XX века и его последств!^* -я

Довоенные годы прошли под знаком по«:в орота обществен­ных наук к человеку, когда основным воп jid осом философии, социологии, других наук стало: что есть ч еловек? Прогресс техники, belle epoque в искусстве, архитектуре, развитие точных наук не могли помешать осознан: т-^сю наиболее про­зорливыми мыслителями бесперспективно -сти наращивания "позитивного знания" при игнорирование^ самого человека как первоисточника смысловых ценностей: этого мира. Мак­симилиан Волошин, в свое время прошедт т т ий через увлече­ние антропософией, в свойственной ему с|р»«рме поэтическо­го философствования выразил эту

[человек], *Эанъя.

<...> Разум

Есть творчество навыворот, и o Вспять исследил все звенья миро Разъял вселенную на вес и на Пророс сознанием до недр природ* t=*i, Вник в вещество, впился как парсм-зит В хребет земли неугасимой боль-но „ К запретным тайнам подобрал т-с—ггючи, Освободил заклепанных титанов _, Построил им железные тела, Запряг в неимоверную работу: Преобразил весь мир, но не себя, Он заблудился в собственных И стал рабом своих же гнусных

(М. Волошин. Путями Каина, 6)

Шок двух мировых войн побудил мног ж-ix творчески мыс­лящих деятелей науки и культуры отпр«s» виться на поиски

3 «ан

тропология права»

58 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

"подлинного бытия" человека, человеческих оснований все­го сущего¹. Наконец, "проняло" и юристов: благодаря рабо­там антропологов стало очевидно, что правовое бытие чело­века может протекать и без острых конфликтов и противоре­чий, коими насыщена (и кормится этим) современная юриспруденция. Необходимо было найти ту нить, которая вывела бы современное право из кризисного состояния, о котором мы говорили выше.

Такой нитью стало соединение усилий специалистов двух наук, уже более ста лет тяготеющих друг к дру­гу, — этнологии и юриспруденции (примечательно, что с опозданием на полвека такая же тенденция наблюдается сей­час в становлении российской юридической антропологии). Семена, посеянные Ф. Боасом и Б. Малиновским, дали свои всходы...

Соединение воедино усилий этнологов-антропологов и юристов означало, что отныне юридическая антропология пой­дет именно по пути синтеза знаний, которые юриспруденция в силу особенностей своей методологии не в состоянии добыть самостоятельно. На первых порах юридическая антропология развивалась в тени юридической этнологии, но с активизаци­ей юридико-антропологических исследований в 60—70-е гг. на материале развитых стран и по проблемам правовой системы этих стран (например, проблемам правовой социализации) "эк­зотический" налет на юридической антропологии постепенно исчезал и она приобретала все более самостоятельное состоя­ние, оставляя юридической этнологии собственное поле для исследований.

В разных странах антропологизация правоведения про­ходила по-разному. В Америке и Канаде правоведение ак­тивно использовало наработки психологов и социологов (осо­бенно бихевиористов) для исследования взаимовлияния раз­личных культур, поведенческих установок на правовую культуру различных меньшинств и выработки рекоменда-

¹ Проследить этот поиск можно в глубокой по содержанию (несмотря на одиозное название — иначе бы книга не вышла) работе: Буржуаз­ная философская антропология XX века / Отв. ред. Б. Т. Григоръян. М., 1986.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 59

ций по их интеграции в основную (real american) правовую культуру¹.

В Великобритании, где проблема меньшинств не сто­яла так остро, акцент был сделан на совершенствовании правовых форм организации социальных систем и включе­нии в них всех социальных категорий граждан - - факти­чески юристы обслуживали обширные социальные програм­мы правительства. По этому же пути двигалось правоведе­ние скандинавских стран.

Во Франции традиционно велик удельный вес теорети­ков-эссеистов в ущерб эмпирикам англосаксонской форма­ции; помимо наработок теоретических проблем юридической антропологии, в круг интересов французских юристов-антро­пологов входит изучение таких форм выражения правового бытия человека, как религия, мифология, устное фольклор­ное творчество, а также — что особенно ценно — обновле­ния методологии правовых антропологических исследований, где главным достижением стала школа структурной антропо­логии во главе с К. Леви-Стросом.

В странах, получивших независимость, со всей ост­ротой встала проблема снятия наиболее острых противо­речий между традиционным правом и унаследованным за­падным правом как публичным, так и гражданским, оста­ющимся непонятным и потому отторгаемым большинством населения.

Не ставя перед собой задачу дать исчерпывающую кар­тину развития всех школ в современной юридической ант­ропологии, остановимся кратко на наиболее типичных и вли­ятельных — американской, британской, французской и ин­дийской.

¹ Рекомендуем обратиться к популярной (без ущерба ее научности) книге: Kluckhohn С. Mirror for Man. The Relation of Anthropology to Modern Life. N. Y.; Toronto, 1956 (русский перевод: Клакхон К. К. М. Указ. соч.). В ней читатель проследит основные этапы развития американской ан­тропологии и частично юридической антропологии, а главное, позна­комится с проблематикой исследований современной антропологии, ее методологией и технологией — и все это в занимательной, нескучной для чтения форме.

60 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Американская антропология права

В 1941 г. в издательстве университета штата Оклахома вы­шел фундаментальный труд¹, посвященный праву индейцев шей-енов — событие само по себе значительное. Знаковым момен­том стало, однако, то, что авторами были антрополог Эдвард Адамсон Гобель и один из известнейших американских юристов Карл Ллевеллин — произошла долгожданная встреча двух наук. Оригинальностью труда было использование решений, вынесен­ных индейскими судами по различным спорам. К. Ллевеллин на основе сведений, собранных Э. А. Гобелем, применил методику изучения права по судебным решениям с той, однако, разницей, что речь шла не об обычных судах, а о традиционных органах правосудия индейцев, не входящих в официальную судебную си­стему. Другой особенностью труда, написанного в традициях "юри­дического реализма", было то, что в нем норме было отдано предпочтение перед процессом— "перекос", исправленный со­рок лет спустя другим тандемом: антропологом Дж. Комаровым и юристом С. Робертсом², а позднее и самим Э. А. Гобелем³.

Задержим наше внимание на доктрине "юридического реализма", наложившей глубокую печать на работы Э. А. Го-беля и всю американскую юридическую антропологию. На­следница социологический юриспруденции Холмса, Паунда, Кардозо, она вписывается в общее направление английского утилитаризма и американского прагматизма. Она придает меньшее значение фиксированным нормам права, чем самому судебному решению как источнику права; эти нормы как бы очер­чивают параметры будущего судебного решения, но не подме­няют его и тем более не контролируют его: "before rules were facts; in the beginning was not a Word but a Doing" ("перед прави­лами были факты; вначале было не слово, а дело")⁴. Задача

¹ См.: Hoebel E. A., Llevellyn К. N. The Cheyenne Way: Conflict and Case Law
in Primitive Jurisprudence. 1941. О значении этой работы для юридической
антропологии см.: Twining W. Llewellyn and Hoebel: A Case Study in
Interdisciplinary Collaboration// Law and Social Enquiry. Uppsala; N. Y., 1981.

² См.: Comaroff K. L., Roberts S. Rules and Processes. The Cultural Logic
of Dispute in African Context. Chicago, 1981.

^;!. См.: Hoebel E. A. The Law of Primitive Man. Cambridge, 1954. ⁴ См.: Cardoso B. The Growth of the Law. N. Y., 1924. P. 52. Сравним: "Право есть собрание правил, которые признаются, толкуются и применяются к конкретным ситуациям государственными судами" (Maclver R. I. Society: Its Structure and Changes. N. Y., 1932. P. 272).

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 61

юриста-антрополога состоит в том, чтобы понять поведение игроков на юридической сцене и по возможности прибли­зить правила игры к реальной жизни: "...то, что делают для разрешения конфликтов официальные стражи закона (су­дьи, клерки, адвокаты, шерифы) и есть само по себе пра­во" — таков, образно говоря (на самом деле мы вольно ци­тируем Ллевеллина), основной постулат правового реализма.

Право имеет конечной целью урегулирование конфлик­тов и восстановление мира между враждующими сторонами и в обществе в целом. Американские юристы-антропологи ру­ководствуются при этом "методом конфликтных ситуаций" (trouble case method), который анализирует сначала поведе­ние сторон в конфликте, поведение третьей стороны, затем прогнозирует реакцию сторон в конфликте на возможное су­дебное решение, реакцию на него группы в целом, а также моделирует схожие ситуации в будущем. В конечном счете это доктрина, в центре которой находится судья на службе у конкретных людей. Лабораторией же для сравнительной оценки эффективности этой доктрины была система правосу­дия индейцев, благо что не надо было совершать дальних опасных и дорогостоящих путешествий и затевать очередную реформу с неясным результатом.

До того как выпустить совместный с Ллевеллином труд, Гобель предпринял самостоятельное исследование политичес­кой организации и законотворчества индейцев команчей¹, на­рода без жесткой племенной организации, у которого особым авторитетом пользуются мировые судьи, но у которого есть и своеобразный корпус "блюстителей права" (champions of law), употребляющих силу для того, чтобы восстановить по­рядок и справедливость, например силой вернуть украден­ную вещь. Правовой идеал команчей — это свобода действий человека, но в отношении убийц действует lex talionis, а на­казанием за несанкционированное колдовство служит пуб­личное линчевание. И Гобель предлагает признать за правом возможности применения физической силы в качестве соци-

¹ См.: Hoebel E. A. The Political Organisation and Law -- Ways of the Comanche Indians // Memoir of the American Anthropological Association. Vol. 42. No. 3. Menasha. Wise., 1940.

62 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

ально признанной привилегии какого-либо лица или группы. Задаваясь вопросом, есть ли у команчей право, он отвечает: да, есть, но их право не институционализировано, юриди­ческий акт совершается только как ответ на определенную опасность, способы правового воздействия на человека (legal problems), ограничивающие почти абсолютную индивидуаль­ную свободу, вводятся в действие без какого-либо участия судебной или полицейской власти.

Гобель вместе с Ллевеллином формулирует основные функции права в так называемом "примитивном обществе":

- law jobs - - разрешать конфликтные ситуации, пре­
дупреждать отклоняющееся поведение и "выпрямлять" его;

— juristic method — совершать необходимые юридичес­кие действия с помощью уполномоченных обществом лиц или групп;

- law ways — приводить нормативные правила в соот­
ветствие с потребностями жизни.

Авторы восхищены правовым гением (legal genius), юри­дической поэтичностью (juristic poetry) индейцев, умеющих приспосабливать освященные религией и традициями норма­тивные правила к различным ситуациям. Их предводители, беря на себя роль мировых судей, добиваются единодушного одобрения своих решений обеими сторонами, проявляя гиб­кость, изобретательность в аргументации, сдабриваемой хо­рошей дозой морализаторства.

В работе "Право первобытного человека" (1941), напи­санной на материале исследования правового быта семи на­родностей --от эскимосов Гренландии до ашанти Ганы, Го-бель делает более широкие теоретические обобщения. Во-первых, право имеет под собой культурную основу (cultural background of law) и выражается в моделях поведения. Во-вторых, "примитивное право", как и право современное, име­ет четыре назначения - - нормативное, регулятивное, судеб­ное и принудительное. Суд существует в том или ином виде у всех народов независимо от уровня их социальной организации.

Правовые отношения носят межличностный и двусто­ронний характер. Гобель различает право индивида на ка­кую-то привилегию (privilege right) и право требовать от дру-

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

того соблюдать твои права (demand right), отсылающее к понятию обязанности (duty). Положим, у А. есть demand right, по которому он может принудить В. выполнить свои обяза­тельства; если у А. есть privilege right, он свободен вести себя как хочет по отношению к В., у которого нет никаких средств принуждения против него: у В. в таком случае нет demand right, поскольку у А. нет duty вести себя тем или иным обра­зом. В этом смысле возмездие (feud) является отсутствием права, поскольку убийство не признается ни одной из сторон как privilege right.

Порывая с эволюционистской традицией Мэна, для кото­рого первобытное право было неразрывно связано с кров­ной местью и отношениями господства-подчинения, Гобель доказывает на огромном эмпирическом материале (которого не было за сто лет до него у Мэна), что "человеческие общества с самого начала встали перед проблемой поддержа­ния мира и внутренней гармонии" и что "у каждого общества есть способы избежать кровавого возмездия или остановить его"¹. Антрополог как бы встречается с юристом и оба заявля­ют: наше современное международное право есть первобыт­ное право в мировом масштабе; создание реалистической си­стемы мирового права предполагает провести чистку базовых постулатов многих правовых систем современности с тем, чтобы вывести общие постулаты, на которых можно будет выстро­ить мировой правовой порядок². Ни больше, ни меньше! Уто­пия? А разве Всеобщая декларация прав человека не есть первый шаг в создании мирового права человека, ритори­чески вопрошает Гобель...

Британская социальная антропология

Как уже отмечалось выше, британская антропология пра­ва пошла, в основном, по пути юридизации социальной ант­ропологии. Британская традиция социальной антропологии вос­ходит к шестидесятым годам XIX в., являя собой специфи-

¹ Hoebel E. A. The Law of Primitive Man. P. 329—330.

² Так (увы, скороговоркой) можно резюмировать заключительный раз­
дел этой книги, названный "The Trend of the Law" — "Тенденции раз­
вития права" (Ibid. P. 330—333).

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

ческий сплав социологии и дарвинизма. Напомним, что знаме­нитый труд Ч. Дарвина "Происхождение видов" вышел в 1859 г. и на десятилетия закрепил за Великобританией роль храни­тельницы эволюционизма в общественных науках. Как мы зна­ем, традиции эволюционизма в британском правоведении зало­жили Мэн и Мак-Леннан. Первому казалось, что он обнаружил истоки социальной организации в патриархальной семье и по­этому последующее развитие политических и правовых инсти­тутов шло как бы по пути расширения сферы патриархальной организации. Мак-Леннан делал акцент на первичности матри-линейного рода и выделении из него впоследствии экзогамных кланов, прообраза будущей социальной организации. К позна­нию правового бытия человека их труды добавили ценный по­стулат: человек обладает определенным объемом прав и обя­занностей только в силу своей принадлежности к той или иной социальной структуре - - семье, роду, племени, клану.

Сильнейшее влияние на развитие британской - - и не только британской — антропологии оказала вышедшая в 1871 г. работа Э. Тайлора "Первобытная культура", в которой впер­вые в научной литературе религии отводилась роль правовой социализации человека через усвоение освященных ею эти­ческих норм и правил поведения¹. Тайлор оказал, в свою оче­редь, сильнейшее воздействие на Дж. Фрэзера, чья работа "Тотемизм и экзогамия"² (1910), хотя и менее известная ши­рокому читателю, чем 12-томная "Золотая ветвь"³, является для юридической антропологии одной из основополагающих работ с точки зрения изучения генотипов правового запрета.

Все указанные выше авторы послужили, помимо их несом­ненных заслуг перед наукой, своеобразным эталоном культуры научного труда, опускаться ниже которого было бы просто не­прилично. И хотя ученые последующих поколений отошли от тра­диций кабинетной британской антропологии, общая культура ра­бот британских антропологов является и по сей день высокой.

¹ См.: Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989.

² См.: Frazer J. G. Totemism and Exogamy. A Treatise on Certain Early
Forms of Superstition and Society. L., 1910.

^:i См.: Frazer J. G. The Golden Bough. A Study in Magic and Religion. L., 1913—1924. С 1980 г. вышло несколько изданий русского перевода "Зо­лотой ветви".

Однако вернемся к социальной антропологии. У. Риверс был первым, кто открыто порвал с традициями эволюцио­низма. Его работа по истории меланезийского общества¹ зна­меновала собой переход британских антропологов к полевым исследованиям с целью получить доказательства социальной обусловленности таких институтов, как брак, системы род­ства. Его самый известный последователь А. Р. Рэдклифф-Браун, исследуя системы родства, открыто встал на позиции социального детерминизма (кстати, по этой причине он стал одним из самых цитируемых советскими исследователями "бур­жуазных" авторов)². Как и Б. Малиновский, он исследовал жизнь австралийский аборигенов, но в своей основной работе³ встал на более радикальные позиции, показав обусловлен­ность систем родства аборигенов социальными факторами. Именно с его именем связывают окончательное оформление британской школы социальной антропологии.

В 1946 г. создается Ассоциация социальных антрополо­гов Содружества. Вместе с Королевским антропологическим институтом Ассоциация издает журнал "Человек" ("Man"), в котором публикуются все адепты социальной антрополо­гии. Именно с этого времени британская социальная антропо­логия развивается по пути синтеза социологии, антропологии и права на основе теории "единого социального поля". Эту тенденцию можно проследить по трудам Э. Эванса-Причар-да⁴, всю жизнь посвятившего исследованию безгосударствен-

¹ См.: Rivers W. H. The History of Melanesian Society. L., 1914. Попутно ука­
жем на другие известные работы этого автора: Kinship and Social Organisation
L, 1920; Conflict and Dream. L.; N. Y., 1924; Social Organisation. L., 1926.

² Советские авторы умалчивали при этом, что интерес А. Р. Рэдклифф-
Брауна к "примитивным обществам" возник под воздействием советов
П. А. Кропоткина отправиться на поиски не испорченных буржуазной
цивилизацией обществ. Так к нему прилипла кличка "Браун-анархист".

³ См.: Radcliffe-Brown A. R. The Social Organisation of Australian Tribes.
L., 1931. Другие работы: Structure and Function in Primitive Society. L.,
1952. Эта работа вышла, наконец, в русском переводе: Рэдклифф-Бра-
ун А. Р. Структура и функция в примитивном обществе: Очерки и лек­
ции. Пер. с англ. М., 2001; см. также: Никишенков А. А. Структурно-
функциональные методы А. Р. Рэдклифф-Брауна в истории британской
социальной антропологии. С. 258—303.

⁴ Наиболее известный труд — исследование суданских племен: Evans-
Pritchard E. E. The Nuer. Oxford, 1940. В теоретическом плане интересна
работа Social Anthropology. L., 1951.

66 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

ных обществ Африки и считавшего более естественным со­циальное, а не государственное, бытие человека.

В 50—70-е гг. Э. Лич в Кембридже и М. Глакмэн в Ман­честере стремятся отойти от слишком прямолинейных, по их убеждению, установок прежних научных авторитетов на социальную детерминированность всех проявлений обществен­ной жизни, включая право, и предпринимают попытки со­единить теорию функционализма с марксистским подходом¹. М. Глакмэн интересен для юриста-антрополога своей работой о письменной и устной культуре, где есть интересные пас­сажи о письменном и устном праве².

В 80—90-е гг. в британской социальной антропологии на­блюдался определенный идейный и тематический застой, хотя продолжали выходить солидные монографии. Однако к кон­цу 90-х гг. наметилось определенное обновление тематики исследований, прежде всего за счет включения в сферу ин­тересов антропологов проблем глобализации культуры, изу­чения жизни и быта так называемых культурных меньшинств в иной среде с выходом и на правовые проблемы³. Наиболь­ший интерес, на наш взгляд, представляет наметившаяся тенденция изучения права как средства социального контро­ля⁴. Во всяком случае, британская антропология права как самостоятельная научная и учебная дисциплина наращивает свой потенциал.

Французская юридическая антропология

Французская юридическая антропология до недавнего времени занимала более скромные позиции по сравнению с англо-американской юридической антропологией. Во-первых,

¹ Интересные сведения можно почерпнуть из работы: Ввселкин Е. А.
Кризис британской социальной антропологии. М., 1977.

² См.: Gluckman М. Н. The Interface between the Written and the Oral
Cambridge, 1987.

•' См., в частности: Ваитапп G. Contesting Culture: Disclosures of Identity in Multi-Ethnic. L.; Cambridge, 1996.

⁴ См.: More S. F. Law as Process: an Anthropological Approach. L., 1978; Nader L., Todd H. The Disputing Process: Law in 10 Societies. N. Y., 1978; Roberts S. Order and Dispute. Harmondsworth, 1979; Hendry J. Law, Order and Social Control // An Introduction to Social Anthropology. L., 1999.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 67

сама система континентального права, довольно жестко ори­ентированная на закон как на основной (если не единствен­ный) источник права, не испытывала потребностей внутрен­ней корректировки за счет внедрения разработок антрополо­гии права; более того, позитивисты (во всяком случае во Франции) довольно враждебно встретили появление первых работ по юридической антропологии. Во-вторых, во Франции дольше, чем во многих других странах, этнология и общая антропология не входили в контакт с правоведением и не оказа­ли на него такого мощного воздействия, как, скажем, в Аме­рике. И все же уже после того, как юридическая антропология вошла, образно говоря, с черного хода, она впитала в себя традиции национальной антропологии со всеми ее достоинства­ми и недостатками, поэтому будет логично сначала остано­виться на особенностях французской общей антропологии.

О французской антропологии можно сказать, что ее тра­диции богаты, а тематика исследований разнообразна; она отмечена яркими именами: П. Брока, М. Мосс, Л. Леви-Брюль, М. Ленхардт, П. Ривэ, М. Гриуль, в послевоенное время К. Ле-ви-Строс; каждый из этих ученых создал собственную школу, имеет своих последователей. На классиков первого ряда мы бу­дем еще ссылаться, на современниках остановимся сейчас.

Но для начала отметим очевидный парадокс. Долгое вре­мя французская антропология не отличалась разработаннос­тью цельной доктрины или преобладанием какого-либо на­правления (как культурализм в США, функционализм в Ве­ликобритании или диффузионизм в Германии). Французская антропология оставалась по преимуществу либо философич­ной (традиция, идущая от Руссо), либо "музейной".

В рамках философской ориентации возникло мощное со­циологическое течение, возглавляемое О. Контом и Э. Дюрк-геймом и исследовавшее человека как социальное существо, связанное с другими узами солидарности. Этнологические ис­следования рассматривались как дополнительный источник ин­формации. Наиболее ярким автором этого направления, пос­ледователем Э. Дюркгейма, можно считать Марселя Мосса. "Никто не обладал такой чувствительностью к единству про­шлого и настоящего, запечатленного в самых неприметных

68 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

и обыденных наших привычках, как Мосс, который развле­кался тем, что прослеживал границы кельтской экспансии по форме хлеба на прилавке булочника"¹, — писал о нем К. Леви-Строс. М. Мосс был комплексным антропологом, его интересовало все в человеке — от строения тела до смысла магических обрядов².

Второе направление мы условно назвали "музейным" по той причине, что долгое время французская антрополо­гия, не допущенная в университеты³, имела своим приста­нищем музеи — в 1855 г. был создан отдел антропологии в Национальном музее естественной истории, а в 1878 г. — Му­зей этнографии Трокадеро. Естественно, музейная специфика налагала свои требования: акцент делался на изучение памят­ников материальной культуры, предметов быта различных народов, их описанию и классификации, но эта специфика позволяла глубже выявить связи человека с окружающим миром, виды его хозяйственной деятельности, культуру, язык, стимулировала сравнительные исследования. Результатом этой деятельности было создание в 1937 г. уникального музея -Музея человека, а затем и Дома наук о человеке в Париже.

Теоретическая пестрота французской антропологии, ко­торую можно было лишь с большой натяжкой выдавать за бо­гатство идей и мнений, особенно разительно контрастировала с мощной теоретической базой англо-американской антропо­логии, питаемой к тому же давней традицией эмпирических исследований, к которым французы относились, мягко гово­ря, с прохладцей⁴. В послевоенное время стало очевидно, что

¹ Леви-Строс К. Предисловие к трудам Марселя Мосса // Мосс М.
Социальные функции священного. Пер. с франц. СПб., 2000. С. 412.

² Русские переводы работ М. Мосса: Мосс М. Общество. Обмен. Личность.
М., 1996; Он же. Социальные функции священного: Избранные произве­
дения. СПб., 2000. В сборник вошла ценнейшая для юриста-антрополога
работа "Коллективные представления и многообразие цивилизаций", где
речь идет о праве и обычаях многих народов. Традиции М. Мосса продол­
жают его ученики. См.: Карбонъе Ж. Юридическая социология. М., 1986.

³ Лишь в 1925 г. с большим отставанием от других стран был создан Инсти­
тут этнологии при Сорбонне, правда, собравший целое созвездие ученых.

⁴ Об этом самокритично пишут в очерке о французской антропологии в
Словаре этнологии и антропологии сами французские авторы. См.:
Dictionnaire de 1'ethnologie et de Panthropologie. P., 2000. P. 289—298.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права

не этнология стимулирует во Франции теоретические поиски и полевые исследования, а давняя философская традиция, в которой, несомненно, французы были сильнее других. Поэто­му именно философу по образованию (правда, со вторым дип­ломом по праву) К. Леви-Стросу предстояло совершить тео­ретический прорыв во французской антропологии, причем такой мощный, что результаты его сказались на развитии всей мировой антропологии.

Работы К. Леви-Строса хорошо известны у нас в стране. Потребность в них была так велика, что еще в 70-е гг. Ин­ститутом научной информации по общественным наукам АН СССР они издавались сборниками под неизбежным грифом "Для служебного пользования" (как объяснить нынешним сту­дентам весь идиотизм ситуации и научный подвиг академи­ческих сотрудников, переписывавших от руки сотни страниц спецхрановских изданий?!). Сейчас они доступны каждому¹, поэтому мы ограничимся оценкой значения работ К. Леви-Строса для антропологии права.

Имя Леви-Строса неразрывно связано с новым направ­лением в антропологии, названном структурной ант­ропологией, теоретические основы которой он разрабо­тал. Обладая широкой эрудицией, Леви-Строс смог синте­зировать все крупные течения антропологии и этнологии, прямо используя идеи одних, отбрасывая или нюансируя идеи других. Благодаря вынужденному отъезду в годы войны в Аме­рику, он испытал сильное воздействие культурной антропо­логии Ф. Боаса, подсказавшего ему идею изучения "структур бессознательного". Увлекшись идеями А. Рэдклифф-Брауна, он затем отходит от функционализма, но сохраняет интерес к британской социальной антропологии. Наконец (точнее — в первую очередь), будучи последователем М. Мосса, он раз­вивает его теорию обмена и концепцию символов.

¹ Назовем только некоторые московские издания, поскольку работы этого автора издавались и другими издательствами: "Структурная антрополо­гия" (М., 1983); "Первобытное мышление" (М., 1994, М., 2000); "Пе­чальные тропики" (М., 1999); Путь масок" (М., 2000). Ряду этих изданий предпосланы интересные вступительные статьи А. Б. Островского.

70___ Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Для многих предшественников и современников Леви-Строса в этнологии и антропологии исследование различных (по преимуществу далеких и экзотических) обществ было основной и конечной задачей: важно было выявить, как функ­ционируют эти общества, какова их организация, психоло­гия, обычаи. Для Леви-Строса это исследование было лишь средством, а целью - - познать "глобального человека" во всех его измерениях, географических, антропологических, исторических. Вот здесь и помогло ему философское образо­вание и склонность к определению смысла бытия человека. По этой причине его по большому счету не очень интересу­ет то или иное общество, ему интересен сам человек в этом обществе. Он сталкивает лбами культурный релятивизм и на­учный универсализм; проще говоря, признавая культурные различия обществ, он считает их все же второстепенными по отношению к универсальной сущности человека. Сверхза­дача ученого — выявить на фоне этой культурной пестроты постоянную структуру ментальности человека и доказать, что эти структуры повсюду имеют общие закономерности.

Этой общей постоянной структурой является для Леви-Строса "коллективное бессознательное в уме человека", пи­таемое повсюду одними и теми же образами, символами, мо­тивациями. Носителем этого "коллективного бессознательно­го" является психология групп, из которых не выпадает ни один человек. В "Печальных тропиках", посвященных как раз механизму формирования "коллективного бессознательного", Леви-Строс соединяет, казалось бы, несоединимое — фрей­дизм с его культом бессознательного и марксизм с его уста­новкой на то, что группы не создаются просто так, а фор­мируются по определенной модели, заданной, в свою оче­редь, способом производства.

Каждое направление в антропологии брало в качестве методологического подспорья какую-либо смежную науку: эволюционисты опирались на биологию, функционалисты -преимущественно на социологию. Леви-Строс в основу своего структурного метода положил лингвистику (см. главу II "Струк­турной антропологии"). Почему? Ему представлялось, что из всех современных наук лингвистика по своему инстру-

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 71

ментарию является самой "продвинутой" общественной нау­кой и самой универсальной, поскольку языки индейцев Ама­зонки, восточные и европейские языки изучаются и анализи­руются по единой методике. К тому же в основе любой куль­туры лежит символика, передаваемая средствами языка.

Здесь не место вдаваться в тонкости структурного ме­тода Леви-Строса¹. Нам важны последствия применения это­го метода в антропологии вообще и в юридической антропо­логии в частности. В обобщенном плане, подобно используе­мому в лингвистике методу противопоставления слова и языка (Соссюр), послания и кода (Якобсон), мысли и фонемы (Тру­бецкой), может быть противопоставление "история—систе­ма": для исторического подхода важен поиск генезиса, пред­шествующих форм, смысла эволюции изучаемого объекта, для структурного — важнее изучение нынешнего состоя­ния объекта, рассматриваемого как система взаимообуслов­ленных структур. "Слова" выражают "язык" во множествен­ности комбинаций, но "язык" остается в целом неизменной структурой, несмотря на все словесные вариантности. Та­ким же образом, если брать систему норм права как нечто переменное, сиюминутное и многовариантное, она выража­ет право - - продукт истории, величину во многом постоян­ную. При всей спорности многих положений структурализма (который грешит, на наш взгляд, излишней умозрительнос­тью и игрой в понятия) важно "удержать" его ценное от­крытие — человек не абсолютно свободен в своих действи­ях, а детерминирован структурами собственного бытия, ко­торые им не всегда осознаются.

Другой ценный вывод для юридической антропологии: в истории нет "периферийных" народов, каждый народ вносит свой уникальный вклад в общую мировую цивилизацию. При этом вывод Леви-Строса основан не только на общем "про-

¹ Отошлем к вводной статье А. Б. Островского "Обоснование антрополо­гии мышления", предваряющей перевод работ Леви-Строса: Леви-Строс К. Путь масок. М., 2000. С. 3—18. Готовым к длительному напря­жению мысли читателям рекомендуем помимо "Структурной антропо­логии" другие работы Леви-Строса, вошедшие в сборник "Первобытное мышление", — "Тотемизм сегодня" и "Неприрученная мысль".

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

грессивном" подходе, а на его научной доктрине, что всякое явление в мире от заключения брака до отношений между государствами основано на обмене и взаимной коммуникации. Ему была ненавистна идея "человека-винтика", ибо в каж­дом человеке отражена универсальность мира.

Самым "юридизированным" специалистом по антрополо­гии права и пожалуй самым известным в мире французским юристом-антропологом можно назвать Норбера Рулана, ру­ководителя кафедры юридической антропологии университе­та Экс-ан-Прованса. Признанием его заслуг в этой науке стал перевод на английский, итальянский, португальский, индо­незийский языки его самого известного труда — "Юриди­ческая антропология"¹, вышедшего в 1988 г. После долгих издательских перипетий в 1999 г. эта книга вышла и в рус­ском переводе как учебник².

По нашей просьбе Н. Рулан составил краткий очерк сво­ей научной деятельности, своего рода творческую автобио­графию. Этот очерк, ответ на наш вопросник, мы с удоволь­ствием воспроизводим.

"Моя начальная подготовка проходила в области истории права, в частности в области римского права. Тема диссерта­ции "Политическая власть и личная зависимость в античном Риме: генезис и роль отношений клиентелизма"³. Затем я от­крыл для себя дисциплину, слабо развитую во Франции: юри­дическую антропологию, в которой и решил специализиро­ваться. В последнее время мои научные исследования побу­дили меня заинтересоваться французским позитивным правом, в частности, публичным правом. В ходе этих "смен вех" моя подготовка историка права всегда приходила мне на помощь в том смысле, что позволяла лучше увидеть исторические мас­штабы в исследованиях по юридической антропологии, а так­же роль исторических факторов во французской правовой модели и ее нынешнее развитие.

¹ Rouland N. Op. cit. (scrie "Droit fondamental").

² См.: Рулан Н. Юридическая антропология: Учебник для вузов. Пер. с франц. /
Под ред. А. И. Ковлера; Отв. ред. и авт. предисл. В. С. Нерсесянц. М., 1999.

³ Опубликована: Rouland N. Pouvoir politique et dcpendance personnelle dans
1'Antiquitc romaine: Genese et role des relations de clientele. Bruxelles, 1979.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 73

Хотел бы прокомментировать основные этапы своей ис­следовательской деятельности.

1. Этнологический период. Основные работы: "Правовые средства решения конфликтов у индейцев инуитов", 1979¹; "Инуиты Нового Квебека и Конвенция Бей Джеймс", 1978².

После завершения диссертации по римскому праву я испытал потребность обратиться к малоизученному пра­ву, которое не преподавалось в рамках того классическо­го образования, которое я получил. Меня давно влекли арктические широты, что естественно привело меня к изучению народностей инуитов (именуемых прежде эски­мосами). Идя по классической схеме, я сначала заинтере­совался этнологией традиционного общества инуитов. И я тогда написал "Правовые средства решения конфликтов у инуитов". Помимо описания песенных состязаний, исполь­зуемых при решении споров некоторыми племенами этой народности, я пытался показать, что санкция, обычная составляющая наших правовых норм, может иметь иные формы и иной психологический эффект, чем у нас. Одна­ко мои полевые исследования поставили меня перед ли­цом иной реальности, более современной: территориаль­ные и правовые требования коренных народов. В 1975 г. я посетил различные общности в районе Гудзонова залива, разделенные в результате подписания первого договора, регулирующего отношения между Квебеком и коренными народами, Конвенции Бей Джеймс. По возвращении я на­писал работу, анализирующую последствия этого догово­ра на положение инуитов арктической части Квебека: "Ину­иты Нового Квебека и Конвенция Бей Джеймс". Я мог бы и дальше специализироваться в изучении этих народов, их прошлого и настоящего. Но великий соблазн стать этноло­гом все же не поколебал моих предпочтений юриста клас­сической формации.

¹ Les modes juridiques de solution des conflits chez les InuTt. Quebec:
Universite Laval, 1979.

² Les inu'ft du Nouveau Quebec et la Convention de la Baie James. Quebec:
Universite Laval, 1978. P. 218.

74 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

2. Антропологический период: соединение права с ант­ропологией. Основные работы: "Юридическая антропология", 1988¹; "На границах права: юридическая антропология со­временности", 1991²; "Право меньшинств и коренных наро­дов", 1996³.

В последующие годы я несколько отошел от своих аркти­ческих экспериментов и попытался сблизить две дисципли­ны, которые во Франции не стыковались: антропологию и право. С тех пор и по сей день я старался удерживать оба конца этой цепи.

В этом плане мои мыслительные усилия направлены на решение двух задач. С одной стороны, выработать син­тез новой дисциплины для знакомства с ней коллег и сту­дентов. С другой стороны, сосредоточиться на очень акту­альной теме: права человека и права меньшинств, в их межкультурном прочтении.

К концу 80-х гг. во Франции не было ни одной работы, синтезирующей новую дисциплину. Мне пришлось написать учебник "Юридическая антропология", вышедший в 1988 г. В нем я описал историю дисциплины, ее предмет, в нем же я проанализировал основные правовые отношения в тради­ционных обществах. Но я также довольно подробно остано­вился на проблеме правовой аккультурации и на антрополо­гии нашего западного позитивного права в той мере, в кото­рой мне казалось необходимым связать традиционные общества и современные общества. Спустя несколько лет я испытал потребность выйти за рамки чисто университетс­кой лекторской деятельности. И тогда я написал и издал у специализированного издателя эссе "На границах права. Юридическая антропология современности". В ней я попы­тался адаптировать ставшую мне близкой дисциплину к про­блемам современных западных обществ. Сделав акцент на многообразии юридического опыта, накопленного человече­ством, я попытался выявить правовые условия совмещения

¹ Anthropologie juridique. P., 1988.

² Aux confins du droit: Anthropologie juridique de la modernite. P., 1991.
^:i Droit des minoritcs et des peuples autochtones / Dir. avec S. Pierre-Caps
et J. Poumarede. P., 1996.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 75

справедливых требований универсализации и необходимого уважения различий.

Таким образом, я с фатальной неизбежностью подошел к тому, что стал обостренно воспринимать права мень­шинств и коренных народов, ставшие в наши дни показа­телем прогресса прав человека в целом. И здесь мне при­шлось констатировать, что французская читающая публи­ка не имеет ни одного синтезирующего труда на эту тему. Результатом этой констатации стала работа "Право мень­шинств и коренных народов". Параллельно в своих статьях я продолжал свои размышления о правах человека, как всегда стремясь примирить универсализм и уважение осо­бых прав (статьи "Антропологические основания прав че­ловека", "Китайская правовая доктрина и права человека"¹ и др.).

Эти исследования побуждали меня использовать концеп­ции международного права, созданные прежде всего на ос­нове западного опыта. В какой-то мере это означало возвра­щение к истокам. Это явление хорошо знакомо этнологам: после путешествий по дальним странам возвращаешься к себе со свежим взглядом на вещи. Мне хотелось вернуться к пози­тивному французскому праву, сохраняя тем не менее особый интерес к правам меньшинств и теориям правового плюра­лизма (статья: "В поисках правового плюрализма: ситуация во Франции"²), с которыми я познакомился, контактируя с англосаксонским научным миром.

3. Возвращение к французскому праву. Основные работы: "Французское государство и плюрализм", 1995³; "Историчес­кое введение в право", 1998⁴; "Статус личности во француз­ском конституционном праве", 1999⁵.

¹ Les fondements anthropologiques des droits de 1'homme // Revue generale
de droit. Vol. 25. 1994. P. 5—47; La doctrine juridique chinoise et les droits
de 1'homme // Revue universelle des droits de I'homme. Vol. 10. No. 1—2.
Avril 1998. P. 1—26.

² A la recherche du pluralisme juridique: le cas fransais // Droit et cultures.
Vol.36. 1998/2. P. 217—262.

¹ L'Etat fran^ais et le pluralisme. P., 1995.

⁴ Introduction historique au droit. P., 1998.

⁵ Les statuts personnels dans le droit constitutionnel francais. P., 1999.

76 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

Мои последние исследования посвящены французскому праву, точнее прочтению его истории и нынешнего состоя­ния. В чисто историческом аспекте французское право мо­жет быть прочитано с двух разных позиций. Первая, тради­ционная позиция состоит в том, что Франция описывается как государство, издавна являющееся не только унитарным, но и склонным к униформизации. Я же в своей работе "Фран­цузское государство и плюрализм" постарался нюансировать этот анализ, показав, что на протяжении большей части сво­ей истории во Франции доминировали плюралистические кон­цепции права. К тому же я захотел показать, что наша рес­публиканская правовая традиция испытывает сейчас глубо­кие изменения за внешней вывеской верности республиканским принципам. В новой своей работе "Статус личности во фран­цузском конституционном праве" я делаю акцент на сохране­нии особого статуса личности в заморских департаментах, чье специфическое право представляется мне интересной пра­вовой лабораторией.

Наконец, в вышедшем недавно "Историческом введении в право" я постарался синтезировать некоторые из моих пре-дыдуших исследований, проанализировав в трех частях свое­го труда множественность ролевых функций, отводимых праву в различных культурах и при различных формах государ­ства; историю европейского права (а также государства су­дей и правового государства) как в самой Европе, так и за ее пределами (общая теория передачи права и история фран­цузской и английской правовой колонизации); изменения в республиканских традициях позитивного права".

Добавим от себя, что из скромности, свойственной ин­теллигентным людям, Н. Рулан не указал, что он проводил свои исследования не только на севере Канады, но и в Грен­ландии, на Аляске, в Африке (Сенегал, Мадагаскар), Азии (Индия, Индонезия, Таиланд, Китай), в заморских террито­риях Франции (Новая Каледония, Полинезия, Антильские острова), в Западной Европе и побывал, наконец, в России, где читал курс лекций по теории прав человека во франко-

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 77

российском университетском колледже в Москве и Санкт-Петербурге. Он также является президентом-основателем (1993 г.) Французской ассоциации антропологии права, а в 1994г. провел международный коллоквиум "Судья: антропо­логический подход к судебной власти", имевший большой меж­дународный резонанс.

В лице Н. Рулана и его единомышленников французская юридическая антропология приобрела долгожданный теоре­тический и организационный "моторчик", который стимули­рует дальнейшие разработки проблем "права в человеческом измерении".

Другим направлением в юридической антропологии, близким к культурной антропологии, является школа Рай-мона Вердье в университете Париж-Х (Нантер), этом при­станище "левой" интеллигенции. Начав вместе с Э. Ле Руа исследования по праву земельной собственности в афри­канских обществах, он затем перешел к общим проблемам правовой культуры человека, основав журнал "Право и культуры" (Droit et Cultures), возглавляемый ныне талант­ливой и динамичной Шанталь Курильски-Ожевен, автором интересных исследований по правовой социализации во Франции и России, о которых речь пойдет ниже. Кстати, их коллега Этьен Ле Руа, склонный к блестящим парадок­сам в стиле Монтеня и Шафмора, недавно разразился (иного слова не подберешь по такому поводу) новым шедевром правовой философии под названием "Игра законов. "Дина­мическая" антропология права. Советы и напутствия моло­дому юристу-игроку" (1999)¹, где камня на камне не остав­ляет от "догматизированного" права, а заодно и от "за-формализированной" структурной антропологии, предлагая взамен свою концепцию "права как правил социальной игры". Увлекательнейшее чтение!

Поддался на интеллектуальную провокацию антрополо­гов (в смысле provocare — будить мысль, побуждать к дей­ствию) и такой известный социолог права, как Жан Шарбо-

¹ См.: Le Roy E. Le jeu des lois. Une anthropologie "dynamique" du Droit. Avec des consignes et des conseils au "jeune joueur juriste". P., 1999.

78 Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

нье, выпустивший выдержавшую несколько изданий книгу "Гибкое право. В защиту социологии нежесткого права"¹, в которой он в лучших традициях антропологии права ставит проблему идентификации права (раздел "Право" "не пра­во"), истоков права и необходимости учитывать все нормы, регламентирующие жизнь человека ("Большое право и ма­ленькое право"), а также регулирования основных сфер жиз­недеятельности человека: семья, договор, собственность ("Три столпа права"). Автор является убежденным сторонником пра­вового плюрализма.

Из этих примеров можно заключить, что французская юридическая антропология успешно преодолела свое отста­вание от англо-американской, а по части теоретических раз­работок сейчас ничем ей не уступает.

Близкой по методам и направлениям (не говоря уже о едином языке) к французской школе является бельгийская школа, сильной стороной которой является теория и африка­нистика², а также квебекская школа, удачно сочетающая в себе американский эмпиризм и межкультурный подход с французской тенденцией к теоретическим обобщениям³. Каж­дая из них заслуживает отдельного рассмотрения.

Индийская антропология права

Для юриста-антрополога Индия представляет собой ог­ромную исследовательскую лабораторию: в ней выявлено бо­лее 3000 каст, около 50 000 кастовых групп; 472 народа и народностей населяют эту страну; мозаика языков, культур и религий постоянно подвергает испытанию единство стра­ны как некоей цивилизационной целостности.

Первые подходы к изучению индусского права, вклю­чая проблемы правового статуса личности, системы каст,

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 79

были предприняты еще в середине XIX в., когда начиная с 1857 г. губернаторы провинций приступают к составлению пер­вых "каталогов" для колониальной администрации, в которые заносятся и сведения о действующих на той или иной территории правовых системах. С 1921 г. в индийских университетах начинают преподавать антропологию как интеграционную дисциплину, вклю­чающую в себя физическую антропологию, историю народов, ре­лигий и обычаев, и социокультурную антропологию в духе проек­та Г. Риели, который в 1880—1913 гг. реализовал огромную по масштабу исследовательскую программу, соединяющую антропо­метрию, выявление этнической и расовой принадлежности с це­лью дать региональную классификацию каст. В том же 1921 г. начинает выходить журнал "Man in India"¹. До 50-х гг. в Калькут­те активно действовал финансируемый властями фонд антропо­логических исследований Anthropological Survey of India, в зада­чи которого входило поощрение антропологических исследова­тельских программ.

Как можно догадаться, методика и тематика исследова­ний были во многом заимствованы из британской школы со­циальной антропологии, особенно работ Рэдклифф-Брауна и Малиновского, но было подготовлено немало оригинальных работ по выявлению особенностей степеней родства, заклю­чения брака, семейных отношений (в частности, работы К. Ма-жумдара и Т. Надана)².

В 50-е гг. происходит ощутимый разрыв с британской традицией в антропологии. Большее влияние приобретает аме­риканская антропология межкультурных отношений. Продол­жают исследоваться касты (работы Б. Датта), феномен "непри­касаемых" (М. Моффат, К. Сарадамони), религиозные секты (С. Парватхамна). Появляются серьезные работы Р. К. Мухер-джи о личных свободах³.

¹ СагЪоппгег J. Flexible droit: Pour une sociologie du droit sans rigueur. P.,
1998 (9e 6d.).

² Удачный пример научно-популярной работы по антропологии права
являет собой работа: Vanderlinden J. Anthropologie juridique. P., 1996.

³ Первая тенденция просматривается в работе: Le droit soluble. Conlribuion
quebecoise a 1'etude de I'internormativitc / Dir. J.-G. Belley. P.; Toronto,
1996 ("Растворимое право. Квебекский вклад в исследования межнорма­
тивности"), вторая — в работе: Lajoie A. Jugements de valeurs. P., 1997.
("Оценочные суждения").

¹ Указатель статей в нем: Man in India: Cumulative Index. 1921—1985 //
Man in India. Vol. 65. No. 4. 1985.

² Обзор этих исследований и впечатляющая по разнообразию исследуемых
тем библиография содержится в работах: Bose N. К. Fifty Years of Science in
India: Progress of Anthropology and Archeology. Calcutta, 1963; Survey of
Research in Sociology and Social Anthropology up to 1969. Vol. 3. Bombay, 1974.
^f См.: Survey of Research in Sociology and Social Anthropology 1969—
1979. Vol. 2. New Delhi, 1985.

Часть I. Антропология права как отрасль правовой науки

В то же время идет усиленный поиск индийского вари­анта "модернизации", включая изменения в социальных ин­ститутах, семье, кастовой системе, в системе правовых цен­ностей. Ряд исследователей предлагают проводить модерниза­цию, не ломая индийских традиций, а вкрапляя в них новые элементы, по сути, воспроизводя политику колониальных вла­стей, но на сей раз в национальных интересах¹. Другие иссле­дователи обосновывают движение низших каст за повышение своего варново-кастового статуса ("санкритизация"). Нельзя не согласиться в этой связи с авторитетным мнением Н. А. Кра-шенинниковой, считающей, что "санскритизация — проявле­ние консервативной инерции традиции, ее мощной адаптиру­ющей силы, способной существенно видоизменять элементы той идеологии, которая воздействует на нее извне"².

Титаническая работа индийских реформаторов, начиная с Дж. Неру, по реформе индийского права³ послужила мощ­ным стимулом юридико-антропологических исследований, на­чиная с проблемы секуляризации общественной и государ­ственной жизни и заканчивая законодательством о браке ин­дусов, поскольку брак в Индии гораздо более значимый, чем в Европе, правовой институт⁴. Количество работ по этой про­блематике огромно, а учитывая уникальность этой страны и масштабность стоящих перед ней проблем, индийским антро­пологам обеспечена работа на много поколений вперед⁵. Это не значит, что индийские юристы-антропологи замыкаются только в проблематике своей страны. Здесь развита юриди­ческая компаративистика: правовое бытие разных народов мира исследуют Т. Н. Пандей, А. С. Бхагабати, С. Сабервал и др. К индийской школе юридической антропологии примыкает шри-ланкийская школа с сильно выраженным уклоном в сто­рону компаративистики и социальной антропологии⁶.

¹ См.: Singh Y. Modernisation of Indian Tradition. New Delhi, 1974.

² Крашенинникова Н. А. Индусское право: История и современность.
М., 1982. С. 107. О борьбе "ортодоксов" и "обновленцев" в индийском
праве см. там же. С. 108—114.

³ См. гл. III указанной работы Н. А. Крашенинниковой.

¹ См.: Subarao V. Family Law in India. New Delhi, 1975.

⁵ См.: Rise of Anthropology in India. New Delhi, 1978.

^fl См.: Social Anthropology from Sri Lanka // Contribution to Indian

Sociology. Vol. 21. 1987.

Глава 2. Традиции и современность в антропологии права 81

Закончим свой анализ подобающим в таком случае пе­дагогическим морализаторством: для российского юриста об­ращение к работам его индийских коллег не менее важно (а по проблемам правовой модернизации даже более важно), чем обращение к западным авторам.

Дата добавления: 2015-10-30