Рассказ уинфилда Филлипса

Стивен Бейтс появился в кабинете доктора Сенеки Лафама на территории студенческого городка Мискатоникского университета незадолго до полудня седьмого апреля 1924 года. Сюда его направил доктор Эрмитейдж Харпер, бывший служащий библиотеки. Передо мной предстал мужчина с приятной внешностью, лет около сорока семи, с начинающей пробиваться сединой. Было видно, что он пытается держать себя в руках, хотя на самом деле основательно встревожен и возбужден; я причислил его к невротикам и потенциальным истерикам. Он принес объемистую рукопись, представлявшую отчет о некоторых вещах, происходивших с ним, а также копии документов и писем, имеющих прямое отношение к этим событиям.

Доктор Лафам, заранее предупрежденный об этом визите звонком доктора Харпера, был чрезвычайно заинтересован во встрече с Бейтсом; это позволило мне предположить, что рукопись посвящена некоторым аспектам антропологических исследований, которые столь дороги моему шефу.

Посетитель представился и изъявил желание незамедлительно, без лишних предисловий рассказать свою историю. Не дожидаясь приглашения, он приступил к рассказу, пылкому и непоследовательному, за которым я едва успевал следить из-за напыщенной, старомодной манеры изложения. Впрочем, моя реакция для Бейтса ничего не значила. Другое дело – шеф. Он слушал, мрачно поджав губы и насупив брови, отрешенный от всего. Он явно придал большое значение истории Бейтса, которая изливалась нескончаемым потоком, пока рассказчик вдруг не замолк в глубокой задумчивости; затем, помолчав, Бейтс протянул рукопись доктору Лафаму и настойчиво попросил незамедлительно прочитать ее.

К моему удивлению, тот сразу же согласился, открыл пакет и с огромным вниманием углубился в чтение, передавая мне прочитанные листы. Я воспринимал эти экстраординарные записки со все возрастающим интересом, особенно усилившимся при виде дрожащих рук доктора Лафама. Закончив читать раньше меня (на это ему потребовалось около часа – рукопись легко читалась), он внимательно посмотрел на нашего посетителя и заставил его изложить историю до конца. Но Бейтс ответил, что все уже сообщил, и больше ему рассказывать не о чем. Было ясно, что ему удалось снять копии со всех документов, относящихся к данному вопросу.

– Вам никто не мешал?

– Нет. Ни разу. Только после того как я закончил, вернулся мой кузен. Тогда же я впервые увидел индейца. Он был красиво наряжен и выглядел примерно так, как в нашем представлении должен был выглядеть наррангасет. Амброзу требовалась моя помощь.

– Неужели? Что же ему было нужно от вас?

– Я так понял, что ни он, ни индеец, ни оба вместе не могут справиться с тем камнем, который мой кузен вывернул из крыши башни. Я предположил, что это выше человеческих сил, и сказал ему об этом. Но мой кузен заявил, что я смогу поднять камень, а затем унести его и закопать подальше от башни. Я сделал так, как он просил, безо всякого труда и даже без его помощи.

– И что же, ваш кузен совсем не помог вам?

– Нет. И индеец тоже.

Мой шеф дал посетителю карандаш и лист бумаги.

– Не могли бы вы нарисовать план окрестностей башни и приблизительно указать место, где вы закопали камень.

Недоумевающий Бейтс так и сделал. С бесстрастным лицом доктор Лафам взял листок и приложил его к последним страницам рукописи, которые я уже успел вернуть ему. Затем он откинулся назад в своем кресле и скрестил руки на груди.

– Не кажется ли вам подозрительным, что ваш кузен не предложил вам помочь?

– Вовсе нет. Мы просто поспорили, и я выиграл спор. Естественно, я и не ожидал его помощи, так как если бы проиграл я, выиграл бы он.

– Это все, чего он хотел?

– Да.

– Вы обнаружили там какие-либо доказательства того, чем занимался ваш кузен?

– О да. Похоже, они с индейцем расчищали место вокруг башни. Я увидел, что отпечатки лап и крыльев, замеченные мной в прошлый раз, заметены и уничтожены. Я спросил Амброза об этом, но он с небрежным видом только и сказал, что я, наверно, удивился, увидев их.

– А не слишком ли хорошо ваш кузен понимает, что вы интересуетесь тайной Биллингтонского леса?

– Да, конечно.

– Не могли бы вы мне на время оставить эту рукопись?

Он сначала колебался, но затем согласился, раз уж это чем-то могло помочь доктору Лафаму, который заверил, что тот может на него всячески рассчитывать. Но было видно, что Бейтс расстается с рукописью неохотно и не желает, чтобы мы ее кому-нибудь показывали. Шеф пообещал не показывать.

– Могу ли я еще быть вам чем-нибудь полезен, доктор Лафам? – спросил он.

– Да, есть еще одна вещь, кроме всего прочего.

– Я очень хочу разобраться в этой истории и, естественно, сделаю все, что в моих силах.

– Тогда поезжайте домой.

– В Бостон?

– Да. И немедленно.

– Но я же не могу вот так просто оставить его на произвол судьбы, – запротестовал Бейтс. – Более того, он заподозрил бы меня.

– Вы противоречите себе, мистер Бейтс. Абсолютно неважно, заподозрит он вас или нет. Насколько я понял из вашего рассказа, кузен в состоянии сам справиться со всем, что ему угрожает.

Бейтс улыбнулся какой-то мальчишеской улыбкой, полез во внутренний карман, достал письмо и положил его перед моим шефом.

– Взгляните и судите сами, может ли он решить свои проблемы в одиночку.

Доктор Лафам медленно прочитал письмо и вложил его обратно в конверт.

– Да, он стал намного увереннее после того, как написал вам письмо с просьбой приехать.

С этим посетитель согласился. Но он все еще колебался, не изменить ли ему свой план и не вернуться ли в дом кузена. Он хотел остаться там подольше, чтобы его уход не выглядел столь поспешным.

– Я думаю, лучшее, что вы можете сделать, это вернуться в Бостон прямо сейчас, но если вы хотите остаться, я все же предлагаю сократить время вашего пребывания у кузена насколько возможно, например до трех дней. А на обратном пути в Бостон, прежде чем сесть в поезд, зайдите к нам.

С этим посетитель согласился и встал, собираясь идти.

– Одну минуту, мистер Бейтс, – сказал доктор Лафам.

Шеф пересек кабинет, открыл сейф, что-то достал из него и вернулся к своему столу. Он положил предмет, вынутый из сейфа, перед Бейтсом.

– Вы когда-нибудь видели что-либо подобное, мистер Бейтс?

Посетитель осмотрел вещицу: небольшую гемму высотой около семи дюймов с изображением восьминогого монстра, голова которого оканчивалась чем-то похожим на клюв и соединялась с какими-то щупальцами, с парой крыльев за спиной и растопыренными зловещими когтями.

Бейтс смотрел завороженно, а доктор Лафам терпеливо ждал.

– Это похоже, хотя и не совсем, на тех существ, которых я видел ночью из окна кабинета совсем недавно, – наконец ответил Бейтс.

– Но вы никогда не встречали гемму такого рода? – настаивал доктор

Лафам.

– Нет, никогда.

– И даже изображения?

Бейтс покачал головой.

– Это похоже на то существо, которое летало возле башни и, может быть, оставило отпечатки на снегу, но также и на существо, с которым разговаривал мой кузен.

– Значит, вы застигли их во время разговора?

– Я специально не думал об этом, но такое возможно.

– То есть между ними была некая связь.

Бейтс все еще не сводил глаз с геммы, происходящей, насколько я помнил, из Антарктики.

– Это ужасно, – сказал он наконец.

– Да, это действительно так. И что самое ужасное, скульптор мог запечатлеть это существо, лишь глядя на живую модель.

Бейтс скорчил гримасу и покачал головой.

– Я не верю в это.

– Мы не знаем, мистер Бейтс. Но иногда многие с легкостью верят в самые обычные сплетни и в то же время не доверяют собственным ощущениям, все относя к галлюцинациям.

Он пожал плечами. Взял гемму, некоторое время смотрел на нее и затем снова положил на стол.

– Как знать, мистер Бейтс. Эта работа примитивна, замысел тоже. Вы, конечно, захотите вернуться к кузену, в этом нет сомнения, хотя я настаиваю на Бостоне.

Бейтс тряхнул головой, пожал доктору Лафаму руку и ушел. Доктор поднялся и слегка потянулся. Я ожидал, что он выразит желание отправиться на обед – было уже за полдень. Но он, наоборот, снова сел, придвинул к себе рукопись Бейтса и начал протирать очки. Видя мое удивление, он ухмыльнулся.

– Боюсь, вы не очень серьезно восприняли историю Бейтса.

– Это, конечно, слишком странная версия, чтобы объяснить исчезновения людей.

– Не более странная, чем сами эти исчезновения. Я собираюсь серьезно заняться этим делом.

– Но ведь вы же не верите ничему из того, что он тут наболтал, ведь так?

Он откинулся назад, держа очки в руке и глядя на меня:

– Вы еще слишком молоды, мой мальчик.

Затем он прочел мне маленькую лекцию, которую я слушал со все возраставшим удивлением, совсем позабыв о голоде.

– Мне необходимо основательно ознакомиться с его рукописью, – сказал он, – чтобы прикоснуться к тому огромному запасу знаний и легенд о старинных культах, особенно первобытных, а также о различных пережитках, дошедших с некоторыми изменениями до наших дней. Например, в удаленных районах Азии расплодились невероятные культы, которые всплывают сейчас в разных местах.

Он напомнил мне гипотезу Киммича о том, что цивилизация Чиму выросла в недрах Китая, хотя, предположительно, к моменту ее существования Китая еще не было. Рискуя скатиться в банальность, он снова напомнил мне об изображениях и странных скульптурах на острове Пасхи и в Перу. Несомненно, по ним всегда можно проследить развитие культов – иногда в первоначальном виде, иногда – видоизмененных, но всегда безошибочно узнаваемых. В арийской цивилизации, которая, возможно, до наших времен сохранила свидетельства этих пережитков, существовали друидические ритуалы, с одной стороны, и ритуалы черной и белой магии – с другой, особенно в некоторых частях Франции и на Балканах.

– Не приходило ли вам на ум, что все перечисленные фетиши имели определенное сходство?

Я сказал, что основа у культов всегда одна и та же.

Он сослался на некоторые соображения, которые выше этого фундаментального сходства. Далее он предположил, что идея возвращения идолов никоим образом не была навязана какой-либо группе, просто имелись определенные тревожные симптомы, указывающие на существование каких-то укромных уголков земли и убеждающие верующих в божественности неких существ, и эта божественность, проявляющаяся в чужеродности их человечеству и всей земле, привлекала верующих. А по сути своей это было зло. Доктор Лафам поднял барельеф и подержал его на весу.

– Вы знаешь, что его привезен из Антарктики; но что вы скажете о его предназначении?

– Если бы я начал гадать, я бы сказал, что это идея древних скульпторов, концепция, которую индейцы называют «Вендиго».

– Неплохая догадка, если не учитывать того, что знания об Антарктике предполагают наличие подобных существ, аналогичных антарктическому «Вендиго». Нет, эта вещь была найдена в глыбе льда. Возраст ее огромен. На самом-то деле, похоже, она была сделана еще до цивилизации Чиму. Возможно, вы будете удивлены, узнав, что подобные скульптуры находили в разные времена. Мы можем проследить историю таких находок от докроманьонской эпохи, и даже раньше, от первых ростков того, что мы называем человеческой цивилизацией; мы обнаружим их в средних веках, во времена династии Минь; мы найдем их в России в период правления Павла I, на Гавайях и в Вест-Индии. Совсем недавно их нашли на Яве, а также в Массачусетсе. Вы можете думать об этом все, что вам угодно, но в настоящий момент меня это поразило по другой причине. Дело в том, что некоторые части этой фигуры похожи на то, с чем столкнулся Амброз Деворт, когда остановился в Данвиче, чтобы найти дорогу к дому миссис Бишоп. Помните, к нему еще пристали с разговорами два деревенских оборванца, спрашивая, есть ли у него «Знак».

– То есть вы предполагаете, что существует живая модель для этой геммы? – спросил я.

– Конечно же, она не стояла перед носом у художника, – ответил он хмуро, – но я не слишком заносчив, чтобы отрицать эту возможность.

– Короче, вы верите в историю, которую нам рассказал Бейтс?

– Очень боюсь, что это правда, пусть и с некоторыми преувеличениями.

– Из области психиатрии, конечно, – не очень вежливо заметил я.

– Очень часто вера возникает безо всяких свидетельств и ей трудно родиться, если есть доказательства, которые ей не нужны.

Он покачал головой.

– Надеюсь, вы заметили совпадение одного из имен с именем вашего предка – преподобного Уорда Филлипса?

– Да, заметил.

– Я не хотел бы, чтобы это выглядело так, словно я пользуюсь удобным случаем, но не могли бы вы заглянуть достаточно глубоко в историю семьи, чтобы дать мне краткую биографическую справку об этом джентльмене, который не сошелся во мнениях с Элайджей Биллингтоном?

– Боюсь, что в его жизни не было ничего примечательного. Он прожил после этого недолго и здорово дискредитировал себя, пытаясь собрать весь тираж той книги о колдовстве и сжечь его.

– Вам это ни о чем не говорит, если учитывать сказанное рукописи мистера Бейтса?

– Это наверняка совпадение.

– Я полагаю, что это больше, чем совпадение. Действия вашего предка похожи на действия человека, который подпал под власть дьявола и хочет отречься от веры.

Доктор Лафам не был легкомысленным человеком, и за время работы с ним я не раз сталкивался со странными событиями и фактами. То, что известные явления, подтверждающие его концепции, находились в отдаленных, почти недоступных уголках планеты, не исключало существования подобных явлений в нашей округе. Я вспомнил недавний случай, когда доктор Лафам затронул тему некоторых ужасных пережитков, связанных с идеей параллельных миров и чреватых последствиями, страшными до немоты.

– Вы подозреваете, что Элайджа Биллингтон общался с дьяволом? http:/ – Я мог бы ответить и положительно, и отрицательно. Судя по тому, что нам известно, его можно с уверенностью назвать приверженцем дьявола. Элайджа Биллингтон был человеком, далеко обогнавшим свое время и гораздо более умным, чем все его современники. Он мог распознавать границы ужасного, сталкиваясь с ним. Он практиковал различные ритуалы и церемонии, несомненно, относящиеся к дикой древности. Он также знал, как избежать нежелательных последствий, по крайней мере, так мне кажется. Я думаю, что необходимо тщательно изучить документы и рукописи, и не собираюсь терять ни одной минуты.

– Мне кажется, что вы придаете слишком большое значение этим россказням.

Он покачал головой.

– Мы привыкли привешивать ярлыки тем явлениям, которые пока не понимаем, или же тем, что не вписываются в уже сложившиеся научные представления; нам проще сказать: «совпадения», «галлюцинация». Относительно событий, произошедших в Биллингтонском лесу и в Данвиче, я готов признать, что это выше человеческого понимания и что можно говорить о совпадении, когда одновременно с ростом непонятной активности в Биллингтонском лесу происходят странные исчезновения в Данвиче и его окрестностях. Мы можем почти не принимать в расчет рукопись Бейтса, разве что те факты, которые он процитировал и которые мы без труда можем отыскать сами, если захотим дискредитировать написанное Бейтсом. Но эти события повторяются, по крайней мере, трижды в одном поколении уже более двухсот лет подряд. Я не сомневаюсь, что они связаны с колдовством. И очень похоже, что пострадали и умерли именно те люди, которые столкнулись с явлениями, оказавшимися выше их уровня понимания. Со времен охоты на ведьм прошло не так много лет, а истерия и попустительство всегда оставались свойствами, без которых немыслим человек. Во времена Элайджи некоторые проблески истины уловили преподобный Уорд Филлипс и журналист Джон Дравен, что и привело их к Биллингтону. Затем с ними что-то случилось. Дравен исчез и проделал обычный путь всех жертв из Данвича; Уорд Филлипс не смог ничего вспомнить о своей поездке к Биллингтону, кроме того, что он ездил туда, но в результате пытался уничтожить свою книгу, содержащую ссылки на события подобного рода, имевшие место десятки лет назад. Сейчас к нам обращается мистер Бейтс, столкнувшийся с необъяснимой враждебностью Амброза Деворта – и это после того, как сам же кузен послал ему письмо, исступленно моля о помощи. Между всем этим есть какая-то связь.

Я не возражал.

– Мне известны предположения, что сам дом являет собой зло; Бейтс в своей рукописи подтверждает это и предлагает теорию физической остаточности, но я думаю, что здесь есть нечто большее, куда большее – нечто невероятно таинственное и злое; именно оно кроется за уже известными событиями.

Тон доктора Лафама исключал всякие сомнения в серьезности его отношения к рукописи Бейтса. Возможно, он хотел продолжить ее. А то, как он носился по комнате, снимая с полок различные книги, свидетельствовало о том, что он действительно не собирается терять времени даром.

Шеф сделал паузу, чтобы предложить мне сходить пообедать и передать записку доктору Эрмитейджу Харперу, которую немедленно написал, сложил и, запечатав в конверт, вручил мне с предупреждением, чтобы я как следует пообедал, ибо «мы можем пропустить ужин».

Когда я, пообедав, вернулся спустя три четверти часа, я застал доктора Лафама окруженного книгами и бумагами; среди них была огромная книга со штампом библиотеки Мискатоникского университета, несомненно, присланная по просьбе моего шефа. Страницы рукописи Бейтса были рассортированы, а некоторые – помечены.

– Могу ли я чем-то помочь?

– В данный момент – лишь своими соображениями, Филлипс. Садитесь.

Он встал и прошел к окну, откуда мог видеть двор перед библиотекой и огромного сторожевого пса на цепи.

– Я часто думаю о том, – сказал он, – как счастливы многие люди, не умеющие сопоставлять факты, которыми они располагают. Например, Бейтс. Он записал то, что казалось разрозненными сведениями, он постоянно указывает на ужасную действительность, но редко пытается столкнуться с ней лицом к лицу. Он ищет объяснения в исчезающих предрассудках и культах, которые не имеют под собой никакой реальной почвы, кроме обычной веры обычного человека. Если бы обычный человек смог представить себе все великолепие Вселенной, если бы имел возможность взглянуть на внушающие ужас глубины большого Космоса, он, вероятно, сошел бы с ума или отверг бы эти знания, назвав их предрассудками. С другими вещами – то же самое. Бейтс выстроил цепь из событий, происходивших в течение двухсот лет, а может, и больше, и у него была возможность решить загадку Биллингтонского леса, но он не смог этого сделать. Он разглядывает факты, как разрозненные зубья пилы, делает какие-то предварительные заключения, например, о том, что его предок Элайджа Биллингтон занимался загадочными, возможно, преступными делами, которые неизменно сопровождались странным исчезновениям людей. Но он не идет до конца. Он видит и слышит определенные феномены, но начинает спорить со своими собственными чувствами, короче, он – всего-навсего обычный человек, который, оказавшись лицом к лицу с реальными доказательствами, предпочитает усомниться в своих чувствах. Он пишет о «воображении» и «галлюцинациях», однако достаточно честен для уступки: мол, его реакция «нормальная». В конце концов, он не смог найти главного ключа к загадке, ему не хватило смелости, чтобы сложить воедино имеющиеся у него клочки истины и получить в результате нечто более важное, чем все эти намеки. Он бежит и выкладывает проблему доктору Харперу и мне.

Я спросил, подтвердилось ли предположение о том, что рукопись Бейтса – скрупулезный отчет о реальных фактах?

– Я думаю, что выбор у нас не большой. Рукопись или достоверна, или нет. Если мы отрицаем ее достоверность, то приходим к отрицанию событий, уже известных, записанных, засвидетельствованных и вошедших в историю. Если мы принимаем только эти известные факты, тогда, вероятно, будем трактовать как совпадения все события, которые здесь записаны, несмотря на то, что среднее арифметическое этих совпадений превышает прогноз, сделанный с помощью любых математических расчетов. Поэтому выбора у нас нет.

Рукопись Бейтса сообщает о событиях, связанных с конкретными историческими местами и лицами. И наконец, если предложить, что в некоторых частях рукописи Бейтса изложены воображаемые явления, тогда следует указать на истоки такого внеземного полета фантазии – ведь изложение Бейтса очень четкое, почти научное; оно содержит детали, которые заставляют предположить, что он действительно видел нечто подобное тому, что описывал. Но даже если настаивать, что эти тщательно описанные создания – всего лишь порождения ночного кошмара, то все равно нужно доказать их происхождение, поскольку любое существо, придуманное или явившееся в кошмаре, целиком создается из предыдущего жизненного опыта и всего состояния психики, или же придется признать, что эти создания существуют сами по себе. А как раз это и служит нашей цели – то есть, рукопись основана на подлинных фактах; и мы должны продолжить поиски в этом направлении. Если ошибемся, время поправит.

Он вернулся к столу и сел.

– Вспомните, что во время первого года своего обучения здесь вы читали о некоторых любопытных молитвах, имевших хождение на Понапе, что на Каролинских островах, а также о верованиях, касающихся создания морей и Водяного Существа, о котором сначала думали, что это подобие рыбьего божества Дагона. Однако аборигены утверждали, что Он выше Дагона, что Дагон и его Глубоководные лишь служат Ему. Такой пережиток широко распространен, хотя и не слишком хорошо известен научной общественности. Но как раз материалы, связанные с этим мифом, были опубликованы, ввиду некоторых неожиданных открытий: были обнаружены странные мутации на телах туземцев, погибших при кораблекрушении далеко от берега. Они заключались в развитии первородных жабр, некоего подобия щупальцев, растущих из тела, а в одном случае – даже возникновении глаза в области покрытого чешуей пупка у одной из жертв. Так вот, все эти туземцы, насколько известно, принадлежали к секте верующих в Морского Бога. Я помню заявление одного из островитян о том, что их бог явился со звезд. Ты знаешь о поразительном сходстве верований Майя, друидов и прочих с мифами об Атлантиде, и мы продолжаем находить и другие черты сходства, в частности, в легендах о связи океана с небесами. К примеру, бог Кецалькоатль явно имеет параллели с эллинским Атласом – он тоже в неком месте в Атлантическом океане держит мир на своих плечах. Такие параллели мы наблюдаем не только в религиях, но и в обычных легендах, как, например, в легенде о превращении верующих в гигантов, которые вышли, предположительно, из моря – из западных морей, если быть точным – как и греческие Титаны, островные гиганты испанских легенд и великаны Корнуолла из затонувшей Лионезии. Я рассуждаю об этом, чтобы подчеркнуть любопытную связь с традицией, уходящей корнями в первобытное время, когда верили, что чудовищные существа появляются из моря; эта вера, очевидно, переросла во вторичное верование о происхождении гигантов. И мы не должны удивляться таким доказательствам, как найденное на Понапе, поскольку прецедент уже есть; но нас должны удивлять и даже поражать происходившие там физические изменения, которые объясняются пока только темными намеками (без фактов, разумеется) на то, что якобы имела место чувственная связь между морскими созданиями и некоторыми аборигенами Каролинских островов. Но наука, не располагая положительными доказательствами существования подобных морских созданий, просто-напросто отрицает такие факты. Мутации оцениваются как «негативное» доказательство и, следовательно, неприемлемое; тщательно разрабатываются объяснения лишь для того, чтобы показать, что все это давно известно, а аборигены являются лишь носителями «регрессии» и «атавизма» – и инцидент объявляется исчерпанным. Но если вы, или я, или кто-нибудь другой решится связать концы с концами, то обнаружится, что эти явления встречались на нашей планете несколько раз и что у них поразительно много общего. Ни у кого, однако, нет желания предпринять бесстрастное изучение этих, казалось бы, изолированных феноменов, потому что, как и в случае с мистером Бейтсом, дает о себе знать обыкновенный человеческий страх перед тем, что может быть обнаружено. Вот и получается, что лучше не тревожить эти стороны бытия, поскольку страшно то, что скрывается за ними, а с этим никто из нас не готов бороться.

Я вспомнил связанные с Каролинскими островами события и согласился. Не со всем, конечно, а только с выводом моего шефа относительно рукописи Бейтса, хотя при этом я подозревал, что он специально заставил меня вспомнить о всех вышеупомянутых явлениях.

А он продолжал с дотошностью объяснять.

– У многих народов есть схожие мифы о первых обитателях земли – существах другой расы, изгнанных за свои темные дела «Старшими Богами», которые запечатали их во времени и пространстве. Эти существа, изгнанные и запечатанные страшными и неодолимыми печатями, продолжали жить «вовне», вне времени и пространства, но не оставляли попыток восстановить свое положение на земле и контроль над «низшими» существами, здесь обитающими, – низшими, вероятно, потому, что по законам изгнанных, носивших различные имена, наиболее известное из которых – «Властители Древности», им служили многие примитивные народы, такие, например, как аборигены островов Понапе. Более того, эти «Властители Древности» весьма недоброжелательны, а барьеры, которые отделяют человечество от парализующего ужаса, вызываемого изгнанными, весьма произвольны и не слишком надежны.

– Но это следует только из рукописи Бейтса и сопутствующих документов! – запротестовал я.

– Вовсе нет. Это было известно за десятилетия до появления рукописи Бейтса.

– Бейтс, должно быть, овладел этими знаниями.

Мой шеф продолжал хранить спокойствие и серьезность.

– Хотел бы напомнить, что некая ужасная и чрезвычайно редкая книга была написана о «Властителях Древности» и связи людей с ними в 730 году нашей эры в Дамаске арабским поэтом по имени Абдул Аль-Хазред, которого молва признала сумасшедшим; он назвал свою книгу «Аль Азиф», хотя сейчас в определенных тайных кругах более известно ее греческое название – «Некрономикон». Я полагаю, что, если это легендарное учение было записано фактически тысячелетие тому назад, а некоторые феномены, не связанные с человеком, проявляются и в наши дни, значит, мы имеем подтверждение некоторых аспектов арабского текста; и не следует считать данные феномены плодами воображения или результатом махинаций отдельных людей.

– Ну хорошо. Продолжайте.

– Великие Старейшины, – продолжал он, – имеют некую связь с элементами земли, воды, воздуха и огня, из которых они отчасти состоят; они способны перемещать эти элементы в некой взаимозависимости, а сверхъестественные способности позволяют им быть нечувствительными к пространству и времени, в силу чего они представляют собою смертельную угрозу как человечеству, так и всему живому на Земле, за которую они ведут непрерывную борьбу, чтобы вернуться назад с помощью примитивных верующих и своих последователей, имеющих, по большей части низкий уровень физического и умственного развития, а в некоторых случаях, как это было на острове Понапе, – физиологических мутантов. Эти примитивные последователи служат своеобразными «каналами», через которые Властители Древности и их неземные создания могут входить или быть «призваны» в наш мир, в каком бы пространстве и времени они ни находились, посредством определенных молитв, частично записанных арабом Абдул Аль-Хазредом и другими, менее известными авторами – эпигонами, создающими свое собственное, параллельное знание, ответвляющееся от основного, но дополненное различными сведениями, накопленными со времен араба.

Здесь он сделал паузу и внимательно посмотрел на меня.

– Вы следите за моей мыслью?

Я заверил, что слежу.

– Отлично. Теперь, эти Властители Древности, как я уже сказал, упоминаются под различными именами. Есть низшие, которых подавляющее большинство. Эти не так свободны, как высшие, а многие из них подчиняются тем же законам, что и человечество. Первый среди высших – Ктулху; он, как предполагается, «не мертв, но спит» в каком-то неизвестном затонувшем городе Р'лайхе, о котором одни авторы говорят, что он расположен в Атлантиде, другие – в легендарной стране Му, а по мнению третьих, этот город находится в море, недалеко от побережья Массачусетса.

Второй среди них – Хастур, или Тот, Кто Неназываем, или же Хастур Безмолвный, что обитает предположительно в Хали, что в Гиадах. Третья – Шуб-Ниггурат, ужасная пародия на божество плодородия. Следующим идет Ньярлатхотеп – тот, кого описывают как «Посланца Богов», а за ним – едва ли не самый могущественный из Властителей Древности, зловредный Йог-Сотот, который делит свои владения с Азатотом, лишенным разума хаосом, свившим гнездо в центре бесконечности. Я вижу по выражению глаз, что вы начинаете припоминать некоторые из этих имен.

– Да, конечно. Все они есть в рукописи.

– А также в документах. Кстати, Ньярлатхотеп часто появляется в компании с созданиями, описанными как «безумные флейтисты».

– Это его видел Бейтс!

– Да.

– Но тогда кто же были другие?

– Об этом мы можем только гадать. Но, если Ньярлатхотепа всегда сопровождают безумные флейтисты, вероятно, он и есть одно из этих проявлений. Властители Древности в некоторой степени обладают способностью внешне изменяться, хотя каждый из них, вероятно, имеет свой собственный облик. Абдул Аль-Хазред описал его как «безликий» тогда как Людвиг Принн в своей книге «De Vermis Mysteriis» указывает на то, что у Ньярлатхотепа есть «всевидящий глаз», а Фон Юнтц в своих «Невыразимых культах» говорит, что он, как и другой Властитель Древности (вероятно, Ктулху), «украшен щупальцами». Вероятно, за этими описаниями скрывается то, что Бейтс определил как «наросты».

Я был поражен этим разнообразием фактов, связанных с примитивными культами и религиями. Прежде мой шеф никогда не упоминал об этих книгах. Откуда он узнал о них?

– Еще бы, их непросто найти. Эта, – он постучал по загадочной книге, которую я увидел, вернувшись после обеда, – самая знаменитая из них, и я должен вернуть ее вечером. Это латинская версия «Некрономикона», изданная Олаусом Вермиусом в семнадцатом веке в Испании. Похоже, это та самая «Книга», которая упомянута в записях Бейтса и документах; ее копии хранятся в Уиденере, в Британском музее, в университетах Буэнос-Айреса и Лимы, в Национальной библиотеке в Париже и у нас, в Мискатоникском университете. Говорят, что тайно сделанная копия есть в Каире, а еще одна – в библиотеке Ватикана в Риме; также полагают, что отдельные фрагменты книги, трудолюбиво скопированные, попали в частные руки, что как раз и обнаружил Бейтс в библиотеке своего кузена, ранее принадлежавшей Элайдже Биллингтону. Ну а если ее удалось скопировать Биллингтону, почему бы это не сделать и еще кому-нибудь?

Доктор Лафам поднялся и взял бутылку старого вина из буфета. Он налил себе бокал и стал отхлебывать маленькими глотками, смакуя. Он стоял перед окном до тех пор, пока не начали сгущаться сумерки и не послышались вечерние звуки, характерные для провинциального Аркхэма. Тут мой шеф повернулся и подошел к столу.

– Для начала всего этого достаточно, – сказал он.

– Вы полагаете, что я поверю в это? – спросил я.

– Ни в коем случае. Конечно, нет. Но предположим, что мы выдвинули рабочую гипотезу, и теперь займемся изучением тайны Биллингтона как таковой.

Я согласился.

– Ну и хорошо. Давайте начнем с Элайджи – с которого начали Деворт и Бейтс. Я думаю, мы без колебаний можем согласиться с тем, что Элайджа Биллингтон занимался какими-то гнусными делами, что могли быть, а могли и не быть сродни колдовству; и так, вероятно, думали преподобный Уорд Филлипс и Джон Дравен. У нас есть четкие доказательства того, что деятельность Элайджи связана с лесом, и особенно со странной каменной башней посреди него; и мы знаем, что это происходило ночью – «после часа, когда накрывали ужин», по словам сына Элайджи, Лебена. К этим делам, каковы бы они ни были, имел отношение и индеец Квамис, хотя он, скорее всего, выполнял вспомогательную роль. Мальчик слышал, как индеец однажды упомянул в благоговейном тоне имя того самого Ньярлатхотепа. Вместе с тем мы располагаем письмами Бишопа, из которых видно, что Джонатан Бишоп из Данвича занимался похожими делами. Письма вполне недвусмысленны. Джонатан знал достаточно, чтобы вызвать нечто с неба, но не достаточно, чтобы закрыть отверстие для других или чтобы защитить себя. Тот, кто приходил на призыв человека, кто бы он ни был, использовал людей в качестве пищи. Если мы допустим это, мы разберемся с многочисленными исчезновениями людей, ни одно из которых не было раскрыто!

– Но как в таком случае быть с запоздалым появлением этих тел? – воскликнул я. – Никто и никогда не смог объяснить, где они были.

– Или – не были. Поскольку, я полагаю, они находились в другом измерении. Ясно, что подразумевается нечто ужасное, что бы ни прибывало в ответ на зов. Оно было не всегда одним и тем же – вспомним суть писем и инструкций, касающихся разных существ; и то, что они приходят из другого измерения и вновь возвращаются в это измерение, обязательно прихватив с собой человеческое существо – в виде пищи, или источника жизненной силы, или крови, или чего-то еще, о чем мы можем только догадываться. Именно с этой целью, а заодно чтобы заткнуть рот Джону Дравену, его накормили наркотиком, вернули в дом Биллингтона и использовали в качестве жертвы – манера походила на ту манеру, в которой отомстил Джонатан Бишоп шпионившему за ним Уилбуру Кори.

– Допуская все это, мы противоречим известным фактам, – сказал я.

– Ну да. Это нужно видеть и понимать; и то, что этого не осознал Бейтс, было серьезным изъяном в его рассуждениях. Позвольте мне выдвинуть гипотезу. Элайджа Биллингтон каким-то неизвестным способом заполучил некоторые знания Властителей Древности. Он исследовал, продолжал познание и при определенных обстоятельствах выяснил, как можно использовать каменный круг и башню на острове в притоке Мискатоника – на реке, которую Деворт однажды назвал Мисквамакусом, будто бы не по своей воле. Несмотря на свою скрытность, Элайджа, конечно, не мог предотвратить случайные посещения леса обитателями Данвича. Возможно, он успокаивал себя тем, что потом все можно будет свалить на Бишопа. Он постепенно осваивал «Некрономикон», собирая его по частям со всего мира, но в то же время начал нервничать, почувствовав, сколь обширна и громадна внеземной бесконечности, которой он достиг. Его выпад против дравеновского обозрения книги преподобного Уорда Филлипса симптоматичен по двум причинам – Элайджа начал подозревать, что он – орудие в чьих-то руках, и начал бороться против внешнего принуждения. Этот взрыв и смерть Дравена стали кульминацией дела. Биллингтон заставил Квамиса уйти и, пользуясь знаниями, почерпнутыми из «Некрономикона», запечатал сделанное им «отверстие», так же, как до того запечатал «отверстие», появившееся после исчезновения Бишопа, а затем убрался в Англию, чтобы избежать ответственности за деяния зловещих сил в лесу.

– Звучит логично.

– Теперь, исходя из этой гипотезы, взглянем на инструкции, оставленные Элайджей Биллингтоном в Массачусетсе.

Он выбрал из рукописи Бейтса лист бумаги и поднес поближе к свету настольной лампы под зеленым абажуром.

– Вот здесь. Прежде всего, он заклинает тех, кто придет после него, чтобы собственность сохранили в семье, а затем излагает свод правил, намеренно неясных, хотя и намекает, что их смысл будет понятен из книг, оставленных в доме. Вот с чего начинает Элайджа: «Он не позволит прекратить течение воды вокруг острова, где башня, не побеспокоит ничем башню, не будет умолять камни». Вода прекратила течение сама, и довольно давно, как мы знаем, без чьего-либо злого умысла. Что до повреждения башни – Элайджа, очевидно, опасался разрушений, которые способны восстановить отверстие, запечатанное им. Вероятно, имелась в виду верх башни; он закрыл ее камнем, должно быть, отмеченным, хоть я его и не видел, «Старшим Знаком», – при помощи которого Старшие Боги, сражавшиеся с Властителями Древности, клеймили их страхом и ненавистью. Деворт, повредив крышу, сделал именно то, чего не хотел Элайджа. Наконец, упомянутая молитва звучит просто как формула или ряд формул, перечисляемых в определенном порядке, чтобы добиться первоначального контакта с силами, находящимися за порогом.

Элайджа продолжает: «Он не откроет дверь, ведущую в незнакомое время и место, и не пригласит Того, Кто затаился у порога, и не станет призывать к холмам». Здесь первая часть только подчеркивает первоначальную просьбу относительно башни, а вторая относится к конкретному существу, «затаившемуся у порога», но мы не знаем, к какому: может быть, это Ньярлатхотеп, а может быть – Йог-Сотот или кто-то другой. А третья упоминает о второй ступени молитв, необходимых, очевидно, для появления Тех Извне, вполне возможно, приходящих за жертвой.

Третья просьба вновь звучит как предупреждение: «Он не побеспокоит ни лягушек, особенно лягушек-быков на болотах между башней и домом, ни светляков, ни птиц, называемых козодоями; чтобы он всегда сидел под замком и охраной». Бейтс догадался о значении этой просьбы – перечисленные существа очень чувствительны к присутствию Тех Извне и способны сильным криком или свечением предупредить об их появлении и дать возможность подготовиться. Следовательно, человек, предпринимающий что-либо против них, действует себе во вред.

В четвертом же заклинании впервые упоминается окно: «Он не тронет окно с намерением изменить в нем что-либо». А почему бы и нет? Рассказ Бейтса свидетельствует о враждебности, исходящей от окна. Если инструкции Элайджи носят защитный характер, почему бы тогда не посоветовать уничтожить окно? Ведь он-то знал о его злой сущности. Я думаю, дело в том, что измененное окно было бы еще опаснее, чем в нынешнем виде.

– Это мне непонятно, – прервал я.

– Разве ничего в повествовании Бейтса не настораживает вас?

– Ну, странное, конечно, окно. Из разноцветных стекол – должно быть, любопытная конструкция.

– А я полагаю, что это вовсе и не окно, а линза, или призма, или зеркало, отражающее нечто из другого измерения или измерений – короче, из другого времени и пространства. А возможно, оно сконструировано так, чтобы отражать неизвестные науке лучи – не видимые глазом, но ощущаемыми давно атрофировавшимися у человека органами чувств. Это окно, вообще, может быть творением нечеловеческих рук. Оно два раза позволило Бейтсу увидеть чужой ландшафт вместо естественного, лежащего за окном.

– Признаем это допущение, но давайте покончим с последней инструкцией.

– Последняя инструкция просто подтверждает все изложенное выше. «Он не продаст, а также ничего не изменит в расположении собственности, во всяком случае, острова и башни, а также не потревожит окно, разве что уничтожит». Здесь вновь появляется предположение о том, что окно как-то способно управлять дурным влиянием, и, наоборот, предполагается, что каким-то образом, неизвестным даже Элайдже, оно служит еще одним отверстием, если и не для физического входа со стороны Тех Извне, то хотя бы для их воздействия на человеческую психику. Вот, на мой взгляд, наиболее вероятное объяснение, которое следует из всех доступных нам источников информации: наблюдаемое влияние исходит от дома, а также от леса. Элайджа намеревался их изучать и экспериментировать с ними. Бейтс рассказал нам, что когда Деворт принял дом, он заинтересовался окном, изучал его, глядел сквозь него; а когда вошел в башню, то почувствовал желание выломать блок из крыши. Бейтс записал свои ощущения в доме уже после того как его кузен получил свою долю влияния, ошибочно понятого «шизофренией». Я зачитаю еще раз: «И вдруг, стоя там, под свежим ветром, дующим из окна, я почувствовал, как на меня накатывают встречные волны черного зла, рвущегося из глубины этого плененного лесами дома, зла такого насыщенного, что оно поднимало с самого дна души дикое отчаяние и омерзение... Я чувствовал, как зло струится из стен, словно невидимый туман». Бейтс тоже добирался до окна. И, наконец, еще не успев как следует пожить в доме, он мог сравнительно беспристрастно наблюдать, как усиливается влияние на его кузена. Он корректно диагностировал, что налицо некая внутренняя «борьба», но затем сделал некорректный вывод, назвав состояние Деворта «шизофренией».

– А не выходите ли вы за границы разумного с такой положительной оценкой? Ведь перед нами явные доказательства разрушения личности.

– Нет, нет, ничего подобного. Боюсь, что мы слишком мало знаем об этом. У нас ведь нет ни одного симптома, кроме некоторой неровности поведения. Амброз Деворт, очевидно, прежде всего, довольно любезный малый, бездельничающий джентльмен, сельский помещик, лениво ищущий, чем бы занять свое время. И вдруг он нападает на нечто непостижимое – и приходит в крайнее смущение. Поэтому он вызывает своего кузена. Бейтс обнаруживает дальнейшие изменения; теперь Деворт обеспокоен его присутствием и наконец становится откровенно враждебным. Но вернемся немного назад, к его более естественному состоянию в период его временного проживания в Бостоне прошлой зимой. Почти сразу же по возвращении из Бостона враждебность возникает вновь. То, что Бейтс не смог объяснить сам, хотя следовало бы, было лишь способом самозащиты сознания. Бейтс же почувствовал сначала дружелюбие, а потом – наоборот. Он заметил внутренний конфликт в своем кузене – если пользоваться терминами психиатрии, о которой, кстати, он знает не больше, чем вы, Филлипс.

– Следовательно, вы предполагаете влияние извне? Но какова его природа?

– Я полагаю, что это ясно. Влияние, направленное на разум. В частности, такое же влияние оказывалось на Элайджу, но он смог противостоять ему.

– То есть воздействие кого-то из Властителей Древности?

– Нет, это не очевидно.

– Но выглядит похоже.

– Нет, даже и не выглядит. Можно предположить, что происходило влияние агента Властителей Древности. То или иное влияние зависит от сущности человеческой натуры. Я утверждаю, что, если бы Великие Старейшины сами насаждали свое влияние через дом Биллингтона, пусть и случайно, оно было бы противно человеческому естеству. Но ничто об этом не свидетельствует. Если бы ощущение омерзения, отвращения, гнездящейся в лесу и доме злобы передавалось Бейтсу посредством чего-то чужеродного, вероятно, его реакция не была бы столь органичной для человека; нет, он в данном случае оценивает свою реакцию именно как человеческую.

Я поразмыслил над этим. В теории доктора Лафама, как мне казалось, присутствовал очевидный изъян. Мой шеф предполагал, что одному и тому же «влиянию» подверглись как Деворт с Бейтсом, так и Элайджа Биллингтон. Но если, как он утверждал, природа этого «влияния» была человеческой, то как же оно могло продержаться более века. Осторожно подбирая слова, я указал на это обстоятельство.

– Да, я понимаю. Но не нахожу это несообразным. Вы все еще думаете, что источник воздействия находится вне Земли. Или даже вне измерений. Но тогда, человеческое оно или нет, нет большего субъекта для такого воздействия по законам земной психики, чем Властители Древности. Короче говоря, если влияние – человеческое, как я утверждал, оно, следовательно, также существует в пространстве и времени, пограничных с нашими, но не похожих. Оно обладает способностью существовать в таких измерениях и без ограничений распространяется на любую личность, попавшую в дом Биллингтона. Оно существует в этих измерениях точно так же, как те бедолаги, ставшие жертвами существ, вызванных Бишопом, Биллингтоном и Девортом, прежде чем были выброшены назад в наше измерение...

– Вы сказали, и Девортом!

– Да, и им тоже.

– Вы полагаете, что это на нем лежит ответственность за те недавние загадочные исчезновения людей в округе Данвича? – в изумлении спросил я.

Доктор Лафам сокрушенно покачал головой.

– Нет, я не предполагаю, я считаю этот факт очевидным, если вы только не хотите вернуться на зыбкую почву совпадений.

– Конечно, нет.

–Давайте спокойно рассмотрим это. Биллингтон идет в каменный круг и каменную башню и открывает «дверь». Звуки слышали люди, неприязненно относящиеся к Элайдже, слышал и его сын Лебен, о чем он сделал запись в своем дневнике. За этими явлениями всегда следуют: а) исчезновение людей; б) обнаружение их трупов при весьма загадочных, но повторяющихся обстоятельствах – недели или месяцы спустя; оба пункта неясны. Джонатан Бишоп сообщает в своих письмах, что он приходил в каменный круг, «призывал Его к тому холму и поместил Его в круг, но с огромными трудностями и осложнениями», так что у него даже возникли подозрения в способности кольца удерживать таких существ слишком долго. За этим также последовали исчезновения людей и загадочные их появления в условиях, сходных с теми, что возникали в результате деятельности Биллингтона. Все эти давние события повторяются и в наше время. Амброз Деворт во сне приходит в башню; в своих сновидениях он ощущает нечто невероятно ужасное и пугающее; он подвергается внешнему влиянию, но не осознает этого. Трудно наблюдать за этими фактами беспристрастно, но можно ли поверить, что путешествие Деворта в башню, когда он обнаружил там брызги крови, и последующие исчезновения людей – всего лишь «совпадения»?

Я допустил, что гипотеза «совпадений» слишком фантастична в качестве объяснения такой серии параллельных событий, впрочем, как и объяснение, предлагаемое доктором Лафамом. Это меня беспокоило и глубоко смущало, поскольку Сенека Лафам был известен как ученый с широкими, почти безграничными знаниями и его поддержка чего-то совершенно далекого от истинного научного знания могла глубоко шокировать любого – даже того, кто питал к нему беспредельное уважение. Мне было ясно, что выдвинутая доктором Лафамом гипотеза основывается исключительно на предположениях и, чтобы ей последовать, надо было просто поверить. Мой шеф не испытывал никаких сомнений и был уверен в ее истинности.

– Я наблюдаю за вами и догадываюсь о ваших мыслях. Давайте-ка на вечер выбросим все это из головы, а вернемся к нашему разговору завтра. Я хочу, чтобы вы прочитали некоторые отрывки, выбранные мною из этих книг; вам надо будет заглянуть и в «Некрономикон», чтобы я мог вечером вернуть его в библиотеку.

Я сразу же обратился к этой древней книге – доктор Лафам отметил в ней два любопытных отрывка, которые я стал медленно переводить. Эти фрагменты касались отвратительных чужеродных созданий, постоянно находящихся в ожидании; арабский автор так и называл их: «Лежащие-в-Ожидании» и давал им имена. Длинный абзац из середины первого отрывка произвел на меня особенное впечатление.

«Уббо-Сатла – это тот неиссякаемый источник, откуда проистекает дерзость против Старших Богов, правящих с Бетельгейзе; Властители Древности сражаются против Старших Богов; а подталкиваемы они к тому Азатотом, слепым и безумным, и Йог-Сототом, который есть Весь-в-Одном и Один-во-Всем и у кого нет представления о пространстве и времени и кого на Земле представляют как на Умр-Ат-Тавиля, и Древнейшего. Эти Властители Древности вечно мечтают о том, что придет время, когда они опять будут править Землей и всей этой частью Вселенной... Великий Ктулху восстанет из Р'лайха; Хастур – Тот, Кто Неназываем – вернется со своей звезды, что рядом с Альдебараном в Гиадах; Ньярлатхотеп будет выть вечно в темноте, где он обитает; Шуб-Ниггурат, она же Черная Коза С Легионом Младых, будет плодиться снова и снова и овладеет всеми лесными нимфами, сатирами, гномами и Малым Народцем; Ллоигор, Зар и Итакуа прошествуют пространствами среди звезд и возвеличат преданный им народ Чо-Чо; Ктугха обретет свои владения на Фомальгауте; Цхатоггуа прибудет из Н'каи... Они ждут у Ворот вечно, но время уже идет к тому, и близок час, когда уснут Старшие Боги в неведении, что есть те, кто знает заклинания, избавляющие Властителей Древности от Старших Богов, кто знает, как свергнуть их, и что Властители Древности уже могут командовать последователями, ожидающими за дверями Извне».

Второй отрывок, встретившийся мне чуть дальше, был столь же впечатляющим:

«Защита от ведьм и демонов, от Глубоководных, от Долов, от Вурмисов, от Чо-Чо, от отвратительного Ми-Го, от Шогготов, от Гхастов, от Валузианцев и других подобных народов и существ, служащих Властителям Древности и их Потомкам, лежащим внутри пятиконечной звезды, вырезанной из серого камня из древнего Мнара, который не так силен против самих Властителей Древности. Владеющий камнем обнаружит способность приказывать всем существам, ползающим, плавающим, крадущимся, бегающим или даже улетающим туда, откуда нет возврата. В великом Р'лайхе, в Йантлеи и в Йоте, в Югготе и в Зотике, в Н'каи и в К'н-яне, в Кадафе, что в холодной пустыне, и в Озере Хали, в Каркозе, в Ибе – камень остается могущественным; и даже когда звезды блекнут и остывают, даже когда солнце умирает и пространство между звездами расширяется, когда слабеет мощь любой вещи, не слабеет мощь пятиконечной каменной звезды, также как и заклятий, наложенных на Властителей Древности милостивым Старшим Знаком, и наступает время, какое однажды уже было, когда ясно, что То не мертво, что вечность охраняет,
Смерть вместе с вечностью порою умирает».

Я взял другую книгу и фотокопии некоторые рукописей, тайно унесенные мною из Мискатоникской библиотеки домой, и почти всю ночь напролет не мог оторваться от загадочных и ужасных страниц. Я читал «Пнакотические Рукописи», «Фрагменты Селино», «Исследование мифотворчества у первобытных народов о Последнем дне с Особым упоминанием Текста Р'лайха» профессора Шрусбери, сам «Текст Р'лайха», «Вампирическме культы» графа Д'Эрлетта, «Книгу Ивонис», «Невыразимые культы» фон Юнтца, «О загадочных червях» Людвига Принна, «Книгу Дзиян», «Песни Долов» и «Семь Тайных Книг Ксана». Я читал об ужасных и богопротивных культах древней эпохи, когда человек еще не был человеком, сохранившихся в некоторых немыслимых формах до наших дней в отдаленных уголках земли; я пытался понять таинственные перечни, написанные на каких-то первобытных языках и содержащие такие имена, как Акло, Наакал, Тсато-Йо и Чиан; я натыкался на ужасные описания бездонно злых молитв и обрядов, называемых Мао и Ллойятик; я находил упоминания географических названий немыслимой древности: Долины Пната и Ультара, Н'гаи и Нгранека, Оот-Награи и Обреченного Сарната, Трока и Инганока, Кутамила и Лемурии, Хатег-Кла и Коразина, Каркозы и Йаддита, Ломара и Йян-Хо; и я узнал о Существах, чьи имена возникали в ночных кошмарах, становящихся еще более ужасными от перечисления некоторых немыслимых земных происшествий, объяснимых только в светедьявольского знания; я находил вызывающие страх описания ужасного змеебога Йига, паукообразного Атлач-Нача, «волосатого создания» Гноф-Хека, известного также как Ран-Тегот, вампирического «поедателя» Чонара-Фона, ворующих время собак-чертей из Тиндалоса, и еще – чудовищного Йог-Сотота, «Всего-в-Одном и Одного-во-Всем», чья обманчивая внешность кажется массой переливающихся шаров, прикрывающих первобытный ужас. Я читал о таких вещах, которые смертному знать не положено, о таких вещах, что способны взорвать мозг впечатлительного человека, о таких вещах, которые лучше забыть, поскольку знание о них настолько же опасно для человечества, как и возвращение земного владычества этих Властителей Древности, навечно сосланных из звездного королевства Бетельгейзе Старшими Богами, против чьего правления они боролись. http://beth.ru/

Я читал почти всю ночь, а остаток ее лежал без сна, вновь и вновь прокручивая в мозгу тошнотворно страшную информацию, боясь уснуть, чтобы во сне не столкнуться с этими существами, чью причудливую и ужасную мифологию я узнал за прошедшие часы из книг и от доктора Сенеки Лафама. К тому же я был слишком возбужден, чтобы спать, поскольку знания, открывшиеся мне со страниц этих уникальных томов, содержали такое количество ужасного, что мое сознание целиком отдалось инстинкту самосохранения, пытаясь привести мозг в нормальное состояние.

На следующее утро я пришел в кабинет доктора Лафама раньше обычного, но мой шеф уже находился там. Ясно было, что он работает уже давно, поскольку его стол покрывали бумаги, на которых он выводил формулы, графики, диаграммы и чрезвычайно запутанные схемы.

– Ну что, прочитали? – спросил он, когда я положил книги на угол его стола.

– За ночь, – ответил я.

– Я тоже читал все ночи напролет, когда впервые наткнулся на них.

– Если все это хоть в малейшей степени правда, то мы должны коренным образом пересмотреть все наши представления о времени и пространстве и даже – кое в чем – о нашем собственном бытии.

Он невозмутимо кивнул головой.

– Каждый ученый знает, что большинство наших знаний опирается на определенные фундаментальные верования, которые, однако, рушатся при столкновении с внеземным интеллектом. Возможно, уже пора внести определенные изменения в наши постулаты. То, с чем мы столкнулись, принято называть «непознанным», и оно пока находится на уровне предположений. Но, я думаю, мы не можем сомневаться в том, что Нечто существует Во вне, а мифология всего лишь демонстрирует нам разделение сил добра и зла, точно так же, как это делает любая религия – христианство, буддизм, магометанство, конфуцианство или синтоизм. Почему я придаю особое значение мифотворчеству? Мы должны допустить существование чего-то чужеродного извне, потому что это позволит нам объяснить не только загадочные и ужасные хронологические записи, но и множество обычно скрываемых событий, противоречащих официальному научному знанию; событий, которые ежедневно происходят по всему миру. Некоторые из них описаны в двух замечательных книгах не слишком известного автора – Чарльза Форта. Это «Книга проклятых» и «Новые земли» – предлагаю их твоему вниманию.

Рассмотрим некоторые факты, хотя я называю их «фактами» условно, поскольку нам хорошо известна ненадежность человеческих наблюдений. Падение камней с неба В Басхофе, Пиллитсфере, Нерфте, Долгофдии и России в промежуток между 1863 и 1864 годами. Эти камни состоят из неизвестного вещества, описанного как «серое со случайными вкраплениями коричневого». Часто упоминаемый камень из Мнара состоит, я напомню, из того же вещества и описан как «серый камень». Каменный обломок Роули, найденный за несколько лет до этого в Бирмингеме, в Англии, был снаружи черный, но внутри серый.

Теперь вспомним «сферические огни», о которых сообщали с английского военного корабля «Каролина» в 1893 году. Их наблюдали между кораблем и горой в Китайском море. Огни были замечены в небе, и не на уровне горы, а гораздо выше; они двигались в северном направлении кучно, а иногда – нерегулярно – вытягивались в цепочку. Это продолжалось в течение двух часов или около того. В следующую ночь их видели снова, а потом еще две ночи подряд, двадцать четвертого и двадцать пятого февраля, и оба раза примерно за час до полуночи. Интенсивность их свечения менялась, а в телескоп они казались розоватыми. Их движение, казалось, совпадало с курсом «Каролины». Во вторую ночь то же самое наблюдалось в течение семи часов. О схожем явлении сообщал капитан английского военного корабля «Линдер», утверждавший, что огни поднимались прямо в небо и там исчезали. Одиннадцатью годами позднее, тоже двадцать четвертого февраля экипаж торгового судна США «Сепплай» видел объекты различных размеров, но все как один сферической формы; они летели синхронно и, казалось, не обращали внимания на «законы земли и воздуха». В то же время аналогичные сферические свечения наблюдали пассажиры поезда, проходившего мимо Трентона, штат Миссури; как писал в «Ежемесячном Погодном Обозрении» в августе 1898 года железнодорожный почтовый клерк, свечение появилось во время дождя и сопровождало поезд, продвигаясь в сторону севера, против сильного восточного ветра, с различной скоростью и высотой, пока не достигло маленькой деревушки в Айове, где и исчезло. В чрезвычайно жарком августе 1925 года двое молодых людей, прогуливаясь на мосту через реку Висконсин в местечке Сан-Прери, около десяти часов вечера увидели в небе бесчисленное множество огней, пересекавших горизонт, они двигались из точки на востоке – через звезду Антарес – к точке на западе около Арктура; затем появился «черный шар, казавшийся сразу и круглым, и яйцевидным, ромбовидным»; группа огней не исчезла, пока этот протяженный объект не пересек ее по всей длине с юга на север. Тебе это о чем-нибудь говорит?

У меня пересохло в горле.

– Один из Властителей Древности представлял собой поверхность, кажущуюся «скоплением переливающихся сфер».

– Верно. Хотя я не предлагаю это в качестве объяснения изложенных фактов. Имеющееся у нас описание Властителей Древности собрано менее, чем за последние тридцать лет. Теперь позвольте мне прокомментировать некоторые загадочные исчезновения людей.

– Дороти Эрнольд, например. Она исчезла 12 декабря 1910 года где-то между Пятой авеню и 79-й улицей у входа в Центральный парк. Абсолютно без всяких причин. Ее больше не видели, причем не было ни требований выкупа, ни проблем с получением наследства – ничего.

Похожая ситуация. «Корнхилл Мэгэзин» писал об исчезновении некоего Бенджамина Батурста, представителя британского правительства при дворе императора Франца в Вене; он задержался со своим слугой и секретарем в немецком Перлеберге, чтобы осмотреть своих лошадей. Подошел к лошади и просто исчез. Больше о Батурсте ничего не известно. Между 1907 и 1913 годами в Лондоне поодиночке таинственным образом исчезли три тысячи триста шестьдесят человек – и никаких следов. Молодой человек по имени Шерман Черч, служащий мучной конторы в Батл-Крик, штат Мичиган, отправился из конторы на мельницу. Он исчез. Об этом писала чикагская «Трибюн» от пятого января 1900 года.

Амброз Бирс бесследно исчез в Мексике. Бирс упоминал в своих сочинениях о Каркозе и Хали – и вот результат! Некоторые утверждают, что его расстреляли солдаты Вильи, но, мне кажется, в этом не было никакой нужды. В тот момент ему было уже за семьдесят лет – не забывайте, что это случилось в 1913 году. В 1920-м Леонард Уодхем, прогуливаясь в южной части Лондона, был непонятным образом изъят из естественной обстановки, а затем вдруг оказался на дороге возле Данстейбла, в тридцати милях от места прогулки.

Но давайте возвратимся домой, в Аркхэм. В сентябре 1915 года профессор Лабан Шрусбери, проживавший на Курвен-Стрит, 93, вышел прогуляться по сельской дороге на запад от Аркхэма и бесследно исчез. Но этого, возможно, следовало ожидать, поскольку в бумагах Шрусбери обнаружили инструкции, где говорилось: не беспокоить дом в течение тридцати лет. Ни причин, ни следов. Но существенно то, что профессор Шрусбери был единственным человеком в Новой Англии, который много знал о подобных делах еще до нас. Он так же хорошо был осведомлен о земных и небесных аспектах этих событий, как и я. Однако хватит примеров. Я убежден, что никому не известных, но подобных случаев было в миллион раз больше, чем известных и зафиксированных.

После довольно долгой паузы, которая потребовалась для усвоения всей этой стремительно выданной информации, я спросил:

– Допустим, что старинные книги могут объяснить суть событий, происходивших в этом уголке штата в течение двух последних столетий; что же, по вашему мнению, отверстие в крыше каменной башни – это и есть тот «порог», у которого «затаился» некто?

– Я не знаю.

– Но у вас, безусловно, есть предположения на этот счет?

– О да. Я предполагаю, что вы несколько иначе смотрите на этот причудливый документ – «О дьявольских заклинаниях, сотворенных в Новой Англии демонами в нечеловеческом обличье». Там упоминается «некий Ричард Биллингтон», заложивший в лесах «великое Каменное Кольцо, внутри которого молился дьяволу и свершал магические обряды, противные Священному Писанию». Это, вероятно, то самое кольцо вокруг башни в Биллингтонском лесу. Далее, там говорится, что Ричард Биллингтон испугался и, вероятно, в конце концов был «съеден» некой «Тварью», которую он ночью призвал с небес; но какое-либо реальное доказательство отсутствует. Индейский мудрец Мисквамакус «заколдовал демона» в яме, бывшей одно время центром Биллингтонского каменного круга, где заключенный содержался под – здесь неразборчиво написано слово, но, вероятно, это «плита», или «камень», или что-то подобное – «с вырезанным Старшим Знаком». Того демона называли Оссадаговай и объясняли, что он был «детищем Садоговая», который, предположим, относится к числу малоизвестных мифических существ. О нем мы уже читали: это Цхатоггуа, иногда также называемый Зотоггуа или Содагуи; его описывают как неантропоморфного, черного, пластичного, изменяющего свой облик демона. Но описание, на которое отважился Мисквамакус, отличается от общепринятого; он характеризует его так: «иногда маленький и твердый, как громадная лягушка, великан среди многих земных лягушек, а иногда большой и расплывчатый, без образа, хотя с ликом, из которого растут змеи». Такое описание лица подходит Ктулху, но появление Ктулху более уместно там, где много воды, у моря, а не на притоке Мискатоника; здесь можно узнать и некоторые черты Ньярлатхотепа. Мисквамакус наверняка ошибается в своей идентификации, ошибается он и в определении судьбы Ричарда Биллингтона, который, как мы уже знаем, ушел через отверстие Во вне – через и за порог, упоминаемый в инструкциях Элайджи. Об этом говорится в книге твоего предка, об этом было известно и Элайдже. Ричард вернулся в другом облике и занимался чем-то вроде торговли с человечеством. Жители Данвича знали так много легенд, что их мифы и молитвы многому научили Ричарда Биллингтона. В своей рукописи Бейтс воспроизводит уклончивые комментарии миссис Бишоп о «Хозяине». Но для миссис Бишоп «Хозяин» – не Элайджа Биллингтон; это видно из всех имеющихся документов, а также из рукописи Бейтса. Вот что она сказала: «Элайджа запер Его вместе с Хозяином, там, Вовне, пока Хозяин бродил по земле, но никто не узнавал его, ведь он был во многих лицах. Ага! Он носил лицо Уотли, и он носил лицо Дотена, и он носил лицо Жиля, и он носил лицо Кори, и он сидел среди семейств Уотли, и Дотенов, и Жилей, и Кори, и никто не узнавал его, хотя должны были бы, и он спал среди них, и он гулял и разговаривал с ними, но он был так велик в своем Возвышении, что те, обличья кого он брал, слабели и умирали, не в силах выносить его. Да только Элайджа перехитрил Хозяина – ага, перехитрил его даже через сто лет после его смерти». Это вам о чем-нибудь говорит?

– Нет, совершенно ни о чем.

– Ну хорошо. Несмотря ни на что, мы все связаны в той или иной степени мышлением, основанным на рациональной логике. Ричард Биллингтон прошел сквозь отверстие, получившееся в результате экспериментов Джонатана Бишопа. Ричард овладевал различными людьми, то есть входил в них, но после пребывания Во вне он был уже мутантом, так что во время своего существования здесь, в земной форме, он уже выглядел так, как его описал в своей книге ваш предок; там говорится, что вдова Дотен подобрала в 1787 году около Кандлмаса существо: «ни зверь ни человек, но чудовищная летучая мышь с человеческим лицом. Она не говорила, но смотрела на всех злобными глазами. Некоторые утверждали, что она ужасно похожа лицом на некоего давно умершего Ричарда Биллингхема или Боллингхена (что надо читать, конечно, как Ричард Биллингтон), о котором говорили, что он бесследно исчез после общения с демонами в местечке Нью-Даннич». Но хватит об этом. Вероятно, потом Ричард Биллингтон в какой-либо физической или психической форме продолжал существовать в окрестностях Данвича, несомненно, внося свою долю ужаса в то, что здесь творилось, то есть в страшные мутации, которые так легко было представить доказательством «упадка» и «деградации»; все это длилось больше века, пока дом в Биллингтонском лесу снова не занял член этой семьи. После чего существа, представленные Ричардом Биллингтоном – «Хозяином» из рассказа миссис Бишоп и данвичских легенд, – снова стали прилагать усилия для восстановления исходного отверстия. Можно предположить, что с посторонней помощью, исходившей от Ричарда Биллингтона, Элайджа начал изучать старые записи, документы и книги; постепенно он восстановил кольцо из камней, часть из которых он мог использовать при строительстве башни, – вспомните, они ведь древнее, чем башня – и, естественно, он принес блок

Дата добавления: 2015-07-10