Начиналось же все это с вовсе безобидного – романтики!

Важнейшим социальным явлением средневековой Европы, во многом определявшим её лицо и идеалы на протяжении столетий, было Западное рыцарство, которое и породило в своих недрах притягательно красивую и томно мечтательную рыцарскую романтику. По своему эффектное, но нелепое и опасное изобретение обернулось для многих людей трагедией жизни. Со временем романтика распространилась настолько, что даже индийские фильмы следуют ее рыцарскому кодексу, причем более чем нелепо.

Рыцарский романтизм описан в фантастически невероятных средневековых сказках-приключениях. Позднее романтические похождения стали более умеренными и правдоподобными, но все равно – надуманными. Так, многих в юности увлекал знаменитый роман Вальтера Скотта – «Айвенго». Отважный рыцарь, романтическая любовь, безрассудные схватки, победа добра – все это возбуждало мечтательный восторг. Мы мало задумывались, какая опасность скрывалась за чувственной красотой романтических приключений.

Добро действительно непременно победит зло, но победу одержат не надуманное «безумство храбрых» и не «бесстрашные рыцари чести». Все это лишь красивые и блестящие обертки прежнего зла, имеющего обыкновение выряжаться подобным образом перед глупыми доверчивыми людьми.

Общим свойством обманчивой романтики является мечтательное безрассудство и «чистая любовь», именуемые высшими добродетелями. Их обладатель без ложной скромности всегда считал себя святым. Говорить прямо такое не принято. «Пусть дела говорят сами за себя» – думал «святой». Дела же более всего свидетельствовали о безумии. – «Тем хуже для него»! И оно постепенно стало почитаться добродетелью. Вспомним Дон Кихота – ненормальный идеал ненормальных идеалистов...

Романтики нарушили заповедь Христа, сказанную Им в пустыне: «не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4, 7). Они не последовали примеру Господа, а доверились сатане, сказавшему им: «бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя» (Мф. 4, 6).

Бросившиеся с кручи вниз головой романтики действительно были подхвачены, но «выручили» их не Ангелы Божии. Падшие демоны подхватывали падшие души, чтобы надежно предать их неутолимой адской бездне. «Безумство храбрых» породило настоящее безумие. Так, например, главными участниками самого удивительного Крестового Похода были... дети! Их попытка освобождения Гроба Господня от нечестивых агарян закономерно окончилась самым ужасным образом – избиением и пленением несчастных христианских детишек.

С каким же теплым чувством романтические родители провожали детей на верную смерть! Слезы умиления не могли скрыть отсутствие разума, ведь папаши и мамаши были твердо уверены в победоносном исходе предприятия… Вот вам и вопиющий пример того, как романтизм присваивает себе святость. Христос – властелин, а не послушный слуга всякого восторженного и самовлюбленного «святого» глупца, как предполагает это безумство романтики.

Отцы Церкви говорят о мечтательности, как о наиболее опасной и трудно исцеляемой болезни души. Лживые грезы не ограничиваются какой-либо отдельной областью туманных, ласкающих тщеславие размышлений. Ложь, пусть не сразу, но непременно захватит весь разум размечтавшейся души.

Человек начинает жить в придуманном им мире, где мерой вещей становится любовь к самому себе. Это и есть «святость» – непременный атрибут романтического безумия, намеренно провоцируемого мечтательным индивидуумом.

Наконец, «чистая любовь» – тоже восторженный и похотливый обман. С той лишь разницей, что открытая похоть еще осознается как грех, а романтическая любовь таковой не считается. Для романтиков она – абсолютная добродетель.

Западный христианин потерял вместе с Истиной и благодать любви Божией. Эта потеря не могла не родить в сердце щемящей обездоленности, и практичный католицизм немедленно взялся восполнить утрату. Поскольку Европа с пораженным ересями христианством не могла дать народам полноты покоя и утешения в вере, поиски новой любви продолжились как бы вне христианства. Точнее, началось его некое «целесообразное дополнение и развитие».

Томная романтика, гипертрофированный «культ чести», страстные турниры, рыцарские элитные ордена, рыцари «круглого стола». Все эти милые чувственному католическому сердцу символы весьма небезобидны, став прообразами масонских и иных демонических обществ. Возбуждающе агрессивная романтика быстро разжижала рыцарские мозги и эффективно расточала духовные силы. Сильные, могучие и бесстрашные становились слабыми, робкими, неуверенными в себе, а умные лишались элементарного здравого смысла.

–2–

Так, похвальная ревность о Гробе Господнем и многочисленные Крестовые походы закончились самым сокрушительным поражением крестоносцев в Палестине, зато романтики принесли на крыльях «любви» в Европу дурную болезнь – гомосексуализм, быстро возродивший в Европе забытый было сатанизм, а на огромных христианских территориях воцарился суровый ислам. Вот страшные свидетельства разрушительной эффективности романтизма.

Позднее сентиментальные слезы дворянства об угнетенных «мракобесием христианства» народах привели к созданию тайного масонского движения, призванного спасти гибнущий мир от зла, дать долгожданные «равенство, братство, свободу». Словом, устроить рай на земле, которого так и не смог дать Спаситель. Но вместо любви и благоденствия тайные «ордена любви» принесли в мир столько зла, сколько никогда не смогло бы принести открытое зло. Это и понятно. Ведь Евангелие давно перестало быть для многих из них Истиной.

Люди, устав от нарастающей власти зла, все настойчивее искали любви. Но увы, они искали ее вне стен Церкви. Закономерно, что находили лишь глубокое поражение сознания, которое Церковь называет прелестью.

Романтика сыграла если не решающую, то существенную роль в создании элиты – людей добровольно принимающих на себя Моисеево проклятие избранности. Эгоистичная, самовлюбленная, духовно истощенная, гордо непокаянная «творческая интеллигенция». Она-то и является прямой наследницей средневекового рыцарства. А роль российской интеллигенции в разрушении Православной Империи в начале ХХ века и Советской Империи в конце его, хорошо известна и не требует даже комментариев.

Романтика сперва захватила сознание западного дворянства, бывшего в те времена главной опорой монархической системы Европы. В итоге эти защитники Отечества и народной нравственности не только перестали защищать то, что им было вверено Богом – царство, но сами стали рассадниками гнусной мерзости, его разрушающей. Их глумление над законностью и любовью не могло продолжаться бесконечно, поэтому крушение традиционной для Европы государственности с реками пролитой крови стало неизбежностью.

«Черная дыра», прорытая пытливыми и «любвеобильными» романтиками прямо в адскую бездну, стала неумолимо поглощать легкомысленную Европу. Такие приемы вообще свойственны «тайне беззакония». Сначала она сеет как бы безобидные зерна будущих плевел. К тому времени, когда нормальным людям становится ясно их коварство, чаще всего бывает уже поздно что-либо менять – общество уже необратимо поражено ядом романтической скверны.

Восторженность романтизма, выдаваемая за любовь – ложь, а значит – злоба, хотя тщательно скрываемая. Скрытая, она обязательно проявляется со временем в злобе явной. Так, европейский романтизм не раз развязывал самые кровопролитные войны. Связь немецкой сентиментальности с взрывами ее неукротимой жестокости, можно сказать, общеизвестна. Наполеоновское гордое, но жадное до чужого полчище и гитлеровский дракон тоже рождались из самых высоких романтических идеалов…

Романтическая злобная любовь содержит еще один порок – похоть. Беззаконная подмена любви похотью является хоть и скрытой, однако реальной хулой на Святаго Духа, ведь единственным источником настоящей любви является благодать Божия. Такое беззаконие не остается безнаказанным. Карой, обыкновенно, является лишение человека рассудка.

Однако страшные удары, нанесенные Европе средневековой романтикой, были лишь начальной подготовкой к последующей духовной катастрофе Западной цивилизации. Сходство и почти одновременность советской романтики и движения «хиппи» за рубежом невольно наводит на мысль о едином замысле этих явлений.

–3–

Страх, видимо, является вторым после похоти важнейшим источником восторженности в романтике, порождающим истерическое восприятие мира, посредством которого человек отгораживает себя от реальности.

Некоторым сейчас кажется, что романтика навсегда осталась в далеком прошлом. На смену ее непрактичности, нервной обостренности и неистовости пришел циничный, прагматичный, настойчивый, интеллектуально примитивный тип «нового человека». Не все однако так просто. Романтика во все времена была очень сильным оружием «тайны беззакония» и надежно запускала самые деструктивные процессы в любой социальной среде, в которую попадала.

Мировое зло, конечно, не могло так легко отказаться от одного из своих наиболее эффективных видов оружия. Романтика не только породила злополучное движение «хиппи», но и лежит в основе многих других разрушительных и жестоких религиозных культов, хотя и этим ее деятельность не ограничивается.

Мы уже говорили вначале, какие тяжелые последствия для человека и общества несет эгоистичный индивидуализм. Очевидно, что индивидуализм, как разрушительное явление, не мог быть приемлемым для многих искренних, патриотически настроенных людей. Единственным оружием против эгоизма является любовь и жертвенность! Вот тут-то «тайна беззакония» и улавливает наивных людей, предлагая вместо настоящей любви романтическую восторженность.

О природе такой ложной любви уже сказано много. Ей тоже присущ некий вид «жертвенности», хотя происходит она не от истинной любви, а от безысходного страха и истерии, доходящих иногда даже до жажды смерти. Понятно, что из такой «любви и жертвенности» ничего хорошего не получится.

Романтика криминальной среды, наверное, особенно наглядно проявляется в ее «блатных» песнях. Истерия, отсутствие самоконтроля, надуманные идеалы тюремной жизни, самолюбование, постоянный страх. Все это налицо в лагерной субкультуре. В тюремном варианте любвеобильная романтика обыкновенно не так красива, как на свободе, зато властна, жестока и беспощадна. Это ее «заповедник», где мрачно царит милая романтическая безысходность. В беспросветном отчаянии черпает лагерная романтика свое вдохновение!

Можно привести выразительную и более раннюю аналогию лагерной романтики, которой стал романтический дух... Белого движения. Батальоны смерти. Офицерские полки. Черепа на шевронах. Томные песни в дыму папирос. Шампанское под гитару накануне решающего штурма. Невероятная отвага психических атак, вызванная почти полным отсутствием у «белых» патронов. Последнее так убедительно и наглядно показано в знаменитом фильме «Чапаев». Белые воины отважно шли на смерть, но... не для того, чтобы победить. В своей романтике армия отчаянно искала смерти! Она была страшна, но уже – желанна. Эта скрытая грань белогвардейской романтики также видна во многих песнях Белого движения – творчества, являющего духовность самоубийцы.

Впрочем, подобной тоской страдала не только Белая Армия. Взять хотя бы ту же Европу с ее арийской идеей, нелепо воплощенной в Третьем Рейхе. Если правильно смотреть, то и там за бравурными маршами, зигфридами, валгаллами и идеей мирового господства тоже можно различить незаметную вначале безысходность. Арийская идея – вовсе не германское, а общеевропейское изобретение. Просто у немцев было больше оккультного мистицизма, а с ним и страха. Но во всех случаях арийский дух – порождение страдающего от богооставленности, безверия и ересей католицизма. Существует богооставленность и гораздо более мрачная…

В этом смысле романтика Белогвардейского движения не отличается от беспросветности лагерной романтики. Разница состоит лишь в том, что Белая гвардия стала местом духовного самозаточения отчаявшихся русских воинов, потерявших интерес к жизни и слишком часто искавших своей смерти.

Романтика сыграла свою злую шутку с патриотическим движением, легко рассеяв в прах все, что с таким трудом создавалось в тяжелые 80–90-е годы. Теперь она с неослабевающим азартом собирает фанатов «Спартака» и прочих знаменитых футбольных клубов. Ныне романтическая любовь особенно жестока. Вместо рыцарских турниров футбольная романтика развлекается пьяными побоищами фанатов. Злоба английской футбольной романтики давно известна всему миру и именно своей активной агрессивностью стала популярна у многих. «Культурно отсталые народы» изо всех сил учатся тому же.

Таким же образом собираются и молодежные компании – банды. Америка в этом деле далеко обогнала Европу. Возможно, что бандитской скверны она набралась у своих выходцев с Востока. Здесь желтый дракон уже явно демонстрирует свои зубы. Черный его собрат по мере сил старается не уступать ему. Впрочем, дело не в самом желтом или негритянском населении Штатов, а в романтической бандитской обособленности, которую принесли эти этнические группы.

Процесс создания банд у нас, по сравнению с Америкой, еще не представляет всеобщей угрозы, но социальная база любви-злобы непрерывно разрастается. Не сегодня-завтра это родит катастрофу. Нужно вовремя пресечь безумство. Бандитизм не ограничивает себя ограблениями, убийствами, рэкетом, отмыванием денег и тому подобным. Его микросоциальные образования создают еще и особую общественную среду со своим особым сознанием и правилами. Уродливая патологическая романтика здесь занимает отнюдь не последнее место.

Банды рождают вокруг себя ужасную атмосферу страха. Безнаказанность насилия – садистская норма поведения. Такая духовность опасна для общества. Атмосфера страха – идеальная среда для обитания любой романтики.

Вместе с нарастающей в обществе тревогой, на землю постепенно поднимается и сам посаженный на цепь князь мира сего. Те, кто неосмотрительно разжигает сейчас страх перед своей персоной, наверное гордятся этим. Но они являются лишь «проводниками» князя в его путешествии на землю. Как самые близкие к нему, они и будут убиты первыми, наподобие гадаринских свиней. Было бы разумнее остановить безумие, но оно уже пеленой застилает глаза.

Романтика банды прямо противоположна имперскому духу, собиравшему некогда великие державы. Здоровый имперский дух, рожденный православным самосознанием русского народа, глубоко чужд любой романтике, поскольку зиждется на христианской любви, душевном покое, глубоком осознании справедливости и законности имперской власти пред Богом.

Роль же романтики в деле разрушения многих империй представляется не такой уж малой, как принято считать. Не без ее участия были созданы такие гигантские идеологии, как Капитализм и Коммунизм. Обе они воплотились как мощные государственные системы и обе, вопреки (!) романтике, все еще сохранили остатки своего прежнего имперского духа.

Это представляется особенно важным. Недавно с восторгом рушили коммунизм. Оказалось же, что разгромили главную Империю, твердо стоявшую на пути зла, а оно, прятавшееся в идеологии коммунизма, просто переползло в капитализм. Сейчас немало патриотов так же неистово желают сокрушить под корень капитализм. А может и он уже несет в себе новое имперское начало?

Прежде чем ломать, надо понять логику устройства российского общества. Можно сокрушить и Америку, тем более, что этого многие желают. Но может получиться то же, что с Советским Союзом... Лучше бы сперва набраться ума!

37. Вторжение в разум.

–1–

Идеологическая и особенно Психологическая войны тесно примыкают к войне Мистической – решающему компоненту Триады Войны. Это Война, в которой присутствие духов злобы становится особенно явственным, а управление ими человеческой волей – особенно пагубным.

Возникновение Идеологии явилось, как показано, следствием Атеизма. Его рождение и развитие тщательно готовилось. Отрицание бытия Божия представляет собой ту ширму, за которой можно незаметно творить любое мистическое беззаконие. Главным же в Атеизме было то, что отходя от Бога, он с самого начала предполагал возврат обратно в «мистические сферы»!

Это тоже область некоторой веры. Только в ней уже не остается места Истине – Христу. Когда Атеизм достаточно далеко увел людей от Спасителя, нужда в безбожии отпала сама собой. Атеизм тихо умер, оставив после себя неистребимую и холодную гордость ума. Она-то и стала основанием, на котором возникли новые мистические течения мысли. Но прежде того возникли «научные» идеи, промежуточные между безверием и ложной верой.

Существенную роль сыграла боевая психология. Из престижного научного направления она стала одним из самых современных и смертоносных оружий массового поражения. Вслед за Идеологией, Психология стала качественно новым этапом развития насильственного вторжения в общественное сознание.

Психологические методы впервые позволили реализовать боевую концепцию быстрого, глубокого и незаметного «хирургического» воздействия психологических средств поражения на наиболее скрытые и потому наименее осознанные психические процессы у человека. Можно предположить, что это уже область более духовная, чем психическая. Поэтому-то в ней и происходит постепенное смыкание боевой психологии с магией оккультных наук.

–2–

Психология все чаще вторгается в область человеческой души. Она даже в обычной гражданской медицинской практике занимается исследованиями преимущественно в области подсознательного. Как уже говорилось, это – область не вполне контролируемого сознания. Сознание же является главной и неотъемлемой частью воли, самовластия, свободы. Вторжение в подсознание, таким образом, предполагает насильственное вмешательство в сферу духовной свободы личности. Раз подсознание – утерянное сознание и воля, значит это область тяжелой болезни души. Психологические и идеологические манипуляции особенно успешно производятся именно в той части сознания, в которой свобода личности менее всего может противиться чуждой воле, а душа особенно ослаблена, имея самую низкую сопротивляемость злому «врачу».

Совершенно очевидно, что далеко не всякие вмешательства в область подсознательного, даже для традиционных психологических методов, могут считаться с точки зрения Веры законными. Не являясь таковыми, они несут хотя и малое, но семя беззакония. Беззаконность заключается даже не в том, что психолог навязывает пациенту свою волю, хотя допустимость и этого достаточно сомнительна. Для «врача» часто важно осознание своей власти над человеком, которое неминуемо должен испытывать любой исследователь, не имеющий крепкого основания в православной вере. Законно подобные действия может совершать лишь священство. Право и власть «вязать и решать» грехи человеческие – вторгаться в область свободной воли, получено священством через принятие особой благодати Святаго Духа, которая дается в таинстве иерейского рукоположения. Но и здесь тоже есть достаточно четкая и ясная грань допустимого.

Дата добавления: 2015-07-11