Сенатский инцидент» и ликвидация права представления

5 декабря 1802 г. военный министр представил Александру доклад Военной коллегии, запрещающий увольнять от службы дво­рян унтер-офицеров ранее 12 лет, если они не получили офицерского чина. Эта мера была вызвана нехваткой кадровых военных, проис­текавшей от нежелания дворянства посвятить себя службе. Царь утвердил доклад (ПСЗ. I. 20542). Однако Сенат усмотрел в нем нарушение Жалованной грамоты дворянству, провозглашавшей свободу дворян от обязательной службы, и сделал представление об этом Александру I (Д. VI. 463—471). Разыгрался инцидент в стиле «истинной монархии». Дворянство обеих столиц устроило шумные манифестации в поддержку Сената и предавало публичному поруганию бюсты генерал-прокурора, пытавшегося не допустить сенатского представления. 21 марта 1803 г. был опубликован напи­санный Н. Н. Новосильцевым указ, в котором доказывалось, что доклад Военной коллегии не содержал нарушения Жалованной грамоты,⁶¹ и разъяснялась ст. IX указа о правах Сената. Согласно этому разъяснению, право представления не распространялось на новые или вновь подтвержденные указы (ПСЗ. I. 20676). Указ этот произвел впечатление разорвавшейся бомбы и означал по сути дела ликвидацию только что дарованного права представления. Экспери­менты в духе «истинной монархии» окончились, не успев начаться. Инцидент с правом представления имел другое важное следствие. Поскольку указ о службеунтер-офицеров был внесен на утверждение министром, то сенатское представление касалось деятельности ми­нистра, о противозаконных действиях которого Сенат как орган надзора должен был докладывать монарху на основании ст. XIV ма­нифеста об учреждении министерств. В связи с этим представление Сената приобретало другой аспект, затрагивая принцип министер­ской ответственности.

Как же отнеслись к сенатскому представлению «молодые друзья», детищем которых "явилось провозглашение министерской ответствен-нрсти? Какова же была реакция Александра на попытку Сената воспользоваться своим правом?

Накануне заседания Негласного комитета 16 марта 1803 г. Новосильцев прочел проект указа Александру. Хотя император одобрил проект в целом, в нем находился один пункт, с которым царь никак не мог согласиться. Этот пункт касался права Сената критиковать министров в том случае, если бы они при докладе государю сообщали ложные факты и тем самым вводили его в за­блуждение. Сенат мог потребовать объяснений от министра и сделать представление монарху. Таким образом, в проекте Новосильцева речь шла о ст. XIV манифеста об учреждении министерств, про­возглашавшей принцип ответственности министров. Однако Алек­сандру не нравилось это право, и он решил обсудить его в Негласном комитете. Когда Новосильцев сообщил об этом «молодым друзьям», то они «согласились, что без этого права весь манифест имел бы

\

ребяческий вид. Не устанавливать ответственности министров озна­чало бы сделать деспотизм еще сильнее, чем он был прежде». «Молодые друзья» решили, что перед царем следует отстаивать принципы министерской ответственности, уступив во всем прочем. Когда на следующий день Новосильцев стал читать проект указа 21 марта 1803 г., в котором разъяснялось, что Сенат не мог опираться на ст. IX указа о его правах, царь заявил: «Можно ли оставить Сенату право делать представления, когда доклад уже утвержден?». С большим трудом «молодым друзьям» удалось убедить Александра в том, что в его же интересах не давать министрам возможности вводить его в заблуждение. Александр требовал от Новосильцева, чтобы он включил в указ выговор Сенату. Членам Негласного коми­тета стоило большого труда отклонить Александра от этого шага.⁶² Однако в указ пришлось вставить фразу, на основании которой вопрос о сроке службы унтер-офицеров представлялся «частным распоряжением, единственно до армии принадлежащим». В сущ­ности это был облеченный в вежливую форму упрек Сенату за то, что он вмешался не в свое дело.

Хотя «молодые друзья», казалось, отстояли принцип ответствен­ности министров и указ 21 марта 1803 г. не отменял ее, этот законо­дательный акт нанес настолько ощутимый удар Сенату, что он уже никогда не воспользовался ст. IX манифеста о его правах даже в том смысле, в котором она была разъяснена 21 марта 1803 г. Запрещение представлений на вновь изданные указы на основе ст. IX отбило у Сената желание делать представление и на утвержденные царем доклады министров, ибо конфирмованный царем министерский до­клад мог быть подведен под категорию «вновь изданных» законов и указов, что превращало ответственность министров в фикцию. «Ска­зав: „Я имел счастье докладывать государю", — писал впоследствии Н. М. Карамзин, — министры заграждали уста сенаторам, мнимая ответственность была доселе пустым обрядом».⁶³ В силу этого рас­смотрение министерских отчетов также не имело никакого значения. Поскольку «из отчетов усмотрено было, что все разрешения минист­ров и все их меры принимаемы не иначе были, как по докладу и совершаемы высочайшими указами, — отмечал впоследствии М. М. Спе­ранский, — на указы же постановлением 1803 года воспрещено было Сенату делать примечания, то рассмотрение отчетов превратилось в один письменный обряд».⁶⁴

Отношение царя к сенатскому представлению, благодаря кото­рому он теоретически подверг сомнению принцип ответственности министров, а указом 21 марта способствовал его фактической ликви­дации, по сути дела означало и отказ от программы постепенного превращения Сената в выбираемый дворянством орган надзора и законосовещания. Хотя заседания Негласного комитета продол­жались еще до 1805 г.,⁶⁵ в бумагах Строганова не сохранилось документов, освещавших, как произошел отказ «молодых друзей» от планов преобразования государственного строя России,, первым шагом к которому явилось учреждение министерств. Первый же конституционный инцидент произошел в сфере взаимоотношений

дворянства и государственной власти. Вопрос, из-за которого он возник, был принципиально важным, но не имел первостепенного значения. Были и другие принципиальные проблемы. На первом месте среди них стоял крестьянский вопрос. Однако «конституционный эксперимент» с правом представления пролил яркий свет на то, какую роль будет играть орган дворянского представительства, в который собирались постепенно превратить Сенат, при решении самых живо­трепещущих вопросов времени. Отсюда проистекала необходимость идти в дальнейшем по пути централизации и бюрократизации госу­дарственного аппарата, проводя усовершенствование всех его звеньев и удаляя из него элементы, содержащие ограничительные тенденции. Именно по этому пути и пошел Александр.

¹ Note des travaux qu'on doit se proposer dans le comite de reformes. (Decembre, 1801) // Граф Строганов. С. 157; Дек[абрь] 1801. Necessite de mettre le systeme dans tout ce qu'en fait // ЦГАДА, ф. 1278, on. 1, № 21, л. 6 об.—7; см. также № 10, л. 153.

² Note sur les principes de la discussion de 1'affaire du Senat. Decfembre] 1801 // ЦГАДА, ф. 1278, on. 1, № 13, л. 83 об.—84.

³ Seance du 3 Fevrier 1802 // Граф Строганов. С. 175.

⁴ Seance du 10 Fevrier 1802 // Там же. С. 177.

⁵ Таблица властей империи // Богданович М. И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1869. Т. 1. Прилож. С. 98—99.

⁶ Seance du 10 Fevrier 1802. С. 178.

⁷ Seance du 17 Mars 1802 // Граф Строганов. С. 192.— 10 февраля 1802 г. «молодые друзья» решили подробнейшим образом обсудить записку Чарторыйского на ближайшем заседании. Однако протокол следующего заседания помечен лишь 10 марта 1802 г. Он не содержит сведений об обсуждении записки и повествует о том, как «молодые друзья» рассматривали практические стороны уже решенного вопроса об организации министерств (Seance du 10 Mars 1802 // Граф Строганов. С. 183— 184). Видимо, протокол обсуждения записки Чарторыйского не сохранился (см. по­дробно: Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета // ВИД. Л., 1976. VII. С. 192—194).

⁸ Seance du 17 Mars 1802. С. 192.

⁹ В архиве Строганова сохранилась анонимная записка, написанная писарским почерком: «Essai sur un reglement organique de toutes les branches du gouvernement de Russie» (ЦГАДА, ф. 1278, on. 1, № 9). Вел. кн. Николай Михайлович, публикуя записку, полагал, чте ее автором был Строганов (Граф Строганов. С. 253—261, XV). С. М. Казанцев выдвинул интересное предположение, что это — записка Платера (Казанцев С. М. Реформы высших и центральных государственных органов Россий­ской империи в начале XIX века: Дис.... канд. ист. наук. Л., 1981. С. 85. — Машино­пись). Из протокола Негласного комитета 10 марта 1802 г. явствует только то, что Платер предполагал создать 9 министерств. В «Опыте» говорится о создании 9 ми­нистерств, но в нем содержится гораздо более обширный план государственных преобразований: учреждение Государственного совета, предвосхищавшее его преоб-разование по проекту М. М. Сперанского 1810 г., организация губернской администра­ции, переустройство судебных учреждений, реформа Сената. Если предположение С. М. Казанцева верно, то следует признать, что из всего обширного плана, изло­женного в «Опыте», Новосильцев выбрал лишь идею создания министерств, отбросив все остальное. К «Опыту» не приложены 9 таблиц, которые рассматривались «моло­дыми друзьями».

¹⁰ Seance du 10 Mars 1802. С. 183—184.

¹¹ Seance du 24 Mars 1802 // Граф Строганов. С. 198.

¹² Процесс подготовки этого введения отражают материалы, сохранившиеся среди бумаг Новосильцева (Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 6—10 об. и 11 — 15).

¹³ Seance du 24 Mars 1802. С. 197—199.

¹⁴ Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 17—32 об.

¹⁵ Видимо, Новосильцев сам испытывал определенные колебания по этому вопросу. В одном из ранних черновых набросков фигурирует Министерство внешней торговли (ОР ГПБ, ф. 526, № 2, л. 1 об.), в другом наброске оно также указано (Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 1 об.), но в последующем уже не упомянуто (Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 17 об.). Первоначально Новосильцев думал создать Министерство всех вер и религий (ОР ГПБ, ф. 526, № 2, л. 1 об.), но затем эта идея была оставлена (Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 1 об.,

17 об.).

¹⁶ Seance du 11 Avril 1802 // Граф Строганов. С. 208—210.

¹⁷ Фрагменты проекта см.: Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 34—34 об.,

35—35 об.

¹⁸ В публикации материалов Негласного комитета этот важный фрагмент про­токола заседания 21 апреля 1802 г. сильно искажен, но восстановленный по рукописи текст может быть прочтен только таким образом (см. подробно: Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета. С. 206—209).

¹⁹ Seance du 21 Avril 1802 // Граф Строганов. С. 213—217.

²⁰ Seance du 5 Mai 1802 // Там же. С. 219—221.

²¹ Проект организации министерств // Там же. С. 277—297.

²² ОР ГПБ, Собр. автографов. А. Р. Воронцов, л. 4—29 об.

²³ Seance du 12 Mai 1802 // Граф Строганов. С. 223—229. — Протокол второго заседания не был составлен (см.: Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета.

С. 195).

²⁴ Conference avec le comte Simon Worontsoff (le 27 Mai 1802) // Граф Строга­нов. С. 262—276. — В архиве Строганова сохранилась заметка, в которой суммарно изложены замечания С. Р. Воронцова на проект Новосильцева. Относительно Сената здесь сказано: «Надзор будет находиться в руках первого департамента, прочие департаменты будут фактически иметь только судебную власть. Со временем можно будет их разместить в различных губерниях империи, а в столице останется только 1-й департамент, который станет зародышем Верхней палаты» (Мнение г. Ворон­цова // ЦГАДА, ф. 1278, оп. 1, № 13, л. 91 об.—92).

См. подробнее: Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета. С. 195—200.

²⁶ До нас дошли части рукописи, написанные Новосильцевым уже после встречи Строганова и С. Р. Воронцова 27 мая 1802 г. (Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 33—33 об., 36—41 об.).

²⁷ Камер-коллегия была упразднена 5 декабря 1801 г. (ПСЗ. I. 2J3068). Депар­тамент уделов с министром во главе не вошел ни в одно министерство и сохранил свою са мостоятел ьность.

²⁸ Таблица властей империи. С. 98—99.

²⁹ Seance du 10 Fevrier 1802 // Граф Строганов. С. 178—179.

³⁰ Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 29—31 об. — В черновых набросках проекта вопрос о порядке деятельности министров и устройстве Совета не отражен (ОР ГПБ, ф. 526, № 2, л. 1—3).

³¹ Seance du 11 Avril 1802. С. 210.

³² Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 34 об.

³³ Seance du 21 Avril 1802. С. 215.

³⁴ Conference avec le comte Simon Worontsoff (le 27 Mai 1802). C. 272.

³⁵ Архив ЛОИИ СССР, кол. 115, № 1186, л. 35—35 об.

³⁶ Seance du 21 Avril 1802. С. 215—217.

³⁷ Conference avec le comte Simon Worontsoff (le 27 Mai 1802). C. 272—273, 275.

³⁸ Незначительные отличия состояли лишь в том, что, согласно проекту, Совет должен был приступить к обсуждению дел в присутствии 5 министров (обязательно министров юстиции, внутренних дел, финансов и министра-докладчика). В мани­фесте же о непременном присутствии именно этих министров не упоминалось. Думается, что это изменение носило чисто редакционный характер. В проекте после упоминания об этих министрах говорилось о «комитете, составленном единственно из них». Получалось, что Комитет должен был бы состоять единственно из министров юс­тиции, внутренних дел, финансов и министра-докладчика, тогда как «молодые дру­зья» подразумевали Комитет, составленный из всех министров. Это несоответствие и было устранено в окончательном тексте. Кроме того, согласно манифесту, Совет должен был собираться регулярно, но не два раза в неделю, а один.

16 М. М. Сафонов

³⁰ ЦГИА СССР, ф. 1167, оп. XVI, ч. I, № 10, л. 11—21 об. — Записка не имеет ни даты, ни подписи. В записке «О разделении дел по департаментам Правительствую­щего сената и для решения оных об установлении срочных заседаний», внесенной в Государственный совет 1 мая 1802 г. Беклешевым, говорится: «Во исполнение высочайшего... соизволения, на всеподданнейшее донесение мое о положении дел Правительствующего сената» (разрядка наша) (АГС. 1. 23—24). В первом документе 1802 год назван «нынешним» (л. 15), во втором говорится о «марте» как еще не наступившем месяце (АГС. 1. 25).

⁴⁰ См. черновики проектов: Архив ЛОИИ СССР, ф. 36, on. 1, № 1162, л. 526— 527 об.; ОР ГПБ, ф. 526, № 3, л. 3—3 об.

⁴¹ ОР ГПБ, собр. автографов. А. Р. Воронцов, л. 3. — На проекте дата: 15 фев­раля 1802 г.

⁴² Seance du 17 Mars 1802. С. 190—192.

⁴³ ЦГИА СССР, ф. 1146, оп. 1, № 23, л. 194—196 об.

⁴⁴ О том, что в Государственном совете обсуждался проект «молодых друзей» (САИ. 163 — 168), свидетельствуют поданные в Совет «Мнения» Беклешева и Тро-щинского. В них упоминаются номера статей и передается их смысл. То и другое полностью соответствует вышеуказанному проекту (АГС. 1. 20—23, 47—48).

⁴⁵ Видимо,Воронцов, Трощинский и Завадовский готовили свои выступления сов­местно. Как установил С. Н. Вальс, на черновике «Мнения» Воронцова есть пометы, сделанные рукой М. М. Сперанского, служившего под начальством Трощинского (Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 67—75).

Рукопись, сохранившаяся в архиве Мордвиновых, носит черновой характер (ЦГИА СССР, ф. 994, он. 2, № 126, л. 7—11), но при публикации это не было оговорено (AM. III. 221—225).

⁴⁷ О правах Сената // ЦГИА СССР, ф. 1167, оп. XVI, №8, л. 7—20 об.

⁴⁸ В «Разборе донесения Тайной следственной комиссии» М. С. Лунина и Н. М. Муравьева содержится своеобразный перечень оппозиционных выступлений, предшествующих декабристскому движению. Здесь после упоминания о сенатском докладе сказано, что впоследствии В. А. Зубов «говорил в Государственном совете в пользу конституционного правления, но голос его был заглушен закоснелыми приверженцами старины» (Записки декабристов. Лондон, 1863. Вып. II—-III. С. 130).

^4!( В. А. Зубов — Александру I, 29 апреля 1802 г. // ЦГИА СССР, ф. 1167, оп. XVI, № 18, л. 7—20 об.

⁵⁰ ^Переписка Марии Федоровны об оправдании В. А. Зубова // ЦГАОР СССР, ф. 663, № 6. — Аналогичные шаги делались и в отношении Н. А. Зубова, но он не был оправдан // Там же, № 7.

⁵¹ Черновик проекта, написанный рукой Державина, сохранился среди державин-ских бумаг (ЦГИА СССР, ф. 1400, оп. 1, № 717, л. 86—87 об.). Кроме того, до нас дошли фрагменты чистового текста указа, хранившегося среди материалов кабинета Александра I (там же, ф. 1167, оп. XVI, № 10, л. 31—36 об.).

⁵² ЦГИА СССР, ф. 1167, оп. XVI, № 10, л. 31—36 об.

⁵³ Там же, л. 6—6 об.; Казанцев С. М. Реформы высших и центральных государст­венных органов Российской империи в начале XIX века. С. 9.

⁵⁴ Александр I — Н. П. Румянцеву, б. д. (черновик) // ЦГИА СССР, ф. 1400, оп. 1, № 717, л. 88—88 об. — Неподписанный беловик см.: там же, ф. 1167, оп. XVI, № 10, л. 6—6 об.

⁵⁵ Примечания на проект рескрипта Н. П. Румянцеву // Там же, ф. 1167, оп. XVI, № 10, л. 23—23 об.

⁵⁶ Там же, л. 2—3 об., 4—5.

⁵⁷ Бумаги, отражавшие подготовку комитета, находятся среди материалов, най­денных в кабинете после смерти Александра I.

⁵⁸ Conference avec le comte Simon Worontsoff (le 27 Mai 1802). C. 262—276.

⁵⁹ He ранее 22 июня 1802 г., когда царь возвратился из Мемеля (КФЖ. 1802. I. 350).

⁶⁰ Czartoryski A. Memoires du prince Adam Czartoryski. Paris, 1887. Vol. 1. P. 307. — He совсем точный перевод см.: МЧ. I. 271—272. — И высказывания Строга­нова 17 марта 1802 г., и разъяснения Новосильцева Александру 21 апреля, и замеча­ния Лагарпа в письме к царю 29 апреля, и, наконец, строгановские заметки о мнении С. Р. Воронцова о проекте учреждения министерств, написанные после 27 мая, — все эти свидетельства членов Негласного комитета не оставляют сомнений в том,

что именно таковы были планы императора и его «молодых друзей» при издании манифеста 8 сентября 1802 г.

^б| Действительно, Грамота подтверждала манифест о вольности дворянства, запрещавший увольнять дворян в отставку, если они не выслужили обер-офицерского чина (ПСЗ. I. 11444).

¹⁵² Seance du 16 Mars 1803 // Граф Строганов. С. 185—187. — О правильном прочтении текста протокола см. подробно: Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета. С. 200—202.

⁶³ Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914. С. 62.

⁶⁴ Сперанский М. М. О государственных установлениях // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. СПб., 1859. Кн. 3. С. 43.

⁶⁵ Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета. С. 195—199.

16*

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На исходе XVIII в., когда в Европе стал устанавливаться буржу­азный строй, Россия оставалась феодальной страной, в которой процветало крепостное право. Одна из важнейших особенностей развития феодально-крепостнической системы в указанный период заключалась в том, что, в то время как Великая французская бур­жуазная революция потрясла до основания «феодализм и абсолю­тизм всей старой, крепостнической Европы»,' привела к коренному изменению международных отношений, российский абсолютизм ока­зался не в состоянии разрешать внутри- и внешнеполитические задачи, стоявшие перед страной, на основе тех средств, которые давала ему сложившаяся к этому времени система экономических, социальных и политических отношений, построенная на принципах исключительности дворянских привилегий. Эта система сложилась в результате стремления самодержавия стабилизировать политиче­ский режим в стране путем максимального учета общих и частных интересов господствующего класса. Она получила окончательное законодательное оформление как раз в то время, когда начинала становиться тормозом на пути прогрессивных явлений, происходив­ших в экономике страны. Государственная власть оказалась перед необходимостью произвести определенные изменения в этой системе, чтобы ослабить препоны, сдерживающие развитие производительных сил, открыть новые источники доходов, разрешить финансовые за­труднения и приспособить государственный аппарат к решению этих сложных задач. Речь шла о том, чтобы пойти навстречу тем прогрес­сивным явлениям, которые подспудно прокладывали себе дорогу сквозь толщу феодально-крепостнических отношений, т. е. об опреде­ленных уступках, властно диктуемых всем ходом социально-экономи­ческого развития страны. Важнейшим препятствием для решения всего комплекса этих сложно переплетающихся между собой проблем являлось крепостное право, которое уже тормозило дальнейшее прогрессивное развитие страны, но пока еще не исчерпало всех своих возможностей. Гвоздь проблемы заключался в том, что дворянское государство всем ходом социально-экономического развития страны, медленно и противоречиво двигавшейся в сторону капитализма, для укрепления позиций господствующего класса было вынуждено поста­вить под определенное сомнение некоторые частные интересы дворян-

ского сословия — такие как монопольное владение землей и крепост­ными, свобода дворян от обязательной службы, неограниченная власть помещиков над принадлежавшими им крестьянами. Дворян­ство же в массе своей не желало ни на йоту поступиться своими исключительными привилегиями. Перед правительством стояла труд­нейшая задача — организовать свою работу таким образом, чтобы оно могло быстро и эффективно решать насущные проблемы, но для этого надо было ослабить влияние консерватизма дворянства на государственное управление. Однако эта задача была очень сложна, так как верхи бюрократии принадлежали к дворянству и, хотя составляли отличный от основной массы дворянского сословия слой, в равной с ним степени дорожили основными привилегиями дворян и не желали отступать от дворянской монополии на землю, регламентировать взаимные отношения помещиков и крестьян, огра­ничить помещичий произвол.

Павел I тщетно попытался разрешить внутриполитические про­блемы путем усиления режима личной власти, предельной централи­зации государственного аппарата, всемерного повышения роли бюро­кратии. Однако эти неудачные попытки лишь побудили сановные круги противодействовать усилению деспотической власти монарха, оживили стремления вельможного дворянства ограничить верховную власть основными законодательными положениями и в конечном итоге привели к дворцовому перевороту. Он продемонстрировал стремление господствующего класса России сохранить в полной неприкосновенности свои привилегии, усилить роль дворянских верхов в непосредственном управлении страной, с тем чтобы колеба­ния внутриполитического курса меньше зависели от личных качеств и взглядов монарха. На первый план выдвинулся вопрос о предотвра­щении самовластия царя. Это важное обстоятельство во многом предопределило подход Александра I к решению сложных внутри­политических проблем. Отказавшись публично от павловских мето­дов управления государством, торжественно провозгласив себя про­должателем екатерининской политики, Александр был вынужден решать оставленные Екатериной II проблемы, не прибегая к приемам Павла I. Именно эту политическую гибкость самодержавия, его готовность к постоянному лавированию, способность в зависимости от конкретных обстоятельств менять направление внутриполитиче­ского курса, чередовать либеральные мероприятия с реакционными имел в виду В. И. Ленин, когда писал, что «монархи то заигрывали с либерализмом, то являлись палачами Радищевых и „спускали" на верноподданных Аракчеевых».²

Важнейшим моментом внутриполитического развития России на рубеже XVIII и XIX вв. было существование просветительской идеологии, осуждавшей наиболее вопиющие проявления крепостни­чества и деспотизм самодержавия. Все это составляло питательную среду для распространения среди наиболее образованной части дворянства и высшей бюрократии реформаторских настроений, выра-

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 26. С. 312.

Там же. Т. 5. С. 30.

зившихся в стремлении к умеренным реформам, которые ликвиди­ровали бы злоупотребления крепостным правом со стороны помещи­ков и ограничили бы самовластие царя. Сам Александр испытал на себе определенное воздействие просветительской идеологии. Он пытался применить к русской действительности наиболее умеренные идеи эпохи Просвещения. Этим царь рассчитывал достичь двух целей. Россия приобрела бы европейский фасад, на фронтоне кото­рого красовались бы лозунги просветительской эпохи. Тогда обви­нения Запада в том, что Россия является азиатской деспотией, были бы лишены по крайней мере чисто внешних оснований. Но по­мимо желания отделать фасад абсолютизма на европейский манер было и другое — иллюзия, что проведение в жизнь наиболее умерен­ных идей Просвещения предохранит дворянское бюрократическое государство от внутренних потрясений как сверху, так и снизу. Предполагалось положить просветительские принципы в основу фундаментальных законов, обязательных для монарха. Сложность задачи состояла в том, что буржуазные принципы Просвещения плохо сочетались с исключительными дворянскими привилегиями, крепостным правом, со всей феодально-крепостнической системой в целом. Робкие попытки провести эти принципы в отношении всех сословий неизбежно наталкивались на крепостное право и вели к его отрицанию, подрыву сам-ой существенной привилегии дворянства — полной, ничем не ограниченной власти над личностью и имуществом крестьянина. Александр имел строго продуманную программу реше­ния крестьянского вопроса путем постепенной ликвидации крепост­ного права. Она была рассчитана на длительный период и имела конечной целью освобождение крестьян. Для решения этого вопроса Александр правильно стремился опереться на те процессы, которые происходили в экономике страны, размывая и подтачивая монополь­ный характер дворянской земельной собственности. Однако средст­ва реализации этой программы были нереалистичны. Автор ее переоценивал степень распространения просветительских идей среди господствующего класса, силу их влияния на умы современников, надеялся на активную поддержку дворянства и именно с помощью дворян рассчитывал провести в жизнь свои идеи. Хотя отдельные представители правящих верхов, разделявшие идеи Просвещения, понимали необходимость уступок «в духе времени» и готовы были поддержать реформаторские начинания Александра, их голоса то­нули в хоре консервативно настроенного дворянства. Подавляю­щее же большинство господствующего класса крепостников пока не видело необходимости в таких существенных уступках. Любые уступки скорее расценивались помещиками как первый шаг на пути к гибели дворянской империи, и поэтому они всячески проти­вились малейшим преобразованиям в этом духе. Дворяне прежде всего стремились не только сохранить и укрепить систему дворянских привилегий, построенную на безграничной эксплуатации крепостного труда, но и обезопасить себя от всяких попыток государственной власти видоизменить ее в невыгодную для дворян сторону. Поэтому проекты так и остались на бумаге. Сопротивление дворянства сильнее

всего сказалось в противодействии стремлениям царя провести в жизнь программу решения крестьянского вопроса. Первая же попытка приступить к ней неожиданно обернулась для Александра полным провалом. Это сопротивление заставило царя отступить, а потом после неудачных усилий и похоронить свою программу. Русский помещик, а именно он составлял основную массу господствующего класса, мало думал о международном престиже своей страны. Далее своего уезда он не желал смотреть. Относитель­ное спокойствие и временное затишье в деревне, установившееся после жестокого подавления мощной волны крестьянских выступле­ний 1796—1797 гг., создавали иллюзию вечности и незыблемости существующих крепостнических отношений. Поэтому ни о каких превентивных действиях он и слышать не хотел. Что же касается каких-либо попыток дворянского государства вторгнуться в сферу его отношений с крестьянами, а тем более запустить руку в поме­щичий карман, чтобы перенести часть доходов в государственную казну, то тут помещик уже начинал кричать о подрыве основ.

Каковы бы ни были взгляды самого монарха, что бы ни думал тот или иной фаворит, временщик, любимец, что бы ни предлагала та или иная правительственная группировка, одержавшая верх в том или ином совещании, заседаний, собрании, окончательное решение про­блемы всегда оставалось за господствующим классом, а его позиция во многом определялась настроениями подавляющего большинства населения страны — эксплуатируемого крестьянства. Чем было тише в деревне, тем смелее и настойчивее требовали дворяне укрепления своих исключительных привилегий, тем решительнее отметали всякие попытки представителей своего класса провести ряд мер, которые могли бы в будущем предотвратить угрозу новой крестьянской войны и для этого в самой незначительной степени могли бы уже сегодня ущемить интересы помещика. При такой расстановке сил Александр, которому все время угрожал фантом нового заговора, был вынужден постоянно лавировать. Опасность нового дворцового пере­ворота являлась мощным фактором, определявшим внутреннюю политику Александра, заставлявшим царя быть особенно осторож­ным, когда речь заходила об ущемлении дворянских интересов. Но оставлять все по-прежнему, как того требовали крепостники, уже было нельзя. В сложившихся условиях Александр пошел на минимум преобразований в социально-экономической области, тот минимум, который был выдвинут сторонниками умеренных реформ в правительственном лагере и, несмотря на сопротивление помест­ного дворянства, оказался приемлемым для сановных и бюрокра­тических верхов. 12 декабря 1801 г. было разрешено купцам, меща­нам и казенным крестьянам приобретать ненаселенные земли. Не­сколько позже, 20 февраля 1803 г., последовал указ, на основании которого крепостные крестьяне с согласия своих помещиков могли выкупаться на волю с землей целыми селениями. Наконец, 18 октября 1804 г. закон дал право купцам, достигшим восьмиклассных чинов, владеть населенными землями на договорных условиях с крестья­нами. Но далее этих мер, представляющих собой уступку наиболее

зажиточным слоям города и крепостной деревни, Александр не пошел.

Тот же самый механизм обнаружился и при попытках внести определенные изменения в государственный строй страны. Сложность стоявшей перед верховной властью задачи не только не была осмыс­лена Александром во всей ее глубине, но, по-видимому, первона­чально вообще не сознавалась им. Он не принимал в расчет такого важного фактора, как сопротивление основной массы дворянства и части бюрократии задуманным им мерам. Напротив, царь рассчиты­вал на активное содействие тех и других его реформаторской про­грамме. Этим во многом объясняются его первые шаги на пути преоб­разований государственного устройства. Начальные мероприятия Александра в этой области основывались на идее предоставить высшим государственным учреждениям страны определенную само­стоятельность при выработке и проведении в жизнь внутриполитиче­ского курса. Мысль о том, что эти учреждения будут постоянно становиться на сугубо дворянскую точку зрения при обсуждении общегосударственных вопросов, затрагивающих интересы различных сословий, по-видимому, первоначально не беспокоила Александра. Немаловажную роль играло стремление царя придать самодержав­ной России внешний облик правового государства, которое предпола­галось перестроить по образцам, рекомендованным теорией «истин­ной монархии». Это было необходимо, ввиду того что в Европе, в делах которой Россия играла немаловажную роль, уже начал устанавливаться буржуазный правопорядок. Не мог царь не идти и навстречу стремлению дворянских верхов с помощью преобразова­ния государственного управления свести до минимума или исключить вовсе проявления царского самовластия. Переворот выдвинул на авансцену вождей антипавловского заговора. Именно они поставили перед Александром вопрос об ограничении самовластия монарха. Инициатива вчерашних заговорщиков вызвала брожение преобразо­вательских идей в столичном дворянстве, привела в движение «ека­терининских стариков», перенесших на себе все тяготы павловского режима. В этих сложных условиях Александр прибег к помощи своих «молодых друзей», с которыми, еще будучи наследником, вынашивал^ реформаторские планы спасения России от будущих потрясений. Но теперь пришлось приспосабливать свои замыслы к условиям политического момента. Александр образовал из бывших членов своего кружка Негласный комитет, чтобы обсуждать в нем проекты преобразований, вопрос о которых уже был поставлен заго­ворщиками без всякого участия «молодых друзей». Однако теперь, весной 1801 г., после «серальной революции», окончившейся дворян­ской расправой над царем, члены Негласного комитета считали необходимым прежде всего сохранить сильную монархическую власть и отодвигали любые планы преобразований социально-экономиче­ских и политических отношений в неопределенное будущее. Какое-либо ограничение власти императора казалось им совершенно непри­емлемым. Поэтому они пытались всячески затормозить реформатор­скую деятельность царя. Однако в политической атмосфере 1801 г.

принципы «молодых друзей» оказались непригодными для Алексан­дра. Помощником царя на пути реформ стал один из руководителей дворцового переворота — П. А. Зубов. Александр пошел на компро­мисс с екатерининским фаворитом, и этот компромисс наложил явственный отпечаток на всю преобразовательскую деятельность правительства. Суть этого компромисса заключалась в том, что руководитель дворцового переворота добивался ограничения власти царя и Александр был вынужден принимать и рассматривать планы такого рода, в то время как сам император считал необходимым сначала внести определенные изменения в социально-экономические отношения и прежде всего ограничить власть помещиков над крепост­ными крестьянами, а уже потом обставить эти изменения системой гарантий, и вчерашний глава заговорщиков, уступая намерениям монарха, воплощал их в конкретные проекты.

Сначала на первый план выдвинулся вопрос о правах Сената. Отнюдь не внутренние потребности государственного управления заставляли обсуждать предположения о том, чтобы поставить этот орган во главе всех государственных дел. Как раз весь ход развития государственности XVIII в. свидетельствовал об обратном: в том виде, в котором этот орган существовал в течение столетия, он был не в состоянии справиться с такой задачей.

Различные группировки господствующего класса по-разному под­ходили к этому вопросу. «Екатерининские старики» выступили с про­граммой умеренных преобразований, расширения прав Сената как высшего исполнительного и судебного органа с правом влияния на законодательную деятельность царя. Их требования были ответом вельможного дворянства на проводившийся Павлом процесс центра­лизации и бюрократизации государственного аппарата, усиления единоличных начал, укрепления режима личной власти. «Екатеринин­ские старики» стремились противопоставить генерал-прокурору как представителю личной власти царя Сенат как коллективный орган вельможной бюрократии. Они хотели усилить влияние вельможно-бюрократических верхов на государственное управление, повысить их непосредственную роль и прямое участие в выработке и осуществле­нии внутренней политики самодержавия. При этом они не желали идти ни на какие уступки в крестьянском вопросе. Требования «екатерининских стариков» представляли собой как бы умеренный вариант верховничества, носивший бюрократическую окраску. Заго­ворщики, возглавляемые П. А. Зубовым, ставили вопрос несколько шире. Они стремились превратить Сенат в представительный орган сановных верхов дворянства, вручить ему еще и законосовещатель­ные функции, поставить законодательную деятельность монарха под контроль вельможных кругов. Их требования были ближе к шляхет­ским проектам 1730 г. При этом заговорщики и их сторонники не только допускали определенные ограничения помещичьей власти, но даже готовы были в перспективе пойти по пути постепенной ликвидации крепостного права. Таким образом, различие про­граммных установок «екатерининских стариков» и вчерашних заго­ворщиков касалось не только степени усиления влияния на государст-

венное управление высших слоев господствующего класса, но и самого подхода к решению острейшего вопроса — крестьянского. «Молодые друзья» находили необходимым в отдаленном будущем преобразовать Россию на конституционных началах, освободить крепостных крестьян и в своих конечных установках были ближе к заговорщикам, нежели к «екатерининским старикам». Но в отличие от руководителей дворцового переворота члены Негласного комитета считали такие преобразования несвоевременными. «Молодые дру­зья» не разделяли верховнических устремлений «екатерининских стариков», но поддерживали их требования, рассчитывая тем самым в настоящий момент избежать более радикальных преобразований, которых добивались возглавляемые П. А. Зубовым заговорщики. Но ни те, ни другие не имели широкой социальной базы, не пользо­вались серьезной поддержкой общественных сил. Планы ограничения самодержавия не встречали отклика в широких кругах среднего и мелкого дворянства, заинтересованного в сохранении сильной мо­нархической власти до тех пор, пока она обеспечивала незыблемость дворянских привилегий и прежде всего крепостного права. Более того, в широких слоях поместного дворянства существовало опреде­ленное предубеждение против ограничения самодержавной власти олигархическими органами, будь то Верховный тайный совет или Сенат. До тех пор пока самодержавие исполняло волю феодалов-крепостников, любые попытки покушения на прерогативы монарха, ограничения даже не самодержавия, а самовластия царя восприни­мались мелким и средним дворянством как стремление крупного дворянства ущемить дарованные им верховной властью права и преимущества. Впрочем, у дворянства было испытанное средство «контролировать» действие монарха без «конституции», пресекать любые' попытки отклониться от дворянской линии — дворцовый пере­ворот. Это было проверенное и надежное средство, оно всегда действовало как потенциальная угроза. Александр постоянно имел это в виду. Вместе с тем в среде столичного дворянства, в кругу высшей бюрократии, было немало сторонников сохранения status quo как самой надежной гарантии стабильности дворянский империи. Александр все время лавировал между противоречивыми интересами различных социальных групп, стремлениями правительственных группировок, ориентируясь на удовлетворение требований тех из них, которые в данный момент были способны причинить наибольший ущерб его власти. Первоначально главную опасность для царя представляли замыслы заговорщиков. Они имели сильное влияние на гвардию и поэтому в первые месяцы правления Александра потенци­ально угрожали ему новым дворцовым переворотом. Однако борьба за личное влияние на молодого императора среди руководителей мартовских событий подорвала их позиции и позволила Александру постепенно избавиться от них. Удаление же с политической сцены ведущих деятелей переворота значительно облегчило борьбу царя с верховническими планами «екатерининских стариков». Постепенно Александру удалось перевести обсуждение вопроса о государствен­ных преобразованиях в иное русло: отказаться от планов ограничения

своей власти и заняться выработкой средств укрепления самодер­жавия. Царь пошел по пути дальнейшей централизации и бюрократи­зации государственного аппарата. Теоретически Александр допускал введение представительного правления в далеком будущем, в бли­жайшем же настоящем он был готов согласиться с отдельными элементами представительства. Само учреждение министерств заду­мывалось как первый шаг к этому. Но, поскольку представительство мыслилось как дворянское, неизбежно вставал вопрос о том, как будут вести себя представители первенствующего сословия в преоб­разованных учреждениях, какую позицию займут при обсуждении общесословных мероприятий. Однако идеи дворянского представи­тельства, разработанные «молодыми друзьями», не соотносились с той программой, которую стали бы отстаивать дворянские органы. Видимо, здесь, так же как и в крестьянском вопросе, имела место утопическая идея о том, что дворянство добровольно пойдет по пути, указанному монархом. Однако первого опыта оказалось доста­точно, чтобы развеять эту иллюзию. Дело, связанное с первым сенатским представлением, ярчайшим образом продемонстрировало, что, когда задели дворянские интересы, причем затронули не самую важную их сторону, орган, состоявший из высшего дворянства, отнюдь пока не выбранный, подал свой голос в защиту дворянских привилегий. В потоках дворянского возмущения тонули отдельные голоса сторонников преобразований. Александр, памятуя пример Павла I, не решился идти против течения. Этот эпизод заставил царя резко повернуть вправо и отказаться от планов постепенного введения дворянского представительства и заняться укреплением органов единоличной власти, усилением гибкости и оперативности центрального управления. Первым делом он устранил смешение коллегиальных и личных начал. С 18 июля 1803 г. начался процесс замены коллегий департаментами, вначале в Министерстве внут­ренних дел, а затем и в других ведомствах. 27 января 1805 г. Сенат был преобразован преимущественно в судебное учреждение с рядом административных функций. Число департаментов возросло, дело­производство было ускорено, штат увеличен. Средоточием управле­ния стал Комитет министров, он оттеснил Государственный совет и Сенат на второй план, превратился в орган верховного управления. Итак, широко задуманная программа социально-экономических и политических реформ свелась главным образом к преобразованиям государственного устройства, причем реальное осуществление полу­чили только те из них, которые способствовали централизации и бюрократизации государственного аппарата, дальнейшему укре­плению самодержавия. Но, и значительно укрепившись, самодержав­ная власть оказалась не в состоянии разрешить крестьянского вопроса. Эти куцые преобразования не ослабили внутриполитиче­ских противоречий, которые продолжали обостряться. На исходе пер­вого десятилетия XIX в. они вызвали к жизни реформаторские планы М. М. Сперанского, а их провал предопределил постановку вопроса о разрешении внутриполитических противоречий не реформа­торским, а революционным, декабристским путем.

Дата добавления: 2015-10-26