Я, мои друзья и героин 18 страница

Я спрашивала себя глупую: почему ж бездарно все так без двиги?! И сама себе отвечала - дурацкий вопрос! Как же еще отключиться от жизни, особенно если жизнь - дерьмо?
Все наши были разочарованы работой. Все кроме одного. Он был членом профсоюза, и работал где-то в молодежном кружке у себя на заводе. Он один видел какой-то смысл в том, что делал. Он вступался за других ребят на заводе, и он знал, что нужен другим. Он верил в то, что человек может изменить общество. И ему не надо было даже джойнта - он пил лишь красное вино.
Остальные же не видели в жизни вообще никакого смысла. Постоянно говорили, что бросят работу. Не знали только, что потом делать. Приходили, полные злобы и разочарования со своей работы. Мы сидели все вместе, и если кто-то начинал рассказывать о говне на работе, ему говорили: «Хватит, прекрати!» По кругу шел косяк, и только потом начинался вечер...
Мне-то жилось еще неплохо. Все-таки школа приносила иногда даже радость. С другой стороны - все та же ерунда... Я не знала, к чему вся эта учеба и стресс в школе с тех пор, как мне стало ясно, что ни аттестата, ни гимназии мне не видать. Я поняла, что как бывшая наркоманка, даже с хорошим аттестатом в жизни не найду себе нормальной работы.
Аттестат я все-таки получила. И неплохой. Но место на предприятии - нет, не дали... Только временную работу, которой правительство убирало безработную молодежь с улицы. Почти год я не ставилась. Но знала, что должно пройти несколько лет, прежде ты снова действительно чист. Впрочем, проблем с этим не было...
Когда мы сидели вечерами в компании, пили вино, курили косячок - все наши повседневные проблемы рассеивались как туман. Мы болтали о книгах. Интересовались черной магией, парапсихологией и буддизмом. Мы искали людей, у которых можно научиться чему-нибудь интересному. Все потому что наша жизнь нам не нравилась.
Одна девушка из компании училась на медсестру. Она и приносила нам колеса. Некоторое время я сидела на валиуме. Кислоту не трогала - боялась. Ну а остальным понравилось, и они подсели на ЛСД.
В нашем маленьком городке не торговали тяжелыми наркотиками. Тем, кто сидел на тяжелых, приходилось носиться в Гамбург. Ни один дилер у нас не торговал героином, и человека нельзя было так легко подсадить на героин, как в Берлине, Гамбурге или даже в Нордерштете... Героина просто не было.
Но если кто-то действительно хотел получить героин, то он и его получал. Были типы со связями. А иногда мимо проходили коробейники с полным арсеналом. Когда у такого спрашивали, что у него есть, он говорил: «А что хочешь? Валиум, валерон, хэш, кислота, кокс, гера?»
Все в нашей компании думали, что контролируют ситуацию. Все здесь было немного по-другому, чем три-четыре года назад в Гропиусштадте.
Мы были свободны здесь, нам не нужен был никакой «Саунд». Нам не хотелось дурманить себя в грохоте и огнях. Вспышки Курфюрстендамма и все эти толпы людей - нет, никому из нас это не нравилось... Мы ненавидели города... Мы любили природу. На выходных мы на машинах гоняли через весь Шлезвиг-Гольштейн, гуляли иногда пешком, и нашли однажды совершенно классное место. На болотах. Мы часто сидели на болотах - там, куда никто не придет, и где весь мир принадлежит только нам...
Но лучше всего было в нашем старом известняковом карьере. Представьте - просто огромная дыра в земле. Почти в километр длиной, в двести метров шириной и сто глубиной. Отвесные стены. Там, внизу, было очень тепло. Ни ветерка не долетало сверху... На дне карьера были невиданные растения. Тысячи чистейших ручьев текли через сумасшедшую долину, и водопады красили белый известняк в ржавый цвет. Повсюду валялись белые глыбы, как кости ископаемых животных. Может быть, это были кости мамонтов... Огромный баггер и ленточные транспортеры, которые в будние дни производили ужасный грохот, в выходные выглядели так, будто лежат здесь веками... Известь давно сделала их белыми.
Мы были совершенно одни в этой долине. От всего мира нас защищали ржавые известковые стены. Ни звука не доносилось снаружи. Шумели только водопады...
Мы думали, что купим карьер, когда добычу прекратят. Там, внизу, построим деревянные дома, разобьем огромный сад, станем держать зверей. У нас будет все, что нужно человеку для жизни. А единственный путь, что ведет из карьера, - просто взорвем...
И вряд ли нам захочется наверх.

Эпилог

Ну а что же было дальше?
Книга «Мы дети вокзала Цоо» имела огромный успех - она переведена на двадцать с лишним языков и только в Германии вышла более чем трехмиллионным тиражом. Спустя два года появился и одноименный фильм. История одного детства... И детство это, чуть не оборвавшись в героиновом кошмаре, все же получило свой шанс на хэппи-энд.
Сейчас ей сорок пять. Читатели ждут конца истории - хорошего или плохого. Газеты и телевидение хотят интервью. Вопросы повторяются, и Кристине тяжело отвечать честно. Журналисты требуют лишь подтверждения одного из двух публичных образов Кристины. Одни рисуют ее героиней - победительницей наркотиков, культовой фигурой молодежного движения. Другие же упорно стилизуют ее под жертву героина и ранней славы. Одни клише, полутона не в почете...
До недавнего времени жизнь Кристины представляла собой дивные метания между панковской сценой, литературными салонами, тюрьмой и греческими островами... в непрекращающейся борьбе с героиновой зависимостью. Она все-таки закончила школу, начала учиться на продавщицу в книжном магазине. Когда вышла книга, Кристина быстро превратилась в настоящую звезду кино и телевидения, стала завсегдатаем разнообразных ток-шоу. Боязнь софитов быстро пропала. Встречаясь на телепрограммах с Бельмондо, Ниной Хаген и другими, Кристина быстро убедилась в том, что медиа-имидж звезд имеет мало общего с их реальным характером и реальной жизнью.
Какое-то время душа в душу прожили они с музыкантом культовой группы «Саморазрушающиеся новостройки» в маленькой квартирке в Кройцберге. Кристина съездила с группой в тур по Америке, подписала там какой-то контракт с музыкальной фирмой. Сыграла главную роль в андеграундном фильме. Но время гениальных дилетантов прошло, и через пять лет Кристина снова взялась за шприц в надежде уйти от одиночества и страха. И это оказалось просто жизнеопасным.
В семье цюрихского издателя она нашла приют, понимание и помощь. Там же познакомилась с великими международного мира культуры. Днем звонил Феллини, спрашивал, как она себя чувствует. Вечером к ужину являлся Фридрих Дюрренматт. Все эти минные ночные разговоры были ей скучны. Она рано прощалась, вставала из-за стола, убирала посуду и бежала на цюрихские точки. А великие творцы строили планы. Сколько жизненной силы, непритворной интеллигентности и раннего жизненного опыта! - восхищались они. Они говорили, она должна заняться творчеством. После нескольких месяцев в Цюрихе Кристина покинула мир богатых художников и отправилась обратно в Берлин. Немного позже ее в очередной раз судили за наркотики. Она получила десять месяцев и честно отсидела их в женской колонии. Кстати, она могла выбирать: терапия или колония. Выбрала тюрьму, как она говорит - просто потому что мытье мозгов надоело.
Выйди на свободу Кристина сбежала от назойливого внимания общества в Грецию. Увидела на пляже молодого грека, сказала ему «привет» и влюбилась. Наутро грек заявил, что романы с туристками ему не нужны, и она сдала свой билет. Грека звали Панагиотис. Шесть лет они прожили вместе в маленьких шалашах у далеких заливов. Он делал татуировки туристам-любителям пива и помогал крестьянам. Она готовила ему, стирала футболки и джинсы. Это знакомство могло бы оказаться тем самым счастливым поворотом в судьбе Кристины, если бы не одна деталь: Панагиотис оказался наркоманом, и она поняла это в первую секунду, как только увидела его. «Нарки магическим образом притягиваются друг к другу, - признается Кристина, - Это потому, наверное, что тяжело общаться с обычными людьми…»

Шесть лет они пытались помочь друг другу, и по несколько месяцев им удавалось оставаться чистыми. Но яд пришел и на самые далекие пляжи. Пришел килограммами и очень дешево - Турция рядом. Рецидив следовал за отколом - снова и снова. Но у них была мечта. Они оба хотели стать, наконец, домашними и немножко буржуазными. Присмотрели уже дом на берегу моря, а в Афинах собирались открыть татуировочный салон: только сначала Панагиотис должен был немного подучиться у одного берлинского профи. Кристина купила ему прочную обувь для берлинского асфальта - всю свою жизнь Панагиотис ходил босиком - и улетела вперед. Грек прилетел в Берлин, одел ботинки и попался на гоп-стопе: отнял у прохожего сумку, побежал, запутался с непривычки в башмаках и рухнул. Кристина считает, это произошло, потому что она уехала и оставила его одного, а мотивом была мужская гордость - он не хотел жить в Берлине за ее счет. Но она не исключает и того, что ему просто нужны были деньги на дозу.
Того, что Кристина пережила в свои 45 лет, хватило бы на дюжину нормальных жизней. Теперь ей остается лишь маленькая квартира в Нойкелльне - собственная! - и мелкобуржуазное окружение соседей. А если бы все пошло по-другому после первого откола - без славы и без денег? Кристина говорит: «Да мне это и самой интересно. Может, быстрее закончила бы школу... Но этот культ Кристины Ф. преследует меня: зависть и фальшивая дружба раздражает больше всего. А вся проблема-то в чем: раз уж стал нарком - будешь им!» Так что же, никаких шансов на нормальную жизнь? «Что вы называете нормальной?» - говорит Кристина. «Вся эта роскошь здесь, когда каждому нужна собственная ванна, стиральная машина и кусок мяса на тарелке - тоже зависимость. Тоже больные все...»
Кристина живет в Берлине. Она - мать-одиночка: есть ребенок, родился в 1996 году, звать Ян-Никлас. Кристина боится, что какому-нибудь идиоту придет в голову похитить его. Многие думают, что она страшно богата, ведь гонорар за книгу составил миллион марок. Но это было давно, от денег и следа не осталось. Отец ребенка не живет с ними: он был на десять лет моложе ее и испугался ответственности. Она его понимает и не сердится, а рождение сына помогло ей окончательно развязаться с героином... Детлеф вышел из тюрьмы и уже двадцать лет не прикасается к героину, даже курить бросил. Живет со своей подругой, водит автобус для инвалидов. Курочка тоже слез с иглы, работает таксистом. Стелла сменила героин на водку.
Вот и все, пожалуй…

Дата добавления: 2015-10-30