БЛАГОДАРНОСТИ 21 страница. Со стоном капитуляции, Лейла позволила голове расслабиться

Со стоном капитуляции, Лейла позволила голове расслабиться, и подушки приняли внезапную утомленность, которая подсказала ей, сколько дискомфорта накопилось в ее теле.

– А сейчас мы начнем.

Неожиданно лампа в другом конце комнаты заморгала… а потом и вовсе потухла.

Но скоро это освещение сменило другое.

Нежные руки Пэйн начали испускать мягкое сияние, тепло ее касания усиливалось, это странное, удивительное облегчение, казалось, проникало под кожу, мускулы и кости… прямо к чреву.

А потом словно раздался взрыв.

С шипением Лейла сдалась на милость огромного потока энергии, внезапно вошедшего в нее. Этот жар не обжигал, но смывал боль, вынимал агонию из ее тела, так пар поднимается от чайника и уносится прочь.

Но все еще не закончилось. Огромный приток эйфории пронесся по ее телу, золотые щупальца распространялись от ее живота вверх, к груди, до мозга, самой души… ее ноги и руки тоже защекотало.

О, огромное, пронзающее облегчение…

О, невероятная сила…

О, приятное, спасительное благословение.

Но исцеление еще не окончилось.

Посреди водоворота Лейла ощутила… что это? Движение в ее чреве. Напряжение, может? Но не судорога, нет. Скорее, казалось, что то, что раньше было обречено, сейчас набиралось сил.

Она постепенно начала осознавать, что ее зубы стучат.

Опустив взгляд на свое тело, она увидела, что дрожит, но это далеко не все.

Ее физическая оболочка сияла. Каждый дюйм ее кожи был подобен абажуру на лампе, из нее сочился свет, одежда служила тончайшей преградой для того сияния, что испускало ее тело.

Лицо Пэйн, озаренное свечением, было напряженным, словно божественное исцеление стоило ей очень дорого. И Лейла бы отодвинулась, прекратила это, если бы могла… потому что женщина выглядела совсем измученной. Но не было возможности разорвать связь: она не контролировала свои конечности, не могла вымолвить ни слова.

Казалось, это длилось целую вечность, эта жизненно-важная связь между ними.

Когда Пэйн, наконец, дернулась назад, разрывая контакт, то свалилась с кровати и приземлилась на пол.

Лейла открыла рот, чтобы закричать. Попыталась дотянуться до своей спасительницы. Напряглась в своем все еще светящемся тяжелом теле.

Но не смогла ничего сделать.

Последнее, что она ощутила, прежде чем потерять сознание – беспокойство за женщину. А потом свет померк.

Глава 44

Куин проснулся со стояком.

Он лежал на спине, а бедра двигались сами по себе, они извивались, потираясь эрекцией о тяжесть покрывал и простыней. На мгновение, все еще в состоянии полусна, перед истинным пробуждением сознания, он представил, что это Блэй был причиной трения, что это ладони мужчины скользят вверх-вниз… перед тем как подключить рот.

Именно тогда он протянул руку, чтобы запустить пальцы в рыжие волосы, и осознал, что был один: его руки нащупали лишь простыни.

Под девизом «Надежда умирает последней», он выбросил руку, похлопав по месту рядом с собой, готовый ощутить теплое, мужское тело.

Опять простыни. Холодные.

– Черт, – выдохнул он.

Он открыл глаза, и реальность больно ударила, опуская его стояк. Несмотря на их секс, две умопомрачительные сессии, сейчас, в эту самую минуту Блэй просыпался с Сэкстоном.

Может даже занимался сексом с парнем.

О, Боже, его сейчас вырвет.

Мысль, что Блэй прикасался к другому, объезжал другого, лизал и ласкал другого… и не просто кого-то, а его гребаного кузена… была почти такой же невыносимой, как и проблемы с Лейлой. И, что самое главное, благодаря произошедшему между ними, влечение к парню не ослабло, а только усилилось.

Чудно. Еще «хорошие» новости.

Без толики энтузиазма Куин вытащил себя из кровати и двинулся в ванную. Он не хотел включать свет, не хотел видеть, что выглядит как собачье дерьмо, но бриться в кромешной тьме – бестолковая идея.

Щелкнув по выключателю, он заморгал, головная боль застучала прямо за глазницами. Ему определенно нужно снова поесть, но, ради всего святого, неуемные желания его тела приводили его в уныние.

Включив воду в раковине, он взял крем для бритья «Эдж» и наполнил руку. Потирая ладони и взбивая пену, он думал о своем кузене. Хоть он и не знал наверняка, ему казалось, что Сэкстон пользуется старомодной бритвой для своего подбородка и щек. Никакого «Жиллетта»[95]. Может, даже бритвой цирюльника с перламутровой рукояткой.

У отца Куина была такая. И его брату сразу после превращения подарили такую же, с инициалами.

Вместе с фамильным перстнем.

Ну, порадуемся за них. К тому же, учитывая, что оба парня мертвы, едва ли они все еще бреются.

Когда его лицо стало белым, как ландшафт за окном, он взял обычную, «для-простых-смертных» бритву «Мак 3» с одноразовой головкой…

Внезапно в голову пришла мысль, что пора бы заменить ее.

Да, на новую, мега-острую, чистую.

Куин закатил глаза от своих мыслей. Ничто не вернет самоуважение, так как это сделает бритва с тремя лезвиями и увлажняющей полоской. Охренеть как логично.

В сторону само-пинки под зад, он начал рыться по ящикам под раковиной, открывая их, осматривая всевозможные ванные принадлежности для красоты, которые никогда не использовал, ни разу даже не взглянул на них.

Выдвигая последний ящик, самый ближний к полу, он замер. Нахмурился. Наклонился.

Там лежала черная бархатная коробочка, в каких обычно хранят украшения. Но у него не было оных, и определенно не из «Рейнхарда»[96], элитного магазина в центре. Никто больше не оставался в этой комнате, и Куин задумался, а не лежит ли она тут с того самого момента, как он заехал, и он просто не замечал ее?

Достав коробку, он скинул крышку и…

– Сукин сын.

Внутри, будто они чего-то стоили, лежали стальные сережки, а также кольцо, которое он всегда носил в нижней губе.

Фритц, должно быть, собрал их, убираясь той ночью, и сложил в коробку. Единственно возможное объяснение… потому что Куин сто процентов не озаботился их судьбой после того, как одно за другим вытащил из себя. Он просто закинул их на задворки шкафчиков.

Куин дотронулся пальцами до стальных звеньев, вспоминая, как купил их и вставил. Его отец был в ужасе, мать тоже… в таком, что покинула Последнюю трапезу и просидела в своей спальне целый день с того момента, как он прошествовал в столовую, увешанный пирсингами.

В салоне ему сказали не вставлять кольца, пока ранки вокруг гвоздей, которыми делали пирсинги, не заживут. Но этот совет для людей. Через пару часов все было уже тип-топ, и он все заменил.

Собственно говоря, произошло это в туалете Блэя.

Куин нахмурился, вспоминая, как вышел в комнату парня. Блэй сидел на кровати, с «Короной»[97] в руке и смотрел ТВ. Его голова повернулась, выражение лица было открытым и расслабленным… пока он не взглянул на Куина.

Его лицо еле заметно напряглось. Такое не заметишь, только если очень, очень хорошо знаешь человека. Но Куин заметил.

В то время он решил, что дело в очевидно-готических атрибутах, которые оказались чересчур для Мистера Консерватора. Но сейчас, думая о том мгновении, Куин кое-что вспомнил. Блэй снова перевел взгляд на плазму… мимоходом взял подушку и положил на свои колени.

Должно быть, он возбудился.

Когда Куин в мыслях проиграл всю сцену, его член снова затвердел.

Но ведь это – пустая трата времени, не так ли?

Смотря на эти богом проклятые сережки, он думал о своем бунтарстве, гневе, долбанутом представлении о том, что ему нужно для счастливой жизни.

Женщина. Если он сможет найти ту, которая примет его.

Какая… же… ложь.

Забавно, трусость встречается в разных обличиях, не правда ли? Не обязательно забиваться в угол, дрожа словно девчонка и распуская слюни. Черт, нет. Можно быть здоровенным ублюдком с жесткими взглядами, предъявлять миру утыканное пирсингами лицо и оскал… и быть при этом первостатейным трусом. В конце концов, Сэкстон мог носить костюмы-тройки, шейные платки и лоферы, но мужчина знал, кто он есть и не боялся взять желаемое.

И, вот так сюрприз, Блэй сейчас просыпался в постели парня.

Куин опустил крышку и вернул пирсинги туда, где нашел их. Потом посмотрел в зеркало.

Что он делает, снова? – подумал он, посмотрев на свое лицо.

А, точно. Бреется.

Вот что.

***

Куин вышел из своей комнаты примерно двадцать минут спустя. Минуя коридор со статуями, он сделал паузу у закрытых дверей в кабинет Рофа, а потом продолжил свой путь.

Пока он шел, было трудно не смотреть на гостевую комнату второго этажа, сложно сохранять невозмутимый вид, видя тот диван.

Он больше никогда не сможет смотреть на этот предмет мебели, как раньше. Черт, может, все диваны мира теперь для него под запретом.

Возле комнаты Лейлы, он прислонился к двери и прислушался. Ничего не услышав, Куин задумался, что таким образом он, собственно, может узнать?

Он тихо постучал, а когда ответа не последовало, иррациональный страх схватил Куина за горло, и он не думая распахнул дверь.

Свет полился в темноту комнаты.

Сначала он подумал, что Лейла умерла, что Хэйверс, сукин сын, солгал, и процесс выкидыша вышел из под контроля и убил ее: она неподвижно лежала на подушках, ее рот был слегка приоткрыт, руки сжались поверх груди, будто тело укладывал сотрудник похоронной службы, проявлявший к мертвым должное уважение.

Но… что-то было иначе, и ему потребовалась минута, чтобы сообразить, в чем дело.

Не чувствовался ошеломляющий запах крови. На самом деле, он ощущал только деликатный запах Лейлы, аромат корицы в воздухе, в какой-то степени освежающий всю комнату.

Все кончилось?

– Лейла? – позвал он, хотя сам говорил, что если она будет спать, то он не станет ее тревожить.

Ее брови дернулись, когда свое имя дошло до ее мозга, даже под вуалью сна, и Куина наконец отпустило.

У него возникло ощущение, что если он позовет ее снова, то Лейла проснется.

Казалось жестоким возвращать ее к сознанию. Что ждет ее после пробуждения? Боль, которую она испытывала? Чувство потери?

Ну уж нет.

Куин тихо вынырнул из комнаты, закрыл дверь и просто стоял там. Он не знал, чем занять себя. Роф велел ему оставаться дома, хотя Джон Мэтью был на поле… он счел это своеобразным «отпуском из жалости» от его работы в должности аструкс нотрама. И он ценил это. Он мало чем мог помочь Лейле… но, по крайней мере, он мог быть по близости, на тот случай, если ей что-нибудь понадобится. Сладкие напитки. Аспирин. Плечо, чтобы выплакаться.

«Ты сделал с ней это».

Судя по бою часов, доносившемуся из той проклятой богом гостевой комнаты, он пропустил Первую Трапезу. Девять вечера. Да, он проспал ее, но так даже лучше. Он бы вконец свихнулся от необходимости просидеть сорок пять минут за столом, с почти дюжиной человек, которые бы старательно пытались не смотреть в его сторону.

Он поднял голову, услышав, как кто-то пересекает фойе.

Без определенной мысли и цели Куин подошел к балкону и посмотрел вниз.

Пэйн, крутая сестра Ви, выходила из столовой.

Он не так хорошо знал эту женщину, но чертовски сильно уважал ее. Иначе никак, учитывая ее манеру ведения боя… жесткая, очень жесткая. Но сейчас шеллан Доктора Манелло выглядела так, будто побывала в барной потасовке: Пэйн шла медленно, ее ноги шаркали по мозаичному полу, спина сутулилась, а хватка на руке ее мужчины казалось, единственным, что держало ее на ногах.

Ее ранили в какой-то рукопашке?

Он не чувствовал крови.

Доктор Манелло сказал ей что-то неслышно, а потом кивнул в сторону бильярдной… будто спрашивал, не хочет ли она войти туда.

Они черепашьим темпом двинулись в сторону комнаты.

Куин сам не любил, когда люди пялились, поэтому он отошел от перил и дождался, пока территория не расчистится. Потом сбежал по парадной лестнице.

Еда. Тренировка. Перепроверка состояния Лейлы.

Вот его распорядок на эту ночь.

Направляясь на кухню, он гадал, где сейчас Блэй. Чем он занимается. Сражался ли он этим вечером или…

Судя по тому, что он не знал местонахождения Сэкстона, он прекратил поток вопросов.

Если бы Куин был вне графика дежурств и мог провести немного личного времени с парнем, он бы знал, чем заняться.

А Сэкстон, его гребаный кузен, дураком не был.

Глава 45

Недостаток питания схватил Эссейла за яйца спустя примерно пять часов после прихода ночи. Он надевал рубашку, бледно-голубую, с французскими манжетами[98], когда его руки задрожали так сильно, что он ни за что на свете не застегнул бы пуговицы на груди. А потом ударило истощение, такое ошеломительное, что он покачнулся на ногах.

Выругавшись себе под нос, он подошел к бюро. На полированном красно-коричневом дереве его ждала склянка с ложкой, и он позаботился о проблеме в две быстрых затяжки, по одной в каждую ноздрю.

Мерзкая привычка… он прибегал к ней, только когда основательно припирало к стенке.

По крайней мере, кокаин разобрался с усталостью. Но Эссейл должен найти женщину. Скоро. Воистину, чудо, что он протянул так долго: в последний раз он брал вену месяцы назад, и сей опыт едва ли был исключительным, грязно-и-быстро с женщиной своей расы, которая поднаторела, предоставляя жизненную силу нуждающимся мужчинам. За деньги.

Ну и безобразие.

Вооружившись и накинув черное кашемировое пальто, он спустился по лестнице и отворил стальную раздвижную дверь. Когда он открыл путь на первый этаж, его поприветствовали щелчки оружия.

На кухне близнецы проверяли свои сороковые.

– Ты позвонил? – спросил Эссейл у Эрика.

– Как ты и сказал.

– И?

– Он приедет, и он будет один. Тебе нужно оружие?

– Уже. – Он взял ключи от «Рэндж Ровера» с серебряного подноса на столешнице. – Возьмем мой транспорт. На случай, если кого-нибудь ранят.

В конце концов, только идиот примет слова врага на веру, а его внедорожник с ходовой частью может прийтись кстати, в случае массивной атаки.

Та-дам.

Пятнадцать минут спустя они пересекали мост Колдвелла, и, ведя джип, Эссейл в очередной раз вспомнил, почему это хорошая идея – привести сюда близнецов: они служили не только хорошим прикрытием, но также не были склонны тратить время на бесполезную болтовню.

Тишина была четвертым и желанным пассажиром в автомобиле.

По другую сторону от Гудзона, в центре города, он двинулся к выезду, дугой проходившему под Северным шоссе. Двигаясь параллельно реке, он заехал в лес. Толстые стволы деревьев подпирали дорогу с двух сторон, ландшафт был лишен листвы, темный и абсолютно пустой.

– Припаркуйся справа, там, через сто метров, – сказал Эрик с заднего сиденья.

Эссейл перестроился в соседний ряд, съехал на обочину и остановился.

Они втроем вышли на холод, их пальто были расстегнуты, по пистолету в руке, глаза изучали местность. Они двинулись вперед, а близнец Эрика замыкал строй, неся в одной из рук три пакета «Хефти» из гаража. Черный целлофан шуршал при ходьбе.

Над ними ревел транспорт, машины проносились на постоянной скорости, высоко-частотно провизжала машина скорой помощи, тяжелый грузовик прокряхтел по конструкции моста. Эссейл сделал глубокий вдох, ледяной воздух наполнил синусовые пазухи, и холод убил все запахи грязи и мертвой рыбы.

– Прямо впереди, – сказал Эрик.

Они спокойно и уверенно прошли по асфальту и вышли на более жесткую, промерзшую землю. Огромные плиты бетона блокировали солнце, и здесь ничего не росло, но жизнь все же присутствовала… в некотором роде. Бездомные в самодельных укрытиях из картона и брезента спасались от зимы, их тела были закутаны так плотно, что сложно было сказать, в какую сторону они смотрят.

Учитывая их главную цель – оставаться живыми – Эссейл не беспокоился, что кто-то вмешается. К тому же, они без сомнений привыкли играть роль сторонних наблюдателей в подобном бизнесе, и понимали, что лезть не стоит.

А если они вмешаются? Он не станет колебаться и избавит их от жалкой жизни.

Вонь, которую принес ветер, стала первым признаком того, что их враг появился. Эссейл не часто пересекался с Обществом Лессенинг и его членами, но его острый нюх не мог выделить никаких особенностей в мерзком запахе. Что он принял за подтверждение того, что его инструкциям последовали, и на сцене не появятся полчища убийц … но также существовала вероятность, что приспешники Омеги пахли одинаково.

Вскоре они это выяснят.

Эссейл и его мужчины остановились. Ожидая.

Мгновенье спустя одинокий лессер вышел из-за пилона.

О, интересно. Конкретно этот раньше был «клиентом», приносил бабло взамен на дозы кокса или героина. Он был на самом краю вымирания, объем его закупок подходил впритык к уровню посредника.

И это единственная причина, по которой он все еще дышал… и, более того, был превращен в лессера. Если вдуматься, то его давно не было видно, похоже, он привыкал к своей новой жизни. Точнее без-жизни, как это могло быть.

– Господи… Иисусе, – выдохнул лессер, очевидно уловив их запахи.

– Я был серьезен, когда говорил, что я твой враг, – протянул Эссейл.

– Вампиры…?

– И это ставит нас в весьма любопытное положение, не так ли? – Эссейл кивнул на близнецов. – Мои партнеры прошлой ночью пришли сюда с благими намерениями. Они аналогично удивились тому, что обнаружили, когда появились твои люди. Определенное… агрессивное поведение… было проявлено с нашей стороны, прежде чем они разобрались что к чему. Прими мои извинения.

Эссейл кивнул, когда ему бросили три мешка «Хефти».

Голос Эрика был сухим:

– Мы готовы сообщить, где оставшиеся.

– В продолжение нашей сделки, – добавил Эссейл.

Лессер посмотрел вниз, но иной реакции не выказал. И значит, он был профессионалом.

– Вы принесли товар?

– Ты заплатил за него

Глаза убийцы сузились.

– Ты собираешься вести со мной бизнес.

– Могу заверить, я здесь не ради твоей приятной компании. – Когда Эссейл дал знак рукой, Эрик достал упакованную посылку. – Сначала обозначим правила игры. Ты будешь связываться со мной напрямую. Я не приму звонки ни от кого другого из твоей конторы. Ты можешь делегировать обязанность по приему товара кому пожелаешь, но предварительно предоставишь мне информацию на личность и номер телефона представителей, которых посылаешь. Если почую хоть малейший намек на засаду или отклонение от двух моих правил, я прекращу торговлю с тобой. Таковы мои условия.

Лессер перевел взгляд на его кузенов.

– Что, если я захочу покупать больше этого?

Эссейл рассматривал такую возможность. Он не просто так последние два месяца заставлял посредников сносить себе головы… он не собирался передавать заработанную тяжким трудом власть кому-либо. Но эта возможность была уникальной. Если Общество Лессенинг хотело зарабатывать на улицах, он без проблем мог предоставить им наркотики для этого. Едва ли этот зловонный сукин сын доберется до Бенлуи, Эссейл проконтролирует, чтобы этого не произошло. Более того, Эссейл столкнулся с проблемой нехватки кадров, сопутствующей этой ветке бизнеса… их всего трое, и товара было больше, чем продавцов.

Поэтому пришло время набрать персонал на аутсорсинг. Его мертвая хватка уже сомкнулась на городе, следующий этап – тщательно отобрать сторонних сотрудников для подрядной работы, образно выражаясь.

– Мы начнем потихоньку, посмотрим, как пойдет оборот, – пробормотал Эссейл. – Я нужен тебе. Я – твой источник. Поэтому тебе выбирать, насколько успешным будет наше сотрудничество. Я определенно… как вы там выражаетесь… не имею ничего против увеличения твоих закупок. Со временем.

– Откуда мне знать, что ты не заодно с Братством?

– Будь оно так, они бы уже загнали тебя в угол. – Он указал на мешки у ног убийцы. – Более того, жестом доброй воли и в возмещение твоих потерь, я дарю тебе три тысячи долларов этой посылкой. По тысяче на каждое из наших, скажем так, недоразумений прошлой ночью.

Брови убийцы взлетели до небес.

Последовало молчание, а вокруг них ревел ветер, поднимая пальто, свистя за воротом кожаной куртки лессера.

Довольный, Эссейл ожидал реакции. Было два возможных ответа: Да, в этом случае Эрик бросит ему сверток. Нет, и они откроют по ублюдку огонь, и заколят его, посылая назад к Омеге.

Любой был приемлем для него. Но он надеялся на первое.

Можно было заработать хорошие деньги. Обеим сторонам.

***

Сола держалась на расстоянии от квартета мужчин, собравшихся под мостом: с периферии она с помощью бинокля следила за встречей.

Мистер Загадочный, также известный как Великий Гудини с Обочины, был под прикрытием в виде двух огромных телохранителей, которые были зеркальными отражениями друг друга. По всем данным, он руководил встречей, что не удивительно… и она могла догадаться о повестке дня.

И конечно, близнец слева сделал шаг вперед и бросил пачку размером с детскую коробку для ланча мужчине, который пришел в одиночку.

Ожидая, пока они свернут лавочку, Сола понимала, что рискует жизнью… и не потому, что в ночное время находится под мостом.

Учитывая стычку с этим мужчиной прошлой ночью, весьма маловероятно, что он оценит то, что она села к нему на хвост, приехала за ним сюда и исполняла роль независимого наблюдателя его нелегальной деятельности. Но она провела почти весь прошлый день в мыслях о нем… и порядком разозлилась. Это, мать его, свободная страна, и если она хотела находиться на общественной собственности, то была вольна сделать это.

Он хотел уединенности? Значит, должен заниматься своим бизнесом за закрытыми, блин, дверями.

Гнев всколыхнулся в ней, и Сола стиснула зубы… понимая что это самая плохая ее черта для работы.

Всю свою жизнь она делала то, что ей запрещали. Когда дело касалось вещей в духе «Нет, ты не можешь съесть печенье до ужина», «Нет, ты не можешь взять машину, тебя лишили прав», или… «Нет, ты не должна идти в тюрьму к своему отцу»… последствия сильно отличались от того, что происходило сейчас на ее глазах.

Нет, ты больше не можешь вернуться к тому дому.

Нет, ты больше не можешь следить за мной.

Ага, так точно, большие шишки. Она будет решать, когда ей хватит, спасибо великодушное. В настоящий момент? Ей пока не хватит.

Кое-что еще усиливало ее настойчивость: она не любила терять самообладание, а именно это произошло прошлой ночью. Когда она избежала конфронтации с этим мужчиной, ею двигал страх… и она не станет руководствоваться им по жизни. С той самой трагедии, много лет назад, когда все изменилось коренным образом, она решила… поклялась, скорее… что никогда больше не будет бояться.

Боли. Смерти. Неизвестности.

И определенно мужчины.

Сола увеличила фокус, сосредотачиваясь на лице мужчины. Благодаря свету города, она могла многое рассмотреть, и да, он был таким же, каким она его запомнила. Боже, его волосы были такими черными, будто он красил их. А его глаза… суженные, агрессивные. Его выражение, надменное, сдержанное.

Честно говоря, он выглядел слишком элегантно, чтобы быть тем, кем он был. Но, с другой стороны, он был наркоторговцем одной породы с Бенлуи.

Немного погодя, обе стороны разошлись, каждая своим путем: одинокий мужчина развернулся и ушел в том же направлении, откуда пришел, коллекция едва заполненных мешков была перекинута через плечо, другая троица вернулась по асфальту к «Рендж Роверу».

Сола побежала назад к арендованному автомобилю, ее темный костюм и лыжная маска помогали слиться с тенями. Сев за руль Форда, она скрылась из виду и через зеркало следила за односторонней дорогой, пролегающей под мостом.

Дорога – единственный выход отсюда. Только если джип не захочет рискнуть и нарваться на ОПК за езду по встречной.

Мгновения спустя, «Рендж Ровер» проехал мимо нее. Дав им небольшую фору, она сама ударила по газу, и держалась на расстоянии квартала.

Когда Бенлуи дал ей задание, он предоставил ей марку и модель внедорожника, а также тот адрес на берегу Гудзона. Но не имя.

У нее была лишь компания, управляющая недвижимостью, и единственный распорядитель.

Следуя за троицей, она запоминала номер. Один ее друг в отделении полиции, вероятно, сможет помочь с этим; хотя, учитывая, что тем домом владело юридическое лицо, она предположила, что он так же поступил и с автомобилем.

Неважно. Но в одном она была уверена.

Куда бы он ни поехал дальше, она последует за ним.

Глава 46

Крик пронесся по тускло освещенной спальне, громкий, пронзительный, внезапный.

Звук вибрировал в ее ушах, и Лейла не сразу поняла, кто разбудил ее таким образом. Что…

Опустив взгляд, она поняла, что сидит, простыни смяты в кулаках, сердце бешено стучит, а грудная клетка вздымается.

Оглянувшись по сторонам, она обнаружила, что ее рот был широко раскрыт…

Стиснув челюсти, Лейла поняла, что кричала именно она. Больше в комнате никого не было. А дверь была закрыта.

Подняв руки, она повернула запястья так, чтобы ладони смотрели вверх, потом – вниз. Освещение в комнате, какое-никакое, исходило не от ее плоти. Это свет из ванной.

Повернувшись на бок, она посмотрела через край кровати.

Пэйн больше не спала, сгорбившись. Женщина, должно быть, ушла… или ее унесли?

Первым делом Лейла захотела найти сестру Вишеса, просто подскочить с кровати и начать поиски. И хотя она не понимала, что произошло между ними, было ясно, что воительница заплатила высокую цену.

Но Лейла остановила себя, когда заботы за собственное здравие взяли верх: ее беспокойство сместилось с внешнего мира на внутренний, разум погрузился в ощущение тела, выискивая, ожидая найти спазмы, теплую влагу между ног, странную тянущую боль в костях.

Ничего.

Как порой в комнате становится тихо, когда все присутствующие замолкают, такая же тишина могла воцариться и в теле, когда у его частей нет никаких жалоб.

Смахнув с себя покрывала, она переместила ноги так, чтобы они свесились с высокого матраса. Бессознательно Лейла приготовилась с ужасом ощутить кровь, которая вытекала из ее чрева. Ничего не почувствовав, она задумалась, а не закончился ли выкидыш сам по себе. Но разве Хэйверс не сказал, что уйдет неделя?

Потребовалась вся храбрость, чтобы встать. Хотя это, должно быть, смехотворно.

По-прежнему ничего.

Лейла медленно направилась в ванную, ожидая, что в любой момент симптомы стремительно вернутся и свалят ее на колени. Она ждала, когда нагрянет боль, вернутся ритмичные спазмы, и сам процесс снова установит контроль над ее телом и разумом.

«Я не знаю, сработает ли это, но если ты не возражаешь, я хочу попытаться и сделать все возможное».

Лейла буквально содрала с себя одежду, стремительно разрывая то, что укрывало ее. А потом села на унитаз.

Ни крови.

Ни спазмов.

Часть нее охватила печаль, и Лейла испугалась, что этим эмоциям не будет конца … странно, но во время выкидыша ей казалось, что у нее была некая связь с ребенком. Если все закончилось? Значит, смерть… хотя Лейла понимала, что еще нечему было жить и выживать; в другом случае, беременность не прервала бы саму себя.

Другая ее часть поддалась резонирующей надежде.

Что если…

Она быстро приняла душ, не понимая, куда именно торопится, куда должна направиться.

Опустив взгляд на живот, она пробежала мыльными руками по гладкой, плоской коже.

– Пожалуйста… все, что угодно, возьми все, что угодно… но подари мне жизнь внутри меня, и можешь забрать что угодно…

Конечно, она обращалась к Деве-Летописеце… но не похоже, что Мать Расы к чему-то прислушивалась.

– Дай мне моего ребенка… позволь сохранить его… молю …

Охватившее ее отчаяние было столь же ужасно как и физическая боль, которую она чувствовала раньше, и, спотыкаясь, Лейла вышла из душа, быстро вытерлась и накинула новую одежду.

Исходя из того, что она видела по телевизору, у человеческих женщин были тесты, которые они могли сделать сами, полоски и что-то, очевидно, созданное для того, чтобы сообщать о детородных процессах ее тела. У вампиров ничего не было… по крайней мере, насколько она знала.

Но мужчины знали. Они всегда знали.

Вылетев из комнаты, она устремилась в сторону коридора со статуями, надеясь наткнуться на кого-нибудь, кого угодно…

Кроме Куина.

Нет, она не хотела, чтобы именно он узнал, что произошло чудо … или ничего не изменилось. Это было бы слишком жестоко.

Первая дверь, до которой она добралась, принадлежала Блэйлоку, и она постучала в нее после недолгих колебаний. Блэй знал обо всем. И по своей натуре он был хорошим мужчиной, сильным, хорошим мужчиной.

Ответа не последовало, и Лейла, выругавшись, отвернулась. Она не смотрела на время, но судя по тому, что ставни были подняты, а снизу не доносилось запаха еды, вероятней всего, была середина ночи. Без сомнений, все ушли на сражения…

– Лейла?

Она резко повернулась. Блэй высунулся из дверного проема своей комнаты, и на лице царило удивление.

– Мне так жаль… – Ее голос сорвался, пришлось прокашляться. – Я… я…

Дата добавления: 2015-11-04