Бирмано-сиамские войны

Во время разгрома шанами Авы (1527) в Таунгу пра­вил князь Минджиньо, бывший формально вассалом Авы. Отступавшие под ударами шанских войск отряды бир­манских феодалов уходили не югу, в долину Ситауна. Ту­да же двигались волны беженцев — крестьян, монахов, горожан. Минджиньо не отказывал в приюте бирманцам. Каждый из них находил себе место в слабонаселенном и обширном княжестве. Множество солдат вливались в войско Таунгу. Минджиньо не только принимал «гостей»: укрепив свои военные силы отрядами признавших его власть бирманских князей, он совершил поход на север, навстречу потоку беженцев, и присоединил долину Чаусхе к своим владениям. Теперь в его распоряжении был основной сельскохозяйственный район страны, и, что важ­нее, с завоеванием Чаусхе он сильно нарушил коммуни­кации шанов, находившихся в Аве, и приобрел репутацию царя-освободителя.

В 1531 г. Минджиньо умер, не успев выполнить задачи объединения Бирмы и изгнания шанов. Его преемник Табиншветхи (1531 —1550), двадцатилетний энергичный принц, кроме этой задачи получил в наследство самое гу­стонаселенное бирманское княжество в стране и большую армию, горевшую желанием разделаться с врагами, вернуть Бирме славу, а себе — потерянные земли.

Табиншветхи — фигура яркая и противоречивая. Как часто бывает в истории, в момент, когда, казалось, все было потеряно, объединенный общей целью народ выдви­нул вождя, олицетворявшего энергию народа. Однако ес­ли Тилуин Ман и позже Алаунпая были не только [89] полководцами, но и государственными деятелями, спо­собными закрепить достигнутые успехи, Табиншветхи, начавший борьбу в 20 лет, до конца своих дней оставал­ся юношей, мечтающим стать Чакравартином — завоева­телем мира, не могущим соразмерить желаний и возмож­ностей и отказывающимся от очевидной цели ради неустойчивого миража, рожденного непомерным честолю­бием.

Табиншветхи начал завоевательные войны походам на Пегу. Этот шаг на первый взгляд может показаться нело­гичным: ведь долина Чаусхе представляла хороший плац­дарм для прямого нападения на Аву, в которой шла борьба между шанскими собвами. Но Табиншветхи, ви­димо, понимал, что страна разграблена и пуста: населе­ние бежало, поля не давали риса и джунгли наступали на покинутые деревни. В то же время совсем рядом на­ходилось богатейшее государство с большими городами, запасами товаров, плодородными полями. Его присоеди­нение к Таунгу обеспечивало прочный тыл в борьбе про­тив шанов.

Поход на Пегу был задуман и спланирован, очевидно, еще Минджиньо. Для этого в армию бирманцев был вве­ден небольшой отряд португальских наемников. Табинш­ветхи оставил тыл неприкрытым, надеясь, что шаны слишком заняты своими делами, чтобы напасть на него, и внезапным броском овладел в 1535 г. дельтой Иравади, отрезав монов от возможной помощи как со стороны араканцев, так и со стороны Прома, который моны к этому времени захватили. После этого Табиншветхи приступил к осаде Пегу.

Столица монов держалась четыре года. Бирманские войска не умели штурмовать города, а португальские пушки оказались недостаточно мощными и не смогли разрушить стены цитадели Пегу. Только в результате пре­дательства Пегу пал. Царь монов покинул город и бежал сначала в Моабин, потом в Пром. Вступив в город и при­соединив его к Таунгу, Табиншветхи объявил монов рав­ными бирманцам, чем привлек на свою сторону часть монской знати.

В 1541 г., усилив войско португальскими наемника­ми, служившими до того монам, Табиншветхи взял штур­мом и разрушил не пожелавший сдаться Мартабан. Моулмейн при известии о судьбе Мартабана открыл ворота. [90] Пром, давший убежище монскому царю (который умер в 1539 г.) и надеявшийся устоять с помощью шанов и араканцев, был захвачен после пяти месяцев осады. Пресле­дуя разбитые отряды монов и союзных им шанских кня­зей, Табиншветхи дошел до Пагана и короновался там по обычаю паганской династии. Однако на Аву он и на этот раз не пошел, а повернул на юг, в Пегу. Короновавшись там еще раз по монскому обычаю (в 1546 г.), он объявил Пегу, крупнейший тогда город Бирмы, своей столицей.

Захватив Нижнюю Бирму, Табиншветхи выступил по­ходом на Аракан, желая отомстить ему за поддержку мо­нов и присоединить его к своим владениям. Однако по­строенные с помощью португальцев укрепления Мраук У сказались неприступными даже для португальских пушек Табиншветхи. Наемники араканцев встретились с наем­никами бирманцев, и бирманцам пришлось отступить.

Первая крупная неудача еще не сломила Табиншвет­хи. Узнав о том, что в Аютии идет борьба за престол, он прекратил осаду Мраук У и под предлогом того, что си­амцы совершили набег на Тавой на юге Тенассерима, двинул войска на Сиам. На эту войну Табиншветхи делал решающую ставку. Войско, которое он повел на Аютию осенью 1548 г., было громадным. Одних португальских наемников было более 400. За царем, ехавшим на белом слоне, двигалась артиллерия и несколько сот слонов с башнями на спинах. Тысячи пленных прокладывали до­рогу в джунглях.

В начале 1549 г. Табиншветхи достиг Аютии, но взять ее не смог. Пришлось отступить, и Табиншветхи с трудом сохранил войско в джунглях на обратном пути, где на него непрерывно нападали сиамские отряды. Мечта о ми­ровом господстве рухнула, и, когда Табиншветхи вернул­ся в Пегу, оказалось, что он не достиг даже основной це­ли — объединения Бирмы и возвращения бирманских об­ластей. Табиншветхи не смог вынести разочарования и отошел от дел, передав военное руководство своему шу­рину Байиннауну.

Пока Байиннаун был в походе, подавляя одно из мно­гочисленных восстаний, моны во главе с одним из членов монской царской семьи подняли восстание и убили в 1550 г. Табиншветхи. Немедленно поднялась вся страна; владетели отдельных княжеств поспешили вернуть себе [91] независимость, и государство Табиншветхи в несколько недель перестало существовать.

Байиннаун вернулся щ Таунгу, отбил его у соперников, короновался и вновь начал войну против монов. С боль­шим трудом подавив их восстание, Байиннаун решил нг повторять ошибок своего предшественника, а сначала объединить всю Бирму. В 1555 г., после удачной военной операции, в которой участвовали две колонны, наступав­шие на Аву со стороны Пагана и со стороны Таунгу, сто­лица пала, и, преследуя шанов, Байиннаун присоединил к своему царству всю Верхнюю Бирму.

В течение следующего сухого сезона Байиннаун про­вел успешную кампанию в шанских горах и в течение трех лет покорил все шанокие княжества между Бирмой и Китаем. Эта кампания отличалась от обычных кара­тельных походов его предшественников. Байиннаун по­ставил целью действительно включить шанокие княжест­ва в состав своего царства. Независимость их была зна­чительно урезана, старшие сыновья собв должны были отныне воспитываться при царском дворе, были запреще­ны человеческие жертвы и для более организованного пе­рехода шанов в буддизм в горах построили несколько де­сятков монастырей и направили туда монахов-миссионе­ров.

После покорения шанов Байиннаун совершил поход на государство Чиангмай, захватил его и вывез в Бирму большое число ремесленников и богатую добычу. Таким образом, для дальнейшей войны против Аютии Байинна­ун в отличие от Табиншветхи подготовил почву не только тем, что получил ресурсы всей Бирмы, но и тем, что, ус­тановив контроль над Чиангмаем, взял Аютию в клещи. В 1563 г. бирманские войска вышли в поход на Аю­тию, в следующем году овладели ею, взяли в плен царя, знатных заложников, множество рабов и обложили Аю­тию данью. Посадив на трон в Аютии одного из тайских принцев, Байиннаун стал готовиться к установлению гос­подства над всем Сиамом, но тут пришло известие о том, что снова восстали моны. Байиннаун оставил войско сы­ну и поспешил домой.

Объединение Бирмы и покорение монского государст­ва произошло так быстро, что не могло быть и речи о единстве державы Байиннауна без контроля военной си­лы. Не только монское и араканское государства, но и [92] такие княжества, как Пром, Яметин и другие, за 250 лет феодальной раздробленности настолько обособились, что при первой же возможности немедленно восставали. Од­нако если правителей Прома и других городов обуревала феодальная страсть к округлению домена и сохранению феодальных прав и привилегий, то моны чувствовали се­бя народом, который не может жить под властью бирманцев, и восстания монов были наиболее упорны и кро­вопролитны. Шла борьба не только между властителями, но и между народом и армией захватчика. Любой пере­ворот в Таунгу, а также военные походы бирманских ца­рей, уводившие их за пределы страны, почти наверняка вызывали вспышку восстаний монов.

К тому времени, когда Байиннаун вернулся, моны со­жгли Пегу, в том числе и его дворец. Байиннаун подавил восстание, посадил несколько тысяч повстанцев в дере­вянные клетки, и только вмешательство монахов смогло остановить его от того, чтобы сжечь пленных живьем. Тем временем в Бирму вернулась армия, привезшая захва­ченных царей Чиангмая и Аютии.

Власть бирманцев и их ставленников держалась в Сиаме в течение двух лет. Отпущенный на родину царь Аютии, который ранее отрекся от мира и ушел в монахи, вернувшись домой, скинул монашескую тогу и склонил население к восстанию. Он рассчитывал также на по­мощь лаосцев, царь которых Сеттатират был непримири­мым врагом бирманцев. В 1568 г. Байиннаун, собрав но­вую армию, в которой, по данным бирманских и тайских хроник, было более 500 тыс. человек, в том числе 1000 португальцев, выступил в поход и после многомесяч­ной осады вновь овладел Лютней, снес стены города и увел в Бирму половину его населения.

В течение еще десяти лет Байиннаун снова и снова совершал походы против западных и восточных соседей и подавлял восстания. Смерть настигла его в тот момент, когда он готовил решительную экспедицию против Аракана, претендовавшего на власть над дельтой Иравади и Промом.

За тридцать лет правления Байиннаун показал себя весьма зрелым государственным деятелем. Все его действия указывают на большой стратегический талант. Кам­пании проводились продуманно и были успешными; в слу­чае неудач Байиннаун всегда находил в себе силы начать [93] все снова. И все-таки Байиннаун был не менее трагичес­кой фигурой, чем Табиншветхи. Вся его жизнь была за­полнена борьбой за строительство империи, которой не суждено было пережить своего создателя. Байиннауну пришлось по многу раз повторять походы и карательные экспедиции, но стоило ему на секунду ослабить контроль над подвластными землями, как их охватывали восста­ния. Этот крупнейший полководец и государственный деятель Бирмы привел страну на грань новой катастрофы и разорил ее больше, чем нашествия шанов. Однако вряд ли Байиннаун задумывался об этом. Его вела завещан­ная Табиншветхи идея буддийского властелина мира — Чакравартина.

Дата добавления: 2015-11-03