БЛАГОДАРНОСТИ 20 страница

Направляясь к тусклому пространству бара, Трэз обошел дальний конец пятиярусного стеллажа с бутылками и прошел через откидную дверцу. Когда он зашел на кухню, запах базилика и лука, орегано и красного вина подсказал ему, насколько напряженным был айЭм.

Разумеется, парень стоял лицом к плите с шестнадцатью конфорками у дальней стены, пять огромных кастрюль кипели перед ним… и на что вы готовы поспорить, что духовки тоже не были пусты? Тем временем, на столешницах из нержавеющей стали в ряд были выложены деревянные доски, отрезанные головки различных сортов перца валялись рядом с очень острыми использованными ножами.

Десять баксов тому, кто догадается, о ком думал парень, когда отрубал их.

– Ты вообще собираешься со мной разговаривать? – сказал Трэз спине брата.

айЭм двинулся к соседней кастрюле, поднимая крышку белым кухонным полотенцем, большая шумовка погрузилась внутрь, медленно помешивая.

Трэз наклонился в сторону и подтянул стул из нержавеющей стали. Сев, он провел руками по бедрам вверх и вниз.

– Прием?

айЭм переключился на другую кастрюлю. И на следующую. Для каждой предназначалась отдельная ложка, чтобы не смешивать вкусы, и айЭм был с этим аккуратен.

– Слушай, мне жаль, что меня не было, когда ты приехал в клуб сегодня. – Каждый вечер айЭм приезжал в «Железную маску», чтобы отметиться после закрытия «Сальватора». – Мне нужно было кое о чем позаботиться.

Проклятье, да, нужно. Ушла вечность на то, чтобы выгнать малышку с бойфрендом-качком из своей машины, когда он довез ее до дома… в итоге он проводил ее до двери, открыл ее и буквально протолкнул через порог. Вернувшись в «Бумер», он надавил на газ, словно заложил бомбу у входа, и, мчась в «Железную маску», слышал только голос айЭма в своей голове:

«Ты не можешь продолжать так жить».

айЭм повернулся, скрестив на груди руки и прислонившись к плите. Его бицепсы в принципе были велики, но при таком сгибе натягивали края черной футболки, что была на нем.

Его миндалевидные глаза были полузакрыты.

– Ты действительно думаешь, что я бешусь из-за того, что тебя не было, когда я приехал в клуб? Серьезно? Не потому, что ты оставил меня разбираться с АнсЛаем.

Иииииии веселье только начиналось.

– Я не могу встречаться с кем-то из них лицом к лицу, ты это знаешь. – Трэз поднял руки в жесте, означавшем «а мне что делать?» – Они попытаются заставить меня вернуться с ними, и какой у меня останется выбор? Сражаться? Я убью сукиного сына, и где окажусь в итоге?

айЭм потер глаза, будто у него болела голова.

– Прямо сейчас похоже на то, что они избрали дипломатический подход. По крайней мере, со мной.

– Когда они вернутся?

– Не знаю… и из-за этого я нервничаю.

Трэз застыл. Мысль о том, что его совершенно невозмутимый брат беспокоился, была подобна приставленному к горлу ножу.

С другой стороны, он прекрасно знал, как опасен мог быть его народ. С’Хисбэ в основном были мирной нацией, предпочитающей оставаться вне борьбы с Обществом Лессенинг и подальше от докучливых людишек. Ученые, высокоинтеллигентные и одухотворенные, в целом, они были довольно приятным обществом. При условии, что ты не числишься в их черном списке.

Трэз посмотрел на кастрюли, гадая, какое мясо было под соусом.

– Я все еще выплачиваю долг Риву, – подметил он. – Это обязательство на первом месте.

– Но не для с’Хисбэ. АнсЛай сказал, и я цитирую: «Пора».

– Я туда не вернусь, – произнес он, встречая взгляд брата. – Ни за что.

айЭм вернулся к кастрюлям, отдельной ложкой помешивая содержимое каждой.

– Я знаю. Поэтому я готовлю. Пытаюсь найти выход.

Боже, он любил своего брата. Даже злясь на него, айЭм пытался помочь.

– Прости, что исчез и оставил тебя с этим разбираться. Мне, правда, жаль. Это было несправедливо… я просто… да, я на самом деле не думал, что будет безопасно находиться с парнем в одной комнате. Мне очень жаль.

Крепкая грудь айЭма поднялась и опустилась.

– Я знаю.

– Я мог бы просто исчезнуть. Это решит проблему.

Хотя, Господи, он не сможет оставить айЭма. Дело в том, что если он ударится в бега, то никогда больше не сможет снова связаться с мужчиной. Никогда.

– И куда ты подашься? – спросил айЭм.

– Без понятия.

Хорошая новость – с’Хисбэ не любили контактировать с НеПознанными. Несомненно, для них был тяжким простой визит в его с айЭмом квартиру, несмотря на то, что верховный жрец просто дематериализовался на уступе. Напрямую взаимодействовать с людьми? Быть среди них? Это бы вынесло мозг АнсЛая.

– Так чем ты был занят? – спросил айЭм.

Замечательно. Переход на столь же приятную тему.

– Я ездил смотреть тот склад, – уклонился он. Ну да ладно, будто он добровольно расскажет о девчонке и ее парне?

– В час дня?

– Я внес предложение.

– Сколько?

– Один и четыре. Они просят два с половиной миллиона, но ни за что не получат такую сумму. Место пустовало годами, и это видно. – Хотя… даже говоря это, ему пришлось признать, что он почувствовал там чье-то присутствие. С другой стороны, может, о себе давали знать потрепанные нервы. – Думаю, они снизят до двух, я предложу один и шесть, и мы сойдемся на одном и семи.

– Уверен, что хочешь браться за этот проект прямо сейчас? Если только ты не покажешься на территории с обручальными снастями, готовыми к использованию, проблема с с’Хисбэ будет лишь нарастать.

– Если проблема настигнет, я с ней разберусь.

– «Когда», – поправил айЭм. – Правильно будет «когда». И я знаю, что произошло тогда на парковке, Трэз. С парнем и той женщиной.

Ну, конеееееечно же знает.

– Записи видел?

Будьте прокляты, скрытые камеры.

– Да.

– Я позаботился об этом.

– Так же, как о с’Хисбэ. Идеально.

Трэз наклонился, сдерживая гнев:

– Хочешь оказаться на моем месте, братец? Посмотрел бы я, как ты справишься с этим дерьмом.

– Я бы не стал трахать шлюх. Вот что я скажу. И у меня возник вопрос… наш агент по недвижимости, случаем, не женщина?

– Пошел ты, айЭм. На самом деле.

Трэз соскочил со стула и вышел из кухни. Черт подери, у него и так достаточно проблем… ему не нужно, чтобы господин Начальник с навыками Джулии Чайлд[94] подкреплял все это беспочвенными комментариями двенадцати видов…

– Ты не можешь и дальше игнорировать это, – крикнул айЭм сзади. – Или прятаться между ног бесчисленного количества женщин.

Трэз остановился, не сводя взгляда с выхода.

– Ты просто не можешь, – твердо повторил его брат.

Трэз развернулся. айЭм стоял у бара, откидная дверца качалась рядом с ним, создавая эффект проблескового маячка: свет-темнота-свет-темнота. Каждый раз, когда появлялось освещение, казалось, будто ореол охватывал все тело его брата.

Трэз выругался.

– Мне нужно, чтобы они просто оставили меня в покое.

– Я знаю. – айЭм потер голову. – И я честно не представляю, какого хрена с этим делать. Не могу представить жизни без тебя, но и туда я возвращаться тоже не хочу. Но других вариантов предложить не могу.

– Те женщины… знаешь, которых я… – Трэз замялся. – Не думаешь, что они могут принести облегчение?

– Если нет, – сухо сказал айЭм, – тогда я вообще не понимаю, почему ты утруждаешь себя ими.

Трэзу пришлось чуть улыбнуться.

– Нет, я про ситуацию со с’Хисбэ. Я настолько далек от девственника, насколько вообще можно представить. – Хотя, по крайней мере, он не опустился до уровня фермерского животного. – А что хуже? Все они были НеПознанными… по большей части, людьми. Это должно отвратить с’Хисбэ. Мы же говорим о дочери королевы.

Когда айЭм нахмурился, будто раньше не обдумывал эту идею, Трэз почувствовал проблеск надежды.

– Я не знаю, – раздался ответ. – Может, это сработает… но ты все равно обманом лишил Ее Величество того, чего она хочет и что ей нужно. Если тебя сочтут скомпрометированным, то могут убить в качестве наказания.

Какая разница. Сначала его должны сломить.

На волне агрессии Трэз опустил голову и посмотрел на брата исподлобья:

– Если до этого дойдет, им придется сражаться со мной. И я гарантирую, что для них это хорошо не кончится.

***

В это же время, в особняке Братства, Роф понял, что его королева расстроена, в ту же секунду, как она прошла через двери его кабинета. Ее сладкий аромат был тронут резким, кислым вкраплением – тревогой.

– Что такое, лилан? – требовательно спросил он, протягивая руки.

Несмотря на отсутствие зрения, воспоминания обеспечили его картинкой того, как она идет по обюссонскому ковру, ее высокое, атлетическое тело грациозно двигается, ее темные волосы ниспадают на плечи, красивое лицо отмечено напряжением.

Естественно, связанный мужчина в нем хотел выследить и уничтожить любого, кто расстроил ее.

– Привет, Джордж, – сказала она его псу. Судя по глухому стуку по полу, ретривер первым получил порцию любви.

А затем настала очередь хозяина.

Бэт залезла Рофу на колени, она почти ничего не весила, и он обнял ее теплое, живое тело и поцеловал ее с каждой стороны шеи, а затем – в губы.

– Иисусе, – прорычал он, чувствуя напряженность в ее теле, – ты действительно расстроена. Какого хрена происходит?

Черт подери, она дрожала. Его королеву на самом деле трясло.

– Поговори со мной, лилан, – сказал он, потирая ей спину. И приготовившись вооружиться и выйти прямо под солнечный свет, если придется.

– Ну, ты знаешь о Лейле, – ответила она резким голосом.

Аааааааа.

– Да, знаю. Фьюри рассказал мне.

Когда Бэт положила голову ему на плечо, он переместил ее, прижав к своей груди… и это хорошо. Были времена – не часто, но время от времени – когда он не чувствовал себя полноценным мужчиной из-за отсутствия зрения: когда-то он был воином, а теперь застрял за этим столом. Когда-то он мог бродить, где пожелает, теперь же для передвижения полагался на трость. Когда-то он был совершенно независимым, теперь нуждался в помощи.

Что не очень-то способствовало мужскому эго.

Но в подобные моменты, когда этой потрясающей женщине было неспокойно, и она искала комфорта и утешения в нем одном, он чувствовал себя сильным как гребаная гора. В конце концов, связанные мужчины защищали своих супруг всеми силами, и даже с грузом его прав по рождению и троном, на котором он обязан восседать, в душе Роф оставался хеллреном этой женщины.

Она была его приоритетом, даже важнее всего королевского дерьма. Бэт была сердцем за его ребрами, мозгом в костях, душой в его физическом теле.

– Просто так грустно, – сказала она. – Чертовски грустно.

– Ты ходила навестить ее?

– Только что. Она отдыхает. То есть… на каком-то уровне я не могу поверить, что ничего нельзя сделать.

– Ты говорила с Доком Джейн?

– Как только они все вернулись из клиники.

Когда его шеллан заплакала, свежий как дождь запах слез его любимой был подобен ножу в сердце… и его не удивила ее реакция. Он слышал, что женщины плохо переносили чужую потерю беременности… с другой стороны, как они могли не сочувствовать? Он легко мог поставить себя на место Куина.

И, о, Боже… мысль о том, чтобы Бэт так же страдала? Или хуже, если она выносит весь срок и…

Отлично. Теперь трясет его.

Роф уткнулся лицом в волосы Бэт и вдохнул, успокаиваясь. Хорошая новость – у них никогда не будет ребенка, поэтому ему не придется об этом волноваться.

– Мне жаль, – прошептал он.

– Мне тоже. Ужасно, что это выпало на их долю.

Что ж, на самом деле, он жалел о совершенно другом.

Он не хотел, чтобы что-то кошмарное произошло с Куином, Лейлой или их малышом. Но, может, если Бэт увидит эту печальную реальность, она вспомнит обо всех рисках, сопровождающих каждое мгновение беременности.

Проклятье. Это звучит ужасно. Это было ужасно. Бога ради, правда, он не желал этого Куину, и действительно не хотел, чтобы его шеллан была расстроена. Но, к сожалению, горькая правда заключалась в том, что он не имел никакого желания оставлять в ней свое семя таким образом… никогда.

И подобное отчаяние заставляло задумываться о непростительных вещах.

Омытый волной паранойи, Роф мысленно подсчитал, сколько лет прошло с момента ее перехода… чуть больше двух. Исходя из того, что он понимал, у среднестатистической женщины-вампира первая жажда наступает примерно через пять лет после изменения, а затем – каждые десять лет или около того. Так что по всем подсчетам, у них еще есть время до того, как им придется беспокоиться обо всем этом…

Опять же, Бэт была полукровкой, так что на сто процентов нельзя быть уверенным. Когда смешивается кровь людей и вампиров, может произойти что угодно… и у него были причины для волнения. В конце концов, она упоминала детей раз или два до этого.

Но, разумеется, только гипотетически, так ведь?

– Так ты повременишь с посвящением Куина? – спросила она.

– Да. Сэкстон закончил править законы, но с нынешним состоянием Лейлы? Неподходящее время для посвящения его в Братство.

– Я думала так же.

Они замолчали, и, приняв момент близко к сердцу, Роф совсем не мог представить жизни без нее.

– Знаешь, что? – сказал он.

– Что? – В голосе Бэт звучала улыбка, говорившая о том, что она догадывалась, что он собирался сказать.

– Я люблю тебя больше всего на свете.

Его королева тихо засмеялась и погладила его лицо.

– Я бы ни за что не догадалась.

Черт, даже он уловил всплеск своего связующего запаха.

В ответ Роф обхватил ее лицо, наклонился, нашел ее губы и запечатлел на них нежный поцелуй… но не остановился на этом. Господи, с ней всегда так: любой контакт, и даже не осознавая этого, он был возбужден и готов к делу.

Боже, он не знал, как с этим справлялись человеческие мужчины. Насколько он понимал, им приходилось гадать, фертильны ли их женщины, каждый чертов раз, занимаясь сексом… очевидно, они не могли улавливать слабые изменения в женском запахе.

Он бы свихнулся. По крайней мере, когда у женщины-вампира наступает период жажды, об этом знают все.

Бэт заерзала у него на коленях, сжимая его стояк, заставляя его застонать. И обычно в этот момент Джорджа выводили за двойные двери и временно запрещали входить. Но не сегодня. И как бы Роф ни хотел ее, накрывшая дом печаль ставила глушитель даже на его либидо.

К тому же, прошла жажда у Осени. И Лейлы.

Он не собирался лгать, это дерьмо заставляло понервничать. Как известно, гормоны в воздухе могли оказывать эффект рикошета в доме, полном женщин, ускоряя наступление жажды у одной, второй, а затем и третьей, если они были достаточно близки к своему периоду.

Роф погладил волосы Бэт и вновь положил голову королевы на свое плечо.

– Ты не хочешь…

Когда она не закончила предложение, он взял ее руку и поднял ее, чувствуя тяжелый суриковый рубин, который всегда носила королева расы.

– Я просто хочу обнимать тебя, – сказал он. – Прямо сейчас для меня этого достаточно.

Прильнув к нему, она прижалась еще ближе.

– Что ж, это тоже мило.

Да. Мило.

И по-странному пугающе.

– Роф?

– Да?

– Ты в порядке?

Он не сразу смог ответить, убедиться, что его голос будет спокойным, ровным и совершенно обычным:

– О, да, в порядке. Все нормально.

Поглаживая ее руку, проводя ладонью по ее бицепсу, он молил, чтобы Бэт поверила ему… и поклялся, что происходящее всего через дверь по коридору никогда, никогда не случится с ними.

Нет. Им двоим никогда не придется иметь дело с таким кризисом.

Слава Деве-Летописеце.

Глава 42

Разумеется, Лейла не спала.

Прося Куина уйти, она не врала, что не хотела держать лицо перед ним. Но, что интересно, даже оставшись в комнате наедине с собой, она не впала в истерику. Не лила слезы. Не ругалась.

Она просто лежала на боку, поджав ноги и обхватив их руками, уйдя мыслями глубоко в себя. Постоянное отслеживание каждой боли и судороги – вот, что сводило ее с ума. Однако этого не изменить. Словно какая-то часть нее была убеждена, что если б она только знала, на какой стадии находится, то смогла бы как-то контролировать процесс.

А это, естественно, было полной чушью. Как бы сказал Куин.

То, как в клинике он стоял с кинжалом у горла целителя, напоминало предания из книг в библиотеке Святилища… драматический эпизод, бывший частью чужой жизни.

Однако лежание в постели напомнило ей, что это не так…

Стук в дверь был тихим, а значит, стучала женщина.

Лейла закрыла глаза. Как бы она ни ценила доброту, ожидавшую ответа, она бы предпочла, чтобы этот некто остался в коридоре. Недолгий визит королевы был тяжелым, хотя Лейла была благодарна ей.

– Да. – Когда голос донесся не дальше ее собственных ушей, она прокашлялась. – Да?

Дверь открылась, и сначала Лейла не узнала, кто это, из-за тени, заслонившей пространство между косяками. Высокая. Сильная. Но не мужчина…

– Пэйн? – сказала она.

– Я могу войти?

– Да, конечно.

Лейла захотела сесть, но женщина-воин жестом не позволила ей, а затем закрыла их в комнате.

– Нет, нет, прошу… не утруждайся.

Одна лампа у комода осталась включенной, и в мягком свете кровная сестра Брата Черного Кинжала Вишеса внушала страх. Ее бриллиантовые глаза, казалось, сверкали на фоне сильных черт лица.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила женщина.

– Я в полном порядке, спасибо. Как ты?

Воительница подошла ближе.

– Я очень сочувствую… твоему состоянию.

О, как бы Лейле хотелось, чтобы Фьюри ни с кем этим не делился. С другой стороны, ее отъезд из дома привлек много внимания и обязательно стал бы причиной беспокойных вопросов. Но все же, в своем уединении она бы предпочла обойтись без этого непрошенного, хотя и сострадательного вторжения.

– Спасибо за добрые слова, – прошептала она.

– Я могу присесть?

– Конечно.

Она думала, что женщина сядет на один из стульев, выстроенных для декора. Однако Пэйн поступила иначе. Она подошла к кровати и опустилась на постель рядом с Лейлой.

Чувствуя необходимость хотя бы казаться гостеприимной, Лейла поднялась и вздрогнула, когда судороги не дали ей полностью выпрямиться.

Пэйн тихо выругалась, и Лейле пришлось лечь обратно.

– Прости, – сказала она хрипло, – но я не могу сейчас принимать гостей… какими бы добрыми ни были твои намерения. Спасибо за выражение сочувствия…

– Ты знаешь, кто моя мать? – перебила Пэйн.

Лейла покачала головой, не отрывая ее от подушки.

– Пожалуйста, просто уйди…

– Знаешь? – сухо сказала женщина.

Внезапно Лейле захотелось заплакать. Сейчас у нее просто не было сил на разговоры… особенно на разговоры о мамэн. Ведь она теряла собственного малыша.

– Пожалуйста.

– Меня родила Дева-Летописеца.

Лейла нахмурилась, слова пробились даже сквозь боль, эмоциональную и физическую.

– Прости?

Пэйн сделала глубокий вдох, будто отнюдь не наслаждалась этим откровением, а, скорее, видела в нем проклятие.

– Я плоть от плоти Девы-Летописецы, была рождена очень давно и скрыта из записей Избранных и от глаз всех третьих лиц.

Лейла шокировано моргнула. Появление женщины наверху было загадкой, но она определенно не задавала вопросов, поскольку знала свое место. Одно было ясно – никто никогда не упоминал, что у святейшей матери расы когда-либо был ребенок.

На самом деле, вся вера основывалась на том, что этого не случалось.

– Как это возможно? – выдохнула Лейла.

Взгляд бриллиантовых глаз Пэйн был мрачен.

– Будь моя воля, я бы этого избежала. И я не распространяюсь об этом милом факте.

В последовавший напряженный момент Лейла не могла не увидеть правду в словах женщины. Как и резкий гнев, о причине которого она могла лишь догадываться.

– Ты святая, – произнесла Лейла с благоговением.

– Ничуть, уверяю. Но моя родословная снабдила меня определенной… как бы выразиться? Способностью.

– И какой же? – напряглась Лейла.

Взгляд бриллиантовых глаз Пэйн не дрогнул.

– Я хочу тебе помочь.

Рука Лейлы двинулась к нижней части живота.

– Если ты о том, чтобы поскорее с этим покончить… нет.

Малыш находился внутри нее столь короткий, драгоценный промежуток времени. Как бы сильна ни была боль, она не пожертвует ни минутой своей первой и единственной беременности.

Она никогда не станет проходить через это снова. В будущем, когда наступит жажда, она воспользуется медикаментами и точка.

Испытать потерю, которую она переживает сейчас, один раз за всю жизнь – уже слишком много.

– А если ты считаешь, что можешь это остановить, – добавила Лейла, – это невозможно. Ничего нельзя сделать.

– Я не так в этом уверена. – Взгляд Пэйн был полон энтузиазма. – Я бы хотела узнать, смогу ли сохранить беременность. Если ты мне позволишь.

***

В заброшенном кампусе девичьей школы «Браунсвик» Мистер К. обосновался в помещении, которое когда-то занимала директриса.

Так было написано на треснутой табличке снаружи.

Поскольку отопление не работало, воздух вокруг был таким же, как и на улице, но благодаря крови Омеги холод не представлял собой проблемы. И отлично: по другую сторону заросшей, покрытой снегом лужайки, в главном корпусе общежития, около пятидесяти лессеров спали сном мертвых.

Если бы этим ублюдкам требовались тепло или еда, он бы оказался в жопе.

Но нет, ему нужно было лишь обеспечить их крышей над головой. Вступление в ряды лессеров позаботилось об остальном… и тот факт, что им приходилось отключаться каждые двадцать четыре часа, был облегчением.

Ему нужно время подумать.

Господи Иисусе, что за бардак.

Ноги чесались, и он, было, отшвырнул свой стул, но затем вспомнил, что сидел на перевернутом ведре из-под штукатурки.

– Проклятье.

Обведя взглядом ветхий кабинет, он подметил шпаклевку, пластами свисавшую с потолочных балок, заколоченные окна и дыру в полу в углу. Это место было в точности, как и банковские счета, которые он обнаружил.

Нигде нет денег. Снаряжение. Оружие могло пригодиться лишь для нанесения травмы тупым предметом.

После своего повышения он был так воодушевлен, полон планов. А сейчас перед ним красовалось отсутствие налички, ресурсов и всего остального.

Омега же, с другой стороны, ожидал неимоверных результатов. Он достаточно четко дал это понять, нанеся небольшой «визит» прошлой ночью.

И это другая проблема. Он ненавидел это дерьмо.

По крайней мере, с остальным он мог что-то сделать.

Вытянув руки над головой и размяв плечи, он поблагодарил Господа за две вещи: во-первых, мобильники не отключили… значит, он мог связываться со своими людьми в поле, а еще у них был доступ в Интернет. Во-вторых, годы, проведенные на улице, обеспечили его железным кулаком, когда дело касалось контроля над тупоголовыми мелкими идиотами в наркоторговле.

Ему нужно раздобыть бабло. Точка.

Для этого у него тоже имелся гребаный план, когда он посылал последние девять тысяч и триста долларов Общества с тремя своими парнями в прошлую полночь. Все, что требовалось от тех ублюдков, это купить товар, взять наркотик и вернуться с ним сюда, где он разделит его и раздаст партии новообращенным для торговли на улице.

Проблема в том, что он все еще ожидал чертову доставку.

И он начинал терять терпение, надеясь выяснить, куда делись либо его наркотики, либо его деньги.

Была возможность, что эти сосунки сбежали с тем или другим, но в таком случае он выследит их как псов и продемонстрирует остальным, что происходит, когда ты…

Когда зазвонил телефон, он взял его, посмотрел на номер и ответил на звонок:

– Самое, блин, время. Где вас носит, и где мой товар?

Настала пауза. И раздавшийся затем голос отнюдь не принадлежал прыщавому торговцу, которому он дал мобильник, наличку и последний работающий пистолет, что был у Общества.

– У меня есть то, что ты хочешь.

Мистер К. нахмурился. Очень низкий голос. Пронизанный остротой, которую он знал на улицах, и акцентом, который он не мог определить.

– Звонишь, чтобы толкнуть мне какое-то дерьмо? – протянул мистер К., – Так у меня своего навалом.

В конце концов, когда на руках не было ничего, ни кобуры, ни бумажника, блеф – единственная стратегия.

– Что ж, рад за тебя. А того, что ты послал мне, у тебя тоже достаточно? Денег? Рабочей силы?

– Кто это, черт возьми?

– Твой враг.

– Если ты присвоил себе мои бабки, это уж точно.

– На самом деле, это упрощенное решение достаточно сложной проблемы.

Мистер К. вскочил на ноги, роняя ведро.

– Где мои чертовы деньги, и что ты сделал с моими людьми?

– Боюсь, они больше не смогут подойти к телефону. Поэтому я и звоню.

– Ты понятия не имеешь, с кем связался, – отрезал мистер К..

– Напротив, это ты испытываешь данное неудобство… как и многие другие. – Мистер К. собрался рявкнуть, но парень перебил его. – Вот как мы поступим. Я позвоню тебе с наступлением ночи и назову адрес. Ты, и только ты один, встретишься со мной там. Если с тобой кто-то будет, я узнаю, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Мистер К. обычно испытывал презрение к другим – без этого никак в работе с никчемной шпаной и нищими наркошами. Но этот парень на другом конце линии? Сдержан. Спокоен.

Профессионал.

Мистер К. поумерил свой пыл.

– Мне не нужны никакие игры…

– Нет, нужны. Ведь если ты хочешь продавать наркотики, то должен прийти ко мне.

Мистер К. замолчал. Это либо сумасшедший, страдающий манией величия, либо… кто-то, обладающий реальной властью. Например, тот, кто убивал всех посредников в Колдвелловской наркоторговле прошлый год.

– Где и когда? – угрюмо сказал он.

Раздался дурной смех.

– Ответь на звонок с наступлением ночи, и узнаешь.

Глава 43

Лейла потеряла дар речи, когда слова Пэйн дошли до ее сознания.

– Нет, – сказала она женщине. – Нет, Хэйверс сказал мне… что с этим ничего нельзя сделать.

– С медицинской точки зрения, может быть, это и так. Но моя сила действует иначе. Я не знаю, как все пройдет, но если ты позволишь мне, то я сделаю все, что смогу.

Мгновение Лейла могла только дышать.

– Я не… – Она прикоснулась к плоскому животу. – Что ты сделаешь со мной?

– Честно признаться, я не знаю наверняка. – Пэйн пожала плечами. – На самом деле, мне и в голову не приходило, что я могу помочь в твоей ситуации. Но я исцеляла тех, кто нуждался в лечении. Опять же, я не уверена, что сейчас смогу помочь. Но мы можем попытаться… и я не причиню тебе вреда. Это я обещаю.

Лейла изучала лицо воительницы.

– Почему… ты сделаешь это ради меня?

Пэйн нахмурилась и перевела взгляд.

– Тебе не обязательно знать причины.

– Нет, обязательно.

Этот профиль стал невероятно отстраненным.

– Мы с тобой – сестры в тирании моей матери… жертвы реализации ее великого плана мироустройства. Мы обе были в плену, пусть и по-разному, ты – как Избранная, я – будучи ее родной дочерью. Нет ничего, что я бы не сделала, дабы помочь тебе.

Лейла откинулась назад. Она никогда не считала себя жертвой матери расы. Но… думая о своем отчаянном желании иметь семью, своем чувстве безродности, самом недостатке индивидуальности за пределами своих обязанностей Избранной… она гадала... Свободная воля привела ее к этому ужасному мгновению, но, по крайней мере, она сама выбирала дорогу и средства передвижения. Будучи женщиной особенного класса, принадлежащего Деве-Летописеце, она не имела подобного выбора касательно всего в ее жизни.

Абсолютно всего, на самом-то деле.

Она теряла своего ребенка? Это очевидно. И если Пэйн думает, что есть шанс…

– Сделай, что можешь, – хрипло ответила Лейла. – И спасибо тебе, что бы ни вышло в итоге.

Пэйн кивнула. Потом она подняла руки и сжала их, расставив пальцы.

– Я могу прикоснуться к твоему животу?

Лейла скинула покрывала.

– Мне нужно снять кофту целиком?

– Нет.

Тем лучше. Даже смещение покрывал спровоцировало судороги, крошечная перемена веса вызвала…

– Тебе так больно, – пробормотала женщина.

Лейла не ответила, просто обнажила кожу живота. Очевидно, за нее ответило выражение ее лица.

– Просто расслабься. Это не должно вызвать неудобств…

Когда она прикоснулась к животу, Лейла резко вскинула голову. Руки воительницы опустились на ее живот, они были теплыми, словно вода в ванной. И так же успокаивали… Более того, по странному успокаивали.

– Больно? – спросила Пэйн.

– Нет. Это… – Когда началась очередная судорога, Лейла вцепилась в простыни, приготовившись…

Но вспышка боли не последовала, как это было раньше – словно ощущения были высокой, скалистой горой, верхушку которой резко срезали.

Это было первое облегчение с того момента, как все началось.

Дата добавления: 2015-11-04