ГЛАВА II О разложении принципа демократии.

Принцип демократии разлагается не только тогда, когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух ра­венства доводится до крайности и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в свои правители. В таком случае на­род отказывается признать им же самим назначенные власти и хочет все делать сам: совещаться вместо сената, управлять вместо чиновников и судить вместо судей.

Тогда в республике уже нет места для добродетели. Народ хочет исполнять обязанности правителей - значит правителей уже не уважают. Постановления сената не имеют более веса - значит нет более почтения к сенаторам, а следовательно, и к старцам. Но если нет почтения к старцам, то его не будет и к отцам; мужьям не повинуются, господам не подчиняются; все проникаются духом своеволия; труд управления становится таким же тягостным, как и обязанность повиноваться. Дети, женщины, рабы забывают о покорности. Нет более нравствен­ности, любви к порядку, нет более добродетели.

В Пире Ксенофонта есть очень наивное изображение рес­публики, где народ злоупотребляет равенством. Участники пира высказывают поочередно причины, почему каждый из них доволен собою. «Я доволен собою, - говорит Хармид, - потому что я беден. Когда я был богат, я вынужден был заискивать у клеветников, зная, что они могут причинить мне гораздо больше зла, чем я им; республика постоянно требовала от меня денег; я никуда не мог отлучиться. С тех пор как я обед­нел, я стал господином; никто мне не угрожает, я сам угрожаю другим; хочу - сижу дома, хочу - уйду. Богачи, завидя меня, поднимаются и уступают мне место. Я царь, а был ра­бом; я платил дань республике, а теперь она меня кормит; я уже не боюсь разориться, а надеюсь приобретать».

Это несчастье постигает народ, когда те, которым он дове­рился, стараются его развратить, желая этим скрыть свою собственную испорченность. Чтобы он не заметил их власто­любия, они говорят ему о его величии; чтобы он не заметил их алчности, они постоянно потакают его собственной алчности.

Разврат будет усиливаться среди развратителей и тех, ко­торые уже развращены. Народ разграбит казну, и, подобно тому, как он сумел совместить свою лень с заведыванием общественными делами, ему захочется совместить свою бед­ность с наслаждениями роскоши. Но при его лени и жажде роскоши единственной целью его стремлений может быть только общественная казна.

Не удивительно поэтому, что голоса начинают продаваться за деньги. Народу много дают только для того, чтобы полу­чить от него еще больше. Но чтобы получить это большее, необходимо произвести государственный переворот. Чем значи­тельнее будут казаться выгоды, извлекаемые народом из своей свободы, тем ближе он будет к моменту, когда придется ее утратить. Появляются мелкие тираны со всеми пороками круп­ных. Вскоре все, что осталось от свободы, становится невыно­симым бременем; тогда возвышается один тиран, и народ те­ряет все, вплоть до выгод от своей испорченности.

Итак, демократия должна избегать двух крайностей: духа неравенства, который ведет ее к аристократии или правлению одного, и доведенного до крайности духа равенства, который ведет к деспотизму одного так же неминуемо, как деспотизм одного заканчивается завоеванием.

Правда, люди, развращавшие греческие республики, не всегда становились тиранами. Это объясняется тем, что они были более опытны в красноречии, чем в военном искусстве; кроме того, в сердце каждого грека жила непримиримая ненависть ко всем, кто ниспровергал республиканское правле­ние. Вследствие всего этого анархия довела их до гибели, вместо того чтобы преобразоваться в тиранию.

Но Сиракузы, которые находились в центре множества мел­ких олигархий, превратившихся в тирании. Сиракузы, где был сенат, о котором почти не упоминают историки, подверглись бедствиям, превышающим последствия обыкновенной испорчен­ности. Этот город, вечно переходивший от безначалия к раб­ству, одинаково страдавший и от свободы и от порабощения, которые всегда налетали на него неожиданно, как буря; город, в котором, несмотря на его внешнее могущество, при малей­шей поддержке извне вспыхивали революции, - этот город вмещал в своих стенах громадное население, перед которым всегда стояла жестокая альтернатива: или подчиниться ти­рану, или самому стать тираном.

Дата добавления: 2015-10-28