Л.Л. Буновой

Москва, (1 августа 1957 г.)

Многоуважаемая Любовь Львовна,

Ваше письмо и рукопись были получены еще весной, когда я находился в санатории «Барвиха». Всю весну и лето я проболел, и поэтому моим многочисленным корреспондентам отвечал за меня мой литературный секретарь, Владимир. Иосифович Глоцер.

Он не только прочитал Ваши сказки, но и порекомендовал одну из них редакции Московского радио. Ему обещали использовать Вашу сказку «Хвастливое перышко», но, кажется, до сих пор в радиопередачи не включили.

Я все еще болен. Однако, по мере сил, пытаюсь отвечать на письма и рукописи, которые получаю чуть ли ни с каждой почтой.

Постараюсь и Вам ответить по существу, хоть и Вы сами представляете себе, как трудно давать советы автору, видя его перед собой, не зная, доходят ли до него замечания, высказанные в письме.

Мне кажется, что Вы человек способный. Вы владеете словом, не лишены юмора и той причудливой выдумки, которая нужна автору сказок.

Меня глубоко трогает стойкость, которую Вы проявляете в работе, преодолевая свои недуги.

Именно поэтому мне не хотелось бы ограничиться в оценке Ваших сказок общими словами, не приносящими никакой пользы автору.

Но как помочь Вам на расстоянии, как добиться того, чтобы Вы сами осознали, чего Вам не хватает и как Вам работать в дальнейшем? Буду рад, если мое письмо хоть в малой степени покажет Вам, в каком направлении надо идти, чтобы овладеть профессиональным мастерством, и не только, играть по слуху, как это делают многие начинающие музыканты и молодые авторы-литераторы.

Сказка в не меньшей степени, чем рассказ, повесть или роман, — нуждается в хорошо обдуманном и прочувствованном, крепко слаженном сюжете; ее герои должны быть достаточно характерными, убедительными, жизненными. Когда такой правдоподобный, наделенный живыми чертами персонаж — будь это человек, животное или даже очеловеченный предмет (как напр<имер>, игрушечный солдатик из андерсеновской сказки) — и в самом деле получается, автор уже не властен распоряжаться им по своему произволу. Этот персонаж как бы сам определяет линию своего поведения, не позволяя автору обращаться с ним слишком легко, как с бумажным человечком.

Такие живые образы автор должен подолгу и с удовольствием вынашивать в своем воображении, обогащая их и собственной выдумкой, и меткими острыми наблюдениями, почерпнутыми из реальной жизни.

Так постепенно создается у автора свой особый, дорогой ему сказочный мир, вырабатывается стиль, характерный, своеобразный, присущий только ему, — то, что называется «писательским почерком».

Я не хочу запугать Вас сложностью задачи. Работая над собой, над своим стилем, писатель — особенно автор сказки — должен оставаться простодушным и непосредственным, как дети.

Читайте лучшие образцы народных сказок — русских и др., — изучайте внимательно сказки таких тонких и глубоких художников, как Андерсен, Перро, Топелиус, Лабулле, — и в то же время оставайтесь собой.

Вам удается иной раз неплохо задумать причудливый сказочный персонаж, вроде Топ-Топыча или Свинтуса, но Вы не даете этим персонажам дозреть, приобрести достаточно характерные черты, чтобы они — эти действующие лица — могли по-настоящему жить на страницах сказки. И не только жить, но и подсказывать автору подходящий для них сюжет.

Сказка может сближать собою самые далекие друг от друга вещи, людей и животных. Однако и тут есть границы правдоподобия, которые не следует нарушать.

Какое дело, скажем, Вашей птичке Фьюить до пятерок: и четверок в ученических дневниках? Почему эта птичка так страстно желает, чтобы в дневниках были только пятерки?.

Ведь и сказки требуют жизненности и убедительности положений и характеров. Даже в одной из лучших Вашим сказок «Хвастливое перо» сюжет не вытекает из характера главного действующего лица, Посадить в тетради кляксу или, сломаться могло ведь и перо, не отличающееся хвастливостью. Не кажется ли Вам, что оно лучше проявило бы основную черту своего характера — хвастливость, если бы, например, выводило на бумаге щеголеватые росчерки и завитушки, которые только портят ученический почерк, и в конце концов сломалось бы на самой мудреной завитушке. Я отнюдь не навязываю Вам такое решение, а привожу» его только для иллюстрации своей мысли.

Иной раз Вы грешите обилием уменьшительных имен или такими эпитетами, как «чудесный», «прекрасный», «красивый», а это придает сказке излишнюю слащавость.

А подчас Вы пользуетесь слишком прозаичными или; книжными оборотами речи, например: «Рябинка... шумела своей листвой в такт птичьему пению».

Всякое настоящее искусство — нелегкое дело и требует, от человека, который хочет им овладеть, большого, упорного и долгого труда. Это знают и серьезные музыканты, и художники, и балерины.

Многие полагают, что написать сказку проще и легче, чем повесть или поэму. Но это не так. При всей своей кажущейся простоте сказка — один из самых тонких литературных жанров.

В ней должно быть на счету каждое слово. Развивайте свой вкус и слух, внимательно — по-взрослому, а не так, как мы читали в юности, — читая и перечитывая лучшие страницы поэзии и прозы.

Я знаю, что болезнь — серьезная и трудно преодолимая помеха в Вашей работе. И все же самые дружеские чувства заставляют меня относиться к Вашим сказкам не снисходительно, а с настоящей требовательностью.

Буду рад всякому Вашему успеху и надеюсь, что в следующий раз мне удастся скорее ответить Вам, если Вы захотите прислать мне что-нибудь новое.

Крепко жму руку и желаю здоровья.

С. Маршак

Печатается по изданию: С. Маршак. Собр. соч. В 8 т. — Т. 8. М., 1972. — С. 309-312.

Дата добавления: 2015-07-08