Грубое человечество в золотое человечество

Ошо, Ричард Вильгельм, который перевел «И-Цзин» с китайского на немецкий, вернулся в Вену очень возбужденным, после того как провел тридцать лет в Китае. Он проконсультировался у своего друга, Карла Гюстава Юнга. Диагноз Юнга был таков, что Вильгельм в критическом состоянии. Он отбросил немецкую культуру и принял китайскую, весь комплекс — религию, образование и все остальное.

Юнг сказал: «Та часть, которую ты принес в жертву, возвращается как приносящий жертву, подавленная часть возвращается назад как подавляющий».

А Вильгельм любил китайскую культуру, он даже поклонялся ей, но его уму это абсолютно не помогло. Он умер от этого кризиса.

Ницше, человеку, который написал: «Из хаоса засияет она — танцующая утренняя звезда», также не повезло. Он сошел с ума.

Нижинский безгранично использовал свое тело и также сошел с ума.

Похоже, что один только ум или одно только тело не может вас никуда привести. Ошо, мистический опыт — это крылья, которые унесут ум, тело и сердце в не-спящее состояние? Ты и есть танцующая утренняя звезда, которая пришла с Востока, чтобы зажечь огонь в мире — или, скорее, в бунтарях мира?

Ричард Вильгельм, безусловно, умер в очень сильных мучениях. Он был гением, и, проведя тридцать лет в Китае, он осознал тонкость и изящество, которые совершенствовала китайская культура на протяжении тысяч лет.

«И-Цзин» — удивительная книга.

На Востоке много таких книг, которые дают вам некоторое представление о вашем будущем и о вашем прошлом.

Кризис состоял в том, что он был образованный, воспитанный по западному образцу, на немецкой культуре, которая не верит в прошлые жизни, которая не верит, что будущее можно увидеть. Но тридцать лет — это долгий период, и в то же время, чтобы стать настоящим знатоком китайского языка, это минимум времени, который необходим.

Он полностью посвятил себя этому. Результатом стала шизофреническая личность, он стал двумя людьми — одним, который уехал в Китай, и другим, который приехал из Китая.

Тот, что уехал в Китай, был совершенно западным человеком, и цель его состояла только в том, чтобы перевести книгу, но, переводя книгу, он все больше и больше погружался в нее. Вся западная культура стала выглядеть карликовой по сравнению с китайской проницательностью Дао. Поэтому начала расти вторая личность, и через тридцать лет она стала вполне зрелой. Но первая личность не была стерта.

И Карл Гюстав Юнг, великий психоаналитик и его друг, провел диагностику, но диагностика — далеко не лечение.

Что было нужно Вильгельму — это медитация, которая могла бы соединить в нем Запад и Восток. Он разрывался. Его логика говорила одно, но за тридцать лет он увидел, что в жизни есть нечто большее, чем логика, и люди проживали это, испытывали это. Но это было только интеллектуальное понимание, это не было проникновение.

Если бы он эти тридцать лет медитировал, катастрофы удалось бы избежать, и гениальный ум значительно помог бы сближению Востока и Запада.

Но он был слишком увлечен изучением языка и переводом «И-Цзин». Он совсем забыл о том, что такая книга, как «И-Цзин», не обычная книга, эта книга родилась из глубоких медитативных озарений. Она не интеллектуальная, она интуитивная.

Ему удалось перевести дословно, но он упустил то, что книга тотально отличается от всех остальных книг, которые он знал раньше. Они были результатом ума, интеллекта.

Эта книга не была результатом интеллекта. Это породило хаос в его существе.

Очень жаль, что он умер в том хаосе. Из-за этого Карл Гюстав Юнг стал очень бояться Востока, и он начал выдвигать некую гипотезу — которая просто глупа, — что восточные методы подходят только людям Востока, а западные методы подходят людям Запада, и их нельзя смешивать.

Похоже, что это очень поверхностный анализ всей ситуации.

Это значит, что ваш интеллект должен остаться несоединенным с вашей интуицией. Это значит, что ваша голова никогда не должна вступать в контакт с вашим сердцем. Это значит, что Запад останется половиной и Восток останется половиной.

Случай Ричарда Вильгельма очень символичен. Он показывает, что все должно происходить под надлежащим руководством.

Он учил язык у лингвистов — они не были мастерами интуиции. Он переводил книгу, которая не имеет никакого отношения к интеллекту, и нужен был мастер ему в помощь, чтобы перевод был не только дословный, но и сущностный, чтобы он передавал сам аромат оригинала — не просто дословная замена языка.

Он никогда не был учеником мастера Дао; иначе этой катастрофы удалось бы избежать и все бы произошло совершенно по-другому. Потому что с момента его смерти никто не прилагал таких больших усилий, чтобы осознать фундаментальный вклад Востока.

Интуицию нельзя перевести на интеллект. Небольшой мост, безусловно, может быть построен, но чем больше вами завладевает интуиция, тем больше интеллекту приходится выполнять функции слуги.

В этом была проблема. Хотя тридцать лет он работал с интуитивной книгой, его интеллект остался хозяином.

А интуиция никогда не сможет быть слугой. Это ваш сокровенный центр. Он открывается только в глубокой медитации.

А Ричард Вильгельм никогда не обременял себя медитацией. Весь его интерес состоял только в переводе книги, без всякой мысли, что книги могут быть разными. Книги, написанные умом, которыми переполнен Запад, и книги, родившиеся из интуиции, — это тотально разные категории.

«И-Цзин», возможно, пять или семь тысяч лет. Никто не знает, кто написал ее, — потому что на Востоке не главное, чтобы на книгах стояло имя человека, особенно на интуитивных, чьи эго были потеряны — по сути, они стали безымянными. Некий мастер, прорицатель, написал книгу не потому, что он хотел написать ее, но потому, что существование хотело, чтобы она была написана. Он был просто проводником, полым бамбуком.

Хотя Ричард Вильгельм оставался в Китае тридцать лет, он оставался с неправильными людьми. Ему пришлось. Сначала он должен был выучить язык, а для этого он должен был контактировать со специалистами по лингвистике. А выучив язык, он начал переводить книгу, думая, что все книги относятся к одной и той же категории — вот в чем было заблуждение.

Упанишады в Индии не относятся к обычной категории книг. Дхаммапада Гаутама Будды не относится к обычной категории книг.

Даже в наши времена появилось несколько интуитивных книг. «Гитанджали» Рабиндраната Тагора, «Пророк» Калила Гибрана, «Книга Мирдада» Михаила Найми — они не относятся к обычной категории книг, и, если вы решите, что они такие же, как и другие книги, у вас будут неприятности. Ваше сердце будет принимать их, а ваш рассудок будет отвергать их. Вы будете расколоты надвое, в непрекращающемся конфликте.

Именно это и произошло, и это убило одного из великих гениев Запада — Ричарда Вильгельма.

А человек, у которого он консультировался, не был тем человеком, который нужен, — хотя они и были друзьями. И он совершил еще одну ошибку.

Проблема могла быть решена только восточным мастером медитации, не Карлом Густавом Юнгом — кто не имел представления о медитации.

После смерти Вильгельма Юнг отправился в Индию: он интересовался древними мифологиями. И куда бы он ни приезжал, ему говорили: «Зачем ты тратишь время на древние мифологии, когда есть в живых человек, который представляет экзистенциально все лучшее, что произошло на Востоке. Поезжай в южную Индию, к холмам Аруначал и встреться с простым человеком, Шри Раман Махарши».

Куда бы он ни направился, ему везде не раз называли одно и то же имя, но он боялся. Его друг умер, и он не хотел попасть в беду. Он поднялся вверх к Мадрасу, откуда до места Рамана Махарши было всего два часа езды, но не поехал туда. Напротив, чтобы объяснить свое поведение, он сказал: «Восточные методы разработаны только для людей Востока. Они непригодны для людей Запада».

Это полный абсурд.

«Люди Запада должны быть ограничены своей собственной традицией, своим собственным прошлым, иначе они сами для себя создадут того же рода неприятности, что и Ричард Вильгельм».

Это вздор, потому что человек в своем ключевом существе не является ни восточным, ни западным. Все дело только в правильном подходе под правильным руководством, и расщепление не возникает. Наоборот, возводится мост — мост между интеллектом и интуицией даст вам невероятную ясность, понимание, разум нового порядка, о котором вы и не подозревали.

Юнг помешал многим людям, потому что на Западе он считается авторитетом. Он ничего не знает о восточных методах. Только страх смерти его друга... Но этот страх не означает, что он понял, он не осознал всей ситуации.

Если бы у меня спросили совета, я бы сказал Ричарду Вильгельму: «Учи язык у специалистов в области лингвистики. А пока ты учишь язык, также учись медитировать у кого-нибудь из даосских мастеров, потому что „И-Цзин“ — даосская книга, поэтому, прежде чем ты будешь в состоянии ее переводить, ты должен быть в состоянии ее понять; это не просто дословный перевод, это должен быть перевод из глубокого понимания.

И это будет способствовать не только появлению „И-Цзин“ на западных языках, но и появлению в тебе нового человека».

То же самое происходило с другими людьми. Причина всегда в расщеплении.

Что касается Ницше, он не медитирующий, но у него была способность к полетам в неизвестное. Иногда окно открывалось, и он видел. Но окно было не в его власти, а зависимо от обстоятельств. Если обстоятельства были правильные и подходящие, если у него все было хорошо, он чувствовал радость, умиротворение, то окно открывалось, и он мог выйти за пределы обычного человеческого ума. И он мог описать это.

Если бы он также был и медитирующим, окно не было бы случайным; открыть или закрыть его было бы в его власти.

А он становится зависимым, и это тоже создает глубокое беспокойство в его существе — потому что обычно двадцать четыре часа в сутки он живет, как и все остальные, а потом вдруг однажды вечером, когда он смотрит на закат, окно открывается, и он видит то, что очевидно, что не требует никаких доказательств. Это более реально, чем ваша реальность, настолько авторитетно реально, что вы не можете даже сомневаться. Но это длится какие-то секунды, а потом уходит, и он снова возвращается на землю.

Затруднения этого человека можно понять.

Всевозможные сомнения, всевозможные вопросы — то ли он спал, то ли это была галлюцинация, иллюзия — и интеллект в замешательстве. Но снова открывается окно, и картина та же. Вы не можете видеть одну и ту же галлюцинацию снова и снова, и вы не можете постоянно видеть тот же сон — вы абсолютно пробуждены.

Это породило такую муку в его существе — что именно реально? Обычная реальность, которую он видит двадцать четыре часа в сутки, или реальность, которая время от времени открывает свою дверь?

То же было и в случае с Нижинским. Наверное, он был самым великим танцором за всю историю человечества. Но странно, что такой человек, как Нижинский, просто погибал в великих муках. Не такой должна быть награда за гениальность. Проблема была в том, что иногда во время танца он настолько сливался с танцем, что были не танцор и танец, но только танец. В эти моменты происходило нечто почти сверхъестественное.

Он совершал настолько длинные, настолько высокие прыжки — которые невозможны, физически невозможны — он сам не мог совершить такой высокий или такой длинный прыжок в другое время. Он не мог в это поверить, что, когда исчезал танцор, каким-то образом сила притяжения теряла над ним контроль. И он прыгал так высоко, что никто не мог поверить, что такое возможно. Но еще более сверхъестественным было его снижение; на все падающее сила притяжения действует с огромной силой.

Не так давно Анандо рассказывал мне, что, когда астероиды падают на землю, они попадают в поле земного притяжения, простирающееся вокруг на две сотни миль. Они начинают падать с огромной скоростью — пятьдесят тысяч миль в час, поэтому сила трения сжигает их. Но изредка, если это очень большой астероид — мили длиной, он может сгореть не полностью, он может долететь до земли. Иногда он убивал много людей. Это очень необычный вид камня, потому что он прошел через необычный опыт; пятьдесят тысяч миль в час, и жар, и сила трения придали ему новое качество.

В Каабе, священном месте мусульман, есть астероид, который долетел до земли, и они поклонялись ему только потому, что другого такого камня нет, он спустился с небес. И, безусловно, он спустился с неба.

Когда Нижинский возвращался, у всех в зрительном зале замирало дыхание. С такой высоты — это казалось настолько опасным: если сила притяжения сработает должным образом, у него будут многочисленные переломы. Но он опускался как лист, плавно нисходя к земле, — неспешно. Это движение вниз было настолько замедленным, что даже физики не могли найти этому объяснения. Прыжок был необъяснимым, но снижение было еще более сверхъестественным. Он и сам понятия не имел.

Он сказал только одно: «Всякий раз, когда я пытаюсь, это не происходит. Я бы хотел, чтобы это случалось каждый раз, когда я на сцене, но всякий раз, когда я сознательно, намеренно пытаюсь, это не происходит. Это случается только тогда, когда я не пытаюсь, когда я даже не думаю об этом, когда меня фактически там нет. Это случается в мое отсутствие, когда есть только танец и танцор полностью слился с танцем. Я не могу это никак объяснить, потому что меня там нет».

Он тоже плохо кончил. Он сошел с ума — потому что такое никогда не случалось ни с одним другим человеком. Он старался изо всех сил, но это не происходило, а потом, когда он не думал об этом, это случалось, и никто не мог это объяснить. Он и сам не имел ни малейшего представления, как это случалось. Это свело его с ума. Год он провел в сумасшедшем доме и умер в ужасных страданиях.

Тот же человек на Востоке стал бы Гаутамой Буддой — потому что он нашел разгадку, но Нижинский не смог распознать ее. А на Западе не было ни одного мастера, который объяснил бы ему, что происходит.

Ведь это целое учение Востока: если вы забываете свое эго, если вы забываете себя, если вы просто никто, начинают случаться чудеса. Это закон природы. В нем нет ничего такого, что могло бы вывести из душевного равновесия. В тот момент, когда вы отсутствуете, вы в такой тишине, в таком покое, в такой легкости, что нет абсолютно никаких тревог.

На Востоке познали определенную силу, противоположную гравитации. Они называют это левитацией. Контроль гравитации ослабевает; это случалось с людьми, которые медитировали: вдруг они начинали парить. Если бы такое случилось на Западе, человека, безусловно, сочли бы сумасшедшим. Он не смог бы никому объяснить, что происходит, потому что никто не поверил бы, все бы подумали, что он не в своем уме. Как вы можете парить, сидя в позе лотоса? И человек сказал бы: «Что я могу поделать? Когда я открыл глаза, я обнаружил, что моя голова касается потолка».

Эго очень тяжелое. Оно как якорь, который держит вас под контролем гравитации.

В медитации, даже если ваша медитация не очень глубокая, вы можете обнаружить: пока вы сидите с закрытыми глазами, вы чувствуете, что поднимаетесь. Вы открываете глаза: вы сидите на своем месте. Что же происходит? В тот момент, когда вы закрываете глаза, вы настроены, и возникает чувство, что вы поднимаетесь. Но, открывая глаза, вы обнаруживаете, что сидите так же, как сидели до этого. Ваше тело все еще на земле, но ваша душа, ваше сознание начинают выходить за пределы тела. Это начало. Придет день, когда медитация будет такой глубокой, что за взмывающим сознанием последует и ваше тело.

Тело немного отстает, во всем.

Человек научился стоять за один миллион лет. Между обезьянами и человеком, который учится просто стоять на двух ногах, пропасть в один миллион лет.

Тело учится очень медленно, очень осторожно, но оно учится.

Если бы Нижинский был на Востоке, он бы не сошел с ума, его бы объявили просветленным. Его танец был его медитацией.

Как медитацией Джалаладдина Руми было вращение, и он стал самым любимым суфийским мастером. Никакого другого суфия не называли мевлана. Мевлана значит «мой возлюбленный мастер». Только Джалаладдин Руми стал известен как Мевлана Джалаладдин Руми. Люди так любили этого человека, потому что он дал такой простой метод, что тысячи людей за эти двенадцать веков после его смерти стали просветленными, просто вращаясь.

Очень печально, что Нижинский попал в сумасшедший дом — потому что он не мог понять, что происходит, никто не мог объяснить, что происходит. Это слишком сильно растревожило его.

А все было очень просто, я говорю вам об этом каждый день: ваше усилие — преграда. Если вы действительно хотите пойти глубоко в медитацию, сделайте это без усилий — это звучит безумно, как же сделать это без усилий? — потому что это тоже будет усилие. Просто отбросьте эти слова, потому что они придают всему неправильный оттенок. Лучше сказать: «Будь в отпускании, совсем расслабленным». Сядьте в тишине, наблюдая за тем, что происходит внутри вас, с закрытыми глазами, просто наблюдая — и придет момент, когда есть только наблюдатель и нечего наблюдать. И впервые вы окажетесь на пороге сверхъестественного.

Каждый из этих троих людей мог бы достичь состояния удивительного благословения.

Происходило что-то, что было невероятно ценным, но Запад давил на них: «Ты сумасшедший, у тебя расщепление личности», — все эти осуждающие слова: «Ты шизофреник...»

На Востоке те же люди с теми же способностями были бы почитаемыми, любимыми, уважаемыми.

И я ввожу несомненное сокровенное правило: когда кто-то перемещается в новый мир, в новую сферу, ему нужна атмосфера, когда его почитают, любят, ценят, поддерживают. Вот в чем цель школы мистики. В одиночестве вы можете сойти с ума, но в школе мистики вас окружают люди, которые вас поддержат: вы на правильном пути, вы благословенны, вы должны только продолжать. Нет потребности в объяснениях, потому что они будут только задерживать процесс, нарушать процесс.

Запад слишком интересуется объяснениями, а Востоку интересны только переживания — не объяснения.

Вы не можете съесть объяснения, вы не можете насытиться ими. Именно переживания будут насыщать вас и благоприятная среда.

И я не вижу никакой проблемы в том, чтобы перенести восточные методы на Запад.

Когда речь идет о человеческом сознании и его эволюции, нет никакой проблемы в том, чтобы перенести западные научные технологии на Восток. Так почему должна возникать какая-либо проблема в перенесении духовной технологии на Запад? Карл Густав Юнг совершенно неправ, и если распространять такие ложные идеи, то будут возникать ситуации, как с Нижинским, Ричардом Вильгельмом, Ницше и другими.

Время пришло. Восток принимает все объективные научные технологии у Запада. Запад должен постараться перенять все методы совершенствования сознания у Востока. Так мы будем создавать нового человека, который не будет ни восточным, ни западным, который будет просто человеком.

Ошо, сколько я себя помню, у меня было чувство, что где-то на этой планете есть кто-то, кого я должен встретить, мудрец, алхимик, мастер. Это было задолго до того, как я узнал, что в действительности значит мастер. Я думал, что это была всего лишь фантазия, потому что, будучи ребенком, я любил читать истории о таких людях, как волшебник Мерлин и другие алхимики. Это чувство было таким сильным, что оно мешало мне посвятить себя чему-либо — браку, бизнесу, политике, путешествиям.

Это чувство могло быть смутным воспоминанием, что я был с таким мастером, как ты, и упустил возможность в одной из прошлых жизней? Если это так, то почему было такое сильное чувство, что я должен был найти его в этой жизни?

Я спрашиваю об этом, потому что, возможно, такое же чувство есть у кого-нибудь еще, и, если бы они знали, что это возможно, они бы не теряли столько времени на пустяки.

Есть вероятность, что ты был с мастером в своей прошлой жизни. Жизни меняются, но когда речь идет об эволюции сознания и его переживаниях, они побуждают вас начать с того места, где вы остановились в прошлой жизни. Иначе ни у кого не будет возможности стать просветленным, потому что человеческий ум таков, что он тратит всю свою жизнь на пустяки.

Но после каждой смерти все, что когда-либо было вашим самым ценным переживанием, следует за вами. Все, что было достигнуто в духовной эволюции, остается с вами, вы это не теряете. И это, безусловно, побуждает вас искать мастера, искать путь, что-то делать — хотя вам неясно, что именно должно быть сделано.

При этом сохраняется любое желание, любое стремление к истине, любое стремление встретить кого-либо, кто сможет повести вас, кто сможет помочь вам. Пока вы не встретите этого человека... Есть простой критерий, по которому можно определить, встретили вы правильного человека или нет, — если исчезает стремление, если больше нет стремления настойчиво искать, то вы нашли человека, которого искали.

По причине влияния западных религий в человеческих умах сложилась очень странная картина — что у вас только одна жизнь. Это вызывает сумасшествие, потому что... такая маленькая жизнь, и так много нужно сделать, так много желаний нужно исполнить, так много амбиций нужно воплотить, что все бегут все быстрее и быстрее, пока не падают в свою могилу.

Восточные религии сходятся в одном — и это показательно. У них разные философии, разные объяснения различных явлений, но в одном у всех восточных религий полное согласие: реинкарнация — это реальность; вы были здесь с момента возникновения вечности, во многих жизнях, во многих формах, превращаясь постепенно в человека. И в человеческой форме вы, возможно, прожили многие жизни; и вы останетесь в человеческой форме в будущем тоже многие жизни, пока не получите предельного переживания истины.

И это похоже на правду. Если дать человеку жизнь продолжительностью всего в семьдесят лет, и так много желаний, и так много амбиций, и так много неприятностей — откуда у него появится время медитировать? Где он будет искать истину или мастера?

И наука абсолютно уверена: в существовании ничто не может быть уничтожено, оно только меняет формы. Если ничто в существовании не может быть уничтожено — даже камень, — то и самое ценное явление, сознание, не может быть уничтожено только одной смертью.

Вы рождались много раз, вы умирали много раз, но вы остались. И все ваши переживания, что касается эволюции вашего сознания, с вами. Это единственная возможность для человека однажды стать просветленным, потому что, даже если в каждой жизни он будет приближаться к истине всего на несколько шагов, однажды он доберется домой.

Для меня реинкарнация — это истина. Я не говорю вам верить в нее, потому что я против верования. Я просто говорю: примите это как гипотезу, чтобы вы смогли работать над этим.

Гипотеза не вера, не пережитая истина. Она просто принимается, чтобы вы могли работать в определенном направлении.

Мастер — настоящий мастер — не может предложить вам никакую веру, потому что вера — главный враг всего поиска. Настоящий мастер может предложить вам только гипотезу, которая для него является истиной, но вам он дает ее как гипотезу, чтобы вы разрабатывали ее. Возможно, вы тоже найдете истину. Когда вы найдете истину, решать вам. Стоит вам ее найти, как вопрос веры отпадет, вы будете ее знать.

Твое постоянное томление, страстное желание из детства встретить мастера, алхимика... потому что алхимики тоже были мастерами. Они скрывались за алхимией, потому что христианство уничтожало каждую школу мудрости, и люди должны были скрываться, даже чтобы медитировать. Поэтому алхимики на самом деле были не такими, как их изображают книги и энциклопедии, будто они пытались превратить грубый металл в золото; это неправда, это был всего лишь кодовый язык алхимии. Грубый металл — человек, который не осознает себя; превратить его в золото — дать ему осознать себя. Это их кодовый язык. И они должны были использовать кодовый язык, потому что церковь и папа не хотели, чтобы у чего-либо, кроме христианства, было единоличное право на человеческое сознание.

И странное дело. Им нечего предложить, и они уничтожили всех тех людей — ведьмы были просто мудрыми женщинами, которые обладали известным ключом и могли его передавать; алхимики просто скрывались под именем алхимии, что якобы они пытались сделать золото. В каждой школе алхимиков, когда вы заходили, в самом начале, в приемной, вы обнаруживали всякие бутафорские инструменты, пробирки, наполненные разной цветной водой, и это выглядело так, будто это огромный магазин химии, мастерская, лаборатория; но это был лишь фасад. За ним скрывалась их настоящая школа, где они старались превратить грубое человечество в золотое человечество.

Твое непрерывное стремление, безусловно, доказательство того, что ты принес семя из прошлой жизни.

Так что не упусти эту жизнь. Приложи все усилия, чтобы семя начало становиться ростком, чтобы в следующей жизни ты не бессознательно, на ощупь пробирался к мастеру, а был в полном сознании — и ты сможешь работать даже без мастера.

Ошо, когда я стану просветленным, кто об этом узнает первым?

Миларепа, в твоем случае я первый об этом узнаю. Что касается других, они, наверное, узнают сами. Но Миларепа — это особый случай.

Дата добавления: 2015-07-10