БЛАГОДАРНОСТИ 18 страница

Нельзя переключиться с передачи «любовники», которая была включена в течение года, на «дружбу» всего за пару дней.

Но можно начать прокладывать новую тропу.

И делать шаг за шагом по ней.

Сэкстон навсегда останется в его сердце. Их отношения стали первыми для него… не просто с мужчиной, в принципе. Было много всего хорошего, он пронесет это с собой воспоминаниями, которые были достойны места в мозгу.

– Ты видел сады позади дома? – спросил Сэкстон, протягивая хлеб.

Блэй оторвал кусочек, а потом передал тарелочку с маслом, когда Сэкстон взял порцию для себя.

– Выглядят неважно, правда?

– Напомни мне, чтобы я никогда не пытался косить газон «Сессной».

– Ты не занимаешься садоводством.

– Ну, если займусь. – Сэкстон налил немного вино в свой бокал. – Вина?

– Пожалуйста.

И вот, как все пошло дальше. Они начали с говядины и закончили персиковым кобблером[86], который магическим образом появился перед ними, спасибо Фритцу за прекрасный выбор времени. Когда они съели по последнему кусочку, и на финише промокнули губы салфетками, Блэй откинулся на диванные подушки и сделал глубокий вдох.

Который означал нечто большее, чем полный желудок.

– Ну, – сказал Сэкстон, положив салфетку возле своей десертной тарелки. – Наконец-то я смогу принять ванну, о которой говорил несколько ночей назад.

Блэй открыл рот, чтобы отметить, что любимые соли Сэкстона остались в его ванной. Он видел их в шкафчике, когда доставал запасной крем для бритья прошлой ночью.

Но… он сомневался, что стоит упоминать об этом. Что, если Сэкстон решит, что он приглашает его принять ванну в его покоях? Было ли это слишком громким напоминанием о том, как сильно все изменилось… и почему? Что, если…

– У меня появилось новое масло-уход, которое я до смерти хочу опробовать, – сказал Сэкстон, соскользнув со своей половины лавочки. – Наконец-то пришло по почте из-за рубежа. Я ждал его целую вечностью.

– Звучит круто.

– Не могу дождаться. – Сэкстон снова надел пиджак на свои плечи, поправил манжеты и потом, махнув рукой, ушел без единого признака трудностей и напряжения на его лице.

Что помогало, на самом деле.

Свернув свою салфетку, Блэй положил ее рядом с тарелкой и, выбравшись из-за стола, поднял руки над головой и потянулся вперед, и его спина захрустела в хорошем смысле.

Напряженность вернулась к нему, когда он снова оказался в фойе.

Что, черт возьми, происходило с Лейлой?

Будь все проклято, едва ли он мог позвонить Куину. Драма совсем его не касалась: когда дело доходило до этой беременности, он ничем не отличался от остальных обитателей дома, которые также слышали или наблюдали за скандалом и, без сомнений, переживали не меньше него… но не имели права требовать новостей.

Плохо, что его в-данный-момент-полный желудок не купился на это. От одной мысли, что Куин может потерять ребенка, он серьезно подумывал перебраться поближе к уборной. Просто на случай, если приказ к эвакуации будет подан его горлом.

В конечном итоге он оказался на втором этаже, расхаживая по гостиной. С его точки обзора, он без проблем видел дверь вестибюля, но не похоже, что он ждал, что она откроется…

Двойные двери в кабинет Рофа широко открылись, оттуда вышел Джон Мэтью.

Блэй тут же пересек гостиную, готовый расспросить, неизвестно ли чего парню… но он замер, поймав взгляд Джона.

Погруженный в мысли. Словно ему сообщили личные и весьма тревожные новости.

Блэй держался поодаль, когда его приятель направился в противоположном направлении, прошел по коридору со статуями и скрылся в своей спальне.

Похоже, все меняется и в жизни других.

Чудесно.

Тихо выругавшись, Блэй оставил друга в покое и продолжил свое собственное хождение… и ожидание.

***

Далеко на юг, в городке Вест Поинт, Сола приготовилась проникнуть в дом Рикардо Бенлуи со второго этажа, через окно в конце главного коридора. Месяцы прошли с тех пор, как она последний раз была внутри, но сделала ставку на то, что место в системе безопасности, которым она осторожно управляла, все еще работало на ее стороне.

Было всего два ключа к успешному проникновению в любой дом, здание, гостиницу, сооружение: план и скорость.

У нее было и то, и другое.

Вися на канате, который она перебросила на крышу, Сола потянулась во внутренний карман парки, достала устройство и прижала к правому углу двустворчатого окна. Послав сигнал, она принялась ждать, смотря на крошечную красную точку, мигающую на стекле перед ней. Если по какой-то причине ничего не изменится, то она войдет через одно из мансардных окон, которые выходили на боковой дворик… и это будет болью в заднице…

Огонек стал зеленым без звука, и она улыбнулась, доставая остальные инструменты.

Взяв присос, она прижала его к центру рамы ниже замка, а потом исполнила до-си-до[87] вокруг него резчиком по стеклу. Быстрый нажим вперед, и появилось место для ее руки.

Позволив стеклу нежно упасть на восточный коврик по другую сторону окна, Сола просунула руку в отверстие, освободила медную защелку, закрывавшую окно, и толкнула раму вверх.

Теплый воздух поприветствовал ее, будто дом был рад ее возвращению.

Прежде чем войти, она посмотрела вниз. В сторону дороги. Отклонилась назад насколько возможно, чтобы осмотреть задние сады.

Казалось, будто кто-то наблюдает за ней… не с тех пор, как она выехала из города, а как только она припарковала автомобиль и достала лыжи. Но никого не было вокруг… насколько она видела… и, хотя бдительность жизненно необходима в этой сфере деятельности, паранойя была опасной тратой времени.

Поэтому ей нужно завязать с этим дерьмом.

Возвращаясь в игру, она подтянулась на руках, укрытых в перчатки, и перекинула ноги и бедра через раму. В то же время она ослабила натяжение на канате, чтобы получить возможность переместить тело в дом. Она приземлилась без звука, благодаря не только коврику, пробегавшему по длинному коридору, но и ее обуви с мягкой подошвой.

Тишина – еще один критерий, необходимый для успешного выполнения работы.

Она замерла на месте на короткое мгновение. Ни звука в доме… но это еще ничего не значило. Она была вполне уверена, что сигнализация Бенлуи молчала, и ясно, что сигнал не дошел до полиции местной или федеральной: он предпочитал решать все вопросы лично. И, видит Бог, с теми грудами мускулов, которые на него работали, он располагал достаточной силой.

Но к счастью, она была хороша в своем деле, и Бенлуи и его бандиты не появятся дома до восхода солнца… в конце концов, он жил как вампир.

По какой-то причине слово на букву «В» напомнило ей о мужчине, который появился вчера у ее автомобиля, а потом испарился волшебным образом.

Безумие какое-то. И единственный раз, насколько она помнила, когда кто-то заставил ее оторопеть. На самом деле, после такого противостояния она действительно подумывала не возвращаться больше в тот стеклянный дом на реке… и была в этом весьма извращенная логика. Дело не в том, что она боялась физической боли. Видит Бог, она была способна постоять за себя.

Дело во влечении.

Оно опаснее любого пистолета, ножа или кулака, по ее мнению.

Грациозными шагами Сола пересекла ковер, отталкиваясь на пятках, направляясь в хозяйскую спальню, окна которой выходили на задний сад. В доме пахло так, как она помнила, старое дерево и полировка для мебели, и Сола знала, что нужно держаться левого края коврика. Так ничего не скрипит.

Когда она добралась до главных покоев, тяжелая деревянная дверь оказалась закрыта, и даже не пытаясь повернуть ручку, она достала отмычку. Бенлуи был параноиком в части двух вещей: чистота и безопасность. Но у нее создалось впечатление, что последнее имело большее значение в галерее в центре Колдвелла, а не здесь, в его доме. В конце концов, Бенлуи держал под своей крышей предметы искусства, застрахованные до копейки, и себя в течение дня… когда тут полно охранников и оружия.

По правде, вероятней всего, именно поэтому он был как ночная сова в центре города. И значит, галерея всегда находилась под присмотром… он присутствовал в нерабочее время, а его официально нанятый персонал – в течение дня.

Будучи домушницей, она предпочитала проникать в пустые дома.

На этой ноте, она принялась за запирающий механизм на двери, открыла его и вошла внутрь. Она сделала глубокий вдох: в воздухе смешался дым табака и пряный одеколон Бенлуи.

От этой комбинации она вспомнила черно-белые фильмы с Кларком Гейблом[88].

Было темно, хоть глаз выколи, с опущенными шторами и выключенным светом, но Сола сделала фотографии комнаты, когда была на вечеринке, а Бенлуи не из тех парней, кто станет заниматься перестановкой мебели. Черт, каждый раз, когда в его галерею приезжала новая выставка, она практически чувствовала, как он дергается под своей кожей.

Страх перемен – слабость, так говорила ее бабушка.

Разумеется, это все для нее облегчало.

Сейчас, замедляясь, она прошла десять шагов до середины комнаты. Кровать должна быть слева у длинной стены, а также арка в ванну и двери гардеробной. Перед ней располагался длинный ряд окон с видом на сады. Справа должны стоять бюро, стол, несколько кресел и камин, который никогда не затапливали, ведь Бенлуи ненавидел запах жженой древесины.

Панель управления охранной системой располагалась между входом в ванную и орнаментальным изголовьем кровати, рядом с лампой, возвышавшейся в трех футах от прикроватного столика.

Сола повернулась на месте. Сделала четыре шага вперед. Поискала изножье кровати… нащупала его.

Шаг в сторону, один, два, три. Вперед, вдоль матраса королевских размеров. Вбок на один, к пространству между столом и лампой.

Сола протянула левую руку…

Вот где была панель управления, прямо там, где нужно.

Сняв крышку, она с помощью ручки-фонарика, зажатой между зубами, осветила электронные схемы. Достав еще один инструмент из рюкзака, она подцепила провода друг к другу, перехватывая сигналы, и с помощью миниатюрного ноутбука и программы, которую изобрел ее друг, создала закрытый цикл внутри системы безопасности: пока роутер стоял на месте, датчики движения, которые она собиралась потревожить, ничего не засекут.

Пока материнка в порядке, все идет по плану.

Оставляя ноутбук висеть на проводах, она вышла из комнаты, прошла по коридору и спустилась по лестнице на первый этаж.

Декор был продуман до мелочей, в любую минуту готовый к съемке для журнала… но, разумеется, Бенлуи слишком тщательно охранял свою частную жизнь, чтобы показать фотографии своего жилища широкой публике. Порхая, она пересекла передний холл, гостиную слева и зашла в его кабинет.

Двигаясь в полумраке, Сола бы предпочла снять свою белую камуфляжную парку и лыжные штаны… идти на дело в черном комбинезоне было клише, но весьма полезным с практической точки зрения. Но нет времени, и ее больше беспокоило передвижение снаружи, по зимнему ландшафту, нежели в пустом доме.

Личное рабочее место Бенлуи, как и все под этой крышей, было скорее декорацией, нежели несло пользу. На самом деле, он не пользовался массивным столом, не сидел на мини-троне, не читал книги в кожаном переплете, расставленные на полках.

Но он пересекал эту комнату. Один раз в день.

Разоткровенничавшись, он однажды сказал ей, что прежде чем уехать в начале каждой ночи, он проходит по своему дому, смотрит на свои вещи, напоминая себе о красоте своей коллекции и своего дома.

Результатом этой откровенности и прочих наблюдений, стало заключение, что мужчина вырос в бедности. Во-первых, когда они говорили на испанском или португальском, в его акценте проскальзывал едва уловимый акцент, свойственный низшему классу. Во-вторых, богатые люди не ценили свои вещи так, как это было в случае с Бенлуи.

Для богатых не было ничего редкого, поэтому они принимали вещи за данность.

Сейф был спрятан за столом, в секции книжного шкафа, открывающейся переключателем, спрятанным в нижнем ящике справа.

Она обнаружила это благодаря крошечной камере, которую поместила в дальнем углу во время той вечеринки.

После того, как она запустила механизм, ниша три на четыре фута в полке выехала вперед и в сторону. И вот оно: маленькая и широкая стальная коробочка, создателя которой она знала.

Но с другой стороны, когда ты вскрыл более сотни гребаных вещей, не трудно близко познакомиться с производителями. И она оценила выбор Бенлуи. Если ей понадобится сейф, она выберет этот… и да, он был прикручен к полу.

Паяльная лампа, которую Сола достала из рюкзака, была маленькой, но мощной, и когда она подожгла кончик, показалось пламя с непрекращающимся шипением и бело-голубым огоньком.

На это уйдет время.

Дым от плавящегося металла раздражал ее глаза, нос и горло, но она держала руку твердо, вырезая квадрат на передней панели футом в высоту и в два фута шириной. В некоторых сейфах можно взорвать дверцу, но к этому был лишь старомодный подход.

Прошла вечность.

Но она справилась.

Поставив тяжелую дверь в стороне, Сола снова губами нажала на кончик фонарика и наклонилась ближе. На полках лежали украшения, ценные бумаги, золотые часы, которые он хранил под рукой. Оружие, которое, она могла поспорить, было заряжено. Ни цента.

Но, с другой стороны, с Бенлуи повсюду было полно налички, вполне логично, что он не заморачивался ее хранением в сейфе.

Черт возьми. Не было ничего стоимостью в пять тысяч долларов.

В конце концов, в этом деле она едва ли стремилась получить больше, чем заработала.

Выругавшись, она села на корточки. На самом деле, в сейфе не было ничего дешевле двадцати пяти тысяч. И не похоже, что она могла отломить половину от ремешка для часов… потому что, блин, как она обратит это в деньги?

Прошла минута.

Вторая.

«К черту все», – подумала она, прислонив панель, которую вырезала, к боку сейфа и толкнув нишу назад. Поднявшись на ноги, она обвела комнату взглядом и фонариком на ручке.

Книги – коллекционные или антикварные первые издания. Картины на стенах были не только мега-дорогими, их также трудно перевести в деньги без того, чтобы уйти в подполье… к людям, которые были тесно связаны с Бенлуи.

Но она не уйдет без своих денег, гори оно все синими пламенем…

Внезапно она улыбнулась про себя, к ней пришло ясное решение.

Веками в человеческой истории коммерция существовала и процветала в виде бартера. То есть один индивид менял товары и услуги на товары аналогичной ценности.

За весь свой опыт она никогда не планировала нанести дополнительный ущерб своим жертвам: новые сейфы, новая система безопасности, новые протоколы безопасности. Она могла поспорить, что все это стоило весьма дорого… хотя оно и не сравнится с тем, что она обычно забирала. И она вошла сюда, приняв за данность дополнительные траты, которые понесет Бенлуи… так сказать денежная компенсация за то, в чем он обманул ее.

Сейчас же они имели значение.

На пути назад, к лестнице, она искала доступные ей варианты… и в итоге подошла к скульптуре маленькой балерины работы Дега[89], стоявшей сбоку, в алькове. Бронзовая статуэтка молодой девушки понравилась бы ее бабушке, и, может именно поэтому, она выбрала именно ее среди всех предметов искусства.

Лампа над фигуркой была выключена, но та все равно умудрялась сиять. Соле особенно понравилась балетная пачка, изящный неподвижный ком тюли, выполненный из металлической сетки, идеально захватил то, что должно быть мягким.

Сола понежила основание статуи, обернула руки вокруг нее, а потом приложила всю силу, чтобы сдвинуть ее не более чем на два дюйма. Потом она взбежала по лестнице, отстегнула роутер и ноутбук от панели управления охраной в хозяйской спальне, снова закрыла дверь и вышла через окно, в котором проделала дыру.

Четыре минуты спустя она уже вернулась в свои лыжи и скользила по снегу.

Несмотря на пустые карманы, она улыбалась, оставляя чужой дом.

Глава 38

Когда «Мерседес» наконец подъехал к главному входу особняка Братства, Куин вышел первым и подошел к двери Лейлы. Когда он открыл ее, она подняла глаза, встречая его взгляд.

Он знал, что никогда не забудет ее лицо. Кожа была белой словно бумага и казалась такой же тонкой, красивое строение ее черт туго обтянуто кожей. Глаза впали. Губы были плотно сжаты.

В этот момент он понял, как Лейла будет выглядеть после смерти, через сколько бы десятилетий и столетий она не наступила.

– Я отнесу тебя, – сказал Куин, наклонившись и взяв ее на руки.

Она не стала спорить, и он понял, насколько она убита горем.

Когда Фритц открыл двери в вестибюль, будто дворецкий ждал их возвращения, Куин жалел обо всем: о сне, которым он недолго наслаждался во время ее жажды. О надежде, которую он потратил зря. О физической боли, охватившей Лейлу. Эмоциональной пытке, которой они оба сейчас подвергались.

«Ты сделал это с ней».

Услуживая ей, он думал лишь о положительном исходе, в котором был абсолютно уверен.

Сейчас же, когда его ботинки стояли на твердой, пахнущей грунтом земле реальности? Оно того не стоило. Даже возможность иметь здорового ребенка не стоила этого.

Больнее всего было смотреть на ее страдания.

Когда Куин занес ее в дом, он молился, чтобы их ждало немного зрителей. Он просто хотел избавить Лейлу ото всего, в том числе от толпы печальных, обеспокоенных лиц.

Рядом никого не было.

Куин поднялся по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз, и, оказавшись на втором этаже, он выругался, заметив широко распахнутые двойные двери в кабинет короля.

Но, с другой стороны, король был слеп.

Когда Джордж приветственно прохрипел, Куин просто прошел мимо, торопясь к комнате Лейлы. Открыв дверь пинком, он обнаружил, что здесь убрался доджен, кровать была заправлена, простыни, без сомнения, сменили, на бюро стоял букет свежих цветов.

Похоже, не он один пытался помочь всем, чем мог.

– Ты хочешь переодеться? – спросил он, закрывая дверь.

– Я хочу в душ…

– Давай включим его.

– … но я очень боюсь. Я не… хочу видеть это, если ты понимаешь, о чем я.

Он положил Лейлу на кровать и сел рядом. Положив руку на ее ногу, он начал водить пальцем по колену, взад-вперед.

– Мне так жаль, – сказала она хрипло.

– Черт… нет, не делай этого. Даже не думай об этом и не говори, хорошо? Это не твоя вина.

– Но чья же в таком случае?

– Дело не в этом.

Черт, в голове не укладывалось, что выкидыш будет продолжаться еще неделю. Как такое возможно…

Гримаса боли, исказившая лицо Лейлы, подсказала, что ее снова охватили судороги. Посмотрев назад и ожидая увидеть дока Джейн, он с удивлением обнаружил, что они были одни.

Это сказало ему лучше прочего, что уже ничего не сделаешь.

Куин опустил голову и сжал руку Лейлы.

Все началось с них двоих.

Все ими двоими и закончится.

– Думаю, я лягу спать, – сказала Лейла, пожимая его ладонь. – Ты выглядишь так, будто тебе тоже не мешает выспаться.

Он глянул в сторону кушетки напротив.

– Не обязательно оставаться со мной, – пробормотала Лейла.

– Где, по-твоему, я еще могу быть?

Краткий образ Блэя с широко раскрытыми объятиями мелькнул в его голове. Ну и фантазия.

Не прикасайся ко мне так.

Куин покачал головой, прогоняя мысли.

– Я посплю вон там.

– Ты не можешь оставаться здесь все семь ночей подряд.

– Я скажу снова. Где еще, по-твоему…

– Куин. – ее голос был жестким. – Ты должен выполнять свою работу. И ты слышал Хэйверса. На это уйдет столько времени, сколько нужно, вероятно, достаточно долго. Я не умру от кровопотери и, честно говоря, мне кажется, что я должна быть сильной рядом с тобой, но на это у меня нет энергии. Пожалуйста, приходи, проверяй меня. Но я сойду с ума, если ты будешь ночевать здесь, пока все не закончится.

Тихое отчаяние.

Это все, что было у Куина, когда он сидел на краю кровати, держа руку Лейлы.

Вскоре он ушел. Разумеется, она была права. Ей нужно отдохнуть столько, сколько сможет, и, на самом деле, он не мог ничем помочь ей. Просто сидеть и пялиться на нее, заставляя чувствовать себя уродцем.

– Я буду поблизости.

– Я знаю. – Она поднесла его кулак к своим губам, и он с шоком почувствовал, насколько холодны они были. – Ты всегда был… большим, чем я могла надеяться.

– Нет. Я ничего не могу…

– Ты делал то, что было правильно и подобающе. Всегда.

Это – вопрос мнения.

– Слушай, у меня с собой телефон. Я вернусь через пару часов проверить, как ты. Если ты будешь спать, я не потревожу тебя.

– Спасибо.

Куин кивнул и боком подошел к двери. Однажды он услышал, что нельзя поворачиваться к Избранным спиной, и он решил, что соблюдение правил не станет оскорблением.

Закрыв дверь за собой, он прислонился к панели. Единственный человек, которого он хотел сейчас видеть – это единственный мужчина в доме, который не был заинтересован…

– Что происходит?

Голос Блэя шокировал его, Куин решил, что ему почудилось. Но потом мужчина показался из дверного проема гостиной на втором этаже. Будто он ждал там с самого начала.

Куин потер глаза и двинулся вперед, его тело искало то самое, о чем он молил.

– Она теряет его, – услышал Куин свой мертвый голос.

Блэй пробормотал что-то в ответ, но Куин не услышал.

Забавно, до этого момента выкидыш не казался таким реальным. Пока он не сказал Блэю.

– Что, прости? – переспросил Куин, поняв, что парень, казалось, ждет его ответа.

– Я могу что-нибудь сделать?

Забавно. Куину всегда казалось, что он вышел из утробы матери уже взрослым. Но, с другой стороны, он не знал никаких «муси-пуси», «мой маленький драгоценный мальчик», никаких объятий, когда он ранил себя, укачиваний, когда ему было страшно. Как результат, в характере ли дело или в его воспитании, он никогда не регрессировал. Не к чему возвращаться.

Но сейчас он ответил голосом ребенка:

– Прекрати это?

Будто Блэй один мог сотворить чудо?

И мужчина… сделал это.

Блэй раскрыл объятия, предлагая Куину единственную гавань на планете.

***

– Прекрати это?

Тело Блэя затряслось сразу же, как только Куин выдохнул те слова: после стольких лет, он видел парня в разных настроениях и обстоятельствах. Но, ни разу – вот таким. Никогда… таким полностью, абсолютно разбитым.

Потерянный, словно ребенок.

Вопреки нужде держаться как можно дальше от всего эмоционального, его руки распахнулись сами по себе.

Когда Куин шагнул к нему, тело воина казалось меньше и более хрупким, чем оно было на самом деле. И руки, обвившие талию Блэя, просто легли на него, словно в мускулах совсем не осталось сил.

Блэй держал их обоих.

И он ожидал, что Куин быстро отпрянет. Обычно, парень не мог выдержать долгих настойчивых прикосновений, не считая касаний сексуального характера.

Но нет. Казалось, он был готов стоять в дверном проеме гостиной целую вечность.

– Идем сюда, – сказал Блэй, увлекая мужчину внутрь и закрывая дверь. – На диван.

Куин последовал за ним, его ботинки шаркали, а не громко топали.

Добравшись до дивана, они сели друг напротив друга, их колени соприкасались. Когда Блэй посмотрел на него, резонирующая печаль коснулась его так сильно, что он не смог остановить руку и прикоснулся к черным волосам…

Внезапно, Куин свернулся вокруг него, буквально рухнул, его тело сложилось пополам на коленях Блэя.

Блэй смутно осознал, что это была опасная территория. Секс – одно дело… и то это сложно, мать его, вынести. Но это тихое пространство? Потенциально опустошало.

Именно поэтому он сбежал из той спальни день назад.

Отличие от этой ночи было в том, что он все контролировал. Куин искал утешения, и Блэй мог либо предоставить его, либо лишить, в зависимости от того, что он почувствует: быть опорой – кардинально отличалось от того, когда получаешь… или нуждаешься.

Блэй не возражал против роли опоры. Была в этом некая безопасность… и, определенно, контроль. В отличии от падения в бездну. И, черт, если кому и знать об этом, то это ему. Видит Бог, он провел годы на дне.

– Я бы сделал все, чтобы изменить это, – сказал Блэй, поглаживая Куина по спине. – Мне ненавистно то, через что ты проходишь…

О, слова были чертовски бесполезны.

Они не шевелились очень долго, тишина комнаты сформировала своеобразный кокон. Периодически звенели антикварные часы на камине, а потом, спустя какое-то время, ставни начали накрывать окна.

– Жаль, что я ничего не могу сделать, – сказал Блэй, когда металлические панели с лязгом встали на место.

– Наверное, тебе пора.

Блэй не ответил на это. Он не хотел делиться правдой: дикие кони, заряженные пушки, монтировки, горящие дома, мчащиеся слоны… даже приказ Короля не заставит его уйти.

И часть его разозлилась из-за этого. Но не на Куина, на свое собственное сердце. Проблема в том, что невозможно спорить со своей натурой… он постепенно понимал это. При разрыве с Сэкстоном. Рассказав все маме. Сейчас, в это мгновение.

Куин со стоном поднял торс, а потом потер лицо. Когда он опустил руки, его щеки покраснели, как и его глаза, но не потому, что он плакал.

Без сомнений, его десятилетний запас слез пролился прошлой ночью, когда он плакал от облегчения, что спас жизнь Зейдиста.

Он знал тогда, что у Лейлы все плохо?

– И знаешь, что самое тяжелое? – спросил Куин, больше напоминая себя.

– Что? – Видит Бог, есть из чего выбрать.

– Я видел ребенка.

У Блэя волосы встали дыбом на затылке.

– О чем ты?

– В ту ночь, когда Стражи Чести пришли за мной, и я почти умер… помнишь?

Блэй слегка закашлялся, воспоминание было свежим и живым. Словно все произошло час назад. Но голос Куина был ровным и спокойным, будто он говорил о вечере, проведенном в ночном клубе.

– Да, я помню.

«Я делал тебе искусственное дыхание на обочине», – подумал Блэй.

– Я попал в Забвение… – Куин нахмурился. – Ты в порядке?

О, конечно, все чудесно.

– Прости. Продолжай.

– Я вознесся туда. В смысле, все было так… как ты слышал. Все белое. – Куин снова потер лицо. – Такое белое. Повсюду. Там была дверь, и я подошел к ней… Я знал, что если поверну ручку, то я войду в Забвение и никогда больше не вернусь. Я потянулся к ней… и тогда я увидел ее. В дверях.

– Лейлу? – встрял Блэй, чувствуя, будто в его сердце воткнули кинжал.

– Свою дочь.

Блэй перестал дышать.

– Твою…

Куин посмотрел на него.

– У нее были… светлые волосы. Как у Лейлы. Но ее глаза… – Он прикоснулся к коже, рядом со своими. – … они были моими. Я остановился, протягивая руку, когда увидел ее… и потом, внезапно, я снова оказался на земле, на обочине. Впоследствии, я понятия не имел, что бы это значило. Но потом, спустя столько времени, приходит Лейла во время жажды, и все встает на свои места. Словно… этому суждено произойти. Вроде судьбы. Иначе я бы ни за что не переспал с ней. Я сделал это только потому, что знал, что у нас будет малышка.

– Иисусе.

– Но я ошибался. – Он потер лицо в третий раз. – Я капитально, черт возьми, ошибся… и я сильно жалею, что ступил на эту дорогу. Самое большое сожаление в моей жизни… ну, второе большое, на самом деле.

Блэй задумался, что может быть хуже того, что сейчас переживал парень.

«Что я могу сделать?» – спросил Блэй у себя.

Куин нашел взглядом его лицо.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?

Очевидно, он произнес это вслух.

– Да, хочу.

Куин протянул боевую руку и обхватил подбородок Блэя.

– Ты уверен?

Энергетика мгновенно изменилась. Трагедия по-прежнему была с ними, но этот мощный сексуальный подтекст снова мгновенно вернулся в их отношения.

Взгляд Куина пылал, его веки были смежены.

– Мне нужен… якорь, прямо сейчас. Я не знаю, как иначе выразиться.

Тело Блэя ответило мгновенно, его кровь буквально вскипела, член затвердел, увеличился.

– Позволь поцеловать тебя. – Куин со стоном прижался к нему. – Знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста… это то, что ты можешь сделать для меня. Позволь почувствовать тебя…

Куин потерся губами о его губы. Вернулся за большим. Задерживаясь.

– Я готов умолять. – Еще ласки от этих опустошающих губ. – Если потребуется. Мне плевать, я буду умолять…

Но, почему-то это было совсем не обязательно.

Блэй позволил наклонить свою голову, чтобы предоставить больше места для маневра, рука Куина была одновременно нежной и требовательной. А потом контакт губы-к-губам, медленный, потягивающий, неумолимый.

– Блэй, позволь мне войти в тебя снова…

Глава 39

Эссейл вернулся домой примерно за полчаса до рассвета. Припарковав «Рэнж Ровер» в гараже, прежде чем выйти из машины, он дождался, пока дверь закроется.

Он всегда считал себя интеллектуалом… и не по меркам Глимеры, где все гордо восседали с большим самомнением и с важным видом рассуждали о литературе, философии или духовных вопросах. Мало к чему в этой жизни он не мог применить свое мышление и найти обоснование.

Дата добавления: 2015-11-04