Пища для размышлений от Дженни Маески. Рай в бутылке

Рай в бутылке

Кормящая мать, если у нее нет алкогольной зависимости, должна употреблять что‑нибудь алкогольное каждый день. Ни один врач вам такого не скажет, но моя бабушка и ее подруги были в этом уверены. Стакан пива на ночь способствует лучшему образованию молока у матери. Такая доза никак не повлияет на ребенка.

Моя бабушка не пила алкоголь, но у нас в доме всегда были ликеры, которые она добавляла в выпечку: херес для тортов «Фэнни», ликер из сухих корок карибских апельсинов для фруктовых пирогов, мексиканский кофейный ликер, который можно добавлять во многие блюда, ром и конечно же ликер «Ирландский крем». Давным‑давно на этикетке «Ирландского крема» бабушка нашла рецепт пирога. Дедушке этот пирог так понравился, что как‑то раз он решил добавить в него побольше ликера. Бабушка с дедушкой отведали этот пирог, и вскоре им пришлось проветриваться на крылечке.

Бабушка пекла этот пирог так много раз, что ей уже не нужно было сверяться с рецептом. Он прекрасно принимает форму и хорош в качестве подарка.

Пирог с «Ирландским кремом»

½ чашки тщательно дробленого ореха пекана

½ чашки тертого кокоса

1 упаковка (18,25 унции, 520 г) смеси для кекса

1 упаковка (3,4 унции, или 100 г) растворимой смеси для ванильного пудинга

4 яйца

¼ чашки воды

½ чашки растительного масла

¾ чашки ликера «Ирландский крем»

½ чашки сливочного масла

¼ чашки воды

1 чашка белого сахара

¼ чашки ликера «Ирландский крем»

Разогрейте духовку до 160 ° С. Смажьте и посыпьте мукой форму для кекса. Ровным слоем распределите в форме молотые орехи и тертый кокос.

В большую миску насыпьте смесь для кекса и смесь для пудинга. Перемешайте. Добавьте яйца, ¼ чашки воды, ½ чашки растительного масла и ¾ чашки «Ирландского крема». Взбивайте на высокой скорости в течение пяти минут. Вылейте смесь в форму на орехи.

Выпекайте в течение часа или до готовности. Остудите пирог в течение 10 минут, не вынимая из формы. В это время приготовьте глазурь. В маленькой кастрюле смешайте сливочное масло, ¼ чашки воды и 1 чашку сахара. Варите в течение 5 минут, непрерывно помешивая мутовкой. Снимите с огня и, не переставая помешивать, добавьте ¼ чашки «Ирландского крема».

Переверните форму с пирогом на сервировочную тарелку. Выровняйте с помощью ножа верх и края пирога. Полейте пирог глазурью и смажьте края, пока глазурь не впитается.

Глава 14

1991 год

– Я приняла решение, – сказала Нина друзьям, которые ждали ее у клиники. – Я оставляю ребенка.

Дженни, Джоуи и Рурк молча сидели в «вольво» Рурка. В этом году его назначили воспитателем в лагере и предоставили право взять машину. Рурк и Джоуи получили разрешение после полудня выехать в город. В открытые окна машины задувал легкий речной бриз. По радио играла песня Alive группы Pearl Jam. Они втроем ждали Нину более часа. Дженни чувствовала, что парни готовы извиваться от нетерпения, хотя внешне продолжали сидеть неподвижно. Беременность, клиники планирования семьи – не самые любимые темы среди парней. Что касается Дженни, она восприняла эту новость со смешанными чувствами, но ради Нины улыбнулась, подвинулась на заднем сиденье и жестом пригласила ее садиться в машину.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда… мои поздравления.

Рурк поправил зеркало заднего вида.

– Пристегнитесь, – напомнил он, и обе девушки подчинились.

Дженни не переставала смотреть на Нину, пытаясь представить, что она чувствует. А Нина просто уставилась вниз на свои колени. Некоторое время спустя она достала из сумочки какие‑то яркие брошюры и принялась их листать. Нине только пятнадцать. Пятнадцать. У нее еще даже нет водительских прав, но будет ребенок, за которым нужно присматривать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, причем без помощи мужа. И вообще сама мысль о беременности… Дженни видела учебные фильмы на уроках биологии и вовсе не горела желанием родить ребенка. Если подумать о том, как такой большой ребенок выходит оттуда… Дженни чуть не заерзала на сиденье, точно как парни некоторое время назад. Господи, они с Ниной ведь до сих пор ходили к педиатру. Дженни знала, что есть такой врач – гинеколог, но не была даже уверена, как правильно пишется это слово – с «и» или с «е», а спрашивать было стыдно. У Дженни не было матери, которая могла бы объяснить ей некоторые вещи. У Нины, по крайней мере, мама была. Мама, которая, возможно, всю жизнь станет попрекать ее этим. А Нине еще предстоит рассказать ей о своей беременности.

Парни молчали. Джоуи смотрел в окно. Рурк, хмурясь, следил за дорогой. Дженни видела это в зеркало заднего вида. Как всегда, Джоуи и Рурк были полной противоположностью друг друга, за что их и прозвали Билл и Тед в честь одноименной комедии о двух лучших друзьях: брюнете и блондине. Рурк был светловолосым загорелым спортсменом, а черноволосый и темноглазый Джоуи с полными губами напоминал Киану Ривза. Если честно, Дженни думала, что они больше похожи на Джея Гэтсби и Ника Каррауэя, но такую параллель можно провести между многими людьми.

Рурк посмотрел в зеркало и поймал взгляд Дженни. Разволновавшись, она придвинулась к окошку и притворно заинтересованным взглядом уставилась сквозь стекло. Надо быть осторожнее с Рурком. Она страдала от неразделенной любви, которая зародилась в первый же день встречи с ним, когда он кинулся в драку, чтобы ее защитить.

Дженни думала, сможет ли она вообще когда‑нибудь привыкнуть к его внешности? Сомнительно. Каждое лето повторялось одно и то же. «Киога» открывался для торговли, и она помогала дедушке с доставкой выпечки. Лагерь казался совершенно другим миром, идиллическим местом из прошлого. Дженни всегда изумляли люди, которые сюда приезжали. Она сразу вспоминала слова, сказанные Ф. Скоттом Фитцджеральдом – его нужно было читать для школы, но он оказался очень хорошим писателем, – «Богатые люди отличаются от нас с вами».

Дженни хотела, чтобы многое из описанного Фитцджеральдом оказалось неправдой, но он был абсолютно прав. Эти люди отличались особой уверенностью в себе и стилем. Они осознавали, кто они такие и где их место в этом мире: наверху.

И каждый год Дженни думала, что уж на этот раз Рурк изменится. Он станет эксцентричным, или у него появятся прыщи, или от него будет пахнуть потом, или он просто превратится в какого‑нибудь придурка. Но каждый год Дженни ошибалась. Рурк выглядел все красивее и увереннее в себе. И он был так любезен, что, когда Дженни и Нина попросили его об услуге, он и глазом не моргнул.

Честно говоря, Дженни специально искала причины не любить Рурка. Причин было много, и одной из них стал тот факт, что Рурк никогда не полюбит ее в ответ. Но с этим у Дженни не срасталось. Несмотря на то что Рурк вел себя резко и грубовато, он был так же добр, как и красив.

Хватит, сказала себе Дженни. Помешательство на Рурке Макнайте начинало ее пугать. Он, как принц из сказки, был слишком хорош, чтобы оказаться правдой, и слишком недосягаем, словно луна в звездном небе. А Джоуи был вполне реален: забавный и довольно приземленный, сын водителя Макнайтов, осмелившегося мечтать о лучшей жизни. Джоуи был из тех парней, которых можно без проблем представить родителям. За таких, как Рурк, девушки мечтали выйти замуж, а за таких, как Джоуи, выходили.

Дженни повернулась к Нине и положила руку ей на колено.

– Ты в порядке? – спросила она.

Нина, бледная и взволнованная, подняла на нее глаза.

– Я на грани нервного срыва. Вот как я себя чувствую. Я уже слышу, как все говорят: «Она была такой умной Девочкой из такой замечательной семьи. У нее могло быть такое будущее…»

– А сейчас твое будущее еще лучше, – сказала Дженни, отчаянно пытаясь найти в ситуации что‑то хорошее. – Ты умная, у тебя великолепная семья, и ты ждешь ребенка. Моя бабушка говорит, что дети – это доказательство существования Бога.

– Послушай, это все очень мило, но я не хочу обманывать себя. Это не на пикник сходить.

Дженни была более чем согласна, но ничего не сказала И она не стала упоминать о планах, которые они с Ниной вынашивали годами. После окончания школы они хотели повидать мир. Потом Дженни планировала получить прекрасную работу, комнату в Нью‑Йорке и жить без забот словно персонаж какого‑нибудь комедийного телесериала. Нина хотела вернуться в Авалон и купить гостиницу у озера Уиллоу. Когда‑то она была великолепным отелем, и Нина давно мечтала стать его владелицей. Дженни бы проводила в этой гостинице свои выходные, работая над книгой. Теперь ничего этого уже не будет, и Дженни невольно чувствовала злость на Нину за их разрушенные планы. Потом она почувствовала себя предательницей и натянуто улыбнулась.

– Но даже если это трудно, это ведь не значит, что ты должна от всего отказаться.

– Я должна сказать Лоренсу, – ответила Нина. – Он возненавидит все это.

Джоуи обернулся и положил локоть на спинку сиденья.

– Хочешь, мы надерем ему задницу?

– Нет. Господи, Джоуи! Ты все равно никогда не смог бы надрать ему задницу. Он умеет защищаться. И уезжает в Уэст‑Пойнт.

Дженни однажды встретила Лоренса. Высокий, широкоплечий афроамериканец, его бритая голова и поведение военного устрашали.

– Тогда какого черта он встречается со старшеклассницами? – возмутился Рурк.

– Ему только семнадцать, как и вам, ребята.

– Да, но мы не делали тебе ребенка, – заметил Джоуи, таким неуклюжим способом стараясь прояснить ситуацию, за что получил от Рурка кулаком по плечу.

– Он первокурсник академии. А еще я сказала ему, мне восемнадцать, – ответила Нина.

Дженни легко представляла, как можно обмануть Лоренса Джеффри. У Нины с ее темными глазами и сногсшибательной фигурой прекрасно выходило выглядеть старше своих лет. К чести Лоренса, он бросил Нину, как только узнал о ее возрасте.

– Если я расскажу Лоренсу, – вслух размышляла Нина, – и он решит быть верным кодексу чести, то ему придется все рассказать учителям, и тогда его исключат. Поэтому, возможно, я вообще ему ничего не скажу.

От этих слов Дженни бросило в дрожь.

– Всю свою жизнь я мечтала о том, чтобы мой отец знал обо мне. Я до сих пор уверена, что, если бы моя мать рассказала, все было бы по‑другому.

Хотя в этом‑то и заключалась проблема. Дженни не знала наверняка. Возможно, где‑то там у нее был отец, который знал о ее существовании, но это его не заботило.

– А почему ты хочешь, чтобы все было по‑другому? – спросил Рурк.

Хороший вопрос. Забавно, что Рурк считает ее жизнь прекрасной.

– Я просто хотела бы знать. Вот и все, – ответила Дженни.

– Сейчас едем в Уэст‑Пойнт? – спросил Рурк Нину.

– Нет. Мне нужно домой. Я хочу подумать.

Все оставшуюся дорогу она сидела молча, безразлично листая брошюры, которые ей дали в клинике. По радио звучала песня Эмми Грант.

Вскоре они подъехали к крытому мосту, где стоял знак, отмечающий границу Авалона.

– Нужно остановиться, – сказала Нина. – Меня тошнит.

Нина выкарабкалась из машины, но ее не стошнило. Она глубоко вдохнула, очевидно пытаясь подавить тошноту.

– Ты в порядке? – спросила Дженни, вылезая из машины.

– Да. – Нина взяла свою сумку и пакет из клиники Я хочу пойти дальше до дома пешком.

– Я подвезу тебя, – настаивал Рурк.

– Тут идти всего пару кварталов, – возразила Нина. – Мне нужно проветрить голову, прежде чем я расскажу все родителям.

– Логично.

Нина была бледной, но выглядела целеустремленной.

– Вы, ребята, самые лучшие друзья на свете. Не знаю что бы я без вас делала.

Когда Нина ушла, Дженни, Джоуи и Рурк спустились, к реке. Это было одно из самых красивых мест в Авалоне: старый крытый мост, а под ним спокойные воды реки Шуйлер.

– Как здесь мирно, – сказал Джоуи. – Повезло вам жить в таком месте.

– Хах! Не могу дождаться, когда уеду отсюда, – возразила Дженни.

– Почему ты хочешь уехать? – спросил Рурк.

– Потому что, кроме этого города, я больше ничего не видела. Я всегда хотела побывать где‑нибудь еще. Пожить другой жизнью. Узнать о себе еще что‑то, кроме того, что я – Дженни, девочка из пекарни.

Джоуи смотрел на нее с пониманием, а Рурк с изумлением.

– А что плохого в Дженни, девочке из пекарни? Людям она нравится.

– Да, но она не нравится мне. – Дженни вздохнула и посмотрела на чистые воды реки, омывающие камни. – У нас с Ниной были большие планы. После школы мы хотели перебраться в Нью‑Йорк. Найти работу. Поступить в колледж. Теперь у нее будет ребенок, так что мне, видимо, придется разбираться со всем самой.

Дженни посмотрела на Джоуи и Рурка, таких красивых и таких довольных своим нынешним положением. Дженни не знала почему, но что‑то побуждало рассказывать им все это. Абсолютно все.

– Если я вам кое‑что расскажу, обещаете никогда никому не рассказывать?

Рурк и Джоуи переглянулись.

– Обещаем.

– Когда сегодня Нина вышла из клиники и сказала, что оставляет ребенка, был момент, когда я… это ужасно… я почувствовала ревность. В смысле я понимаю, что заводить ребенка, особенно когда ты еще сама ребенок, это страшно, но все равно! Я не могла контролировать это чувство. Это мерзко.

Рурк пожал плечами:

– Люди все время испытывают какие‑то мерзкие эмоции. Хуже, когда они им поддаются.

Рурк говорил это со спокойным видом, и Дженни подозревала, что за этими словами стоит богатый опыт в этом вопросе.

– Так что вы думаете? – спросила она.

– Про то, что у Нины будет ребенок? – Рурк поджал губы и тряхнул головой. – Как она и сказала, это ее выбор. Господи, я никогда не стану заводить детей.

– Все парни это говорят, – заметила Дженни. – Держу пари, через десять – пятнадцать лет ты будешь толкать перед собой коляску или ходить с переноской для ребенка…

– Только не Рурк, – перебил Джоуи.

– Точно, – согласился Рурк. – Некоторые люди не должны становиться родителями.

Дженни посмотрела на Рурка:

– Ты имеешь в виду своего отца.

– Я этого не говорил.

– А тебе и не нужно было. – Дженни немного пугала разница между тем, каким сенатор Дрэйтон Макнайт был на людях и в домашней обстановке. Иногда Дженни в это даже не верилось, но Джоуи уверял ее, что сенатор был тем еще ублюдком. Когда он появлялся на людях со своей семьей, они выглядели великолепно: искренний слуга народа, его любящая жена, красивый сын. Но с годами Дженни стало казаться, что за красивым фасадом личности Рурка готовится бунт.

– Я тоже принял решение, – сказал он.

Дженни и Джоуи наклонились ближе и обратились во внимание.

– Я решил разорвать отношения с отцом.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Джоуи.

– Я буду жить сам по себе.

У отца были на него большие планы. Дрэйтон Макнайт хотел, чтобы его сын поступил в Колумбийский или в Корнеллский университет и окончил его с отличием. Продолжил семейную традицию. Все это звучало великолепно для Дженни, но Рурка занимали совершенно другие мысли.

– Ты постоянно говоришь о том, чего ты не хочешь, – заметила Дженни. – Не хочешь детей, не хочешь в Колумбийский университет, не хочешь идти по стопам своего отца. А чего ты вообще хочешь?

– У меня есть несколько идей, и ни одна из них старику не понравится. Это все, что я могу пока что сказать.

– А что насчет тебя, Джоуи? – спросила Дженни, заметив, что он как‑то притих.

– У меня есть план, – ответил он. – Я хочу вступить в армию.

Дженни нахмурилась:

– В армию? В учебный лагерь для новобранцев?

– Именно. Со следующей осени.

Дженни ничего не знала о военном деле, кроме рекламы по телевизору, обещавшей, что новобранцы получат хорошее обучение и повидают мир. Она была уверена, что где‑то кроется подвох. Например, новобранцев будут отправлятъ в опасные зоны, где враг может убить их. Она повернулась к Рурку:

– Что ты думаешь о его плане?

– Я думаю, Джоуи должен делать, что ему хочется.

– А ты этого хочешь? – спросила она Джоуи.

Джоуи долго смотрел на нее. Они не прикасались друг к другу и даже находились друг от друга на приличном расстоянии, но Дженни чувствовала на себе его блуждающий взгляд, словно он был теплым бризом.

– Да, – ответил Джоуи. – Да, я хочу этого. Я много чего хочу.

Его безрассудная страсть – или что бы это ни было – чувствовалась настолько явно, словно он ласкал Дженни наяву. Она не удержалась от улыбки. Он всегда вызывал у нее улыбку.

– Например? – спросила она, надеясь, что Джоуи не примет это за флирт. – Я правда хочу знать.

– Я хочу пойти учиться в колледж. А в армии смогу заработать деньги на учебу.

– Почему в колледж? Я думала, ты ненавидишь учебу.

– Да, но это лучший способ стать кем‑то в этой жизни. Я хочу быть способным жениться и содержать семью. Чтобы потом жить долго и счастливо. – Джоуи пихнул Рурка локтем и изобразил его выражение лица. – И это все, что я могу пока что сказать.

Пища для размышлений от Дженни Маески

Начиная с нуля

Мы часто используем эту фразу и прекрасно понимаем, что она означает. Но немногие из нас знают, с чего пошло это выражение. Начинать с нуля – означает начинать с самого начала, с исходной точки. То есть начинать с ничего, ничего не имея, не имея никаких преимуществ. Это все равно что Граунд‑Зиро[9] – еще одна фраза, которую следует объяснить, но, возможно как‑нибудь в другой раз. В середине XVIII века выражение «начинать с нуля» являлось спортивным термином. Оно относилось к стартовой линии, которую обычно отмечают цифрой 0. В крикете такой линией отмечено место, где стоит игрок с битой. И наконец боксеры начинают бой от линии, проведенной посреди ринга.

В наши дни выражение «начинать с нуля» означает начинать из ничего, а в пекарном деле нечто, сделанное из ничего, очень ценится. Можно смешать муку и щепотку трав. И не забывайте, что лаванда – это тоже трава. Испеките печенье с лавандовым сахаром!

Печенье с лавандовым сахаром

2 чашки муки

2 чайные ложки пекарского порошка

¼ чайной ложки питьевой соды

¼ чайной ложки соли

½ чашки несоленого сливочного масла, замерзшего и порезанного примерно на 10 кусочков

¾ чашки пахты

1 столовая ложка растопленного сливочного масла

лавандовый сахар

Разогрейте духовку до 230 °C. Смешайте сухие ингредиенты, добавьте застывшее сливочное масло и перемешайте ножом или в блендере до образования комочков. Влейте, помешивая, пахту, пока масса не увлажнится. Поместите тесто на присыпанную мукой поверхность; месите, пока тесто не станет гладким. Раскатайте тесто толщиной в 2 см. Нарежьте с помощью формочек для печенья или стаканом. Поместите каждое печенье на несмазанный противень на расстоянии 2‑х см друг от друга. Кисточкой смажьте печенье растаявшим сливочным маслом и посыпьте лавандовым сахаром. Выпекайте 10–14 минут, пока печенье не подрумянится. Подавайте теплым со сливочным маслом.

Лавандовый сахар

1 чашка сахара

1 стручок ванили, порезанный на кусочки

1 столовая ложка сушеных цветков лаванды

В мельнице для специй или кофемолке измельчите 2 столовые ложки сахара и бобы ванили. Пересыпьте смесь в коробочку. Затем измельчите цветки лаванды с одной столовой ложкой оставшегося сахара. Перемешайте это с предыдущей смесью в коробочке. Плотно закройте коробочку и оставьте ее стоять примерно пять дней.

Глава 15

Переезд в Нью‑Йорк все еще казался Дженни чем‑то нереальным. Она допускала, что одной из причин, возможно, являются трудности с отъездом. Ей предстояло уладить тысячи дел, например, те, что касались имущества бабушки, ее дома и пекарни. Просто поразительно, сколько времени требовалось для восстановления некоторых документов, о которых Дженни до этого никогда не задумывалась. Например, свидетельство о рождении, карта социального обеспечения, вся ее банковская и финансовая информация. Дженни приходилось иметь дело с людьми, которые вовсе не горели желанием помочь ей поскорее разобраться со всем. И это было сплошной головной болью.

В своем кабинете на втором этаже пекарни Дженни сложила документы в аккуратные стопочки. Почему‑то вид этих стопок радовал ее и прогонял тревогу. Но теперь у Дженни был другой повод для беспокойства. Ей казалось, что она становится какой‑то чудаковатой.

Конечно же Дженни знала, что это не так. У нее просто все застопорилось. Дженни все отложила – даже поездку в Нью‑Йорк, о которой так мечтала, – потому что пыталась чего‑то избежать.

Хватит, подумала Дженни, схватив куртку и сумочку. Ей было необходимо кое‑что сделать. Нет смысла откладывать, ведь легче все равно не станет. Через пятнадцать минут Дженни постучала в дверь дома Алджеров. Это был большой деревенский дом с видом на реку. Издали дом казался большим и роскошным, даже напыщенным. Вблизи Дженни отметила облупленную краску и крошащийся кирпич – признаки запущенности. Возможно, за домом перестали ухаживать, когда несколько лет назад жена Мэттью внезапно, никому ничего не объясняя, ушла из дома. И это было одной из причин, почему Дженни чувствовала связь с Заком. Их обоих оставили матери.

Никто не открыл дверь, и Дженни почувствовала одновременно и разочарование, и облегчение. Теперь ее дело можно отсрочить. Ей не придется делать этого сегодня. Дженни постучала в дверь еще раз и нажала на звонок. Ничего. В доме никого не было. Уже смеркалось, а в окнах не горел свет. Когда Дженни повернулась к своей машине, дверь вдруг приоткрылась.

– Дженни? – Зак выглядел так, словно только что встал с кровати. Его волосы растрепались, а на щеках горел румянец. Охотничья куртка в клетку была ему велика. – Что‑то случилось?

Ладно, подумала Дженни. Пора с этим разобраться.

– Мне нужно поговорить с тобой, Зак.

– Конечно. Я могу подойти к пекарне…

– Сейчас.

– Хорошо. Подожди, я надену ботинки.

– Не нужно. Я специально сюда приехала. Мы можем поговорить внутри.

– Но…

– Это важно.

Из‑за переезда в Нью‑Йорк Рурк начал учить Дженни приемам самообороны. Одним из ее основных принципов является уверенность в себе. Воспринимайте себя как хозяина ситуации, и вас не смогут победить. Дженни решила проверить этот метод. Она толкнула дверь и вошла в дом.

Внутри было ужасно холодно, шаги Дженни эхом раскатывались по голому полу. Она остановилась, разом растеряв всю свою уверенность.

– Э‑э… мы можем где‑нибудь сесть и поговорить? И вообще, где твой компьютер? Мне нужно тебе кое‑что показать.

Зак выглядел так, словно готов был провалиться сквозь землю. Он уже знал, зачем пришла Дженни.

– Ммм… мой компьютер не работает.

Возможно, ей удастся поговорить и без этого.

– Хорошо, тогда давай присядем.

Зак опустил плечи и поплелся через темный коридор к кухне, в которую через голые окна лился серый уличный свет. На столе громоздилась стопка белых картонных коробок из пекарни. Поймав взгляд Дженни, Зак быстро заговорил:

– Это был списанный товар, я клянусь! Кроме него я больше ничего не брал домой!

Не совсем, подумала Дженни. Однако пришла в растерянность. Она никогда не бывала в доме Алджеров и теперь испытала шок от его состояния. Здесь стоял ужасный холод и не было мебели. Возможно, дому не хватает женской руки, размышляла Дженни, пытаясь найти хоть какое‑то объяснение.

Но дело не в этом. Даже Грег Беллами топил дом. Даже у холостяка Рурка была мебель.

– Зак, у вас все нормально?

Он показал на пару стульев с тремя ножками возле стола.

– Мы можем сесть здесь.

– Ты мне не ответил. Все нормально?

– Конечно. Все замечательно.

Дженни достала из сумочки диск с записями из складского помещения.

– Вот что я хотела показать тебе на компьютере, – сказала она Заку. Компьютера Дженни нигде не видела. Она подозревала, что в доме вообще его нет. – Но нам и не нужно ничего смотреть. Это запись с камеры слежения в пекарне. Думаю, ты знаешь, что там.

В глазах Зака вспыхнула тревога. Потом он сделал явную попытку успокоиться.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Конечно, понимаешь, Зак. – Дженни было тяжело это говорить. Она чувствовала себя отвратительно. – Это видела только я. Я не проверяю записи каждый день, поэтому не знаю, сколько раз эта сцена повторялась, но камера не лжет. Когда я это увидела, меня словно ударили под дых.

Дженни просматривала запись снова и снова, думая, что ошиблась. Но нет, Зак был очень осторожен. Он закрыл объектив камеры высокой передвижной полкой. Но кое‑чего он не знал. Только Дженни было известно, что на прилавок направлены еще две камеры.

– Помоги мне, Зак, – сказала Дженни. – Пожалуйста. Я хочу понять.

Его лицо было белым как снег, а глаза походили на голубое матовое стекло. Он сидел, словно статуя, неподвижная и бесчувственная.

Наконец, Зак опустил голову и стал говорить:

– Мы разорвали отношения. Я и мой отец. Никто не должен знать.

Конечно нет, с горечью подумала Дженни. Мэттью Алджер гордец, который стремится занять пост мэра города. Дженни легко могла представить, что такой человек жертвует безопасностью своего сына ради сохранения приличий.

– Если тебя это как‑то успокоит, скажу, что вряд ли кто‑то знает об этом.

– Пожалуйста, не говори никому. – Голос Зака был тихим и взволнованным. – Он убьет меня, если узнает, что я кому‑то рассказал. – Он показал на диск в руке Дженни. – Ты расскажешь Рурку?

Вопрос удивил Дженни. Ей и не приходило в голову передавать этот диск Рурку.

– Я бы никогда этого не сделала. Я не знаю, о чем ты думал, Зак, но всему есть какое‑то объяснение, и я здесь, чтобы его услышать.

Зак продолжал смотреть в пол. Его чувство стыда постепенно сходило на нет. Дженни знала: Зак неплохой парень. Но он находится в большой беде.

– Зак? – прошептала Дженни.

– Он… мой отец… постоянно говорит, что у него есть какая‑то схема, что мне просто нужно набраться терпения, и эта схема все разрешит. Больше я ничего не знаю, клянусь богом.

Дженни попыталась представить, как Мэттью мог так вляпаться. Не похоже, что у него проблемы с наркотиками или алкоголем, но иногда люди с легкостью скрывают такие вещи.

– Азартные игры в Интернете, – пробормотал Зак, словно прочитав мысли Дженни. – У него выработалась зависимость к ним или что‑то вроде того. Я знаю, это бред, но он не может остановиться. Когда он немного выигрывает, ему начинает казаться, что мы теперь богаты. А потом он теряет этот выигрыш и еще больше. Это началось прошлой осенью и становится все хуже и хуже. Так что на самом деле компьютер работает. Это единственная вещь, которую он не может заложить или продать.

– Мне очень жаль, – сказала Дженни. Она имела лишь смутное представление об этом явлении. Дженни знала, что из‑за игровой зависимости у людей начинаются большие проблемы. – Я не знаю, что сказать. Тебе нужно убедить отца обратиться за помощью. Ты не можешь подвергать себя опасности, чтобы постоянно его вытаскивать, ты это понимаешь, Зак?

– Он не знает, что я украл деньги из пекарни. Мне просто нужно было оплатить счет за газ.

– Знаешь что? Давай‑ка посмотрим счета за дом. Я собираюсь ими заняться, пока ты не замерз здесь насмерть.

– Не надо было мне…

– Ты мне их все равно покажешь, так что давай не будем тратить время на споры.

Зак глубоко вдохнул, и его напряжение тут же спало. Выражение лица Зака вызвало слезы на глазах Дженни. Все, что требовалось этому мальчику, – это чье‑то понимание и немного сочувствия.

– Зак, когда ты последний раз говорил с матерью?

– Мы не разговариваем, – поспешно ответил Зак. – у нее новая жизнь в Калифорнии, она ждет ребенка, и все такое. Я не рассказываю ей о том, что здесь творится.

С досады Дженни скрипнула зубами.

– Я хочу помочь, – сказала она. – Но с твоей стороны тоже должна быть поддержка. Для начала поговори со своим отцом, убеди его обратиться за помощью.

– Ты думаешь, я не пробовал?

– Продолжай в том же духе. Не сдавайся, Зак.

– Хорошо, – устало ответил Зак, и по голосу казалось, что он намного старше своих лет. – Хотя я знаю, что он мне на это скажет. Что ему просто нужно еще немного времени. Что его ожидает крупный выигрыш, и, как только он приберет его к рукам, мы заживем припеваючи. – Зак поднял взгляд на Дженни. В его глазах, необычайно светлых глазах, плескалась боль всего мира. – Да, так и будет, – сказал он.

Глава 16

Дэзи всегда учили возлагать на себя большие надежды, но она никогда их не оправдывала и раз за разом разочаровывалась в себе. Поэтому работа в пекарне стала настоящим сюрпризом. Дэзи все нравилось, она хорошо справлялась, что было для нее в новинку. Дэзи осознала, что, возможно, раньше проблема заключалась вовсе не в ней. Возможно, она просто делала то, что ожидали от нее другие.

– Ты выглядишь счастливой, – отметил Зак, который катил тележку для погрузки.

– Я правда счастлива, – призналась Дэзи, выходя вместе с ним на холод. – Это звучит безумно, но мне нравится в этой абсолютно все: запахи, другие работники, покупатели. Это потрясающе.

Зак широко улыбнулся:

– Ты права. Безумно.

– Даже если так, то это какое‑то хорошее безумие. Знаешь, что странно? Я работала во многих местах и ненавидела их все. В моей бывшей школе в Нью‑Йорке мы должны были попробовать себя в разных профессиях. Но эти профессии все были такими «правильными». Уолл‑стрит, пиар, юриспруденция, законодательные учреждения. Они никогда не послали бы кого‑то работать в пекарню.

Зак закрыл заднюю дверь фургона и запер ее. В перерыве они с Дэзи решили прогуляться, потому что она хотела поснимать. Как только они вышли из пекарни, Зак достал сигарету. Но прежде, чем он успел закурить, Дэзи ее забрала.

– Ох, не надо, – предупредила она.

– Отлично. Так ты у нас, оказывается, сторонница борьбы с курением.

– Бывшая курильщица, – призналась Дэзи.

– Ты?

Дэзи знала, о чем подумал Зак. Она выглядела как девочка‑паинька, которая никогда не сделает чего‑то неправильного. По этой причине Дэзи многое сходило с рук.

– И что самое глупое, – продолжала она, – несмотря на всю опасность для здоровья, я курила потому, что знала: это сведет моих родителей с ума.

– Сработало? – спросил Зак. – Ты свела их с ума?

– Нет, – горько рассмеялась Дэзи. – Они стали сводить с ума друг друга. А меня просто игнорировали.

При разводе все дети через это проходят. Как бы родители ни старались облегчить им жизнь в этот период. Когда пара переживает эмоциональный разрыв, становится не до детей.

Дэзи и Зак остановились в городском парке, которые был похож на черно‑белый набросок: забор из кованого чугуна, скамейки и столики на фоне снега. Стальные трубы детской площадки. Темный гранит статуи основателя Авалона. Дэзи достала фотоаппарат. Зак снова взял сигарету и закурил.

Дэзи это не впечатлило, хотя она не могла не признать: Зак обладал привлекательностью плохого парня.

– Прислонись к дереву, – сказала она. – Я тебя сфотографирую.

Зак пожал плечами и сделал, как велела Дэзи. Он начинал привыкать к тому, что Дэзи любит фотографировать, и уже не напрягался, стоя перед объективом фотокамеры.

Дэзи сделала несколько снимков. У Зака было интересное лицо: его резкие черты контрастировали с полными губами и копной прямых светлых волос. Окутанный сигаретным дымом, он выглядел чувственным и почему‑то грустным.

– «Бунтарь без идеала»[10], – произнесла Дэзи, фотографируя Зака в профиль. Его взгляд был устремлен куда‑то вдаль, на что‑то, чего Дэзи видеть не могла. От кончика сигареты струились завитки дыма.

– Что это?

К этому Дэзи еще предстояло привыкнуть. Ученики ее школы были знакомы со всеми классическими фильмами и книгами. Здесь, в Авалоне, Дженни приходилось делать пояснения.

– Это старый фильм о подростке из семьи среднего класса, который бунтует без причины. – Если подумать, это прозвучало не очень хорошо. – Он постоянно курил, – добавила Дэзи.

– Что заставило тебя бросить? – спросил Зак.

– Прошлым летом я кое‑кого встретила. – Дэзи опустила голову, почувствовав, что вот‑вот улыбнется. – Джулиан Гастино.

– Твой парень?

– Ничего подобного. – Она все же улыбнулась. Конечно, Джулиан был красивым, но в то время он, как и Дэзи, не искал подобных отношений. – Мы оба получили работу в лагере «Киога», – объяснила Дэзи. – Но он вернулся в Калифорнию.

Как и Соннет, Джулиан был полукровкой. И был он таким же красивым, но судьба его была невероятно грустной. Они с Дэзи каждый день переписывались по электронной почте. Иногда даже два раза в день. А иногда и шесть раз в день. Но он… ее парень?

– И все, что он хотел, – продолжала Дэзи, – это поступить в колледж и выучиться на пилота. Из‑за него я поняла, что курить глупо. Мы провели ритуал по сожжению моей последней пачки сигарет. Я осознала, что единственный человек, кому я делаю плохо своим курением, – это я сама.

– Если ты думаешь, что я скажу: «Точно, теперь у меня есть причина бросить курить, и я это сделаю», то ты ошибаешься.

– Я ничего от тебя не жду.

Дэзи подумала: хорошо, если бы курение сигарет и травки было единственным грехом ее молодости. Хорошо и чисто. Она бросила курить, и ее подростковый бунт окончился бы на положительной ноте. Но этого не случилось, потому что семейный дурдом так и не закончился. Дэзи знала: она занималась небезопасным сексом с Логаном О’Донеллом не случайно. Это произошло в тот же день, когда ее мама объявила, что уезжает в командировку на год.

– Мой папа раньше работал в лагере «Киога», – сказал Зак.

– Я не знала.

– Да. Давно это было.

Дэзи убрала камеру и поежилась. Когда мама Соннет Нина Романо, спросила, была ли она у доктора, Дэзи почувствовала себя ланью, выскочившей перед автомобилем. И конечно же она выдала себя с головой.

Ох, а ведь она пыталась притворяться. Она ответила: «Я не понимаю, о чем вы говорите».

Нина – боже, мэр Романо – не стала давить на нее. Вместо этого она быстро написала имя и телефонный номер на листке бумаги и сказала:

– Ты новенькая в нашем городе, а тебе, думаю, захочется пойти к хорошему доктору.

Дэзи набирала телефонный номер столько раз, что уже выучила его наизусть. Но когда голос на том конце провода сказал: «Кабинет доктора Бенсона», Дэзи положила трубку. Конечно, это было глупо. Каждый день, откладывая решение, Дэзи сужала свой выбор.

– У тебя? – спросил Зак. – Ты такая бледная.

– Правда?

– Что‑то случилось?

Почему‑то этот вопрос ее доконал. Дэзи слишком долго держала себя под строгим контролем. Любой, кто посмотрел бы на нее, увидел бы обычную старшеклассницу. Но за миленькой внешностью паиньки скрывалась девушка, склонная к истерикам. Дэзи почувствовала, словно она разваливается на части, и засмеялась этому. И чем дольше Зак смотрел на нее в изумлении, тем смешнее ей становилось.

Дата добавления: 2015-10-29