Отставка П. А. Палена

Истоки тайного компромисса между императором и екатеринин­ским фаворитом восходили к мартовским событиям. Но теперь, в мае, когда этот компромисс перестал быть тайной для «молодых друзей», ситуация уже несколько изменилась. Внешне все выглядело по-преж­нему. Император все так же дружески прохаживался с П. А. Зубовым, демонстрируя свое расположение к главе заговорщиков, а екатери­нинский фаворит продолжал дерзко волочиться за императрицей, как бы выставляя напоказ свою полную безнаказанность. Но наибо­лее проницательные лица в Петербурге уже начинали сознавать, что заговорщики не достигли того положения, на которое рассчиты­вали, и что временщик в полном смысле этого слова из екатери­нинского фаворита все же не получился. Первые признаки этого стали проявляться еще в конце апреля, когда «первоначальное влияние Зубовых при дворе чувствительно уменьшилось» и по сто­лице даже поползли слухи о том, что Зубов в скором времени отпра­вится в чужие края.³⁰ Но очевидным ослабление позиций Зубовых стало уже в мае, после того как в Петербурге после месячного от­сутствия вновь появился военный губернатор столицы П. А. Пален и разыгралась «кронштадтская история».

4 мая, когда Александр находился в Кронштадте, навстречу царю вышел гвардейский офицер и сообщил, что в Петербурге происходит волнение в войсках, сложился заговор, который разра­зится сегодня ночью, существует умысел арестовать императора и возвести на престол императрицу Елизавету, а во главе этого пред­приятия стоят братья Зубовы.

Как только Александр вернулся в Петербург, он тотчас же вызвал к себе троих братьев Зубовых. Два часа их продержали во дворце, в то время как Пален принимал меры предосторожности. В резуль­тате расследования выяснилось, что «офицеры, недовольные тем, что не пользуются... влиянием, на которое они рассчитывали благодаря последнему перевороту, вели себя несдержанно, а потом перешли к более решительным действиям, угрожая привлечь на свою сторону сообщников». Среди этих офицеров находился и генерал Л. Л. Бе-нигсен, возглавлявший отряд заговорщиков, учинивший расправу над Павлом. Бенигсен был известен своими связями с семейством Зубовых, да и все брожение офицеров 4 мая носило прозубовскую окраску. Как далеко заговорщики собирались продвинуть свое пред­приятие, установить не удалось. Но первой жертвой заговора должен был стать Пален, а самая умеренная цель заговорщиков заключалась в том, чтобы сформировать Совет, который был бы назначен исключи­тельно партией Зубовых. «Хотя в итоге выяснилось, что вспышка, которой следовало опасаться, еще не' достигла своей зрелости...

Пален отдал приказ гарнизону быть под/ружьем в течение всей ночи». После объяснения с царем «Зубовы были отпущены еще с большим благорасположением, чем прежде, и на следующий день Александр разговаривал с ними при дворе»,³¹ как бы подчеркивая тем самым их непричастность к событиям 4 мая. Однако «кронштадтская история» не прошла бесследно для Зубовых. Прозубовское выступле­ние гвардейских офицеров имело антипаленовскую направленность, да и сам Пален не только не поддержал зубовских сторонников, но и не остановился перед тем, чтобы «по долгу службы» выступить против своих вчерашних единомышленников Зубовых. «Среди наибо­лее влиятельных лиц существуют интриги и раздоры, стараются по крайней мере их преодолеть тем или иным способом, и, очевидно, главная цель интриганов заключается в том, чтобы, использовав слабость императора, произвести изменение в конституции России в форме государственного устройства», — так австрийский консул Виаццоли определил положение в российских верхах в начале мая 1801 г.³² «Кронштадтская история», как справедливо заметил Люзи, вскрыла эфемерность союза Палена и Зубова.³³ А это обстоятельство было на руку Александру. Не могло оно не отразиться на судьбе конституционных планов вчерашних вожаков антипавловского заго­вора и, конечно же, на их собственных политических судьбах.

«Пребывание Зубовых в столице, их появление при дворе, как это было и прежде, то, как Александр продолжает обращаться с ними, — писал Локателли, — должно привести к заключению, что они были невинны во время последнего обвинения. Но, если даже слегка вник­нуть в нынешние интриги, нетрудно заметить, что после коронации в Москве мы должны ожидать метаморфозы, которая изменит поло­жение дел при дворе». ³⁴

Во многом ослаблению позиций Зубовых содействовал сам Пален. Некоторые современники считали, что во время «кронштадтской истории» он значительно сгустил краски, чтобы уронить Зубовых в глазах Александра. Находились и такие, которые утверждали, что волнение 4 мад было вообще инспирировано Паленом для пагубы Зубовых.³⁵ Граф Пален, доносил Локателли, «пытается уничтожить влияние Зубовых и почти преуспел в этом» — два брата, Валериан и Николай, в середине мая объявили о своем отъезде за границу,³⁶ но в Петербурге они все же остались и вместе с Платоном приложили все усилия для того, чтобы избавиться от своего могущественного соперника Палена. «Образовались партии, — делился В. П. Кочубей своими впечатлениями с С. Р. Воронцовым, — и можно видеть тут и там людей, которые воображают себе... что император достиг трона не по порядку наследства, а потому, что они этого захотели» (АВ. XVIII. 241). «Вы уже наверняка знаете, что у нас образовались партии, — вторил Кочубею Н. Н. Новосильцев, — наиболее значи­тельная... — партия Палена и Панина. Вам, может быть, говорили, что здесь есть люди, которые стремятся к роли визиря, это также похоже на правду, но если вам скажут, что есть такая партия или такой человек, который управляет императором, не верьте этому» (АВ. XVIII. 441). В самом деле, Александр старался использовать

разногласия в среде вчерашних заговорщиков, острую борьбу за влияние между бывшими руководителями дворцового переворота. И в этом смысле Пален должен был быть в некотором роде противо­весом братьям Зубовым и их клиентуре. Именно так смотрели на Па­лена в' высших дворянских кругах Петербурга (АВ. XVIII. 241; XXX. 150).³⁷

По мере того как влияние Зубовых падало, положение Палена с каждым днем становилось все прочнее. «Пален все еще во главе дел и, кажется, пользуется большим влиянием», — донес Дюрок Бонапарту 14 мая 1801 г. (РИО. LXX. 155), а через три дня он уже категорически утверждал: «Пален в большой силе... Братья Зубовы, кажется, пользуются еще доверием, но небольшим, и оно не может быть продолжительным» (РИО. LXX. 162—163). «Палену принадле­жало большое влияние в правлении», — сообщил Дюрок Талейрану месяц спустя (РИО. LXX. 192). В оценке положения Палена во вто­рой половине мая с Дюроком полностью сходился Локателли. «Графы Пален и Панин, — писал он 31 мая 1801 г., — сегодня очень влия-А тельны в делах»³⁸ (АВ. XXX. 153, 133; XVIII. 240).

К началу июня в руках Палена сосредоточился целый ряд различ-. --ных по своему характеру должностей: члена Государственного " совета, управляющего гражданской частью в Эстляндской, Курлянд-ской и Лифляндской губерниях, члена Иностранной коллегии, петер­бургского военного губернатора. Как военному губернатору столицы Палену были подчинены все военные силы и полиция Петербурга. 3 июня он получил новое важное назначение. На него было возложено 'управление в Петербургской губернии и гражданской частью (СВ. 1801. 11 июня). Локателли назвал этот пост вице-королевским. «Граф Пален, — писал он, — в настоящий момент самая могу­щественная особа в этой империи и самое влиятельное лицо во всех внутренних и внешних делах».³⁹

Не прошло и двух недель, как политическая карьера Палена закончилась навсегда. Непосредственным поводом к конфликту яви­лось не столь уж значительное дело с иконой. Вдовствующая импе­ратрица поместила в часовню Воспитательного дома икону. На об­разе были надписи, в которых можно было увидеть намек на убийц Павла, и призывы к возмездию.⁴⁰ Полиция донесла Палену, что икона стала привлекать в часовню многочисленные толпы. Пален отдал распоряжение убрать икону. 13 июня он доложил об этом инциденте императору. Вечером того же дня Александр отправился в Павловск (КФЖ. 1801. I. 491) и потребовал объяснений от матери. Объяснение закончилось тем, что Мария Федоровна заявила сыну: «Пока Пален будет в Петербурге, я туда не вернусь». 15 июня поздно вечером Александр возвратился в Петербург (КФЖ. 1801. I. 496). Все утро следующего дня после развода, начавшегося в половине десятого, и до литургии, состоявшейся около полудня (КФЖ. 1801. I. 497), Александр проработал вместе с Паленом (Ц. 308—312). Пален, очевидно, еще не подозревал о собравшейся уже грозе. Встретив при дворе К. И. Остен-Сакена, Пален конфиденциально сообщил, что император доверяет ему и что он постарается быть полезным импе-

рии.⁴ Тем временем, желая как-то разрешить конфликт между матерью и Паленом, Александр решил пойти на компромисс. После литургии, приблизительно за час до обеда, т. е. во втором часу дня (КФЖ. 1801. I. 498), Александр поручил генерал-прокурору А. А. Беклешеву, интимному другу Палена (АВ. XXX. 133), передать ему, чтобы он отправился в прибалтийские губернии, бывшие под его непосредственным управлением.⁴²

Пален ответил, что понимает смысл этого совета и знает его источник.⁴³ Раздосадованный тем, что в конфликте с вдовствующей императрицей Александр не пожелал беспрекословно принять его сторону, Пален решил встать в позу и предпринял очень рискованный демарш — он пригласил к себе Д. П. Трощинского и потребовал полной отставки от всех должностей (АВ. XXX. 136). В 6 ч вечера австрийский дипломат Шварценберг был приглашен к вице-канцлеру А. Б. Куракину. Шварценберг прождал три часа, затем ему сообщили, что Куракин только что проехал мимо дома и направился в поместье Н. П. Панина. На следующий день Куракин принес свои извинения Шварценбергу. Он объяснил, что такое непредвиденное дело, как падение Палена, задержало его при дворе и в поместье Панина.⁴⁴ Беклешев передал Палену повеление царя во 2-м ч дня. В 6 ч вечера Куракин был при дворе, а в 9 ч он отправился к Панину. В течение этого времени двор и правительство лихорадочно решали вопрос о том, что делать с Паленом. В этой закулисной борьбе против могущественного военного губернатора выступили не только привер­женцы императрицы-матери, но и вчерашние единомышленники Палена, замешанные в убийстве ее супруга. Панин, глава анти-павловского заговора, близкий друг Палена, внес немаловажный вклад в его удаление. Об этом на следующий день А. Р. Воронцов сообщил в письме к брату,⁴⁵ а четверть века спустя в этом признался и сам Панин. «Именно я и только я разрушил недоверие, возникшее между ними..., — писал Панин, имея в виду отношения Александра и Марии Федоровны во время инцидента с иконой, — я никогда не ставил себе в заслугу и хранил эту тайну до сегодняшнего дня» (МП. VII. 23г).⁴⁶

Важную роль в закулисной деятельности, сопровождавшей уда­ление Палена, сыграло и семейство Зубовых. По словам Шварцен-берга, в Петербурге на Зубовых смотрели как на одних из главных виновников отставки Палена. «Утверждают, — писал Шварценберг о желании Александра удовлетворить требования Марии Федо­ровны, — что молодой монарх был очень расположен к этому и что Зубовы, хотя они и сообщники Палена и люди, ничуть не преданные императрице-матери, помогали ему, однако, в этом деле».⁴⁷ Осведомленный Локателли два дня спустя после падения Палена объяснил его тем, что Мария Федоровна, с одной стороны, «партия Зубовых, с другой стороны, вместе со всеми врагами могуществен­ного вельможи добивались его падения».⁴⁸ Определенную роль в этом деле сыграл и митрополит Амвросий, приверженец вдовствующей императрицы/⁰

В 9 ч вечера Пален заложил лошадей и вместе со своей семьей отправился в Ригу (РИО. LXXII. 191 —192).⁵⁰ «Он уехал, разыгрывая роль невозмутимого», — уведомили Гейкинга (Ц. 311). Пален отпра­вил Александру прошение уволить его от всех должностей по состоянию здоровья. Указом 17 июня прошение было удовлетворено (СВ. 1801. 28 июня).

Падение Палена произвело сильное впечатление на современни­ков. Далеко не все из них были посвящены во все детали отставки. Большинство же расценило падение «ливонского визиря» как важ­нейшее самостоятельное действие Александра, «его первый опыт проявления самодержавной власти» (Ц. 103, 242), «первый акт, неограниченного самодержавия молодого императора» (МЧ. I. 205). На самом же деле для столь решительного шага в июне 1801 г. Александр еще не располагал должной силой и самостоятельностью, да и положение его еще не было достаточно прочным. Падение Палена явилось следствием борьбы правительственных группировок, • острых разногласий в среде вчерашних заговорщиков. Трудно ска-^ зать, отдавали ли себе ясный отчет братья Зубовы в том, что, 'содействуя удалению Палена, они вырывали стул из-под всех тех, кто „" был замешан в убийстве Павла, и прежде всего из-под самих себя.,' Но близкий к зубовскому семейству Бенигсен заговорил о том, не пора ли самим удалиться от дел. 12 июля 1801 г. он сменил М. И. Кутузова на посту литовского военного губернатора, управляю­щего и гражданской частью (М. И. Кутузов был назначен на место ^Палена).⁵² Однако тревога в рядах вчерашних заговорщиков была 'несколько преждевременной. Отставка Палена еще не предвещала удаления с политической сцены участников дворцового переворота. Но падение «ливонского визиря» повлекло за собой изменения в расстановке сил в правительственных верхах России, и это не могло не сказаться на реформаторской деятельности Александра.⁵³

ОБРАЗОВАНИЕ НЕГЛАСНОГО КОМИТЕТА

Когда П. А. Пален оставил столицу и отправился в Ригу, на­встречу ему из Риги в Петербург мчался А. А. Чарторыйский. Он вез с собой дружескую записку от императора и подорожную с приказом почтмейстерам ускорить его путешествие (МЧ. II. 4; I. 201—202). 18 июня Чарторыйский был уже в стдлице. Отъезд Палена и появление Чарторыйского как бы символизировали смену политических декораций в Петербурге. «Хорошо, что Вы приехали, — сказал Александр князю Адаму при первой встрече, — наши ожи­дают Вас с нетерпением». Возвращения Чарторыйского, самого интим­ного поверенного царя, ждали не только его «молодые друзья». Через несколько дней после его приезда В. А. Зубов добился свидания с ним. Они беседовали около часа. Зубов долго говорил о перевороте и о состоянии умов, порицал императора за то, что он «не высказался относительно тех своих друзей, которые доставили ему престол и которые не боялись никакой опасности, чтобы служить ему». Вначале

он жаловался на «сомнительное и колеблющееся поведение» импера­тора, которое, по словам заговорщика, могло привести к «самым неприятным последствиям», затем перешел к прямым угрозам. Он дал понять, что их отдаление и недовольство может грозить опасностью для государя и что, следовательно, не только из чувства благодар­ности, но и ради собственных интересов Александр должен окружить себя теми, кто возвел его на престол раньше, чем он мог этого ожи­дать, и смотреть на них как на самую верную свою опору (МЧ. I. 206—207). Эти угрозы были переданы Александру, как того и желал В. А. Зубов. Но это не улучшило положения Зубовых. Напротив, после падения Палена им пришлось «держаться в высшей степени тихо» (АВ. XXX. 159) и вести себя с величайшей сдержанностью.⁵⁴ «Молодые друзья» царя постепенно стали набирать силу.

Еще 9 мая П. А. Строганов условился с Александром, что, как только приедет Н. Н. Новосильцев, «молодые друзья», не дожидаясь Чарторыйского, начнут регулярную работу над реформами. Ново­сильцев прибыл в Петербург через неделю — 16 мая 1801 г., а 10 дней спустя тяжело заболел В. П. Кочубей, весь июнь он провалялся в постели (АВ. XXX. 144, 152, 156). Прошло более месяца со дня приезда Новосильцева, но Комитет не начал своих регулярных занятий. И только возвращение Чарторыйского дало новый толчок доселе бесплодным демаршам «молодых друзей». Они решили пред­принять новое наступление. Строганов поспешил набросать очеред­ной «Проект работы с е<го> в<еличеством>».⁵⁵ Здесь он напомнил, что Чарторыйский завершил число лиц, предназначавшихся царем для работы над реформами. Мы собрались, докладывал Строганов, ознакомили Чарторыйского со всеми нашими действиями и пришли к следующему: «В первые моменты такой революции, как эта настоящая, невозможно, чтобы правительство не испытало движения, которое она вызвала во всех умах, и только некоторое время спустя можно надеяться, что управление примет единообразное и спокойное течение». Царю лучше воздержаться от каких-либо реформ, дож­даться, пока умы успокоятся, тщательно обозреть состояние государ­ства и затем только в строгой последовательности приступить к пре­образованиям различных частей государственной администрации. Однако в этом документе, предназначенном для царя, не был раскрыт истинный смысл «соглашения» его друзей. Зато в бумагах, с кото­рыми предстояло ознакомиться коллегам Строганова, он не поску­пился на откровенность. Задачи, стоявшие перед ними, Строганов изложил в записке «О необходимости нам конституироваться». «Я подразумеваю под этим необходимость нам каким-нибудь образом организоваться, ясно очертить цель, к которой мы должны стре­миться так, чтобы мы знали наши права, обязанности и работу, которую нам предстоит совершить». Сложившееся положение вещей сильно обескураживает. Из него проистекает множество неудобств. Не совсем понятны обязанности «молодых друзей» императора. Каждый трудится самостоятельно, нет определенного плана. Но еще больше неудобств должен ощущать сам император. Различными путями ему сообщают разнообразные мысли. От этого происходит

«великое замешательство в его голове». «Он компрометирует себя с глазу на глаз со многими и, не имея никакого определенного плана, рискует делать многое не на своем месте, противоречить себе и быть вынужденным возвращаться к этим предметам заново». «После того как мы сообщим ему наши намерения, — заверял Стро­ганов своих друзей, — будет создан определенный фундамент, на котором установятся идеи, и как только мы сформируем наш план, мы еще с большей легкостью рассмотрим его различные части».⁵⁶ Но этого Строганову, очевидно, показалось недостаточно, и он составил еще одно обращение к «молодым друзьям», где набросал план их действий. Во-первых, необходимо добиться от императора объяснений относительно его дальнейших намерений. Во-вторых, надо определить пути, как привести к этой цели императора, исполь­зуя его характер.⁵⁷ «Цель нашей работы, — утверждал Строганов, — должна состоять в том, чтобы показать ему необходимость каким-нибудь образом конституировать нас, чтоб наша работа не велась как заблагорассудится, чтоб мы имели определенную цель и знали бы, с чего следует начать... Одним из наиболее затруднительных обстоятельств является то, что к некоторым преобразованиям уже приступлено. Это придает нашей работе большую неопределенность и мешает нам что-либо сделать. Средство устранить это неудобство заключается в том, чтобы нам были ясно объявлены намерения его величества, это даст нам твердое основание, благодаря чему у нас не будет никакой неопределенности, которая сдерживала бы нас».⁵⁸

Личные качества Александра Строганов определил так: «Импе­ратор вступил на престол с замечательнейшими намерениями поста­вить все на лучшую ногу. Этому мешают только его неопытность и его характер, мягкий и вялый... следовательно, необходимо пре­одолеть эти препятствия. Так как у него мягкий характер, для того чтобы иметь на него влияние, необходимо... поработить его. По­скольку он отличается большой чистотой принципов, способ подчи­нить его самым надежным образом состоит в том, чтобы свести все к принципам... в которых он не смог бы усомниться. Даже из-за этой мягкости очень важно не терять времени, чтобы нас не опередили другие, которые несомненно должны действовать, что делает работу столь трудной. Из-за вялости своего характера он должен, естест­венно, предпочитать тех, кто с легкостью схватывает его идею, выражает ее так, как он сам бы хотел сделать это, избавляя его от необходимости с трудом отыскивать желаемое выражение, предла­гая ему его мысль ясно и даже, если возможно, изящно. Это условие избавлять его от такой работы совершенно необходимо. Поскольку его неопытность представляет ему случаи чувствовать большую неуверенность в себе, для того чтобы он поверил в свои силы и оказался в состоянии узнать, с чего надо начать, необходимо... предложить ему краткий обзор состояния империи... Это очень поможет определить его идеи, представит ему возможность выска­заться о методе, которого он хочет держаться, и, следовательно, объяснить, что он рассчитывает сделать с лицами, которым он до

настоящего времени оказывал доверие и которым он, кажется, хочет поручить некоторые части работы».⁵⁹

Стараясь провести в жизнь свой план «порабощения» импера­тора, Строганов набросал обращение к царю: «В настоящий момент Комитет реформ собрался, и, согласно Вашим повелениям, он присту­пит к работе». Первая обязанность Комитета состоит в том, чтобы составить «картину действительного положения вещей... Но есть один вопрос, относительно которого совершенно необходимо, чтобы Ваше величество установили твердые мысли, а именно: цель работы сего объединения». Все преобразования должны быть плодом общего плана, разработанного одними и теми же лицами. «Если бы Вы изволили дать инструкцию, это сильно развязало бы нам руки и определило бы все те идеи, которые надо претворить в жизнь. Если бы В(аше) в(еличество) соблаговолили бы высказать свои мысли в этом отношении, можно было бы составить проект инструк­ции, которая была бы Вам представлена...». По всей видимости, это послание не было передано царю. Оно осталось в черновом виде, а на его полях Строганов сделал примечание: «Прежде инструкции, пожалуй, можно было бы сделать так, чтобы он потребовал картину настоящего положения вещей».⁶⁰ Именно этого в первую очередь постарались добиться «молодые друзья». 20 июня 1801 г. Александр посетил дачу Строганова (КФЖ. 1801. I. 503). Здесь и произошло его объяснение с «молодыми друзьями». На этот раз предложения Строганова нашли отклик у царя. После того как Пален покинул столицу, Александр почувствовал себя значительно свободнее, он решил воспользоваться помощью бывших членов своего кружка. С ними царь рассчитывал рассматривать вопросы, вызванные к жизни той противоречивой обстановкой, которая сложилась в России после дворцового переворота. Теперь уже можно было отступить от первоначального замысла встречаться с каждым в от­дельности и начать регулярные заседания всего Комитета. Алек­сандр согласился рассмотреть обзор состояния империи, с помощью которого «молодые друзья» рассчитывали установить опеку над юным царем. Ни первого заседания Негласного комитета оказалось достаточно для того, чтобы рассеять иллюзорность этих предположе­ний.

24 июня 1801 г. в Каменноостровском дворце после обеда за императорским столом Строганов, Новосильцев и Чарторыйский (КФЖ. 1801. I. 512) были скрытно проведены в туалетную комнату царя, где их уже ожидал сам Александр (МЧ. I. 235). Так начались заседания Негласного комитета. Новосильцев огласил программу предстоящих работ: вначале рассмотреть состояние империи, затем провести реформы в администрации и, наконец, увенчать все эти преобразования «конституцией, устроенной согласно истинному духу нации». «Молодые друзья» полагали сначала обсудить «поло­жение государства относительно его внешней обороны», потом ис­следовать внешнеполитические отношения, затем проанализировать внутренние дела, т. е. вначале рассмотреть состояние торговли, средств сообщения, сельского хозяйства и промышленности, а по-

том — юстицию, финансы и законодательство.⁶¹ Программа занятий Комитета оказалась составлена так, что обозрение состояния государства должно было занять очень много времени. Тем самым «молодые друзья» рассчитывали дождаться успокоения умов и удержать-императора от преждевременных с их точки зрения реформ. Александр согласился иметь перед глазами обзор положения импе­рии, но он выразил нетерпение скорее «перейти к третьей части работы» и спросил, занимались ли его коллеги составлением соот­ветствующего плана. Реплика царя несколько смутила «молодых друзей». Новосильцев поспешил заверить, что этим вопросом занимались, и попытался дать объяснение, но сделал это настолько невнятно, что Строганов, составляя протокол заседания, не смог передать смысла ответа Новосильцева. Очевидно, вопрос Александра застал врасплох его «молодых друзей».⁶² И хотя они не оставили попыток навязать царю свой план работы — три первых заседания действительно были посвящены поверхностному обзору состояния военных сил и внешнеполитических отношений России, — главным предметом занятий членов Негласного комитета летом 1801 г. стали коронационные проекты.

' П. А. Строганов — Н. Н. Новосильцеву, б. д. // Пыпин А. Н. Общественное движение при Александре I. СПб., 1871. С. 114.

² Н. Н. Новосильцев — П. А. Строганову, б. д. (полученоЭ мая 1801 г.) // ЦГАДА, ф. 1278, оп. 1, №64, л. 52—53 об.

³ Resultat d'une conversation avec le comte Kotchoubey, le 22 Avril 1801 // Граф Строганов. С. 13—14.

⁴ Essai sur le systeme a suivre dans la reformation de ['administration de Г Empire//Граф Строганов. С. 15—22.

⁵ ЦГАДА, ф. 1278, on. I, № 22, л. 1—2 об.

⁶ Ш. И. 269; СВ. 1801. 30 апреля; ЦГИА СССР, ф. 1161, оп. 1, № 1, л. 15.

⁷ Note relative a quelques principes fondamentaux de la reforme du gouvernement. Du 25 Avril // Граф Строганов. С. 24.

⁸ Rambaud A. Recueil des instructions donnees aux ambassadeurs et ministres de France, Russie. Paris, 1890. T. 2. P. 529.

⁹ Андерсон В. М. Вольная русская печать в Российской публичной библиотеке. Пг., 1920. С. VII.

¹⁰ Resultat d'une conversation avec I'Empereur le 23 Avril 1801 // Граф Строга­нов. С. 5—9, 23—25.

" Principes de I'Empereur relativement a la reforme//Там же. С, 28.

¹² Plan general du travail avec I'Empereur pour la reforme//Там же. С. 10—11.

¹³ De I'etat de notre constitution // Там же. С. 40—42.

¹⁴ Projet pour le travail du 1" du Mai 1801 avec Sa Majeste sur les principes de la reforme; Resume des principes fondamentaux de I'organisation d'un comite pour cooperer au travail de la reforme du gouvernement; Note relative a quelques principes fondamentaux de la reforme du gouvernement. Du 25 Avril // Там же. С. 29, 26—27, 23—25.

¹⁵ Developpement du principe que la reforme doit etre I'ouvrage de I'Empereur // Там же. С. 12.

¹⁶ Resultat de ce travail fait le 9 Mai // Там же. С. 30—32.

¹⁷ Resultat d'une conference avec le comte Kotchoubey du 9 Mai 1801 // Там же. С. 33—36.

¹⁸ Projet pour un travail avec S<a> M(ajeste) //ЦГАДА, ф. 1278, on. 1,

№ 57, л. 22.

¹⁹ De I'etat de notre constitution; De la fixation de I'etat des paysans // Граф Стро­ганов. С. 41—44.

²⁰ Resultat d'une conference avec le comte Kotchoubey du 9 Mai 1801. C. 33—36.

²¹ A. P. Воронцов — С. Р. Воронцову, 20 мая 1801 г. // ЦГАДА, ф. 1261, ом. 3, д. 7, л. 60.

²² Возможно, государственный казначей А. И. Васильев (ЦГИА СССР, ф. 1147, оп. 1, д. 216, л. 13—14).

²³ Начало сближения Г. Р. Державина с П. А. Зубовым относится к 1789 г. Поэт сумел добиться покровительства фаворита, когда тот находился в зените своего могущества. При поддержке Зубова Державин был назначен статс-секретарем, президентом Коммерц-коллегии, сенатором. Его кандидатура обсуждалась на вакант­ный пост генерал-прокурора. Уже тогда Державин с пером в руке выполнял поручения Зубова (Д. VI. 610, 627, 665—667, 707, 751 — 752). Нередко перед докладом Екате­рине II Державин объяснялся с Зубовым и выслушивал заключения фаворита (Жихарев С. П. Записки современника. М.; Л., 1955. С. 429). После падения Зубова при Павле I Державин сохранил должность президента Коммерц-коллегии и стал еще государственным казначеем, членом Совета, Комиссии для составления законов (Д. IX. 227). Накануне переворота близость к Зубову едва не стоила Державину карьеры (Д. VI. 751—752). Но поэт не принимал участия в заговоре. После убийства Павла Державин довольно бестактно пытался предложить Александру провести хотя бы формальное следствие над убийцами его отца. Но вожаки заговора не пустили Державина во дворец (Д. VI. 753). 12 марта его отрешили от всех должностей, но оставили сенатором (СВ. 1801. 15 марта). Державин сочинил надпись к портрету Александра: «Се образ ангельской души, ах если б вкруг его все были хороши» (Д. II. 563). Зубов откликнулся эпиграммой: «Тебя в Совете нам не надо, паршивая овца все перепортит стадо» (Д. VI. 758). Размолвка была недолгой — уже летом 1801 г. Зубов и Державин выступили как соавторы (см. ниже, с. 159—161).

²⁴ См. подробно: Сафонов М. М. Конституционный проект П. А. Зубова— Г. Р. Державина // ВИД. Л., 1978. X. С. 226—227.

²⁵ См. подробно: Сафонов М. М. Указ о правах Сената 5 июня 1801 г.// Там же. 1985. XVIII. С. 179—201.

²⁶ См. подробно: Градовский А. Д. Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-прокуроры. СПб., 1866. С. 200—263; Клочков Н. В. Очерки правитель­ственной деятельности Павла I. Пг., 1916. С. 224—270.

²⁷ Об его авторстве см.: Казанцев С. М. Сенатская реформа. 1802 [-.//Право­ведение. 1980. №4. С. 56.

²⁸ Об их текстах см.: Сафонов М. М. Указ о правах Сената 5 июня 1801 г. (3 198—200

²⁹ Г. Р. Державин — Александру I, 3 июля 1801 г.//ЦГИА СССР, ф. 1400, №374, л. 17—18.

³⁰ Локателли — Траутмансдорфу, 25 апреля (7 мая) 1801 г.//Архив ЛОИИ СССР, ф. 113, №85, л. 32.

³¹ Люзи — Фридриху-Вильгельму III, 7 (19) мая 1801 г.//Там же, №90, л. 24— 25.

³² Виаицоли — Траутмансдорфу, 31 мая (12 июня) 1801 г.//Там же, №85, л. 38.

³³ Люзи — Фридриху-Вильгельму III, 7 (19) мая 1801 г.//Там же, л. 25.

³⁴ Локателли — Траутмансдорфу, 24 мая (5 июня) 1801 г.//РО ГПБ ф. 859 к. 24, № 4, л. 77—77 об.

³⁵ Безымянная записка об интригах графа Палена по воцарении императора Александра I // Там же, к. 23, № 1, л. 64—65.

³⁶ Локателли — Траутмансдорфу, 24 мая (5 июня) 1801 г. // Там же, л. 77—77 об.

³⁷ А. Р. Воронцов — С. Р. Воронцову, 17 (29) июня 1801 г.//ЦГАДА, ф. 1261, оп. 3, №47, л. 9'1.

³⁸ Локателли — Траутмансдорфу, 31 мая (12 июня) 1801 г.//РО ГПБ, ф. 859, к. 24, № 4, л. 75—75 об.

³⁹ Локателли — Траутмансдорфу, 19 июня (1 июля) 1801 г.//Там же, л. 83. ⁴⁽¹ Текст надписи на иконе // Там же, к. 23, № 1, л. 54.

⁴¹ Osten-Sachen К. 1. Journal... // РО ГПБ, Фр. F. IV, № 207 (пагинации нет).

⁴² Относительно того, в какой форме было дано это повеление, источники несколько расходятся. Гейкинг утверждает, что Палену было поручено отправиться на ревизию Лифляндии и Курляндии (Ц. 312). Остен-Сакен сообщает, что Беклешев дал понять Палену, что император желал бы, чтобы он вернулся в свои губернии (Osten-

Sachen К, 1. Journal...). Согласно И. С. Роджерсону, генерал-прокурор уведомил Палена, что его присутствие необходимо в прибалтийских губерниях (АВ. XXX. 156). В семействе Палена сохранилось предание, что Александр сделал ему намек на то, что он давно не был в управляемых им губерниях (Из записок князя Лоба­нова//РО ГБЛ, ф. 859, к. 23, №1, л. 51). Наконец, по словам Шатожирона, автора сочинения об убийстве Павла, повеление Александра состояло в том, чтобы Пален покинул Петербург тайно (Notice sur la mort de Paul 1", Empereur de Russie. [Paris, 1806]. P. 23—24).

⁴³ Ц. 312; Osten-Sachen K. J. Journal...

⁴⁴ Шварценберг — Траутмансдорфу, 9 (21) июля 1801 г. // РО ГПБ, ф. 859, к. 24, № 4, л. 92—93.

⁴⁵ А. Р. Воронцов — С. Р. Воронцову, 17 (29) июня 1801 г.//ЦГАДА, ф. 1261, оп. 3, №47, л. 91.

⁴⁶ По свидетельству внучки Панина М. А. Мещерской, передающей рассказ своей матери, Александр поручил расследование дела с иконой ее деду и он пришел к выводу о виновности Палена (Панины в письмах и других актах XVIII и первой половины XIX в.//ЦГАДА, ф. 1274, оп. 1, №2890, л. 513—513 об.).

⁴⁷ Шварценберг — Траутмансдорфу, 19 июня (1 июля) 1801 г.//РО ГПБ, ф. 859 к. 24, № 4, л. 94.

⁴⁸ Локателли — Траутмансдорфу, 19 июня (1 июля) 1801 г.//Там же, л. 84.

⁴⁹ Морошкин М. Иезуиты в России в царствование Екатерины II и до нашего времени. СПб., 1870. Ч. II. С. 14-15.

⁵⁰ Osten-Sachen К. /• Journal...— Только Локателли называет время— 11 ч (Локателли— Траутмансдорфу, 19 июня (1 июля) 1801 г. // РО ГПБ, ф. 859, к. 24, №4, л. 83 об.).

⁵¹ Люзи — Фридриху-Вильгельму III, 18 (30) июля 1801 г. // Архив ЛОИИ СССР,

ф. 113, №90, л. 28.

⁵² ЦГИА СССР, ф. 1259, оп. 1, № 15, л. 135.

⁵³ Ср.: Окунь С. Б. Борьба за власть после дворцового переворота 11 марта 1801 г.//Вопросы истории России XIX--начала XX века. Л., 1983. С. 12—15.

⁵⁴ Локателли — Траутмансдорфу, 13 (25) августа 1801 г.//РО ГПБ, ф. 859, к. 24, №4, л. 89—89 об.

⁵⁵ Projet pour un travail avec S<a> M<ajeste> //ЦГАДА, ф. 1278, on. 1, №57,

л. 17—18.

⁵⁶ Necessite de nous constituer//Там же, № 14, л. 100—101. "ЦГАДА, ф. 1278, on. I, № 14, л. 42.

⁵⁸ Там же, л. 38—40; ср.: Ш. I. 346.

⁵⁹ Caractere et bonne volonte de I'Empereur pour le bien // ЦГАДА, ф. 1278, on. 1, № 14, л. 30—31; ср.: Ш. II. 346—347.

⁶⁰ ЦГАДА, ф. 1278, оп. 1, № 14, л. 35—36.

⁶¹ Resultat d'une conference aves I'Empereur le 24 Juin 1801 // Граф Строганов.

С. 61.

⁶² См подробно: Сафонов М. М. Протоколы Негласного комитета // ВИД. Л.,

1976. VII. С. 206—207.

⁶³ Граф Строганов. С. 62—63, 68—70.

Глава 4

Дата добавления: 2015-10-26