Конфликты и симптомы

Исходя из целей настоящего буклета, мы определяем уцелевшего как любого, кто не умер, несмотря на то, что шансы быть убитым были намного выше, чем обычно. Существует много ситуаций, в которых люди становятся уцелевшими, но уникальность уцелевших от аборта состоит в том, что сами зачавшие их родители, которые в норме должны были бы любить их, замыслили отнять их жизнь или жизнь их брата или сестры. Не может быть более сложной загадки или более сложного психологического конфликта. «Мои родители рассматривали возможность убить меня» или «Мои родители убили моего невинного маленького брата» или «Мои родители наняли кого-то, чтобы он убил меня»… «Как они могли? Что это значит? Почему я остался в живых?»

Люди также становятся уцелевшими, когда:

- некие злые силы пытаются уничтожить их род, народ или религиозную группу, как в случае с евреями, жителями Карибских островов, туземными жителями Ньюфаундленда и т.д.;

- происходит охватывающая большую или меньшую территорию катастрофа, в результате которой погибает значительное количество людей по соседству, например, извержение вулкана, голод, эпидемия, крушение самолета и т.д.;

- на них совершается нападение с целью убить их;

- они переживают возможность выкидыша при беременности или их мать погибает при родах.

Для всех этих групп характерны определенные аспекты чувства вины уцелевшего, но экзистенциальная тревога, тревожная привязанность, сомнение в себе, онтологическая вина и скрытность свойственны им в значительно меньшей степени, чем уцелевшим от аборта. Во всех этих других ситуациях почти всегда их родители пытались защитить их от угрожавшей всем им силы. Синдром уцелевшего от аборта (как все синдромы) является констелляцией признаков и симптомов, большая часть которых проявляется у большей части людей, подвергнувшихся воздействию разрушительного действия.

Медицина в целом признает, что причиной болезней и недомоганий по большей части является порожденная конфликтом дисгармония ума и тела. Конфликты возникают, когда человек не в состоянии контролировать противоречие между различными внутренними тенденциями или не может принять сложную реальность или иметь с ней дело, либо когда существуют серьезные расхождения между представлениями и поведением. Далее мы приводим краткое описание конфликтов и симптомов, возникающих как следствие того, что человек является уцелевшим от аборта.)

Вина уцелевшего

«Мне следует быть благодарным за то, что я выжил, хотя не должен был, поскольку другие вокруг погибли. Я испытываю вину, поскольку ощущаю, что сыграл какую-то роль в принятии решения уничтожить их.» Людям, испытывающим такую экзистенциальную вину или вину уцелевшего из-за того, что не были абортированы, представляется нечестным, что они остались в живых. Зачастую им кажется, что те, кто погиб, были более достойны жизни. Люди, переживающие подобный конфликт, постоянно извиняются за то, чем они являются, или пытаются оправдать себя и свое существование. Они чувствуют вину за свои потребности и свою зависимость. Если у них начинается депрессия, с ней приходят и суицидальные настроения. Если они испытывают тревогу, она граничит с манией, так сильно они стараются угодить другим людям. Некоторым не дает покоя жаждущий мести призрак абортированного брата или сестры.

- «Почему я жив? Возможно, дело в каких-то внешних обстоятельствах, в чем-то, что я сделал или не сделал. Я не заслуживаю того, чтобы быть в живых. Я чувствую себя виноватым. Я занимаю чье-то место, время. Я хотел бы вернуться в тот момент, когда это произошло и проанализировать, что произошло. Я хотел бы вновь слиться со своей матерью.»

Экзистенциальная тревога

«Я хотел бы жить, но чувствую себя обреченным.» Те люди, матери которых рассматривали для себя возможность убить их или родители которых уже решились на аборт, который не дал желаемого результата, чувствуют, что избежали смертной казни. Им представляется, что приговор все еще действует и в любой момент может быть приведен в исполнение. Им кажется, что поскольку им удалось остаться в живых только благодаря «случаю», «случай» же вероятно и убьет их. Поскольку они живы потому, что их «захотели», они ощущают, что им необходимо оставаться желанными, иначе у них больше не будет права на жизнь. Их очень легко заставить ощущать стыд. Они постоянно делают все, чтобы принести удовольствие, «виляют хвостом», «танцуют» и надеются на похвалу. В конечном счете, это становится настолько утомительным и отнимает столько времени, что они начинают бунтовать. Безумный вандализм многих подростков, как кажется, является выражением их гнева за то, что их подвесили на тонкую ниточку «желанности». Они быстро ломают подарки им или отказываются от них в своем стремлении устранить любые свидетельства того, что родители пытаются купить их любовь. Они имеют тенденцию быть людьми, исполненными страха и ожидающими самого худшего. Когда обычные защитные механизмы перестают действовать, они вдаются в различные формы саморазрушения. Боль или кровь являются для них подтверждением того, что они живы и не сошли с ума. Также здесь звучит нечто похожее на сообщение: «Эй, боги, посмотрите, я пытаюсь убить себя, так что вам нет нужды делать это».

Поскольку у них такая неуверенность в будущем, уцелевшие от аборта имеют проблемы с тем, чтобы быть действительно приверженными чему-то или верными кому-то, хотя они с легкостью дают обещания, зная, что исполнить их будут не в состоянии. – «Я не хочу, чтобы другие люди изменили свой взгляд на меня. Мне важно, чтобы другие относились ко мне хорошо. Поэтому я дам обещание, хотя и буду знать, что не выполню его. Приверженность чему-то – это настоящее бремя.»

У них есть тенденция все откладывать. – «Я никогда не могу принять решение и все откладываю до того момента, пока обещание не нарушит другой человек. Я ощущаю вину за такое откладывание, но ничего не могу с этим поделать.» - «Я хочу делать то, чего хотят другие, поэтому жду и смотрю, что они решат.» - «Я предпочитаю, чтобы решения за меня принимал кто-то другой. У меня нет права на существование. Я все еще ребенок, пытающийся найти место в этом мире, как маленький ягненок, идущий рядом со своей мамой, пытаясь найти сисю, ребенок, бродящий вокруг, неся какой-то груз на своих плечах. Скопилось так много вопросов, остающихся без ответа, и я не могу задать их, потому что никто не станет отвечать, а кроме того, я даже и не смогла бы их сформулировать. Всю жизнь я бежала, убегала от смерти, нет, от чего-то, что хуже, чем смерть.» - «Я страдала от ощущения надвигающейся гибели, что привело меня к решению не иметь детей. То, что я лишена детей, заставило меня страдать от биологической вины, поскольку я знала, что должна иметь их. Я откладываю это, а потом чувствую вину. Я ощущаю духовную вину. Я просто запуталась в паутине вины. Вся моя жизнь – это вина.»

Тридцатилетний мужчина, мать которого абортировала его брата или сестру, когда ему было семь, нарисовал это печальное изображение себя самого в детстве. Он представлен несчастным и настороженным; заботящимся о том, чтобы с ним не случилось ничего плохого.

Тревожная привязанность

«Я хочу быть близок со своими родителями, но получается что-то не то. Чем больше я приближаюсь к ним, тем хуже себя чувствую.» Существует хорошо доказанная связь между оскорблением детей и абортом. Мать, делавшая аборты, отказалась слышать беспомощный плач своего нерожденного дитя. Впоследствии ей становится трудно слышать свой собственный беспомощный плач и плач других людей. Часто ее реакцией на плач других детей становится чувства беспомощности, тревоги или ярости. Клинические наблюдения показывают, что дети, родившиеся после аборта, часто плачут без какой-либо очевидной причины в течение нескольких месяцев после рождения. Матери свидетельствуют, что они испытывают большие трудности с реагированием на беспомощный плач своего ребенка. – «Мой сын родился через два года после того, как я сделала аборт. Он рыдал день и ночь в течение двух лет. Ему постоянно был нужен телесный контакт. Никто из врачей не мог понять, что с ним такое.» Тревожный, амбивалентный и слабый характер привязанности между родителем и уцелевшим ребенком проистекает из трех источников:

- У женщин, сделавших аборт, возникает сложность в установлении связи, прикосновении и кормлении последующих детей. Матери и отцы осознают эти принципиальные трудности и пытаются компенсировать их при помощи дополнительных усилий, действуя «по книге» и покупая любовь своего ребенка за подарки.

- Уцелевший от аборта ребенок испытывает подозрительность по отношению к родителям и их выражению любви. Он думает: «Разве можешь ты, мой отец или мать, быть любящим родителем, если вы…» «убили кого-то из моих братьев или сестер» или «обдумывали, не убить ли меня» или «пытались убить меня». «Я не доверяю вам и не доверяю тому гневу, который испытываю по отношению к вам вследствие этого. Я должен скрывать свой гнев, иначе он уничтожит и тебя, и меня.»

- Уцелевшие от аборта дети часто издают невероятно громкие, тревожные крики, когда теряют мать из виду. Дети, начинающие ходить, постоянно держатся за юбку матери. Одна мать подтвердила тот факт, что ее новорожденный ребенок на протяжении двух лет беспрерывно рыдал и испытывал потребность в постоянном телесном контакте. Это пробуждает в матери весьма двойственные чувства. она будет пытаться оттолкнуть ребенка, тем самым усиливая его тревогу и его тенденцию цепляться за нее. В результате возникает порочный круг. Подросшие дети либо никогда не бывают дома, либо наоборот, слоняются вокруг него. И то, и другое пагубно сказывается на их развитии. У детей есть потребность чувствовать себя уверенно в исследовании окружающего пространства и в проверке результатов своих наблюдений: и то, и другое необходимо для развития интеллекта.

Став взрослыми, уцелевшие от аборта, имеющие тревожную привязанность, постоянно спрашивают друг друга: «Ты все еще любишь меня?» Часто они говорят: - «Мне было необходимо, чтобы кто-то был рядом со мной, иначе возникало ощущение, что я не существую. Всегда, когда наступала тишина и рядом никого не было, я испытывал страх.» - «Как вы можете быть мне любящими родителями, если вы убили одного из моих братьев или сестер, или думали о том, чтобы убить меня, или пытались убить меня? Мне надо быть начеку. Они могут что-то сделать со мной. Я не доверяю вам и не доверяю тому гневу, который чувствую по отношению к вам. Я хочу убить вас. Но ведь я нуждаюсь в вас. Будет безопаснее постоянно сидеть рядом и наблюдать за вами. Буду так и делать, пока не стану достаточно большим, чтобы убежать от вас.» - «Мне нравилось быть одному, моя мать была опасной. Я должен был быть хорошим. Я не мог расстраивать свою мать.»

Поскольку у них отсутствуют стабильные привязанности, уцелевшие от аборта испытывают многочисленные страхи: страх смерти, страх темноты, страх «буки», которая придет и заберет их, иногда страх огня или острых предметов. Им представляется, что случайное событие, которое пресекло жизнь их брата или сестры, в конце концов произойдет и с ними. Поскольку их преследует страх, что их жизнь будет прервана, они не строят планов на будущее.

Ожидая самого худшего, они отчаянно стараются сохранить контроль над происходящим. – «Мне часто снится страшный сон: огромные куски хлеба падают на меня и поглощают меня. Когда я рассказал это сон матери, она не успокоила меня, а только испугалась еще сильнее, чем я. Я не понял, почему. Мать всегда говорила мне, что я у нее самый любимый, а я все время думал про себя: «Почему она всегда так настаивает на том, что любит меня?» - «Моя жизнь остановилась, когда мне было десять лет. В шесть часов утра мать вошла в мою комнату и разбудила меня. Она сказала: «Хочешь сестренку? У нас больше не будет времени для тебя и мы с тобой не сможем никуда поехать на выходные.» Я ответил то, что она хотела услышать. Я наполовину спал, она спешила, а отец уже сидел в машине, чтобы отвезти ее в больницу на аборт. Она уехала, а моя жизнь остановилась.» - «Моя мать всегда была далеко, занята сотней разных вещей. Она никогда не обнимала меня. С другой стороны, она постоянно тревожилась о том, чтобы мне не был причинен какой-нибудь вред. Я никогда не мог понять такого дистанционного, но чрезмерного контроля надо мной».

Рисуя свое детство, тридцатисемилетняя женщина изобразила себя пойманной матерью, представленной в виде гигантского осьминога. Семья удерживается в «закрытой системе». Только отец находится одной ногой снаружи. На вытянутых щупальцах осьминога можно прочесть слова «гнев», «ты должна быть лучшей», «манипуляция», «ты нужна мне» и «это твоя вина».

Псевдо-секрет, основанный на тайном сговоре

«Я отчаянно нуждалась в том, чтобы знать, что вы сделали с моим неродившимся братом или сестрой, но спросить боялась.» Этот конфликт возникает из двух основных источников:

- Ребенок боится узнать что-то слишком ужасное. Узнав истину о том, что родители убили его брата или сестру или хотели убить его самого, ребенок может прийти в отчаяние. Он может отказаться есть, поскольку будет сомневаться в том, не хотят ли его отравить. – «Я боялась того, что могу открыть. Самым плохим было бы обнаружить, что они не любят меня, хотя и говорят, что любят.»

- Уцелевший от аборта знает о том, что если он заговорит на запретную тему, это может разрушить родителей или их отношения, а следовательно, семью, от которой он зависит.

У детей, попавших в сеть конфликта, основанного на секретах, наблюдается тенденция очень осторожно относиться к тому, что они слышат. Они избегают свойственного детям в норме «подслушивания», основанного на любопытстве. Они также осторожно относятся к тому, что видят, и избегают заглядывать в семейную переписку или архивы. Они осторожны в том, что говорят и не станут спрашивать тех вещей, которые обычно пробуждают детский интерес. Их собственная тревога и гнев, возникающие от подсознательного знания о псевдо-секрете, должны скрываться. Следовательно, им присуща тенденция подавлять все свои чувства. Такие дети пресекают задавание вопросов, необходимое для нормального интеллектуального развития. Они должны ограничивать выражение при помощи речи и выражение своих эмоций, поскольку это может быть слишком опасно. Они становятся боязливыми детьми, которые не могут выражать спонтанную радость или восторг. Когда они становятся подростками и взрослыми, у них развивается тенденция доверия к масс-медиа, поскольку они уверены, что та будет лгать им и поможет поддержать их и родительские псевдо-секреты, например в формулировке «при аборте не происходит убийства настоящего ребенка». У них очень развито любопытство вопреки их решимости не знать о том, что в действительности произошло в их семье. У них ненасытный аппетит к газетам, журналам, романам, телевидению и почти любой масс-медиа, которая может дать им определенную дозу возбуждения, но никогда не раскроет истинной правды. Новости создают в очень небольшом количестве напряженное предвкушение от ожидания того, что случится катастрофа. Они не любят волноваться, но чувствуют себя хуже, когда напряжение проходит. Этот порочный круг вносит основной вклад в зависимость от масс-медиа.

Недоверие

«Я хочу иметь устойчивые отношения с людьми, но не знаю, кому могу довериться.» Уцелевшие от аборта не доверяют мужчинам, поскольку мужчины, конкретно их отцы, могли бы приложить гораздо большие усилия для того, чтобы защитить их от непреоборимой заинтересованности матери в аборте. Они могут не доверять мужчинам, поскольку многие мужчины оказывают давление на женщин, чтобы те сделали аборт. У уцелевших позднее часто развивается тенденция смотреть на своих отцов свысока как на скучных и безответственных людей, трусов, которые не стали для них образцом храбрости и твердой воли перед лицом разрушительных сил. Для уцелевших от аборта очевидно, что у мужчин есть собственная редко упоминаемая эгоистическая заинтересованность в том, чтобы аборты были легко доступны. Уцелевшие не доверяют женщинам по причине их основанного на страхе и в прямом смысле убийственного эгоизма. Они не могут верить в искренность выражаемой ими любви. В конце концов, они убили их беззащитного брата или сестру, зачастую сопровождая это словами: «так будет лучше для всех». Уцелевшие не доверяют власти и не могут признать лидеров. Политики и судьи производят впечатление сдавшихся под напором общераспространенных требований легкой доступности аборта.

Уцелевшие от аборта становятся детьми-скептиками, не ценящими усилий, предпринимаемых для их пользы, и не желают помогать в домашних делах. Во взрослом возрасте они испытывают большие трудности с налаживанием преданных отношений, однако упорно продолжают искать кого-то, кому могут по-настоящему доверять. Они проходят целую цепочку прерванных отношений, что лишь убеждает их в том, что вполне можно быть и гедонистами. У них наблюдается тенденция к нарциссизму и цинизму. Вместо того, чтобы рассматривать секс как нечто священное, они используют его исключительно для самоудовлетворения. – «Я чувствовал, что от моей матери исходит опасность. Я должен был быть хорошим и не смел ее расстраивать. У нее было много фобий, в особенности в отношении колющих и режущих предметов. Она боялась оставаться наедине со стариками и младенцами. Когда мне было девять лет, она забеременела и проболела все девять месяцев. Я так переживал за нее, что мне казалось, что я схожу с ума. Я не мог есть и пребывал в состоянии постоянной тревоги. Я как будто болтался в воздухе. Я убежал в воображаемый мир книг. Чувствовал себя куклой, а не живым существом. У меня не было ни к чему интереса.» - «После того, как моя мать сделала аборт, она стала класть себе под подушку нож для разделки мяса. Этим она пугала меня, но я не хотел ее расстраивать.» - «Я всегда боялся своей бабушки и не хотел рядом с ней находиться. Она казалась мне странной. Только намного позже я узнал, что она делала аборт.» - «однажды в больнице, когда мне было двенадцать лет, у меня случился острый панический приступ. У меня был рецидив лейкемии, и мне делали пересадку костного мозга. Мать сказала мне, что идет на внутриутробное исследование, чтобы удостовериться, что с ребенком все в порядке. Я знал о том, что случится, если что-то с ним окажется не так. Однажды ночью я подумал о том, что если я не выздоровлю, то доктора могут избавиться и от меня. После этого я больше никогда не доверял своей матери.» - «Я никогда не знал, к кому я могу обратиться за помощью, с кем поговорить. Я не доверял родителям, которые абортировали двух моих братьев или сестер. К счастью, у меня была хорошая девушка, с которой можно было поговорить.» - «В ходе психоанализа я пережил регресс до внутриутробного состояния. Я оказалась на полу, в позе зародыша, и просила свою мать оставить меня в живых. Я обещала ей, что буду хорошей девочкой. Всю жизнь я провела, стараясь оправдать свое существование и всегда стараясь заботиться о своей матери. Я все еще боюсь ее, хотя ей уже 86. у меня никогда ни к чему не было интереса, кроме книг, поскольку они позволяли мне сбежать в воображаемый мир.»

Сомнение в себе

«Я хочу жить спонтанной, естественной, свободной и легкой жизнью, но всегда, когда я пытаюсь начать так жить, мои импульсы приводят меня к разного рода несчастьям. Я не могу доверять ни себе самой, ни своим родителям. Они очевидно не доверяют мне, потому что, убив беспомощное дитя, они больше не могут доверять себе. Они постоянно донимают меня, чтобы я была осторожной и заботилась о себе, так что как же я могу доверять своим эмоциям, желаниям или биологическим функциям руководить мною?» Уцелевшие от аборта имеют тенденцию к перееданию, слишком много спать или участвовать в попойках. В наиболее крайнем случае у них проявляется анорексия и булимия. У них наблюдается тенденция быть «зелеными» и/или хиппи, которые превращаются в «яппи», маниакально озабоченными своим весом, диетой и физической формой. Они агрессивно защищают свое имущество и удовольствия. – «У меня в детстве было так много страхов: страх темноты, страх быть уничтоженным, что меня куда-то заберут. Когда я спал, то укрывался с головой, чтобы «нечто» не нашло и не уничтожило меня. Думаю, это из-за того, что мать абортировала моего брата. У меня так много агрессивных чувств по отношению к женщинам. Я страстно желаю слиться с матерью или с женщиной, но я всегда боялся их. У меня возникает желание делать больно своим девушкам. Мне трудно принимать решения. Я боюсь своего прошлого, боюсь того, что могу обнаружить.»

Онтологическая вина

«Я знаю, что талантлив и у меня множество возможностей. Я мог бы иметь блестящее будущее, но как будто все никак не могу привести механизм в движение». Уцелевшим, страдающим от описанных здесь конфликтов, оказывается трудно довести до конца начатое – будь то в работе, образовании или семье. Они часто ощущают, что будущее слишком неопределенно и они, в любом случае, не должны были бы быть в живых. Они все время все бросают и начинают заново. Постепенно они вырабатывают различные рационализации, чтобы оправдать свои неудачи и полностью погружаются в то, чтобы просто жить и развлекаться. Они, как кажется, ожидают, что произойдет крупная катастрофа, которая подтолкнет их к тому, чтобы сделать что-нибудь осмысленное. Они могут незаметно делать что-то, чтобы приблизить катастрофу, при этом производя полное впечатление, что пытаются ее предотвратить. Несостоявшиеся, движимые онтологической виной родители часто подталкивают своих детей к тому, чтобы они стали осуществлением их (родителей) собственных мечтаний, которые обычно не подходят для личности и интеллекта ребенка. Часто они весьма преуспевают в рационализации отсутствия усилий со своей стороны. Когда их просят о том, чтобы внести вклад в какое-то стоящее предприятие, у них находятся тысячи причин не делать этого. – «Мое существование зависело от того, чтобы меня хотели, но для того, чтобы оставаться желанным, мне требуется прикладывать значительные усилия. Я не могу быть самим собой, я подвержен разного рода манипуляциям.» – «Что мне делать со своим гневом? Что мне делать с моим страхом? Не существует никакой другой реальности, кроме моей собственной.» - «Не можешь ни жить, ни умереть. Такого рода жизнь нельзя передавать другим.» - «Мне было необходимо смотреть на других детей, чтобы видеть, как они ведут себя и копировать их.»

Если ребенок не может доверять родителям, если он постоянно должен вести наблюдение, то у него нет свободы исследовать мир. К тому же, матери, страдающие от пост-абортного синдрома, настолько боятся потерять своего ребенка, что они постоянно говорят ему, чтобы он был осторожен. Следовательно, здесь присутствует взаимная тревога. Поскольку у этих детей нет свободы исследовать и задавать вопросы, их интеллектуальное развитие затруднено. Они начинают пассивно впитывать информацию. Творческое начало, один их величайших даров, доступных человеку, оказывается заглушено. – «Когда мне было четыре года, я внезапно решила, что больше не хочу играть в куклы. Я захотела настоящего ребенка. Однажды я взяла свою куклу, нарисовала на ней мужские гениталии и – что самое странное – похоронила ее на краю сада. Только много лет спустя я узнала о том, что когда мне было четыре года, моя мать сделала аборт. Только теперь я вижу, что для того, чтобы защитить образ невиновной матери, который у меня до этого был, я попыталась взять ответственность за ее аборт на себя. Всю жизнь я носила на себе ее вину и испытывала от этого ужасные страдания.»

Нелюбовь к детям

Уцелевшим от аборта свойственна неуверенность в том, кто они такие и существуют ли вообще. Поэтому дети воспринимаются ими как угроза. Они избегают иметь детей и погружаться в семейную жизнь. Они занимаются различными видами секса, при которых нет возможности забеременеть, например, сексом без проникновения. Если же у них появляются дети, то зачастую они очень рано отдают их в ясли. У многих уцелевших от аборта присутствует желание умереть, плохо совместимое с тем, чтобы иметь детей.

В дополнение к этим основным конфликтам у большинства уцелевших от аборта наблюдается плохо сформированный или негативный образ себя. У них могут быть аномалии восприятия и подозрительность вплоть до мании преследования. Им бывает свойственно использовать химические вещества для того, чтобы справиться со своими глубокими конфликтами. Они стараются избегать подлинного поиска истины и легко склоняются к принятию политически-корректных мнений. Они неумышленно причиняют боль женщинам, страдающим от пост-абортного синдрома, усиливая болезненное осознание ими того, что они уничтожили нечто весьма драгоценное – брата или сестру уцелевшего, которые любили бы его и которых он мог бы любить.

Большинство уцелевших от аборта проникнуты скептицизмом. У них такое чувство, что любовь не существует, и следовательно, им трудно обратиться с полным доверием к Богу. Поскольку у них не было опыта подлинно крепких и доверительных отношений в собственной семье, они избегают того, чтобы видеть родительский образ в других людях и им сложно воспринимать Бога как любящего Отца. Уцелевшие от аборта могут испытывать глубокое чувство безнадежности.

Столь многие родители уничтожают свое потомство, что в обществе становится все меньше детей, а значит меньше надежды на будущее и меньше ощущения необходимости заботиться о нем и сохранить то, что есть в мире, ради будущего детей. Отсутствие детей ведет к безнадежности, а безнадежность подрывает желание иметь детей.

В результате многочисленных встреч с детьми и взрослыми, родившимися в семьях, где были аборты, мы пришли к выводу, что дети интуитивно «знают», что в семье был кто-то еще, кого не достает. Это знание часто выражается в сновидениях, воображаемых братьях и сестрах, у которых есть имена и с которыми ребенок играет и/или в ощущении присутствия кого-то, кто постоянно находится рядом (как ощущение тяжести у них на плечах или того, что кто-то неотступно следует за ними). Одна молодая женщина утверждала, что она не может смотреть в зеркало, потому что боится, что увидит там другого человека. Они могут ощущать чье-то «враждебное» присутствие или чувствовать, что кого-то не хватает. – «Я чувствовала, что это кто-то очень близкий мне, почти как брат или сестра-близнец.» Многие дети спонтанно изображают этих отсутствующих детей, когда рисуют картинку своей семьи.

Одна женщина сообщила о том, что рассказала своем девятилетнему сыну о том, что сделала аборт за много лет до его рождения. Он сказал: -«Я знал, мама, что что-то не так. У меня всегда были ночные кошмары, в которых мне снились ножи и как моя мать убивает меня. Я меня есть воображаемый брат, который хочет убить меня. Если бы ты не абортировала его, ты абортировала бы меня?» Позже он однажды сказал в гневе: -«Лучше бы ты абортировала меня.»

Когда она посмотрела на нарисованную ею же самой картинку своего детства и «увидела» на ней маленького брата, которого всегда воображала, тридцатичетырехлетняя женщина внезапно поняла, что причиной трагической истории ее семьи является аборт. Она сказала: - «Когда я была ребенком, я была слишком погружена в свои собственные проблемы, чтобы даже подумать о том, что я являюсь уцелевшей от аборта. Я всего лишь старалась выжить и разобраться в том хаосе, который творился в моем доме.»

Депрессия

Школа сестра

Церковь мама папа

Друзья

Хаос хаос

В этом изображении своего детства она поместила саму себя в ящик (или гроб), окруженный хаосом, конфликтом и запутанностью. Внезапно она осознала, что нарисовала маленькую фигурку из черточек, рядом с маленьким квадратиком (утробой?). в этот момент до нее дошло, что она является уцелевшей от аборта и что все страдание, которое было у нее в детстве, восходит к событию аборта.

Откуда ребенок может узнать?

Они догадываются

Поскольку тема аборта часто обсуждается в школе и в средствах массовой информации, дети задаются вопросом, а не случилось ли этого в их собственной семье. Размышляя о жизненных обстоятельствах своих родителей и имея представление об их индивидуальности, они догадываются о том, что их брат или сестра могли быть абортированы. Они также задаются вопросом, а не рассматривали ли родители возможность абортировать их самих. После того, как подозрение зародилось, они ищут подтверждающих свидетельств.

При помощи интуиции

При помощи средств, которые с трудом поддаются описанию дети ощущают, что у них есть отсутствующий брат или сестра. Это интуитивное знание проявляется в снах или в виде воображаемых товарищей по играм, или в иллюзиях, например, появлении образа маленького ребенка, прячущегося за деревьями. Когда детей просят нарисовать картинку с изображением всех, кто есть в семье, они могут нарисовать одного или двух «лишних» детей. Иногда родители оказываются перед лицом невинных вопросов, вроде: «Мама, я всегда думала, что в нашей семье есть еще один ребенок. Правда ли, что кого-то не хватает?»

Они ставят псевдо-секреты под вопрос

Дети обычно осознают, что в семье есть какие-то темы, о которых не говорят. Провалы в их знании о семье указывают на то, какого рода темы это могут быть, и они испытывают сильное любопытство. Они не решаются спросить, поскольку боятся наказания или того, что расстроят родителей. Очень часто такой провал или псевдо-секрет мучительно воздействует на их сознание, пока они не осознают необходимость выяснить.

Они косвенно зондируют этот вопрос

Когда у детей возникает любопытство насчет отношений между людьми, они часто задают родителям косвенные вопросы относительно «семейных тайн». Получая уклончивые ответы, они начинают подозревать, что настоящий ответ соответствует их наихудшим страхам. «Мама, сколько лет тебе было, когда я родился?» «Когда ты ездила в больницу, они обнаружили что-то серьезное? Когда ты вернулась домой, ты выглядела довольно плохо».

Они случайно слышат

Дети могут услышать, как их родители говорят об аборте, когда те думают, что они спят или что их нет рядом. Они могут случайно подслушать телефонный разговор или как друзья или бабушки или дедушки громко выражают свои волнения. Услышанное может быть не очень ясным, но обычно содержит достаточно информации, чтобы дети догадались о том, что на самом деле речь идет об аборте в семье.

Кажется, что говорят маленькие духи

Некоторые люди считают, что дети узнают о существовании абортированных брата или сестры из присутствия маленького духа, тревожащего их по ночам или в одиночестве. Маленькие дети обычно испытывают скорее любопытство, чем страх, но из реакции родителей они понимают, что не следует говорить на эту тему.

Им предлагают участвовать в принятии решения об абортировании следующей беременности

Хотя это может показаться ужасным, некоторым родителям кажется правильным и демократичным привлекать своих детей к обсуждению того, следует ли абортировать нового появившегося ребенка. Ребенок предположит, что такое, возможно, уже произошло с его братом или сестрой, а могло случиться и с ним.

Они делают вывод из трудностей, испытываемых семьей

Поскольку аборт стал широко обсуждаемой темой, разумный ребенок, однажды услышав об этом, начинает задаваться вопросом о том, не происходят ли испытываемые его родителями трудности от сделанного ими аборта. Узнав о пост-абортном синдроме, молодые люди имеют возможность о осознать, что вина или подавленность, испытываемые их родителями без какой-либо очевидной причины, вероятно, являются последствиями аборта.

Родители пробалтываются

Иногда родители, в раздражении на непослушного ребенка, могут закричать: «Ах ты, неблагодарная свинья! Я потратила на тебя всю свою жизнь! Разве ты не понимаешь, что я могла (или: Надо было мне) абортировать тебя!

Детям сообщают прямо

Некоторые родители рассказывают своим детям прямо, поскольку верят в «открытую семейную коммуникацию». К несчастью, этим детям редко предоставляется возможность задать свои вопросы или обсудить свои сильные смешанные чувства.

Дата добавления: 2015-10-28