К. Маркс и Ф. Энгельс о литературе

Поставив перед собой великую цель указать человечеству путь, ведущий из «царства необ­ходимости» в «царство свободы», творцы научного коммунизма К. Маркс и Ф. Энгельс считали одной из важнейших задач будущего коммунистического общества всестороннее развитие всех физических и духовных сил и способностей человека. Они придавали ог­ромное значение литературе, искусству, эс­тетическому воспитанию как важнейшим средствам обогащения духовного мира людей.

Как великие революционеры К. Маркс и Ф. Энгельс видели в искусстве и литературе важнейшее орудие познания и преобразова­ния жизни. Эстетическое освоение мира фан­тазией, чувством, воображением художника К. Маркс считал одним из ценнейших способ­ностей человека, наряду с его научным позна­нием «мыслящей головой», двигающимся иным путем — от вычленения абстрактного к конкретному (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 728).

В процессе своей исторической жизни и об­щественного труда люди постепенно выраба­тывают свои специфические, человеческие свойства. Это относится и к способности че­ловека воспринимать красоту окружающего мира и самому выступать в труде и искус­стве в качестве создателя произведений ху­дожественного ремесла, произведений архи­тектуры, живописи, литературы и других форм художественного творчества. Лишь благодаря труду человека развиваются и со­вершенствуются его мозг, рука, органы чувств, способность понимать, ценить и само­му творить прекрасное.

К. Маркс подчеркивал, что процесс разви­тия художественных способностей, эстети­ческой восприимчивости искусства в услови­ях досоциалистических, классово-антагонн-стических общественных формаций и у от­дельных людей, и в человеческом обще­стве как целом протекал неравномерно.

Как доказал Маркс в своем главном науч­ном труде «Капитал», капитализм обеспе­чил по сравнению с предшествовавшими ему общественно-экономическими формация­ми значительно более широкие и свободные возможности для развития науки, техники и всей совокупности производительных сил. Но буржуазное общество, капитализм дово­дят в то же время до предела общественное неравенство и эксплуатацию человека чело­веком.

Несмотря на грандиозные успехи в об ласти науки, техники, в развитии материаль ного производства, капитализм не мог создат) в области искусства произведений, равны? по красоте и совершенству гомеровскому эпосу, драмам Шекспира или живописи эпох1 Возрождения, которые, возникнув в условиях «детства человеческого общества», остались несмотря на это, высочайшей художествен ной «нормой» и «образцом» в искусстве дл} позднейших поколений, — в том числе люде1 нашей, социалистической эпохи (Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Т. 12. С. 736—737). Открыва? широкую дорогу развитию талантов и способ ностей всех членов общества, социализв устраняет свойственное классовому общест ву противоречие между высоким развития профессионального искусства и подавле нием способностей широких трудящихс) масс.

К. Маркс и Ф. Энгельс высоко оценивал1 реализм, жизненную правду в искусств) и литературе. Классической формулой со временной теории реализма стали знамениты» слова Энгельса о реализме как об искусств* изображения «типических характеров в ти пических обстоятельствах», в их диалектичес ком взаимодействии, в обусловленной движе нием и развитием общества исторической ди намике (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37 С. 35). Энгельс высказал мысль о необходи мости для художника соблюдать «револю ционную диалектику» в своем «поэтическов правосудии», т. е. оценивать изображаемы характеры и явления соответственно и: реальным жизненным пропорциям, масшта бам, исторической сущности и значении (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 67).

Разработав научную теорию классов i классовой борьбы, К. Маркс и Ф. Энгелы установили, что в условиях всех форм об щества, где существуют антагонистически* общественные классы — угнетенные и угне татели, любые явления идеологическо! жизни, в том числе литература, имеют клас совый характер. Поэтому К. Маркс учи. строго различать идеи и настроения, порож денные своекорыстными интересами господ ствующих классов, и «свободное духовно) производство данной общественной форма цни» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1 С. 280), близкое народу и подготавливающею гуманистические идеалы социализма. Задач; рабочего класса и Коммунистической парти1 Маркс и Энгельс (как и впоследстви] В. И. Ленин) видели в непримиримой 6opb6i с идеями, поддерживающими классовое гос подство и угнетение, и в творческом освоени) всех подлинных культурных, в том числю

К. Маркс и Ф. Энгельс о литературе

За работой. Худомник Н. Му-

художественных, ценностей, накопленных человечеством в ходе его многовековой исто­рии для дальнейшего развития в интересах трудящегося человечества.

Юношей в 1830 г. К. Маркс писал стихи, полные бурных чувств и «неистовой романти­ки». До нас дошли также отрывки его тогдаш­ней трагедии «Оуланем», юмористического романа «Скорпион и Феликс», стихотвор­ные переводы из Овидия, сборник народных песен, который он составил для своей невесты. Ф. Энгельс в 30—40-х гг. активно сотрудни­чал в качестве поэта, прозаика и фельето­ниста в передовой немецкой литературно-художественной журналистике.

Необходимость в дальнейшем сосредото­чить свои силы в области разработки основ марксистской философии, политической эко­номии, выработки стратегии и тактики рево­люционной борьбы, создание «Коммунистиче­ского манифеста» (1847), участие в револю­ции 1848 г. побудили Маркса и Энгельса оставить занятия поэзией н посвятить свою жизнь великому делу борьбы за освобожде­ние человечества. Однако и позднее интерес к проблемам художественного творчества у них обоих никогда не угасал.

Любимыми поэтами К. Маркса были Эс­хил, У. Шекспир и И. В. Гёте, а любимыми романистами — М. Сервантес и О. Бальзак. Но Маркс интересовался не только твор-

чеством наиболее знаменитых, широко из­вестных, признанных писателей. Его знания в области литературы всех веков и народов имели поистине энциклопедический харак­тер.

Он читал в подлиннике и блестяще знал пи­сателей Древней Греции и Рима, постоянно перечитывал по-итальянски Данте и Ариосто, высоко ценил сатиру Дж. Свифта, художе­ственную и философскую прозу Д. Дидро, фантастические повести Э. Т. А. Гофмана. Личная дружба, совместная работа в револю­ционной прессе в период подготовки и во вре­мя революции 1848 г. связывала Маркса в течение многих лет с немецкими поэтами Г. Гейне, Г. Гервегом, Ф. Фрейлигратом, Г. Веертом.

В 1851—1852 гг. Маркс внимательно изу­чил книги по истории литературы швейцар­ского ученого Ж.-Ш. де Сисмонди и немец­кого литературоведа Ф. Бутервека. Сохра­нились сделанные Марксом подробные кон­спекты и выписки из книг по истории итальян­ской, испанской, английской, французской i и немецкой литератур от их исторических истоков до конца XVIII в. Параллельно Маркс читал в подлиннике произведения итальян­ских поэтов, историков и новеллистов, фило­софов и гуманистов эпохи Возрождения, трагедии Сервантеса и Кальдерона, сатиры французского поэта-вольнодумца XVII в. М. Ренье. Еще раньше, в молодые годы, Маркс изучил эстетические сочинения Вин-кельмана, Лессинга, Шиллера, Гегеля, а также многочисленные труды по философии, истории, истории культуры, религии, мифо­логии, изобразительного искусства. Он хоро­шо знал также фундаментальные работы классика немецкого языкознания и фолькло­ристики Я. Гримма, философско-историче­ские сочинения Н. Маккиавелли и Д. Вико, первый высоко оценил книгу американского этнографа Л. Г. Моргана, положившего начало научному анализу социально-эконо­мического строя и культуры первобытного общества. Ф. Энгельс восхищался Пятой сим­фонией Бетховена, «Божественной комедией» Данте, революционной романтикой великого английского поэта П. Б. Шелли, был знато­ком и тонким ценителем немецкой литературы, фольклора, революционной поэзии и сатиры, творчества И. В. Гёте, реалистической лите­ратуры XIX в. В последние годы жизни, на­ходясь в Англии, он поддерживал тесные связи с английскими поэтами-чартистами, был знаком с эссеистом У. Моррисом и драматур­гом Б. Шоу, интересовался пьесами Г. Ибсе­на, творчеством русских писателей-романи­стов XIX в.

164 Энциклопедический слог

Маркс и Энгельс изучили и хорошо знали русский язык и русскую литературу. Они чи­тали «Слово о полку Игореве», русских поэтов и драматургов XVIII в. (в том числе— М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, Д. И. Фонвизина), А. С. Грибоедова, А. С. Пушки­на, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Н. А. Не­красова, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Черны­шевского, М. Е. Салтыкова-Щедрина. Высо­ко оценивая русскую литературу, критику, публицистику, исторические труды русских ученых XIX в., основоположники марксизма видели в них предвестие приближающейся русской революции, с которой они связывали свою горячую веру в будущую победу евро­пейского и всего мирового революционного движения.

Идеи К. Маркса и Ф. Энгельса о литературе открыли новую эпоху в истории науки о лите­ратуре и литературной критике. В XX в. они получили дальнейшее развитие в трудах В. И. Ленина (см. В. И. Ленин и литерату­ра, В. И. Ленин и наука о литературе).

^арь юного литературоведа МЕМУАРНАЯ ЛИТЕРАТУРА

В самом названии литературы этого рода — мемуары (от франц. mernoires — воспоми­нания) — есть указание на то, что она о собы­тиях подлинных, некогда реально бывших и теперь вспоминаемых. А значит, главное ее достоинство — точность, достоверность. Од­нако что такое точность?

Когда произошло событие? В каком месте? Кто в нем участвовал? Ответ, который мы во всех этих случаях предполагаем, должен быть исчерпывающе однозначным — цифра, дата, отрицание или подтверждение. Такого рода однозначная и одномерная точность перестает казаться достаточной, когда от фак­тов мы переходим к характеристикам людей и событий, к тому, что подходит под класси­ческую формулу жанра, которой сделалось название герценовской книги — «Былое и думы». Самые разные современные писатели-

АЛЕКСЕЙ МАКСИМОВИЧ ГОРЬКИЙ (1868—1936)

Несмотря на то что Горькому нс удалось окончить не только универ­ситета, но даже гимназии, он, зани­маясь самообразованием, обладал поистине энциклопедическими зна­ниями. «Книг он читал сотни по всем специальностям, — вспоминал К. И. Чуковский. Этот пролета­рий оказался ученее иного профес­сора. О ком бы ни заговорили при нем — он говорил об их писаниях так, словно изучал их всю жизнь, хотя часто произносил их имена на ниже­городский манер».

В произведениях Горького (от раннего рассказа ^Читатель» до завершающей эпопеи «Жизнь Клима Самгина») герои говорят и спорят о литературе. Свои литературные взгляды писатель высказывал и в мно­гочисленных статьях, докладах и письмах.

«Я привык смотреть на литерату­ру, как на дело революционное, — утверждал Горький. — Всякий раз, когда я говорю о литературе, я как будто вступаю в бой». Горький выступал против попыток превратить литературу в развлечение, называя это «гайдамачеством в искусстве», боролся против декадентства, песси мизма («Поль Верлен и декаденты», 1896), против формализма («О фор­мализме», 1936), против натурализма.

В своих работах Горький указывал, как огромно культурное значение А. С, Пушкина, И. С. Тургенева, Н. А. Не­красова, Г. И. Успенского, В. А. Слеп­цова, Н. С. Лескова, В. Г. Короленко, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова. Писа­тель боролся за необходимость под­нимать в читателе дух борцов за свободу, писал, что задача у лите­ратуры «пробуждать в человеке гор­дость самим собой, говорить ему о том, что он в жизни — самое лучшее, самое замечательное, самое доро­гое...» Мысль о том, что главная цель литературы — воспитание че­ловека-творца, преобразователя жиз­ни, нашла свое завершение в рабо­тах Горького советского периода. «Эпоха, — говорил писатель в статье «Литературные забавы», — повели­тельно требует от литератора уча­стия в строительстве нового мира, в обороне страны, в борьбе против мещанина... эпоха требует от литера­туры активного участия в классовых битвах».

В советской литературе писатель видел наследницу и продолжательни­цу демократических традиций рус­ской и мировой литературы. Стерж­нем, объединяющим классику и совре­менность, Горький считал народность. В статье «Разрушение личности» (1909), в докладе «Советская лите-

Мемуарная литература

А. И. Герцем.

мемуаристы равно указывают на эту книгу как на избранный ими образец жанра или во вся­ком случае мемуарной манеры. В. А. Каверин замечает присущую А. И. Герцену способ­ность ^так ничего не скрывать, так распах­нуться перед всем человечеством». Ю. К. Сле­ша восхищается его мастерством мгновенных оценок, зарисовок, позволяющих «восстано­вить жизнь». Речь всякий раз идет о мемуар­ной точности в том высшем смысле, когда фактографическая непогрешимость — обяза­тельное, но лишь первое условие. Открывая книгу воспоминаний, мы ожида-

ем встречи с осведомленным и наблюдатель­ным собеседником, способным судить умно и объективно. Иначе картина может полу­читься бледной и дать повод к упреку: «Воспо­минания А. Я. Панаевой написаны по-детски, в писательском отношении очень слабы. Так пишут письма, ни одного ясного портрета». Прав ли Ю. К. Олеша в своем резком сужде­нии об одной из самых популярных мемуар­ных книг прошлого столетия? К мемуарной книге им применен собственно литературный критерий, она оценивается в «писательском отношении» и в этом качестве не удовлетво­ряет. Произведение, написанное по одним за­конам, оценивается по другим — в этом есть определенная несправедливость, которая, од­нако, позволяет нам лучше понять и сего­дняшние требования к жанру, и отношение к традиции: от чего отталкиваются, кого выби­рают в союзники.

Сейчас пишется и публикуется немало воспоминаний нелитературных, интересных лишь фактическими правдивыми свидетель­ствами о том, что человек видел и запомнил. Однако в целом лицо жанра и его возмож­ности определяет писательская мемуаристика, она же все более настойчиво заставляет

ратура» (19^4) и многих других работах Горький доказывал, что подлинно великая литература чер­пает у народа оптимизм, развивает принцип коллективизма, материали­стическое мировоззрение. Горький дал определение нового свойства советской литературы: «Социалисти­ческий реализм утверждает бытие как деяние, как творчество, цель ко­торого—непрерывное развитие цен­нейших индивидуальных способно­стей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле, которую он сообраз­но непрерывному росту его потребно­стей хочет обработать всю как прекрасное жилище человечества, объединенного в одну семью».

Страстный пропагандист русской и мировой литературы. Горький не только задумал огромное (более 1000 томов) издание библиотеки «Всемирной литературы», но и напи­сал или отредактировал статьи ко многим томам этой серии. Его перу принадлежат статьи и литературные портреты многих русских писателей: Пушкина, Толстого, Есенина, Л. Анд­реева и других, работы о писателях народов нашей страны — Т. Шевчен­ко, М. Коцюбинском, Я, Райнисе, Шолом Алейхеме и других. Он помог

войти в литературу А. Н. Толстому, М. Пришвину и Л. Леонову, поддер­жал И. Бунина и молодого В. Мая­ковского, оказал влияние на творче­ство десятков русских и советских писателей, чьи рукописи он читал, рецензировал и редактировал.

Порой в литературно-критических оценках писателя сказывались лич­ные пристрастия: он был не всегда справедлив к Ф. М. Достоевскому, хотя высоко ценил его талант, не­дооценивал А. Н. Радищева и Н. Г. Чернышевского.

Велики заслуги первого предсе­дателя Союза писателей СССР в создании советской детской лите­ратуры. В статьях «О темах», ^Че­ловек, уши которого заткнуты ва­той», «О безответственных людях н о детской книге наших дней» и многих других Горький требовал, чтобы детская литература готовила юного читателя к большой жизни, воспиты­вала в нем любовь к труду и чувство хозяина страны и Земли, ответствен­ного за будущее, но делала это увлекательно, весело, без морализа­торства и сюсюканья. При поддержке Горького в детскую литературу во­шли С. Я. Маршак, К. И. Чуков-ский, Б. С, Житков, В. В. Бианки, Л. А. Кассиль и многие другие.

Энциклопедический словарь юного литературоведа

«Былое и думы» А.)"1. Герцена. Иллюстрация неизвестного художника (Парит, 1860).

говорить о себе как о явлении литератур­ном, относящемся к области документальной или художественной прозы. Еще сра внительно недавно мы не очень затруднялись в их раз­граничении, и если сейчас трудности возник­ли, то причина тому и в изменении мемуар­ного жанра, и в той новой роли, которая ему отводится в меняющейся литературной ситуа­ции.

С одной стороны, современная литература все более проявляет интерес к документализ-му, все чаще обращается к фактам невыду­манным, открывая в них для себя и эмоцио­нальный заряд, и повод для размышления. С другой стороны, в самих мемуарах все более важным становится не простое констатирую­щее свидетельство о факте, а точность впе­чатления, переживания этого факта, отме­ченная присутствием личности пишущего. Необъятна современная историческая память, в распоряжении которой богатейшие архивы,

Издания литературных воспо­минаний.

зрительные образы, запечатленные фото-и кинопленкой, голоса, записанные на магнит­ную ленту. И все же остается нечто, что ускользает, не будучи переданным через художественное слово, через впечатление памяти. И это нечто — сам человек в его живом общении с другими людьми, в течении времени.

Мемуарному свидетельству доступно са­мое непосредственное приближение к собы­тию. Отсюда и стремление вспоминающего не дублировать бесстрастный документ, но воспользоваться уникальной способностью своего жанра, опирающегося на личное впе­чатление, на художественное слово. Все это сегодня и определяет литературное лицо жанра.

Нужно сказать, что литературное значение мемуаристики возрастало постепенно. Впер­вые оно стало значительным в XVIII в., ког­да просветительский интерес к человеку за­ставил подробнее изучить его самого и об­стоятельства его жизни. Это столетие стало временем расцвета мемуарного жанра. По­явились классические книги, дающие пано­раму нравов, погружающие читателя во внутренний мир пишущего, подобно «Испо­веди» Ж.-Ж. Руссо или «Поэзии и правде» И. В. Гёте. Тогда же и художественная про­за в расчете на всеобщее увлечение подлин­ностью стала широко подражать воспомина­ниям: распространился обычай представлять романы в виде записок, мемуаров, якобы по случаю попавших в руки издателя. Оправды­вая этот прием, имитировали документаль­ный стиль, который теперь получал лите­ратурную отделку и в свою очередь оказы­вал влияние на то, как писали подлинные воспоминания. В России в XVIII в. появились мемуарные

10/ Метафора

памятники, как относящиеся к политической жизни («Мемуары» Екатерины II, «Записки» Е. Р. Дашковой, «Дневник» А. В. Храповиц-кого), так и показывающие становление личности просвещенного русского челове­ка («Жизнь и приключения Андрея Боло­това», «Записки» Г. Р. Державина). Разви­тие мемуарного жанра — знак растущего самосознания человека, ощущающего, что все происходящее в его жизни принадлежит истории. Именно такое понимание жанра утверждал А. С. Пушкин, придававший ме­муарам большое значение. Он не раз сам при­нимался за записки, вел дневник, побуждал писать других, собирал устные и письмен­ные мемуарные свидетельства, печатал их в своем журнале «Современник». В русской литературе XIX в. кроме уже названного А. И. Герцена многие писатели обращались к мемуарному жанру: П. А. Вяземский, П. В. Анненков, С. Т. Аксаков, И. И. Панаев...

В советской литературе мемуарный жанр становится особенно популярным на рубе­же 50—60-х гг., когда были написаны такие книги: «Люди, годы, жизнь» И. Г. Эренбур-га, «Повесть о жизни» К. Г. Паустовского, «Дневные звезды» О. Ф. Берггольц, «Ни дня без строчки» Ю. К. Олеши.

Тогда же возобновилось издание мемуар­ной классики, появилось множество сбор­ников воспоминаний, посвященных отдель­ным советским писателям. При широком рас­пространении писательских автобиографий с их особой стилистикой, с их эмоциональ­ной взволнованностью для них был найден специальный литературоведческий термин — «лирическая проза». В последние годы по­явились книги, охватывающие историю ли­тературы нашего столетия почти на всем ее протяжении: М. С. Шагинян «Человек и Вре­мя», В. А. Каверин «Собеседник», «Осве­щенные окна». Документально-автобиогра­фические повествования пишутся во всех национальных литературах СССР; в числе авторов — Р. Гамзатов, Ю. Балтушис, М. Ка­рим.

Предметом спора не раз становились кни­ги В. П. Катаева: «Трава забвения», «Раз­битая жизнь, или Волшебный рог Оберона», «Алмазный мой венец», написанные о под­линных событиях, о реальных людях, но с той свободой и субъективностью суждения, ко­торая вновь поставила один из вечных вопро­сов мемуарного жанра — о нравственных обязанностях мемуариста, о его праве втор­гаться в чужую жизнь.

Разнообразие мемуаристики обусловлено не только неповторимостью личности и об­стоятельств жизни пишущего, но и разно-

образием жанровых вариантов. Играет роль дистанция во времени между вспоминающим и описываемыми событиями — собственно воспоминаниями и дневником; не безразлич­но, о чужой или о своей жизни повествует ав­тор. Однако независимо от того, обрамляет ли автор мемуарные портреты канвой собствен­ной жизни или отводит себе роль остающего­ся за кадром наблюдателя, мы ожидаем, что его произведение будет соответствовать еще одному важнейшему закону жанра, соглас­но которому все сказанное свидетельствует «о времени и о себе».

Дата добавления: 2015-07-12