Часть 1 18 страница

Я попытался разобрать. При всей своей практике читал я медленно, поскольку в пуническом письме нет гласных и о них нужно догадываться по смыслу слова.

– Давай, – нетерпеливо прошептал Лорен.

– «Вы, пришедшие потревожить сон царей Опета и осквернить их склеп, тем самым подвергаете себя опасности, и пусть проклятие Астарты и великого Баала преследует вас до самой могилы».

– Прочти снова, – приказал Лорен, и я послушался. Он кивнул.

– Да, – сказал он и подошел к каменной двери, чтобы отыскать точку, воздействие на которую, как мы знали, должно привести в движение механизм.

Здесь нам повезло меньше, чем у стены с изображением солнца. Прошло два часа, а каменная плита по-прежнему неумолимо преграждала нам путь.

– Я эту проклятую штуку подорву, – предупредил Лорен, но я знал, что он не совершит такого кощунства в этом священном месте. Мы отдохнули и обсудили проблему, потом вернулись к двери. Тут должна была существовать простая система рычагов – главное, знать, куда надавить и под каким углом.

Когда мы наконец нашли, я выругал себя за тупость. Можно было угадать сразу. Символ бога солнца Баала снова был тем местом, куда нужно нажимать.

Дверь медленно, тяжело повернулась, и мы прошли в усыпальницу царей Опета.

Мне известно только еще одно место с такой же атмосферой. Вестминстерское аббатство, где хоронят королей Англии. Там вас охватывает то же чувство оживающей истории.

Мы молчали, шагая по середине длинной, узкой, сводчатой усыпальницы. Тишина осязаемо давила мне на барабанные перепонки. Тишина такая мертвая, что становилась зловещей и угрожающей. Здесь давно не проветривали, но в воздухе не было затхлости. Мне почудился слабый запах пыли и грибов.

Вдоль обеих стен параллельно им стояли саркофаги царей Опета, вырезанные из массивного гранита. Прочные, угловатые, серые. Крышки удерживал на месте их собственный огромный вес, их поверхность была отполирована и на ней вырезаны имя и титул лежавшего внутри. Могущественные имена, звучащие на страницах золотых книг Хая. Я узнавал их: Гамилькар, Ганнибал, Хиканус. Сорок семь больших гробов, но последний пустой, крышка стоит рядом, прислоненная к саркофагу. Внутренность вырублена в форме человеческой фигуры и готова поглотить последнего царя Опета.

У большого каменного гроба на полу лежит на спине вытянувшись человек. Шлема у него нет, и ярко-рыжие волосы и борода образуют своеобразный ореол вокруг сморщенного мумифицированного лица. Нагрудник снят, видна сухая пергаментная кожа, обтягивающая мощную грудную клетку. Из давно мертвой груди торчит обломанная стрела. На человеке кожаный передник, украшенный бронзовыми розетками, на ногах бронзовые поножи и легкие сандалии.

Руки вытянуты вдоль тела, ноги сведены. Мертвое тело уложено с заботой и любовью.

Над ним, как в молитве, склонилась другая фигура. В полном вооружении, лишь шлем и нагрудник сняты и лежат на полу у пустого саркофага. Длинные черные волосы скрывают лицо. Руки прижаты к груди на уровне диафрагмы. Из груди торчит стальное лезвие, лезвие, обращенное к хозяину, рукоять меча надежно зажата меж каменных плит пола, острый конец глубоко погрузился в тело.

Воплощение бесповоротного избавления от позора поражения, человек, в отчаянии упавший на острие собственного меча. Оружие служило ему опорой много веков, и он сохранял коленопреклоненное положение.

Приблизившись к этой картине древней трагедии, мы с Лореном онемели. Я не сомневался в том, кем были эти высохшие фигуры.

На холодном каменном полу, вытянувшись, лежал Ланнон Хиканус, последний царь Опета. Над ним склонился его друг и верховный жрец Хай Бен-Амон.

Я задохнулся от ощущения рока, от холодного ужаса: Хай Бен-Амон, Топорник богов, был горбуном.

Я должен увидеть его лицо. Должен! Я подбежал и нагнулся к нему.

Я коснулся высохшего костлявого плеча, прикрытого одеждой из хрупкой желтой ткани. Мое прикосновение было легчайшим, как дыхание, но его оказалось достаточно, чтобы нарушить равновесие.

Тело Хая Бен-Амона упало вперед и разбилось, коснувшись тела царя. Сталь и бронза прозвенели на каменном полу, и этот звон эхом отдался в усыпальнице Опета.

От удара обе фигуры превратились в прах, в мягкий взрыв серо-желтой пыли, вьющейся в свете дуговой лампы точно дым. Ничего не осталось от них, кроме металла доспехов и меча да еще золотых и черных волос в груде мягкого праха.

Я встал, задыхаясь от желтой пыли. Глаза мои наполнились слезами, их начало жечь. Пыль пахла грибами.

Лорен Стервесант и я молча смотрели друг на друга. Мы стали свидетелями чуда.

Я с криком очнулся от кошмарного сна, где были кровь, пламя и дым, освещенные ревущим пламенем страшные блестящие черные лица и залитые путом тела, крики умирающих и вопли пьяных от крови убийц. Проснулся, тяжело дыша, задыхаясь от этих воспоминаний, и ужас долго не оставлял меня, хотя я уже понял, что нахожусь в покое своей комнаты.

Я включил свет около кровати и посмотрел на часы. Рано – самое начало двенадцатого. Я откинул простыню и встал, с удивлением обнаружив, что ноги дрожат, а дышится по-прежнему с трудом. Каждый вдох вызывал приступ боли, глаза тупо ломило. Тело словно горело – горело как в лихорадке. Я прошел к умывальнику и проглотил три таблетки аспирина. Запил их глотком воды, но тут боль в легких усилилась. Я закашлялся так, словно выкуривал по три пачки сигарет в день, и это усилие стоило мне пота и дрожи. Кожа пылала.

Не зная зачем, я снял с вешалки халат, натянул его и вышел во двор. В небе висел желтый рогатый месяц. Тени под деревьями и среди зданий казались черными и страшными. Я, все еще во власти своего кошмара, заторопился к кабинету, то и дело нервно оглядываясь по сторонам. В ночном воздухе пахло дымом, и этот запах тоже тревожил меня. Я принюхался; запах глубоко проник в легкие.

Я протянул руку к двери, но в тени, у здания, меня что-то поджидало. Краем глаза я заметил, как оно бросилось ко мне – большое черное существо, круглое, бесформенное и смертоносно бесшумное. Я повернулся к нему лицом, прислонившись к стене, слабый от ужаса. Крик замер у меня в горле: передо мной никого не было. Я все это себе вообразил. Теперь боль в голове стучала, как молот по наковальне.

Я распахнул дверь, почти упал в свой кабинет и захлопнул дверь за собой. Закрылся на ключ, тяжело дыша от безымянного и беспричинного страха. Кто-то снаружи скребся, ужасный звук царапающих звериный когтей терзал мои взвинченные нервы.

Я попятился к столу и скорчился, дрожа, потрясенный и слабый.

Звук послышался снова, но на этот раз у стены рядом со мной. Я повернулся туда и услышал собственный всхлип.

«Мне нужно оружие». Я в отчаянии огляделся: на стене над моим столом висел большой боевой топор Хая. Я сорвал его и забился в угол, держа перед собой топор. Закашлялся.

На моем столе лежала толстая стопка белых листов бумаги. Она зашевелилась, и я почувствовал, как по моему горячему телу поползли мурашки. Белый лист бумаги задрожал, изменил форму, пополз и отрастил крылья летучей мыши. Неожиданно он взлетел, широко расправив крылья, и устремился мне в лицо. Я увидел широко раскрытый рот с кольцом острых, как иглы, зубов вампира, услышал пронзительный писк, закричал от ужаса и ударил топором. Злобное существо с визгом билось о мое лицо и шею, а я отбивался, кричал, сбросил его на пол, где оно начало отвратительно извиваться. Я ударил его острием топора. Пол залила чернильно-черная кровь.

Я попятился от этого существа и привалился спиной к стене. Я ослаб и страшно испугался. Закашлялся. Кашель сотрясал все тело, я раскачивался у стены, сгибаясь вдвое. Наконец туман перед глазами рассеялся, кашель унялся. Во рту появился соленый вкус крови.

Я опустился на колени. Рот заливала соленая влага. Я выплюнул на пол большой сгусток алой крови. И смотрел на него, не понимая, что со мной происходит. Поднял руку ко рту и вытер губы. На руке осталась кровь.

И тут я понял, что это. Мы с Лореном прошли сквозь запечатанную на две тысячи лет дверь в глубины усыпальницы – и вдохнули воздух, насыщенный спорами Cryptococcus neuromyces, проклятия фараонов.

Теперь поздно бранить себя за преступную неосторожность. Я считал, что поскольку архив безопасен, то безопасно и все остальное. В запале и возбуждении я не подумал об опасности заражения грибком, даже когда мы с Лореном говорили о прочности двери и даже когда я ощутил в могиле царей запах грибов.

Теперь в моих легких разрастается колония грибков; они живут во мне, питаются мягкими тканями моего тела, выделяют в мою кровь свои токсины, а кровь уносит их в мозг.

– Лечение, – выдохнул я, – нужно найти средство лечения. – Я побрел к книжным полкам и попытался прочесть буквы на корешках, но они превратились в маленьких черных насекомых и расползлись. Вдруг на верхней полке развернулась большая крапчатая змея и свесилась к моему лицу, толстая раздувшаяся гадюка с мелькающим черным языком. Я попятился, повернулся и выбежал в ночь.

Вокруг меня вился густой дым, я задохнулся и сильно раскашлялся. Пламя озаряло все вокруг сатанинским блеском. Видны были странные тени, слышны странные звуки. Я увидел дом Лорена и побежал к нему.

– Лорен, – закричал я, врываясь в комнату. – Лорен! – кашляя и отдуваясь.

Зажегся свет. Салли одна в постели Лорена, села, сонная, нагая, и посмотрела на меня туманным взглядом.

– Где он? – крикнул я ей.

Она смотрела, недоумевая.

– Бен, что с тобой? Ты в крови!

– Где Ло? Это чрезвычайно срочно. Я должен его найти. Он слишком долго дышал воздухом с грибками. Надо его найти.

Салли посмотрела на постель рядом с собой. В подушке виднелась вмятина: тут лежал Лорен.

– Не знаю, – удивленно ответила она, широко раскрыв глаза. – Был здесь. Наверно, вышел.

Я закашлялся, затрясся, ощущая во рту свежую кровь. Теперь Салли окончательно проснулась. Она смотрела на меня.

– Бен, что это?

– Неуромицес, – ответил я, и она вскрикнула: кровь потекла у меня по подбородку. – За изображением солнца в архиве мы с Лореном обнаружили тайный проход. Он заражен спорами. Мы не приняли мер предосторожности. И заразились. Я уверен, Ло там. Пойду к нему. – Я остановился, чтобы перевести дух. Салли выскользнула из постели, надела халат, подошла ко мне. – Подними Рала Дэвидсона. Респираторы. Не рискуйте. Идите за нами. Я оставлю дверь открытой. Ступени вниз. Внизу поверните налево. С Лореном то же самое, сводит с ума. Мерещатся жуткие существа. Не тяните – поняла?

– Да, Бен.

– Зови Рала, – сказал я, развернулся и сквозь дым, пламя и тьму побежал к холмам и пещере. Огромные стены храма возвышались надо мной, давно исчезнувшие стены. Высокие фаллические башни Баала устремились к небу из пламени горящего города. Башни, вновь выросшие спустя долгие тысячелетия. Кричали женщины, сгорая заживо вместе с детьми. Вдоль моего пути лежали мертвые мужчины – жатва дьявола; луна освещала их мертвые лица.

– Лорен, – кричал я и бежал по храму. Они гнались за мной, темные и свирепые, толпились, заступая дорогу. Темные, бесформенные, ужасные – и я бросился на них с боевым кличем, рванувшимся из окровавленного горла. Описывая могучим топором серебряные круги в зареве пожара, я прорвался сквозь их строй.

Я добежал до пещеры и увидел свет факелов, увидел каменный парапет вокруг изумрудного бассейна. Ряды каменных скамей, поднимающихся ярусами, как это было две тысячи лет назад. И заставил мозг прогнать видения и воспринимать реальность.

Впереди была деревянная будка охраны. Я побрел к ней. Охранник читал за столом. Он поднял голову, на его лице появилось выражение удивления и недоверия.

– Боже, что с вами, доктор?

– Мистер Стервесант в туннеле?

– Да.

– Давно вошел?

– С час как. – Охранник подошел ко мне. – Что-то случилось? Вы в крови, доктор!

– Ждите здесь, – сказал я. – Подойдут остальные. Они знают, что делать.

Я заторопился в архив, по-прежнему чуя дым и слыша крики умирающего города.

Возле изображения солнечного диска я уронил топор и оставил его на каменном полу. Толкнул каменную дверь и заклинил щитом, чтобы не закрылась.

Побежал вниз по лестнице. На полпути вниз увидел свет в усыпальнице царей.

Дверь с предупреждением о проклятии древних властелинов была открыта, ей мешал закрыться провод. Лампа лежала на полу у саркофага, где ее выронил Лорен. Она горела, ярко освещая усыпальницу.

Лорен лежал навзничь у подножия большого гранитного саркофага Ланнона Хикануса, последнего царя Опета.

Голый по пояс. Лицо смертельно бледное, глаза закрыты, яркая кровь окрасила углы рта и натекла в глаза и волосы.

Из последних сил я добрел к нему и опустился рядом на колени. Попытался поднять, обхватив руками за плечи.

Кожа Лорена была влажной и обжигающе горячей, голова беспомощно откинулась. Новый поток крови хлынул изо рта, увлажнив мне руки.

– Лорен, – окликнул я, прижимая его к груди. – Боже, помоги мне! Помоги!

В нем еще теплилась жизнь, последние ее искры. Он открыл глаза, свои бледно-голубые глаза, которые уже заволакивала смертная тень.

– Бен, – прошептал он, захлебываясь в собственной крови. Закашлялся, выплевывая легочную кровь. – Бен, – прошептал он так тихо, что я едва расслышал. – До конца?

– До конца, Ло, – шепотом ответил я, держа его, как спящего ребенка. Златокудрая голова прижалась к моему плечу. Лорен ненадолго затих, потом снова зашевелился, и, когда заговорил, голос его звенел.

– Лети! – сказал он. – Лети ко мне, Птица Солнца!

И жизнь покинула его, он превратился у меня на руках в ничто, великий воинственный дух отлетел… Лорен скончался.

Я наклонился над ним, чувствуя, как сам теряю сознание. Мир вокруг завертелся. Я скользнул за его край, в ждущую тьму. Устремился вниз в полусмерти-полужизни, потому что умирая, видел сон. В этом отравленном смертном сне, который длился мгновение и миллионы лет, мне явился человек давно минувших времен…

Дата добавления: 2015-07-08