Иммиграционный потенциал имен существительных

Иммиграционный потенциал существительных образуется за счет диахронного процесса, именуемого субстантивацией, в результате которого слова разных частей речи теряют свои дифференциальные признаки и приобретают дифференциальные признаки имени существительного. Образованное в результате такого перехода имя существительное называется субстантиватом. Оно должно иметь категориальное значение предметности, постоянную категорию рода, числовую и падежную парадигму (по возможности), способность выступать в роли главного и зависимого компонента словосочетания, возможность выполнять функцию любого члена предложения, кроме глагольного сказуемого и согласованного определения.

Субстантивация – один из наиболее активных иммиграционных процессов. Традиционно считается, что все части речи обладают способностью перехода в имена существительные. М.Ф. Лукин пишет: «Субстантивация как лексико-грамматический процесс свойственна не только тем частям речи, которые обладают формой имени прилагательного (прилагательному, причастию, местоимению-прилагательному, порядковому числительному), но и всем другим категориям слов, потому что способность субстантивации зависит не столько от его потенциальной способности быть носителем признака. Носитель признака – это субстанция, способная иметь при себе определения для выражения атрибутивного признака. Таким образом, понятие носителя признака шире понятия предметности: оно включает в себя и понятие предметности, а потому дает возможность охватить многочисленные случаи субстантивации различных грамматических форм: старый портной, ваше “ почему?”, испуганное “ ах ”» [Лукин М.Ф. Трансформация частей речи в современном русском языке. – Донецк, 1973. – С. 39].

С этой точкой зрения нельзя согласиться. По нашему мнению, бесспорными следует считать факты перехода в имена существительные ряда прилагательных и причастий (набережная, рабочий, командующий, столовая, кладовая и т. д.), спорной во многих отношениях является субстантивация имён числительных, местоимений, наречий. Совсем не подвергаются субстантивации глаголы, безлично-предикативные слова, все служебные части речи (предлоги, союзы, частицы), междометия. Покажем это на примерах.

Переходят в имена существительные:

1) имена прилагательные военный, рядовой, лесничий, вожатый, портной, мостовая, уборочная, набережная, ванная, вселенная, пирожное, животное, насекомое, снотворное, венгерское, шампанское, заливное, выходные, наградные, суточные, чаевые, премиальные и т. д. Сюда же включаются и порядковые слова первое, второе и третье, служащие для называния определенных блюд, например: Он не любил первое, но второе съедал с удовольствием;

2) причастия управляющий, заведующий, верующий, учащийся, командующий, отсутствующий, отстающий, замыкающий, обвиняемый, арестованный, подчиненный, ученый, пострадавший, провинившийся, происходящее, ожидаемое, обсуждаемое, сказанное, услышанное, увиденное и т. д.;

3) местоимение ничья: Матч закончился ничьей;

4) несколько наречий с временным и оценочным значением (сегодня, завтра, удовлетворительно, хорошо, отлично и некоторые другие), например: Только при этом условии вырастает человек, способный заглянуть в завтра, способный гордиться своим Отечеством, верить в него, защищать его (В.Пес.).

Перейдя в имена существительные, исходные формы теряют атрибутивность и циркумстантивность, приобретают значение предметности, становятся носителями признаков;

категории рода, числа и падежа (если они имелись) перестают быть синтаксическими, отображательными, зависимыми от главного слова словосочетания: категория рода становится постоянной, квалификационной; числовая и падежная парадигмы – подобными субстантивным;

приобретают лексико-грамматическую категорию одушевлённости / неодушевлённо­сти, становятся членами одного из лексико-грамматических разрядов, – как правило, соб­ственно-конкретного, реже – абстрактного;

на уровне словосочетания субстантивы могут реализовать активную и пассивную валентность; в предложении они выполняют те же функции, что и ядерные существительные.

Таким образом, в исходных формах при диахронной трансформации в имена существительные происходят глубокие внутренние изменения, связанные с тем, что дифференциальные признаки исходной части речи полностью или в большинстве своем заменяются дифференциальными признаками имен существительных (при сохранении внешнего облика слова во всех формах или в части их).

Особые трудности возникают при рассмотрении субстантивации местоимений. Известно, что местоимения имеют такие же категориальные значения, как и соотносительные с ними по грамматическим признакам части речи: существительные, прилагательные, числительные и наречия. Их отличие состоит в способе отображения: номинативном у полнознаменательных частей речи и прономинальном у местоимений. Логично предположить, что для перехода местоимений в имена существительные необходима замена способа отображения на номинативный, то есть за местоименным звуковым комплексом в случае его перехода в имя существительное должно быть закреплено постоянное содержание – одно или несколько значений, понимаемых одинаково всеми участниками речевого акта. Попытаемся определить, происходит ли это в тех примерах, которые трактуются некоторыми лингвистами как переход местоимений в имена существительные.

а) Каждый должен уважительно относится к окружающим.

б) Мой расшумелся. Сам пришел. Наши победили.

в) Надоело мне твое петушиное «я».

В первом случае (п. а) местоимение каждый приобретает только категориальную соотносительность с именем существительным, так как сохраняет главный признак местоимений – прономинальный способ отображения.

Выделенные слова из п. б также нельзя считать субстантиватами, так как без знания экстралингвистических факторов или без широкого контекста нельзя определить конкретное содержание этих местоимений вследствие прономинального способа отображения действительности. Например, слово сам в зависимости от определённого контекста, ситуации может выступать как лексический эквивалент разных существительных: сам – директор, муж, председатель, декан, заведующий кафедрой и т. д.

У слова я, по данным толковых словарей, отмечается значение «несклоняемого существительного» среднего рода, употребляющегося «для обозначения себя самого как личности» [Ожегов, 1978, с. 839]. На самом деле способность отсылать к адресанту речи относится к личному местоимению, а не к существительному. Местоимение я не несет в себе «вещественного» содержания, не приобретает номинативного способа отображения действительности и не переходит в разряд существительных, хотя определенное семантическое наращение, обусловленное контекстом, имеет здесь место, что и позволяет говорить об окказиональном употреблении местоимения я.

Не переходят в имена существительные другие знаменательные части речи: глаголы, имена числительные. М.Ф. Лукин в качестве субстантивов приводит примеры типа выделенных в тексте глаголов и сочетаний слов: Это «не знать» нетак скучно, как ваше «знать». (Ч.) Я раннее «прости» сказал младой весне, весне надежд и заблуждений. (Вяз.) – А ты через «не могу», – настаивал Рябой (Из газ.).

В указанных примерах ни один из глаголов не является субстантиватом, так как все они не приобретают категориального значения имён существительных, их лексических, морфологических и словообразовательных признаков. Единственным качеством, объединяющим анализируемые факты, является общая синтаксическая позиция. Но этого недостаточно для перевода одной части речи в другую. Более того, нельзя не обратить внимания на то, что во всех примерах мы имеем дело с цитацией, эллипсисом лексем «слово», «выражение», «высказывание» и под., а цитировать можно все, от одного звука до текста любой величины (в разумных пределах). Таким образом, глаголы в приведенных выше предложениях не переходят в существительные. Тем не менее, несколько случаев диахронной трансформации – субстантивации глаголов, – вероятно, существует: поцелуй, расстегай, суть.

Не переходят в имена существительные служебные части речи (предлоги, союзы, частицы) и междометия.

В работах лингвистов нет единого толкования подобных фактов. Даже известные учёные, разрабатывающие теорию трансформационных процессов и функциональных омонимов, дают исключающие друг друга трактовки. Например, анализируя выделенные слова в предложениях: Надо бы спросить Клиффорда, если он не против. Но коллектив восстал против него с такой страстью, которой я не встречал ни до, ни после, – В.Н. Мигирин справедливо писал: «В данном случае трансформация имела чисто синтаксический характер и не сопровождалась трансформацией на уровне частей речи» [Мигирин В.Н. Очерки по теории процессов переходности. – Бельцы, 1971, с. 54]. Но в этой же работе В.Н. Мигирин говорит о том, что местоимения, междометия, служебные слова обычно подвергаются окказиональной субстантивации, и приводит примеры: Все эти хи-хи, ха-ха, пенье, трусливые разговоры – мерзость (А.Толстой). Без всяких но (из разговора) [Мигирин В.Н. Там же, с. 138]. Значит, с одной стороны, выделенные слова не являются субстантиватами, с другой – они же и им подобные называются окказиональными субстантиватами. Велика сила традиции, если даже видные лингвисты, участвующие в создании теории процессов переходности, допускают подобные алогизмы.

Служебные части речи, а также модальные слова и междометия относят к субстантиватам обычно в случаях их окказионального синтаксического функционирования (чаще всего в тех ситуациях, когда они употреблены как элементы, привнесенные из другого контекста).

М.Ф. Лукин называет примеры субстантивации предлогов: Одоевский взвешивал все «за» и «против» (Гол.); союзов: (Обломов) раза три переставлял (в письме) «что», но выходила бессмыслица или соседство с другим «что» (Гончаров); частиц: … Заветное свидание из расчета. Но самое замечательное «бы» Назначил я тебе у поворота У поворота собственной судьбы (В.Савельев); модальных слов: Сколько же возникло еще этих «наверное», этих догадок? (Залыгин); междометий: Во время разговора в позднее время, случалось, вдруг доносилось «караул» (Ч.) [Лукин М.Ф. Трансформация частей речи в современном русском языке. – Донецк, 1973. – С. 67–70]. Эти слова, занимая синтаксическую позицию имён существительных, не приобретают остальных дифференциальных признаков имён существительных: категориального значения, постоянной категории рода, парадигм числа и падежа и т. д. Они не обладают назывной функцией, так как не обозначают предмет, не называют ни предметы, ни признаки, ни процессы и т. п. За каждым из анализируемых звуковых комплексов не закреплено определённое номинативное содержание, с помощью которого в нём отражался бы «кусок объективной действительности». Они обслуживают специфические области человеческого знания и остаются в своих классах (предлогах, союзах, частицах, модальных словах, междометиях).

Сторонники противоположной точки зрения обычно выдвигают в качестве контрдовода способность данных слов приобретать в контексте категорию среднего рода, что подтверждается использованием имён прилагательных, местоимений, причастий в роли определяющих слов, например: другое «что», мечтательное «бы», эти «наверное», громкое «караул», ваше «за» и др. На самом деле это не морфологическая, а синтаксическая категория рода, проявляющаяся в том, что любое слово, словосочетание, предложение, если оно вмонтировано в другой текст, легко определяется словом в форме среднего рода (громкое «ау», твердое «да» и др.). Кроме того, в этой же позиции может быть употреблено не только слово, но и буква, сочетание букв, предложение, кусок текста в виде нескольких предложений, например: Захар слегка кивнул, что могло означать и да и спасибо, как-нибудь, но не сегодня … (П. Проскурин). Ваше «Здравствуйте! Как живете? Рад Вас видеть» было, не скрою, приятно услышать именно сегодня.

Более того, в подобной же позиции может быть употреблена единица, которая традиционно не включается ни в какую часть речи вообще и не получает отражения в словарях, – звукоподражание; например: Назойливое комариное «з-з-з» мешало нам спать всю ночь. Естественно, говорить о субстантивации звукоподражаний или нескольких предложений одновременно – значит отрицать все законы логики и разрушать сами понятия «имя существительное» и «субстантиват». Буква, сочетание слов, предложение, группа предложений, звукоподражание и т. д., выступая в позиции, свойственной имени существительному, не становится от этого субстантиватом. Такое явление получило в лингвистической литературе название «вставной речи», «инкрустации» [Лукин М.Ф. Трансформационные процессы в области частей речи // Проблемы словообразования русского и украинского языков. – Киев: Донецк, 1976. – С. 23]. Предложение как бы обволакивает вставку своим содержанием, сохраняя все природные морфологические качества инкрустируемых элементов и не переводя их в имена существительные.

Дата добавления: 2015-07-14