На этом рисунке он изображает себя исхудавшим и усталым, ползущим вперед по шахте в направлении прохода, за которым находится выход. Там воздух и свет.

Тип пятый: уцелевшие – инвалиды

Современные диагностические техники делают возможным для родителей выбирать только тех неродившихся детей, которые кажутся не имеющими заметных дефектов или детей предпочитаемого пола. Знание о том, что их жизнь могла бы быть прервана, наполняет сердца многих детей, «отстающих в развитии» и инвалидов, жутким страхом.

Они знают о том, что в данный момент прерывается жизнь многих подобных им. Это заставляет их чувствовать себя уязвимыми и стыдиться. Даже когда прилагаются значительные усилия к тому, чтобы дать этим раненым людям чувство собственного достоинства, усилия подрываются множеством подразумеваемых посланий масс-медиа, согласно которым в лучших интересах их родителей или общества им не стоило бы рождаться на свет.

Кэрен, интеллигентная женщина в кресле-качалке по причине церебрального паралича, заявила:

- На данный момент очень трудно жить с инвалидностью. Жизнь – это борьба, каждый день – это борьба. Сейчас, когда я слышу о том, что абортируют людей с тем же самым диагнозом, как у меня, я чувствую страх, самый глубокий страх. В эвтаназии и всем подобном я чувствую, что моей жизни угрожают. Сейчас это не только борьба, я чувствую, что меня преследуют. Я должна быть осторожна. Я чувствую что люди начинают иначе на меня смотреть, почти как если бы они спрашивали:»Зачем ты живешь? Что, неужели в то время не существовало дородовых анализов?!» Можно предположить, что она была рождена до того, как такие замечательные анализы были введены!» Я люблю жизнь и несмотря на это мне стыдно, что я живу. Мне стыдно быть живой, но я люблю жизнь. Я хотела бы не чувствовать на себе эту мощную волну отторжения

Тип 6. уцелевшие благодаря случаю

Есть дети, которых бы абортировали, если бы у матери была возможность получить (сделать) аборт. Таким уцелевшим прямо говорили или косвенно намекали, что им повезло остаться в живых: «если бы я раньше узнала о том, что беременна», или «если бы родители разрешили мне», или «если бы кто-нибудь решился или позволил бы сделать это, я тебя абортировала бы».

Иногда возникают те или иные обстоятельства, мешающие женщине сделать аборт. Существуют свидетельства того, что б о льшая часть женщин, которым что-то помешало сделать аборт, испытывают за это благодарность, как только видят своего прекрасного ребенка. Когда финансирование абортов в США было сокращено, не наблюдалось сколь-нибудь существенного роста материнской смертности по причине «нелегальных» или «подпольных» абортов. Однако есть некоторые возмущенные матери, которые вымещают свое возмущение на ребенке. «Тебе повезло, что ты жив». Несомненно, дети, попавшие в такую ситуацию, чувствуют значительную амбивалентность по отношению к родителям. Они могут сочувствовать своим родителям, находившимся в ситуации такого выбора и гнев на самих себя за то, что остались в живых. Иногда они отвергают и бросают своих родителей. Если им удается найти замену родителям, то со временем у них может сформироваться позитивный образ себя. Если же никто не желает стать им родителями, у них быстро формируется привязанность к какому-нибудь лидеру или банде, и они становятся частью преступного мира.

- «Я услышала, как моя мать говорит своей подруге, что если бы аборты были разрешены, она абортировала бы меня. Для меня это был настоящий шок. Теперь я не верю ей, когда она говорит, что любит меня.

- «Я жив благодаря случайности, или возможно, по милости Божьей».

Тип 7. Уцелевшие благодаря неспособности родителей принять решение

Еще один тип уцелевших – это дети, чьи родители рассматривали возможность абортировать их, но все никак не могли принять решение вплоть до того момента, когда уже было поздно. Позднее, в ходе жизни ребенка, весьма вероятно, что мать укажет ребенку на то, что «мне было бы намного легче, если бы я не родила тебя». В таких обстоятельствах ребенок легко может сделать вывод, что родители все еще ищут возможности убить его. Откладывание решения является выражением универсальной двойственности людей по отношению к новым детям, когда они проходят через кризис инкорпорации.

Нет сомнения, что почти любая беременность создает личностный кризис. На ранних стадиях большинство женщин, по крайней мере в течение некоторого периода, ощущают неуверенность относительно того, хотят ли они этого ребенка именно сейчас. Зачастую они обсуждают выбор: родить и оставить ребенка, отдать его на усыновление или абортировать. Существует примерно 55 факторов, которые женщине необходимо тщательно рассмотреть, прежде чем она будет в состоянии принять рациональное решение. Вероятно, выбор большинства женщин не является рациональным, а совершается под давлением обстоятельств и эмоций. Некоторые женщины позднее сообщают своему ребенку: «Я все никак не могла принять решение, но теперь я жалею, что не абортировала тебя. Моя жизнь была бы намного легче и проще.» Некоторые дети, выросшие в таких обстоятельствах, находятся в плену продолжающейся амбивалентности своих родителей. Иногда они испытывают любовь, а иногда ненависть со стороны своих родителей. Такая двойственность становится частью отношения самого ребенка к себе и к окружающим.

Перед вами спонтанный рисунок трехлетнего мальчика, которого привели к доктору в качестве «трудного» ребенка. Образ самого себя в форме эмбриона – красного цвета, вонзающиеся в него палки – черного и фиолетового. Этот ребенок – уцелевший от аборта.

Тип 8. Уцелевшие близнецы

Несмотря даже на самые современные методы локализации и абортирования ребенка в некоторых случаях одному из близнецов удается остаться незамеченным. Пережившие абортирование своего близнеца чувствуют гнев и горе огромной силы. Один мужчина, близнец которого был абортирован, регулярно испытывает сильнейшее побуждение к самоубийству в годовщину этого события. В настоящее время установлено, что близнецы в утробе общаются, трогают и даже ласкают друг друга. Между ними существуют очень близкие отношения, начиная с утробы, и расставание представляет собой огромную утрату. Когда одного из них убивают, второй переживает тяжелейшее горе в течение длительного времени. Если же речь идет о близнеце, которого ты знал, но никогда не видел, тяжесть почти невыносима.

- «Моя мать абортировала моего близнеца, а затем, через четыре месяца – меня. Я выжил, но в моя жизнь лишена какого бы то ни было смысла. Я стал пить, употреблять наркотики и оказался вовлечен в детскую проституцию. Я ничего не стою. Каждый год в годовщину смерти моего близнеца я совершаю попытку самоубийства. Я знаю, что моей собственной матерью мне был вынесен смертный приговор, и все еще ожидаю, когда он будет приведен в исполнение. Поэтому я всю жизнь хожу по краю. Не могу ни жить, ни умереть. Во мне слишком много гнева. Я ненавижу отца и испытываю глубокую неудовлетворенную потребность в матери.

Тип 9. Уцелевшие при попытке убийства.

Постепенно становится известно о некотором количестве людей, переживших попытку убийства в утробе. Джиана Дженсен пережила аборт, совершенный при помощи солевого раствора. У нее есть некоторые физические увечья, но она живет полноценной жизнью. Свой страх и негодование ей во многом удается преодолеть посредством выступлений в защиту нерожденных детей. В определенный момент жизни ее преследовали ночные кошмары, в которых она видела, как аборционисты пытаются абортировать ее. Анна-Роза Родригез пережила попытку абортировать ее. При этом она потеряла одну руку. Одному мужчине в ходе первичной терапии пришло очень раннее воспоминание, в котором он ощущал сильнейшую тошноту, удушье и находился при смерти. Он сделал вывод о том, что это могло означать только одно. Когда он поговорил об этом с матерью, то узнал, что она действительно пыталась его абортировать. Уцелевшие в подобной ситуации переживают глубокие и мучительные конфликты. «Что заставило мать или отца желать убить меня?» «Значит, мне лучше быть мертвым?» «Она все еще хочет, чтобы я был мертв?» «Как я могу доверять себе?» «Как я могу доверять ей?»

Хелен* выжила при аборте много лет назад. При этом ей не был причинен серьезный физический ущерб, однако ее психика оказалась повреждена, и ей потребовалось как медикаментозное, так и психотерапевтическое лечение. Она утверждает:

Знание о том, что я – жертва неудавшегося аборта, заставляет меня ощущать, что я проявила неповиновение, и на самом деле меня не должно было бы быть здесь; что у меня нет права быть настоящей личностью и иметь свое место в мире. Я ощущаю, что надо мной свершился суд и мне был вынесен приговор, однако он не был приведен в исполнение и это все еще предстоит. Тяжелее всего принять, что тот, кто утверждает, что любит меня, на самом деле пытался убить. Именно по этой причине – обманутого доверия – я была не в состоянии обсуждать эту проблему с моим лечащим врачом. При посещении его мне приходится преодолевать чувства ужаса и паники.

Тип 10. Убитые уцелевшие

Довольно часто аборируемые при помощи искусственных родов на поздних сроках беременности младенцы рождаются живыми. Почти всегда, вне зависимости от их жизнеспособности, их оставляют страдать в одиночестве и умирать на столе или в мусорном ведре. Иногда медсестры получают приказ задушить их при помощи плаценты. Для любого человека является самым тяжелым опытом намеренно задушить несчастные крики голого и беспомощного младенца. Несмотря на то, что жизни этих крошечных уцелевших людей столь коротки, они оставляют неизгладимый след в сознании их убийц. Ни время, ни алкоголь не могут стереть памяти об уничтожении невинных собратьев по роду человеческому.

В возрасте 17 лет женщина нарисовала этот образ себя, который вы видите на предыдущей странице. В это время она не знала о том, что мать пыталась абортировать ее. Когда мать увидела этот рисунок, она издала пронзительный крик.

Ребенок, родившийся после аборта, с психологической точки зрения и для его родителей является заместительным ребенком. Он несет на себе груз родительских ожиданий и за себя, и за абортированного ребенка. Часто его неотступно преследует присутствие этой «другой» личности. «Другой», абортированный, ребенок мог бы быть лучше, мог даже быть совершенным ребенком. Ребенок, родившийся после аборта, обычно оказывается в такой семье, где мать все переживает горе от потери того «другого» ребенка. Такие дети обычно знают о том, что кого-то «не достает». Поскольку они живы из-за того, что их хотели, им кажется, что они должны всегда приносить окружающим удовольствие и, следовательно, быть собой является для них проблемой.

В наше время все больше случаев, когда ребенка привлекают к участию в принятии решения об аборте, особенно в случае аборта по евгеническим соображениям. Они не могут сохранить нейтралитет. Решение абортировать ребенка из-за его инвалидности имеет тяжелейшие последствия для уцелевшего ребенка. У него создается представление, что человеку позволено убивать другого человека, если тот несовершенен. Восприятие им страдающих людей уже никогда не будет прежним, при этом на протяжении всей жизни его будет преследовать неослабевающее чувство вины. Такие люди чувствуют себя виновными из-за того, что стали участниками решения произвести аборт, независимо от того, произошло это в действительности или в фантазии.

Всем детям свойственно представление о том, что они обладают волшебной силой и могут сделать так, чтобы случились те или иные события. В ситуации аборта само их существование оказывается препятствием для существования кого-либо другого. – «Поскольку жив я, моему брату не будет позволено жить. Я решил, что будет лучше, если мой брат умрет, потому что он был бы обузой». Или они чувствуют так: - «Может быть, родители не сделали бы этот аборт, если бы я был более хорошим ребенком и не требовал так много? Может быть, я так не нравлюсь им, что они больше не хотят других детей, похожих на меня. Мои роды были трудными и сам я трудный ребенок.» В результате складывается то, что мы назвали синдромом Каина.

Брат или сестра, которые считают, что приняли участие в убийстве невинного человеческого существа, то есть абортированного брата или сестры, чувствуют двойную вину. Они не были наказаны. Они подозревают, что кто-нибудь узнает, что на самом деле произошло, и тогда все поймут, что они убийцы и захотят убить их в отместку. Теперь они могут чувствовать, что внутри них живет злая сила. Они могут почувствовать, что лучше будет вновь совершить убийство, чем ожидать ухудшения своей судьбы. Кроме того, их убивает неуверенность. Если они снова совершат убийство, по крайней мере, будет раскрыта тайна того, что они убийцы и заслуживают наказания.

Сегодня некоторые дети совершают страшные убийства, выбирая в качестве жертв тех, кто оказывается рядом. Сколькие из них были в раннем возрасте участниками решения об истреблении брата или сестры? Совершая убийство, они пытаются и действительно разрешают глубокий конфликт, ощущаемый ими в результате того, что они были привлечены к принятию решения об аборте. «Я стоял рядом и ничего не мог поделать, испытывал двойственность, был неспособен защитить своего брата.» «Я хотел быть единственным ребенком. Я был рад, что они абортировали его.» «Я хотел быть самым лучшим, что есть у моей матери, поэтому я согласился. Это было для нее ужасно, и теперь я являюсь причиной двойного ужасного вреда.» «Я помог убить ребеночка и согласился на то, чтобы кто-то повредил моей матери. Я бы не должен был остаться в живых».

Психологические последствия для некоторых уцелевших от аборта подобны тем, какие пережил Каин; они становятся бродячими душами, которые должны стараться изо всех сил стать успешными людьми, хотя и знают о том, что от этих стараний не будет много пользы. У них глубокий страх, что кто-то преследует их и что рано или поздно их убьют. Для многих людей нашего поколения оказывается безопаснее либо убить себя самим прежде, чем это сделает кто-то другой (это может быть или быстрое самоубийство, или медленное – при помощи наркотиков, секса со случайными партнерами или курения), либо быть такими сильными, что никто не посмеет к ним прикоснуться. Такая тенденция глубочайшим образом сказывается на характере человеческих отношений.

Родители, переживших нацистские концентрационные лагеря, испытывают трудности в разговоре со своими детьми. Часто им кажется проще подавлять коммуникацию, но в этом случае любопытство, страх и фантазии ребенка нарастают. Согласно мнению профессионалов, лучше иметь дело с самим выжившим непосредственно. Родители, которые разобрались со своими абортами, обнаружили, что полезнее всего искренне поговорить на эту тему со своими детьми. Первоначальной реакцией часто является острое горе, многочисленные страхи, ночные кошмары и жалобы психосоматического характера. Но на самом деле детям проще иметь дело с реальностью, чем с домыслами и псевдо-секретами.

Мы надеемся, что сравнение с пережившими лагеря смерти не делает проблему банальной, и мы действительно отмечаем многие общие черты в этих двух ситуациях. Хелен утверждает, что:

«Уцелевшим в тех или иных катастрофах угрожали либо безличные силы, как при природных катастрофах, либо, как в случае с пережившими лагеря смерти, исполненные ненависти враги – взрослые. Уцелевшие от аборта подвергались угрозе со стороны тех, кто заявляет о своей любви к ним, и именно это соединение и противостояние любви и убийства и является основой их нерешенной проблемы. Мой психотерапевт сказал мне, что прерывание беременности – это не то же самое, что попытка убить кого-то, но если говорить с точки зрения зародыша и в его поддержку, то это именно так и ощущается. У меня есть такое чувство, что я проявила неповиновение, не умерев, когда это от меня требовалось. Представители медицинской профессии были очень добры ко мне, но чего мне хочется по-настоящему, так это чтобы доктор обнял меня и сказал, что ему жаль меня и что я, в конце концов, чего-то стою».

Дата добавления: 2015-10-28