Институциональный анализ и будущее политической науки

Теперь становится яснее, что анализ политических институтов выявляет одно из основных теоретических расхождений, присущих политической науке. Оно сводится к наличию «жесткого» типа анализа, ориентирующегося на всеобщие законы (формальная теория рационального выбора), и «мягкого» типа анализа, делающего упор на конкретные исторические характеристики политических событий и направление культурного развития (Shapiro, Wendt, 1992; Green, Shapiro, 1994). Тем не менее в заключительном выводе данного обзора будет показано, что при анализе политических институтов представи­тели этих двух направлений могут плодотворно сотрудничать.

Этот вывод напрашивается прежде всего в связи с уже упоминавшейся ситуацией, когда теория рационального выбора и теория игр в политической науке сталкиваются с тем, чего по их определению быть в принципе не должно, т.е. когда акторы, действующие в собственных рациональных интере­сах, объединяются для получения каких-то коллективных результатов, на­пример, для создания эффективных политических институтов? Если бы все действовали только в личных интересах, как это предполагается в соответ­ствии с теорией рационального выбора, такого рода институты вообще ни­когда не смогли бы возникнуть на добровольной основе (Scharpf, 1990).

Позиция рационального выбора не позволяет искать истоки совместных действий в культурных, социальных или политических традициях. В каком-то смысле сложившееся положение даже забавно. «Жесткий» под­ход, которого придерживаются в политической науке сторонники концепции рационального выбора и теории игр, наряду с не менее «жесткой» позицией сторонников поведенческой революции сложились в значительной степени как реакция, направленная против старой «мягкой» исторически ориентированной политической науки (Shepsle, 1989). В поисках всеобщих законов и точных тео­рий представители «жесткого» подхода отвергли значительную часть достиже­ний традиционной исторически ориентированной политической науки, отзы­ваясь о них как о «невнятных бабушкиных сказках» (ср.: Miller, I992).

[...] До начала поведенческой революции политологи в основном сосредоточивали внимание на анализе становлениями функциони­рования институтов, прежде всего законодательных систем, конституций, бюрократий и, естественно, на проблемах политического лидерства (ср.: March, Olsen, 1984). Но дело в том, что традиционная политическая наука не могла иначе, чем интуитивно, определить, какие именно институты реально зна­чимы, или выяснить, какое воздействие они оказывают на политическое поведение.

Заслуга теории рационального выбора состоит в том, что она снабдила нас такой идеей: значение тех или иных институтов определяется их способнос­тью решать проблему коллективного действия, иначе говоря, особую важ­ность приобретают те из них, которые склоняют акторов к сотрудничеству, убеждая, что это возможно и рационально для них. На сегодняшний день, однако, проблема состоит в том, что понять, почему возникают такие инсти­туты, можно лишь на основе «мягких» исследований конкретных случаев. Если объяснение возникновения (или отсутствия предпосылок для создания) эффективных институтов определяется конкретно-историческими условиями, то необходимо глубоко изучать все имеющие отношение к нему события пе­реломной исторической эпохи, когда был возможен выбор различных путей (Scharpf, 1990; Rothstein, 1992). Чтобы понять, почему вообще возможно обще­ство как таковое (иначе говоря, почему в действительности иногда разыгры­ваются игры, исход которых выгоден всем их участникам), сторонники эко­номического подхода в политической науке обязательно должны принимать в расчет существующие социальные, исторические и культурные нормы со­трудничества, доверия, чести, обязательств и долга (Ostrom, 1995; Bates, 1988; Gambetta, 1988).

Таким образом, можно сказать, что развитие политической науки завер­шило полный цикл и вернулось к необходимости детального анализа куль­турных истоков и исторической последовательности происходящих в полити­ческих институтах изменений (Ostrom, 1991, р. 242). Даже если это так, мы многое узнали, совершив это путешествие. Теперь мы лучше понимаем, поче­му одни политические институты важнее других, или, точнее сказать, лучше понимаем, что представляет собой операциональная логика таких институтов, помогающая рационально ориентированным агентам решать проблему кол­лективного действия. Устойчивое внимание к институтам со стороны различ­ных теоретических подходов, объединенных в рамках одной дисциплины, действительно может изменить ее теперешнюю внутреннюю ситуацию, когда ученые работают «каждый за своим столом», в сторону объединения усилий (Ostrom, 1995). Критические прорывы происходят в большинстве случаев тогда, когда достигается гармо­ничная комбинация различных подходов.

Забавно и то, что при нынешнем положении вещей для создания институ­тов, обеспечивающих возможность коллективного действия (т.е. для создания эффективно действующих социальных институтов) агентам, участвующим в этом процессе в своем поведении нельзя руководствоваться только чисто индивидуалистическими и утилитарными предпосылками теории рационального выбора. Социально эффективные институты, созданные для преодоления субоптимального равновесия, просто не могут быть образованы людьми, которые, подобно игрокам, действуют, используя положения концепции рационального выбора или теории игр как практическое руководство. Исследование социальной значимости институтов подводит современных политологов не только к выводу о необходимости сочетания формального моделирования и детального изучения конкретных исторических примеров создания (или разрушения) политических институтов (Ostrom, 1995), но и о потребности интеграции позитивной и нормативной политической теории.

Дата добавления: 2015-07-11