Типов синдрома уцелевшего после аборта

Существует сильное сопротивление идее о том, что люди страдают, когда узнают о том, что их жизнь могли прервать. Однако уцелевшие от аборта существуют. Они не исчезнут просто от того, что о них трудно думать. Их страдания и клинические заболевания должны быть признаны и подвергнуты лечению. Если для этого требуется изменить наши взгляды на мир, возможно, время для этого пришло. В конце концов, если эти наблюдения и выводы верны, миллионы людей испытывают серьезнейшие внутренние конфликты, в результате чего у них развиваются тяжелые заболевания.

В одной из своих предыдущих статей[3] я (ФДжН) описал уцелевших от аборта и указал на то, что испытываемые ими конфликты похожина те, которые наблюдаются у людей, у которых кто-то из членов семьи погиб в катастрофе, от болезни[4] или во время геноцида. С того времени наблюдения пролили свет на тот факт, что существует по крайней мере 10 типов уцелевших. Их ситуации и испытываемые ими конфликты различны. Однако у всех них в глубине звучат вопросы: должны ли они были остаться в живых? Представляют ли они хотя бы какую-то ценность для кого-то? стоит ли им развивать свои способности? Этих людей нелегко вылечить, но если они испытывают инсайт,** это очень ценно. Похоже, что наилучшим образом они начинают функционировать, когда им удается сублимировать*** свою глубочайшую тревогу в стремление предотвратить то, чтобы новые люди оказались в их ситуации.

Вот 10 типов синдрома уцелевшего после аборта:

Статистические уцелевшие (тип 1)

Это те люди, которые уцелели в тех странах или городах, где существует статистически высокая вероятность, что они были бы абортированы. В большей части Северной Америки существует по крайней мере 25%-ная вероятность быть убитым in utero. В некоторых частях Восточной Европы уцелевший находится в ситуации, когда существовала 80%-ная вероятность, что его жизнь будет прервана до его (или ее) рождения. Если у человека статистически незначительный шанс пережить такое событие, которое уносит жизнь многих ему подобных, то он (или она) действительно является уцелевшим (уцелевшей) и должен рассматриваться как таковой. Хотя многим из этих людей говорили, что они определенно были желанными, они знают о том, что все шансы были против них. Они не понимают, почему им было позволено жить, когда другие умерли. Быть живым потому что тебя хотят – это не обязательно приятный опыт или утешительное знание. Даже детям быстро становится очевидно, что если ты живешь, потому что ты желанен, значит, когда тебя перестанут желать, тебе, возможно, больше не будет позволено жить. Агнесса* утверждает:

Наша страна (Украина) совершает коллективное самоубийство. Когда я смотрю на мое семейное дерево, я осознаю число недостающих людей – тех, кто пропал на войне, был отправлен в лагерь и никогда не вернулся, но больше всего тех, кого убила моя собственная семья. У меня было бы пять братьев и сестер. Мое детство было бы совсем другим. Я не была бы настолько одинокой. Моей семьей стало государство – большой анонимной опекающей семьей. Для меня это была хорошая система, потому что я всегда нуждалась в том, чтобы вокруг меня были люди, иначе я не ощущала, что существую. Однако мои товарищи никогда не могли заменить мне моих братьев и сестер. Мне всегда нужно было соревноваться с другими детьми, стремясь стать первой и быть признанной другими. Предполагаю, вот как все обстояло.

Желанные уцелевшие (тип 2)

Существуют миллионы детей, которые пережили серьезные размышления родителей или врачей на тему того, являются ли они «желанными» и следовательно, должны остаться жить, или же «нежелательными» и быть абортированными. Их родители могли заниматься подсчетами, достаточно ли у них денег, бабушки и дедушки раздумывали, смогут ли они перенести эту обузу, а общество задавалось вопросом, не слишком ли много в мире людей. Возможно, родители делали генетические исследования, чтобы определить, не инвалид ли ребенок и того ли он пола, которого им надо, и в зависимости от этого принимали решение о том, сохранить ли ребенку жизнь. Появляются все новые свидетельства того, что нерожденные дети подвергаются воздействию гормональных изменений, которые являются результатом серьезных конфликтов, происходящих в сознании матери. Также появляются новые свидетельства того, что нерожденные младенцы не только слышат, но и запоминают разговоры, в которых речь идет о них.[5] После рождения ребенку неизвестным до сих пор науке способом передается информация о том, что рассмаривался вопрос, позволять ли ему жить.Ребенку, после того как он родился, каким-то странным путем передаются сообщения о том, следовало ли ему позволять жить.[6]

Мои родители всегда говорили, что хотели меня. Я часто задумывался, а что было бы, если бы они не хотели меня? Я чувствовал, что мне необходимо оставаться желанным. Если тебя хотят – значит ты существуешь.

В течение 14 лет я проходил психотерапевтическое лечение, потому что, будучи ребенком, я каждый год пытался совершить самоубийство. Я не хотел жить. После многих лет психотерапии я обнаружил причину своих мучений. Моя мать хотела абортировать меня, но приехав в абортарий и уже находясь на операционном столе, она изменила свое решение. Не знаю, откуда, но я всегда знал, что есть нечто очень неправильное между моей матерью и мной. Теперь я понимаю, почему я никогда не хотел жить.

Уцелевшие среди братьев (сестер) (тип 3)

Многие дети рождаются в семьях, где были абортированы один или более из их братьев (сестер). Хотя родители верят в то, что детям будет невозможно узнать о них, существует множество клинических примеров, когда дети знают о том, что брат или сестра не пережили внутриутробную жизнь. Одна мать попросила меня (ФДжН) проинтерпретировать сон находившейся в сильном смятении семилетней девочки. Этот сон так встревожил ее, что она боялась ложиться спать. Во сне она пошла на берег реки играть с тремя маленькими братьями и сестрами. Они вместе прорыли туннель в песчаном берегу, который затем обрушился, похоронив всех, кроме нее. Она спаслась. Она не могла назвать мне возраст, имя или пол тех детей. Оказалось, что число беременностей у ее матери превышало количество живых детей на 3, но мать настаивала на том, что дочь никак не могла узнать об этих беременностях, оборвавшихся на очень раннем сроке. В одном исследовании, посвященном влиянию прерывания беременности по генетическим мотивам на семьи, выяснилось, что «даже совсем маленькие дети, от которых скрывалось знание об этих событиях, проявляли определенную реакцию на стресс и отсутствие матери.[7]

Родители прилагают огромные усилия, чтобы убедить оставшихся в живых детей в том, что они всегда были желанными. То, что их хотели, ведет к тому, что дети изо всех сил стремятся добиться того, чтобы их продолжали хотеть. Они изо всех сил стараются угодить родителям и цепляются за них, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но дети должны учиться, опытно исследуя окружающий мир. Они должны быть достаточно уверены в своей связи с родителями, чтобы не бояться быть отдельно от них. Самостоятельное исследование мира – является чрезвычайно важным в обучении ребенка. Поэтому то, что ребенок является желанным, часто затрудняет его интеллектуальное развитие.

«У меня не было права на существование. Я никогда не вышел из детского возраста. Я до сих пор остаюсь ребенком, который пытается найти свое место в этом мире. У меня нет никаких целей. Я не привязан ни к чему, и никогда не чувствовал себя в безопасности в отношениях. Я никогда не чувствовал себя частью целого, но всегда был одинок, и мне что-то угрожало. Моя жизнь и мое существование находились под вопросом. У меня были безумные вспышки гнева и неконтролируемая ярость. Меня приводило в бешенство нечто смутное, что, казалось, угрожало моей жизни. Наверное, то, что я чувствовал такую ярость, и было тем, что угрожало моей жизни. Я хотел детей, но когда они появлялись, я бросал их. Я подсел на наркотики, чтобы убежать от этой реальности. Только теперь, когда мне 55, я начинаю понимать. Несколько лет назад, как раз перед смертью, моя мать рассказала мне, что до моего рождения у нее был аборт. То, что я знаю о внутренних конфликтах, испытываемых уцелевшим от аборта, помогает мне понять и поддерживает меня, потому что теперь я знаю, что я не сумасшедший.

Уцелевшие, которым угрожали (тип 4)

Я слышал, как родители кричали на разочаровывающих их подростков: «Ты никогда не узнаешь, чего мне стоило иметь тебя и не ценишь всех моих усилий. Я могла абортировать тебя.» Даже если такой родитель никогда всерьез не рассматривал возможности абортировать ребенка, вспышка гнева такого рода оказывает большое воздействие на детей, заставляя их ненавидеть родителей и испытывать саморазрушительные чувства. Такие дети чувствуют себя в ужасном долгу по отношению к родителям, который они принимают как тяжкое бремя или злобно отвергают. Они кажутся неспособными испытывать радость жизни, поскольку они чувствуют, что не должны быть живы. Они не занимаются как следует раскрытием своих талантов, и их часто считают ленивыми, иногда агрессивными и нередко проявляющими антисоциальное поведение.

«Мне было 15, когда моя мать в ярости сказала мне, что лучше бы она меня абортировала. Из-за меня слишком много проблем. Вскоре после этого я ушла из дома и стала жить с мужчиной. Мы много пили и начали употреблять наркотики. Моя жизнь больше ничего не значила для меня. Через два года я сделала первый аборт.

Это рисунок 29-летнего мужчины, мать которого сделала 4 аборта. Он стал шахтёром, а потом психологом, он хотел вернуться в утробу и начать сначала, родиться заново.

Дата добавления: 2015-10-28