течение всех недель – я был под кайфом. Не думаю, что это плохо. Или что хорошо. В общем-то, каждый имеет право выбирать сам, чем щекотать свою душу: семьей, девушкой, хобби, работой, выпивкой, религией или наркотой. У каждого своя правда.

Но как-то раз я попал на остров Ява – там было что-то вроде лагеря, или загородного клуба. На самом деле, трудно подобрать этому месту и тому, что там было, слово из лексикона европейцев. Люди приезжали туда и уезжали – добровольно и бесплатно (уже это не укладывалось в моей голове). И главная их задача в период пребывания - ни о чем не думать.

Ни о чем не думать. Звучит, как бред. Меня туда, в общем-то, отгрузили, пьяного в стельку, поэтому когда я проснулся, то ещё несколько дней не совсем понимал, где я нахожусь и что делаю. Думать я так и так не смог бы. Я был беспомощен – так сильно я тогда перебрал. Но никуда не спешил уезжать, потому что чувствовал, что в этом месте всем на меня плевать, и тем более никто не собирается навредить мне. А в таком состоянии мне больше ничего и не нужно было.

Потом я стал присматриваться. Люди ничем не занимались. Они просто гуляли, кто-то медитировал, если умел это делать. Хотя, даже не так. Медитировали все – просто каждый по-своему. Сидеть на лавке или траве и разглядывать муравейник – это тоже медитация. Главное: никто ничего не делал.

Питание более чем аскетичное, как и весь их мир, обстановка, да и люди тоже. Никто ни с кем не разговаривал.

Черт, мне так сильно там понравилось! Запрет на общение и поощрение безделья произвели на меня ошеломляющий эффект: я стал замечать в мире невероятно много красоты, потому что никто и ничто меня от мира не отвлекало. Даже разглядывать какие-то мелочи, тех же муравьев, доставляло мне удовольствие, потому что во всем я стал видеть свою красоту – красоту, которая не зависит ни от чего, она просто была и все.

Эта мысль ошеломила меня ещё сильнее. Красота была повсюду, и она была настоящей. Она не поддавалась анализу, и если бы кто-то захотел задаться вопросом, что именно привлекательно в маленьких тенях, которые отбрасывает каждая линия в рисунке на коже моего пальца, я не смог бы ответить.

А может, я просто был таким глупым. И больше всего мне нравилось, что эта красота – красота мира, и я не могу на нее повлиять. Я не могу повлиять на солнце, на тени, на предметы, которые их отбрасывают, на цвета мира и то, что его наполняет.

А ещё больше мне нравилось понимать, что я не могу купить эту красоту. Когда ты знаешь, что можешь получить или повлиять на что-то или кого-то, имея нужную сумму денег, купить в теории, ты относишься к этому иначе. По-особому. А, если человек, привыкший чувствовать свою власть даже в потенциале, благодаря своей материальной достаточности, понимает, осознает, что все, что его вдруг окружило, нельзя купить – это переворачивает весь мир с ног на голову.

Я могу убить гусеницу, но не купить ее. Она не станет мне подчиняться, от того что я предложу ей деньги. Это просто, понятно и естественно.

Но на тот момент у меня так долго было так много денег, что я и не думал об этой вероятности – что даже в теории я не могу что-то купить.

Так или иначе, это умение сохранилось. Вот почему я перестал так часто пить и нюхать – это стало надоедать, ведь появилась альтернатива. С появлением альтернативы все немного обесценивается.

Даже, если ты любишь кого-то больше самой жизни, если/когда в твою голову закрадется мысль об альтернативе этому человеку – всерьез – он частично обесценится.

У тебя есть конфета – и других для тебя не существует – твоя конфета самая лучшая и вкусная, и обертка самая красивая. Но это до тех пор, пока рядом с ней не появится ещё одна. И станет доступна настолько, что тебе даже руку протягивать не понадобится, чтобы узнать, какова она. Лучше или хуже – другая. Вот и все.

Так я перестал сидеть на коке.

Но начал писать я совсем не об этом.

Я начал о мыслях. Именно так.

Как-то раз мне в голову пришла мысль. Даже – вопрос. Я повидал много абсолютно разных людей, и вдруг меня накрыло: почему все люди стареют в разном возрасте? Я имею в виду не внешние признаки. Из всех людей уходит дух молодости в разном возрасте.

Поиски приключений, исследовательский дух, желание учиться и узнавать новое, мечтать, получать удовольствие – это все признаки молодости, но слишком показные. О них говорят и грезят только молодые.

Я говорю о другом.

Если у человека все хорошо и стабильно в жизни, он начнет стареть. Его зона комфорта будет сужаться до тех пор, пока жизнь не сведется к ограниченному, привычному и хорошо проработанному набору действий, которые ещё ни разу не подводили. Регламентированный режим работы и обязанности. Строго определенный круг интересов. Фиксированное количество друзей и вариантов отдыха, которые приняты в его кругу. Даже перечень кафе, в которые он, возможно, ходит.

Человек мельчает и потому стареет, и в конечном итоге, если поступит неожиданное предложение провести время не так, как он привык, или нарушить режим, он автоматически отнесется к этому с недоверием или опаской. И наверняка не станет пробовать. Человек в футляре.

От чего зависит, как скоро он постареет, т.е. ограничится в своей зоне комфорта?

Думаю, в числе прочего, от того, что человек начинает считать себя опытным, умным и знающим мир. И перестает даже допускать мысль о том, что он может узнать, увидеть или почувствовать что-то, чего ещё не знал, или что это сможет произвести на него впечатление.

И это тоже не хорошо и не плохо.

Дата добавления: 2015-07-18