Рождение сына

Наступила весна 1969 года, и именно весной, когда пробуждается природа, во мне зародилась жизнь. Все ушло на второй план. Мы жили в предчувствии больших перемен. Это маленькая жизнь требовала к себе все больше и больше внимания. Мы с Володей все чаще стали задумываться о своем доме, о настоящей полноценной семье. В то время Москва во всю расстраивалась, и на окраинах возникали новые районы. Они росли как грибы. С помощью друзей и моих близких мы собрали деньги и внесли свой первый взнос за маленькую кооперативную квартиру в районе Текстильщиков. Строили тогда очень быстро, и уже к октябрю 1969 года мы из центра Москвы с улицы Чкалова (ныне Земляной вал) переехали в новый район. После шестиметровой комнаты у Володиных родителей, наша 24-метровка казалась дворцом. Мы были счастливы с одной кроватью, одним столом и стулом и с нетерпением ждали появления на свет своего первенца. 7 ноября, в Великий праздник по тем временам, ночью Володя отвез меня в роддом. Врагу не пожелаю ни родиться, ни умереть в праздник: до вас никому нет дела – все гуляют.

Только 9 ноября к ночи, обессиленную, с температурой под 40, меня положили на операционный стол и вызвали врача. Мы с малышом были уже на грани, могли просто и не выжить. До сих пор поражаюсь, как я, тогда маленькая девочка, чтобы не терять контроль над собой, на операционном столе по слогам рассказывала анекдоты. Такого в практике врачей еще не случалось. Родовой деятельности у меня почти не было, ребенка пришлось вытаскивать вакуумом, но мы с Игорьком справились, хотя оба были чуть живы.

Меня потом нянечка отпаивала крепким чаем, ведь все эти три дня я ничего не ела. Неожиданно я стала легендой роддома, меня даже показывали студентам, и весь персонал относился ко мне с уважением. Может быть с самого рождения я передала своему сыну волю в борьбе за жизнь и юмор, с которым он шел по ней.

Итак, Игорек родился в ночь с 9 на 10 ноября 0.10. Я просила врача записать его День рождения на 9-е, так как 10-е было Днем Милиции. Но увы, все-таки его днем Рождения стало 10 ноября 1969 года.

В свои первые три месяца Игорек был страшно всем недоволен, много капризничал, мало спал и измучил нас в конец. А, оказывается, он просто голодал, но как только мы перевели его на дополнительное питание, тут же все наладилось, и он стал радоваться жизни. Мы, молодые родители, выбивались из сил, волчком кружились вокруг его персоны, а взамен получали радость и заразительный смех.

Развивался наш малыш быстро и все начал делать очень рано. Его первое слово «ёги-гоги» разносилось по квартире. Помню, было ему около года, я вошла ночью к нему в комнату и вижу: Игорек стоит на ножках, крепко ухватившись за спинку кроватки, увидев меня вдруг выпалил: «Пить дать». От неожиданности я вздрогнула и остановилась, как вкопанная: «Боже, да он же заговорил!». Так в повелительном наклонении, целыми фразами он начал мне выдавать: «Гулять пошли, играть давай...» Ну, а уже когда самостоятельно пошел, то в доме не было ни одного не обследованного им уголка. Мы находили Игорька в стиральной машине, и в кухонной раковине, и в шкафу, и еще бог знает где.

В то время по уходу за ребенком давали всего один год. А я с Игорьком просидела 1 год и 7 месяцев. Вот таким взрослым в 1 год и 7 месяцев мы отдали его в ясли, и он был единственным говорящим ребенком в группе. Сначала это умиляло воспитателей, но потом стало раздражать, так как говорил Игорек без умолку. С раннего детства он был необыкновенным выдумщиком.

Однажды возвращаюсь я с работы, меня обгоняют две мамы с нашей группы: «Пойдемте быстрее, наши дети отравились. Скорая приезжала». Думаю, ну это мой что-то натворил. Так и есть. Оказывается, дети играли в дочки-матери, Игорь - папа, пошел добывать продукты на обед; нашел у забора в траве маленькие поганки, набрал, принес, девочки их порезали вместе с травой, и все многочисленное семейство пообедало. В результате детям делали клизму, и полдня вся группа

сидела на горшках.

Вспоминается еще один эпизод. У Игоря не было трехколесного велосипеда, а у соседа Гошки был. Гошка хитрый, уже тогда в малом возрасте ничего без выгоды не делал. Так вот, он стал давать детям кататься на своем велосипеде вокруг дома за определенную плату: конфетку, печенье, жвачку, игрушку. Дети к нему выстраивались в очередь, чтобы прокатиться по одному кругу. Подходит очередь Игоря. Он дает Гошке целую конфетку, катается круг и едет на второй. Тот кричит: «Слезай!», а Игорь ему в ответ: «А ты еще не дожевал!».

Игорек был упрямым с самого раннего детства. Район наш – сплошная новостройка. За дорогой мальчишки- школьники всегда собирали какой -то мусор и часто жгли костры. Игоря туда мaнила неведомая сила. Я знала, что уж если он что задумает, то не успокоится, пока не сделает. Собираю его как-то гулять и говорю:

- Смотри, за дорогу не ходи, а пойдешь, я тебя накажу.

- Ладно, мама.

Выпроваживаю его за дверь и слежу за ним из окна. Вижу, только вышел из парадного, как тут же рванулся к своей цели. Я кричу с балкона:

- Игорь, вернись, я тебя накажу!

А он в ответ: - Хорошо, мамочка, я пойду, а ты меня потом накажешь.

И так у него было всю жизнь. Что задумает - сделает, все испытает на себе, все посмотрит своими глазами, потрогает своими руками. Чужой опыт ему был не нужен, нужен был обязательно свой, важны были только свои ощущения. Он делал только свои выводы.

Мы довольно рано стали брать Игоря с собой в отпуск, но так как наши отпуска летом часто не совпадали, то выезжали с ним по очереди.

Первое свое большое путешествие в Одессу Игорь совершил с папой в полтора года. Это был очень смелый поступок. Тогда Володины родственники сказали: С таким маленьким и без мамы к нам больше не приезжай».

Второй раз мы поехали в Одессу вместе, когда Игорьку было уже три года.

Из воспоминаний Владимира Семеновича Райберга, отца Игоря:

Мы в Одессе в разгаре лета. Стоим на краю обрывистого спуска к морю:

- А вот и море! - киваю я в сторону горизонта,

- Где море'?! - Игорь чувствует себя обманутым. Глупый розыгрыш: нет моря.

- Да вот же оно перед тобой!

А море сливается с небом, линии горизонта не видать. Можно представить огромное небо. Но море?! Не удается. Мы спускаемся по крутой бетонной лестнице пляжа, по обе стороны от которой растут шелковицы. Приключения с ними впереди. Шаг за шагом приближаемся к песчаному берегу. И вот лениво набегают волны, и вот уже восторг огромный, как море, и вот уже детская ножка касается черноморской волны, и нет сил сдержать попытку прямо в шортиках и рубашке окунуться. А море это не только блаженная солоноватая вода, песок. Это и горячие кукурузные початки, семечки, грецкие орехи, рачки, заезжий кукольный театр и рыбная ловля. Она оригинальна и гениально проста.

Игорь стоит на краю бетонного волнореза и опускает в воду кирпич, привязанный к веревочке.

- Ты что делаешь? - спрашиваю.

- Ловлю рыбку.

Увидев недоумение на моем лице, объясняет:

- Рыбка устанет, приляжет отдохнуть, а я ее вытащу. Новость о подобном способе разносится по пляжу.

Игорь становится популярен. Ненадолго отлучившись, он приносит к нашему лежаку конфеты, фрукты, печенье. Добытчик. К проблеме переодевания относится серьезно: стоит в общей очереди в пляжную раздевалку, не догадываясь, что его не успевшая загореть попка, торчит из-под раздевалки. Он впитывает солнце, а солнце лучится из него. И вспоминая об этом, не хочется придерживаться дневниковой хронологии. А из дневника я извлекаю забытое...

Я веду Игоря 13 детский сад.

- Папа, ты меня любишь?

- Конечно.

- Ты молодец, папа!

Его улыбка - универсальное быстродействующее оружие. В ситуации, в которой ему грозит наказание, он начинает солнечно улыбаться, обезоруживающе.

От самого первого слова «ёги-гоги» до осмысленной речи прошло немного времени. Словарный запас и чувство юмора стихийно выросли. Мы идем с Игорем на прогулку. Настроение чудесное. И вдруг Игорь комментирует мой небогатырский рост. Улыбчиво и хитро спрашивает:

- Папочка, когда ты идешь, тебе земля кажется близко-близко?

Я начинаю хохотать, ибо так смешно и тактично мог спросить только он. Игорь доволен: истину изрек и не обидел.

Воспитательница детского сада, не скрывая улыбки, сообщает нам о комментариях Игоря в ее адрес. У нее рядом с металлическим зубом прореха от выпавшего. Игорь по этому поводу:

- У вас один зуб выпрыгнул, а во второй кто-то забил гвоздь.

По поводу родинки с тремя волосками:

- У вас сверчок с усами под носом.

Все песни и заканчиваются солдатской тематикой, будь то чебурашка, волк, колобок. И все достойное оценивается с армейской точки зрения. Маму в приливе нежности назвал: мамочка - красавица - принцесса... И когда исчерпал все подходящие слова, душевно добавил: «Солдатка!»

Воспитательница часто грозилась наказать Игоря:

- Если ты будешь баловаться, я заберу твои ботинки, и ты целый день просидишь в группе.

- Я буду хорошо себя вести.

Убирая его постель после сна, они находят ботинки под подушкой.

- Игорь, ты зачем их туда спрятал?

- Я был не уверен, что буду вести себя хорошо.

Наказывать его было невозможно. Он располагал к себе, влюблял в себя и забалтывал так, что взрослые забывали о наказании. Артистизмом владел с самого раннего детства. Заставить его что-нибудь учить наизусть было невозможно. Он знал всего два стихотворения. Это Хармса «Иван Топорышкин» и о Ленине: "Это кто там на портрете в paмкe зелени густой, был он лучше всех на

свете и великий и простой», - причем рассказывал с умилением, широко жестикулируя руками.

Обычно по воскресеньям мы старались его куда-то вывести. Это были либо детский музыкальный театр Сац, либо цирк, либо выставки. А по понедельникам воспитательница собирала группу, и Игорь обо всем в лицах все рассказывал. Воспитательница пророчила ему большое будущее. «Он у вас так развит - просто гений, схватывает все на лету, в школе ему будет скучно. Мы даже тогда не предполагали какой кошмар ждет нас впереди.

ГЛАВА IV.

Дата добавления: 2015-11-04