жениях.
^Павлов И.П. Поли. собр. соч. 2-е изд. Т. III. Кн. 1. С. 116.
"Там же. Кн. 2. С. 108.
^Характеризуя в предисловии в книге "Физиология нервных центров" суть своей концепции, И.М. Сече-
нов писал, что он хочет "прежде всего представить на суд специалистов попытку внести в описание цент-
ральных нервных явлений физиологическую систему на место господствующей по сие время анатомической,
т.е. поставить на первый план не форму, а деятельность, не топографическую обособленность органов, а
сочетание центральных процессов в естественные группы" (Сеченов И.М. Физиология нервных центров. М,:
Изд-во-ДН СССР, 1952. С. 21).
Подобное противопоставление функциональной динамической концепции анатомо-морфологическому
представлению о преформированных нервных путях ярко выступает у Сеченова и в "Элементах мысли"
(Сеченов И.М. Элементы мысли // Избр. филос. и псих. произв. С. 443-444).
^Именно эту черту павловской рефлекторной теории отметил как решающую К.М. Быков в своем
докладе на 18-м Международном конгрессе физиологов в Копенгагене 15-18 августа 1950 г. Быков К.М.
Учение об условных рефлексах и рефлекторная теория // Вести. Ленингр. ун-та. 1950. № 9. С. 8-16.
1. Психическая деятельность не может быть отделена от единой рефлекторной
деятельности мозга; она - <интегральная часть> последней.
2. Общая схема психического процесса та же, что и любого рефлекторного
акта: психический процесс, как всякий рефлекторный акт, берет начало во внеш-
нем воздействии, продолжается центральной нервной деятельностью и заканчи-
вается ответной деятельностью индивида (движением, поступком, речью).
Психические явления возникают в результате <встречи> индивида с внешним
миром.
Таким образом психические явления не могут быть обособлены ни от объективной
действительности, ни от рефлекторной деятельности мозга.
Психические явления возникают - по Сеченову - в процессе взаимодействия инди-
вида с окружающим миром; они неотделимы от материальной нервной деятельности
мозга, благодаря которой осуществляется это взаимодействие.
Понимая психическую деятельность как <встречу> субъекта с объективной
реальностью, И.М. Сеченов преодолевает <обособление> психического не только от
материального, физиологического субстрата, но и от объекта. Рефлекторное пони-
мание психической деятельности противостоит интроспекционизму, замыканию психи-
ческих явлений во внутреннем мире сознания, обособленном от внешнего мате-
риального мира.
Раскрывая смысл рефлекторного понимания психического, Сеченов отвергал всякие
попытки вывести содержание психического из природы мозга. Защищая в полемике с
Кавелиным рефлекторную теорию, Сеченов критиковал утверждение Кавелина,
будто бы Сеченов пытается вывести существо психического, его содержание из
<устройства нервных центров>^.
Кардинальное положение сеченовского рефлекторного понимания психического
заключает признание того, что содержание психической деятельности как деятель-
ности рефлекторной не выводимо из <природы нервных центров>, что оно детер-
минируется объективным бытием и является его образом. Утверждение рефлек-
торного характера психического закономерно связано с признанием психического
отражением бытия^.
И.М. Сеченов всегда подчеркивал реальное жизненное значение психического.
Анализируя рефлекторный акт, он характеризовал первую его часть, начинающуюся
с восприятия чувственного возбуждения, как сигнальную. <Чувствование, - писал
он, - повсюду играет в сущности одну и ту же сигнальную роль>^. При этом
чувственные сигналы <предуведомляют> о происходящем в окружающей среде. В
соответствии с поступающими в центральную нервную систему сигналами вторая
часть рефлекторного акта осуществляет движение. Сеченов подчеркивает роль
<чувствования> в регуляции движения. Чувственные образы - вид волка для овцы или
овцы для волка, пользуясь сеченовскими примерами, влекут за собой перестройку всех
жизненных функций волка и овцы и вызывают у обоих животных двигательные
реакции противоположного смысла^. В этой активной роли чувствования Сеченов
видел его <жизненное значение>, его <смысл>. В способности служить для различения
<условий действий> и открывать, таким образом, возможность для <соответственных
этим условиям> действий, Сеченов находил <два общих значения>, которые харак-
**Сеченов И.М. Замечания на книгу г. Кавелина "Задачи психологии" // Избр. филос. и психол. произв.
С. 192.
^В своей критической части полемика Сеченова с Кавелиным, защищавшим мысль об изучении сознания
по продуктам духовной деятельности, была борьбой против линии "объективного идеализма", против того
пути, которым пошла немецкая психология от Вундта до Дильтея и Шпрангера. Изучение продуктов
духовной деятельности в отрыве от процесса вело к смешению индивидуального и общественного сознания
и означало отрыв психического от его материального субстрата, от физиологической, нервной деятель-
ности.
"Сеченов И.М. Физиология нервных центров. С. 27.
^Сеченов И.М. Первая лекция в Московском университете // Избр. произв. Т. 1. 1952. С. 579.
теризуют <чувствование>^. В понятии сигнального значения <чувствования> и его
<предуведомительной> роли И.М. Сеченов прямо предвосхищал павловское понима-
ние ощущения и восприятия как сигналов действительности.
Выдвинув положение, что психический <элемент> есть <интегральная часть> реф-
лекторной деятельности, Сеченов должен был определить место психического в
рефлекторной деятельности. В <Рефлексах головного мозга> он прежде всего
подчеркнул связь психического с центральным звеном рефлекса. Психические явления
возникают лишь тогда, когда импульс с периферии достигает коры головного мозга.
Рефлексы становятся психическими актами лишь в качестве рефлексов головного
мозга при условии их прохождения через кору.
Однако, касаясь в дальнейшем (в полемике с Кавелиным) этой своей формулы,
связывающей психический <элемент> с центральным звеном рефлекса, Сеченов
отмечал таящуюся в ней опасность обособления психического от цельного рефлек-
торного акта и подчеркивал связь психического <элемента> со всей рефлекторной
дугой, включая и ее эффекторный конец. Подчеркнуть значение эффекторного конца
рефлекторной дуги было особенно важно ввиду той роли в процессе познания,
которую он признавал за мышцей, что было связано с признанием роли движения,
действия в познании, с представлением о человеке как активном <деятеле>. Сеченов
всегда отмечал роль ощущений, которые вызывает мышечное движение. Рабочий
орган, осуществляющий движение, участвует в возникновении психического в качест-
ве не эффектора, а рецептора, дающего чувственные сигналы о произведенном дви-
жении. Эти же чувственные сигналы образуют <касания> с началом следующего
рефлекса.
Таким образом Сеченов пришел к важному утверждению, по которому в основе
всякого, даже элементарного психического образования, как, например, ощущения,
лежит ассоциация рефлекторных дуг. В этой связи он впервые сформулировал новое
рефлекторное понимание ассоциации. Между положениями, отмечающими связь
психического <элемента> с центральной частью рефлекторной дуги, с дугой в целом и
с ассоциацией рефлекторных дуг, нет никакого противоречия. Положение, согласно
которому в основе каждого психического образования лежит ассоциация рефлек-
торных дуг, непосредственно вбирает в себя то, что есть верного и важного в отказе
от обособления психического от всей рефлекторной дуги в целом и особенно
в признании роли движения, действия в познании. Оно ни в коей мере не отме-
няет и положения о роли <центральных деятельностей мозга>. Вместе с тем поло-
жение об ассоциации рефлекторных дуг подчеркивает важнейший тезис, что
всякий, даже простейший психический <элемент> (ощущение, чувствование) есть
продукт сложной рефлекторной нервной деятельности. Этот тезис сохранил свое
значение и поныне.
Как выше говорилось, И.М. Сеченов отмечал, что психическая деятельность имеет
два <значения>: она, во-первых, отражает действительность, изменяющиеся условия,
в которых происходит действие, и, во-вторых, служит регулятором действия. Сигна-
лизируя об изменяющихся условиях, она позволяет ориентировать по ним действие.
При этом Сеченов совершенно отчетливо показывает, что психическая деятельность
может регулировать действия, проектируя их в соответствии с условиями, в которых
они совершаются, только потому, что она осуществляет анализ и синтез этих условий.
Рефлекторная теория, признающая основным способом существования психи-
ческого его существование как процесса, как деятельности, была
бы бессодержательна, если бы не выясняла, в чем эта деятельность состоит.
Основная и самая общая характеристика психической деятельности, согласно реф-
лекторной теории Сеченова как и Павлова, заключается в том, что это деятельность
а н алитико-синтетическа я, деятельность анализа и синтеза.
^Сеченов И.М. Элементы мысли // Избр. филос. и психол. произв. С. 416.
Именно на признании важнейшего значения этой характеристики основывается
тезис Сеченова о единстве познавательного процесса. Это единство в том и заклю-
чается, что процессы анализа, синтеза и обобщения проходят через все звенья позна-
вательного процесса, являются общими для всех них.
И.М. Сеченов создал общую схему рефлекторной концепции деятельности голов-
ного мозга и вскрыл ее значение для построения психологии.
Собственно физиологические закономерности центральной корковой дея-
тельности в целом И.М. Сеченову еще не были известны. Он считал, что их откры-
тие - дело отдаленного будущего. Эти законы открыл И.П. Павлов, наполнив тем са-
мым рефлекторную теорию новым научным содержанием.
На передний план в работах Павлова необходимо и закономерно выступает
физиологический аспект рефлекторной теории. Павлов при этом с полной
определенностью и предельной четкостью заявляет, что центральное понятие всего
его учения о высшей нервной деятельности - "условный рефлекс" - есть явление
одновременно и физиологическое и психическое. Сам он концентрировал свое
внимание на физиологическом анализе рефлекторной деятельности и очень веско, но
лишь попутно касался психологического аспекта рефлекторной концепции.
Если, сосредоточившись на столь блистательно разрешенной задаче физиоло-
гического анализа рефлекторной деятельности, Павлов не уделял такого внимания,
как Сеченов, ее психологическому анализу, то это не значит, что в противополож-
ность последнему он игнорировал или даже отвергал роль образного отражения
действительности в рефлекторной деятельности коры головного мозга. Фундамен-
тальное для павловской концепции положение о том, что ощущение, восприятие,
представление суть <первые сигналы действительности>, является прямым и непре-
ложным доказательством того, что в этом вопросе у них единая линия; нет ни
малейших оснований противопоставлять в этом вопросе Павлова Сеченову или Сече-
нова Павлову.
Принципиальные установки И.М. Сеченова и И.П. Павлова по вопросу о месте
психического отражения в деятельности мозга одни и те же, линия в этом
вопросе у них обща я. В это общее дело И.П. Павлов внес вклад, который трудно
переоценить: он открыл законы рефлекторной деятельности коры, создал учение о
высшей нервной деятельности.
И.П. Павлов, как и И.М. Сеченов, справедливо подчеркивал детерминированность
рефлекторной деятельности извне внешними раздражителями. Однако И.П. Павлов
нигде не устанавливает непосредственной, механической зависимости поведения от
раздражителя, от стимула, как это делает бихевиорист. Все его учение направляет на
раскрытие внутренних закономерностей тех нервных процессов, которые опосредст-
вуют зависимость ответных реакций от раздражителей, от внешних воздействий.
Такими внутренними законами и являются открытые И.П. Павловым законы
иррадиации и концентрации, возбуждения и торможения и их взаимной индукции.
Все они выражают внутренние взаимоотношения нервных процессов, которыми
опосредствованы осуществляемые мозгом взаимоотношения организма с условиями
его жизни - их воздействие на него и его ответная деятельность в зависимости от
внешних условий.
Опосредствование эффекта внешних воздействий внутренними условиями заключе-
но не только в характеристике и роли законов нейродинамики, но и во всем учении об
условно-рефлекторной деятельности коры, поскольку, согласно этому учению,
воздействие каждого условного раздражителя, поступая в кору, попадает в целую
систему образовавшихся в результате прошлого опыта связей. Вследствие того
рефлекторный ответ организма, вызванный действующим в данный момент
раздражителем, обусловлен не только им, но и всей системой связей, которую он
находит у данного индивида. Раздражители получают переменное значение,
изменяющееся в зависимости от того, ч т 6 они в силу предшествующего опыта,
12. Рубинш-гейн С.Л. 353
отложившегося в коре в виде системы условных нервных связей, для данного
индивида сигнализируют.
Учение о высшей нервной деятельности - это дисциплина,
пограничная между физиологией и психологией; будучи физиологической дисциплиной
по своему методу, она вместе с тем по своим задачам относится к области психологии.
Поскольку ее конечная задача -объяснение психологических яв-
лений (возникновение ощущений в результате дифференцировки раздражителей и
определение посредством сигнальных связей значения предметов и явлений дейст-
вительности для жизни и деятельности индивида), постольку учение о высшей нервной
деятельности переходит в область психологии, хотя никак не исчерпывает ее.
Отношение учения о высшей нервной деятельности к психологии может быть срав-
нено с отношением биохимии (а не химии) к биологии. Павловское учение о высшей
нервной деятельности принадлежит к числу тех пограничных научных дисциплин,
лежащих на стыке двух наук и образующих переход между ними, которые играют
ведущую роль в современной системе научного знания. Роль учения о высшей нервной
деятельности особенно велика, поскольку здесь идет речь о переходе от
материальных физиологических процессов к психическим, между которыми
дуалистическое мировоззрение создает разрыв, пропасть.
Вопрос о соотношении учения о высшей нервной деятельности и психологии
упирается в вопрос о соотношении высшей нервной деятельности и деятельности
психической. И.П. Павлов, как известно, их отождествлял. Он неоднократно говорил,
что под высшей нервной деятельностью он разумеет то, что обычно называют психи-
ческой деятельностью. Мы принимаем это отождествление в том смысле, что психи-
ческая деятельность и то, что И.П. Павлов называл высшей нервной деятельностью,
это одно и то же явление, предметно одна и та же реальность. Но всякая
вещь, как говорил Гегель и подчеркивал Ленин, всегда и она сама и нечто другое,
поскольку она включается в разные связи и выступает в них в разных качествах.
Понятия высшей нервной деятельности и психической деятельности различны:
они выражают различные аспекты одного и того же предмета или
явления. Не правы как те, которые отрицают тождественность предмета или круга
явлений, к которым относятся оба понятия: <высшая нервная деятельность> и
<психическая деятельность>, так и те, которые, застревая на этой тождественности
предмета или явления, отрицают различие аспектов, которые выражаются понятиями
<высшая нервная деятельность> и <психическая деятельность> и пытаются свести
последние к первым, ликвидировав, таким образом, вовсе психические явления как
таковые. Бесплодность споров между теми, которые допускают первую, и теми, кто
впадает во вторую ошибку, связана со смешением двух разных аспектов проблемы и
неспособностью в силу этого не только правильно решить, но и однозначно поставить
вопрос. Различая эти разные, вышеотмеченные аспекты проблемы, можно, не впадая
в формально-логическое противоречие, утверждать в вышеуказанном смысле, что
психическая деятельность и тождественна с высшей нервной деятельностью и не
тождественна с ней. Никакого противоречия - в формально-логическом смысле - в
этом нет.
И.П. Павлов, как известно, говорил о наложении и слитии психических явлений с
физиологическими нервными отношениями^. Общий и основной смысл этого
положения заключался в требовании преодолеть дуализм в трактовке психических
явлений. Так понятое требование Павлова было и остается бесспорно верным.
Более частным является вопрос, как именно осуществлять это наложение и слитие.
В первые годы после павловской сессии двух академий в 1950 г. наложение
психических явлений на физиологические закономерности высшей нервной деятель-
ности осуществлялось в ряде психологических работ чисто внешне - путем подведения
^Павлов И.П. Поли. собр. трудв. Т. III. Двадцатилетний опыт. М.; Л., 1949. С. 426-427.
под психологические факты, установленные исследованием, никак не вскрывавшим их
физиологических <механизмов>, тех или иных закономерностей высшей нервной
деятельности, с которыми они чисто внешним образом соотносились. Такое наложение
по существу не преодолевало и не продвигало вперед объяснения психических
явлений.
С другой стороны, наметилась тенденция такого толкования наложения и слития,
при котором подлежащие наложению и слитию психические явления рассматривались
лишь как субъективные индикаторы единственно объективных физиологических
процессов; наложение и слитие превращалось в подстановку вторых на место первых,
которые в качестве психических явлений, в конечном счете, вовсе исключались из
объективного содержания научного знания. (Так, по-видимому, понималось наложение
и слитие А.Г. Ивановым-Смоленским.) Преодоление дуализма приводило здесь к меха-
ницизму. И это уводило в сторону от реализации открывавшихся учением И.П. Пав-
лова возможностей распространить материалистический монизм на эту важнейшную
область научного знания.
Свое учение о высшей нервной деятельности, разработанное на животных,
И.П. Павлов признал необходимым дополнить применительно к человеку мыслью о
второй сигнальной системе действительности, взаимодействующей с первой и
действующей по тем же физиологическим законам.
Введение в учение о высшей нервной деятельности второй сигнальной системы
имеет очень существенное программное значение. Оно ставит перед учением о
высшей нервной деятельности задачу физиологического объяснения сознания человека
как продукта общественной жизни в его специфических особенностях.
Для второй сигнальной системы решающим является то, что раздражителем в ней
является слово - средство общения, носитель абстракции и обобщения, реальность
мысли. Вместе с тем вторая сигнальная система, как и первая, - это не система
внешних явлений, служащих раздражителями, а система рефлекторных связей в их
физиологическом выражении; вторая сигнальная система - это не язык, не речь и не
мышление, а принцип корковой деятельности, образующей физиологическую основу
для их объяснения. Вторая сигнальная система - это не язык, не слово как таковое,
как единица языка, а та система связей и реакций, которые образуются на слово как
раздражитель. Конкретное фактическое содержание понятия о второй сигнальной
системе заключается прежде всего в эксперментальном доказательстве того, что
слово прочно <заземлено> во всей органической жизнедеятельности человека. Слово,
произносимое человеком, имеет своим <базальным компонентом> речедвигательные
кинестезии, условно-рефлекторно связанные со всей деятельностью коры. Слово -
видимое и слышимое, воспринимаемое человеком - является для него реальным
раздражителем, способным при некоторых условиях стать более сильным, чем
раздражитель <первосигнальный>. Этот факт, установленный исследованием, имеет
фундаментальное значение для понимания всей психологии человекаT.
Однако понятие второй сигнальной системы, введенное для объяснения особен-
ностей высшей нервной деятельности человека, остается пока по преимуществу
обозначением проблемы, которую надлежит разрешить. Для того чтобы реально
решить проблему, которую Павлов обозначил термином <вторая сигнальная система>,
заключающуюся в раскрытии физиологических основ или механизмов высших форм
человеческого сознания, надо еще исследовать и исследовать.
Подводя итог тому, что сделано И.П. Павловым, можно сказать прежде всего, что
TТак, опыты К.М. Быкова и А.Т. Пшоника показали, что, если, например, прикладывать к руке тепло-
вой раздражитель - нагретую пластинку и говорить испытуемому <холод>, то, при упрочив-
шейся системе соответствующих условных связей, сосудистые реакции
испытуемого будут следовать за словесным раздражителем вопреки непосредственному раздражителю.
(Быков К.М.. Пшоник А.Т. О природе условного рефлекса // Физиол. журн. СССР. 1949. Т. XXXV. № 5.
С. 509-523. См. также: Пшоник А.Т. Кора головного мозга и рецепторная функция организма. М., 1952.)
12* 355
Павлов впервые создал физиологию высшего отдела головного мозга. Для понимания
психической деятельности это имеет решающее значение. До Павлова физиологи-
ческому анализу подвергалось лишь ощущение; допавловская физиология была
физиологией органов чувств как периферических приборов -рецепторов. Для Павлова
сама кора представляет собой грандиозный орган чувствительности, состоящий из
центральных корковых концов анализаторов.
Как известно, Павлов рассматривает и так называемую двигательную зону коры
как двигательный анализатор, т.е. тоже как орган чувствительности, анализирующий
сигналы, поступающие от движущегося органа. С другой стороны, так называемые
чувствительные зоны коры неизбежно выполняют и двигательные функции, поскольку
деятельность коры рефлекторна, конечным звеном ее являются двигательные эффек-
торные реакции. Это положение с необходимостью вытекает из всех работ Павлова и
его школы, показывающих, что деятельность коры имеет рефлекторный характер.
Представление о коре как органе чувствительности, как совокупности центральных
корковых концов анализаторов преодолевает обособление периферического рецеп-
тора как органа чувствительности. Этим оно ведет к преодолению идеалистичес-
кой теории ощущения Мюллера - Гельмгольца и создает предпосылки к ликвида-
ции разрыва между ощущением, с одной стороны, и восприятием и мышлением - с
другой. Это же положение преодолевает не только обособление периферического
рецептора от центральных корковых приборов, но и обособление центральных
корковых приборов коры мозга от воздействий на периферические рецепторы. Тем
самым вся деятельность мозга ставится под контроль воздействий внешнего мира и
исключает идеалистическое представление о, якобы, чисто <спонтанной> деятель-
ности мозга.
Концепция коры, исходящая из учения об анализаторах, является необходимой
предпосылкой для реализации рефлекторного принципа в деятельности мозга. Легко
таким образом понять все принципиальное значение такой концепции коры. Различие
концепций физиологии мозга и периферической физиологии органов чувств - различие
принципиальное.
<Ф изиология органов чувст в>, ограничивающая свою компетенцию
элементарными формами чувствительности, оставляла полную возможность идеалис-
тического истолкования всех <высших> психических процессов. <Ф изиология
мозга> эту возможность исключает.
Недаром американские бихевиористы, выступающие против учения Павлова
открыто (как, например, Газри) или маскируясь, причисляя себя к <неопавловской>
школе (например, Халл и его последователи), направляют свои усилия именно на то,
чтобы самые павловские понятия возбуждения, торможения, иррадиации и т.д.,
означающие у И.П. Павлова центральные и корковые процессы, представить как
явления периферические. Они используют ту же периферическую концеп-
цию, которую Мюллер и' Гельмгольц проводили в учении о рецепторных функциях
органов чувств. Подставляемое на место павловского учения периферическое, меха-
нистическое понимание <обусловливания> реакций в своей явной неспособности
объяснить сложные формы поведения прямо ведет к тому, чтобы надстраивать над
ними все более откровенные идеалистические концепции поведения, основанного,
якобы, на <инсайте>, и т.п.
Физиология мозга отличается от периферической физиологии рецепторов и эффек-
торов не только тем, г д е, согласно одной и другой теории, осуществляется
основная деятельность нервного прибора, но и тем, вчем она заклю-
чаете я. И это главное. Согласно периферической теории, роль мозга сводится к
элементарным функциям простой передачи возбуждения с рецептора на эффектор;
периферические же приборы - рецепторы и эффекторы, - совершенно очевидно, не
могут выполнять функции, которые, по Павлову, выполняет мозг, кора.
Исследования Павлова и его школы показали, что мозг производит сложный анализ
и синтез, дифференцировку и генерализацию раздражителей. Именно в этом - анализе
и синтезе, дифференциации и генерализации - и состоит высшая нервная или психи-
ческая деятельность мозга. Посредством анализа, синтеза и т.д. и осуществляются
взаимоотношения организма, индивида с окружающим миром. При этом анализ
(высший), осуществляемый корой, это анализ раздражителей не только по их составу,
но и по их значению для организма. Именно поэтому павловская физиология - это
физиология поведения- деятельности, посредством которой осуществля-
ются взаимоотношения индивида, организма с окружающей средой, а не только
реакция отдельного органа - эффектора (как у американских представителей учения
об обусловливании).
Объектом изучения Павлова была единая целостная деятельность коры - высшего
отдела головного мозга, высшая нервная деятельность, одновременно и физиологи-
ческая и психическая. Эту единую высшую нервную деятельность И.П. Павлов
подвергает последовательно физиологическому исследованию^'. Задача его исследо-
ваний - дать этой высшей нервной, т.е. материалистически понятой психической,
деятельности физиологическое объяснение. Для этого он обращается к изучению
динамики тех нервных процессов, посредством которых осуществляется рефлекторная
деятельность коры - анализ, синтез, дифференцировка и генерализация раздражи-
телей, - и строит свою <настоящую> (как сам он ее квалифицирует) физиологию
высшего отдела головного мозга.
Возбуждение и торможение - их иррадиация, концентрация и взаимная индукция -
это те физиологические процессы, посредством которых осуществля-
ется анализ, синтез и т.д. (собственная природа самих этих динамических процессов
остается, правда, еще гипотетичной, нераскрытой). Функция, которую эти процессы
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |