Идеи активности познания в отечественной психологии с позиций немецкого автора

Сначала следует сказать несколько слов о самом психологе докторе В. Маттеусе. Он стал автором огромного тома, представляющего оте­чественную психологию мышления немецким читателям [MattHus, 1988]¹.

¹ Он выучил русский язык и, приехав в начале 1980-х гг в Московский уни­верситет, прекрасно профессионально общался на нем с коллегами (его инте­ресовали такие авторы, как А. Г. Асмолов, О. К. Тихомиров и др.).

При написании книги он ориентировался на доступные ему тексты российских авторов, и в целом выбор их оказался довольно репрезен­тативным, но только в ходе поездки он мог познакомиться с некоторыми проблемами развития психологии мышления с точки зрения внутренней логики соотнесения разных направлений (в СССР). Мир отечествен­ных исследований мышления был рассмотрен им в том состоянии, как он сложился к концу 70-х гг. XX в. И развитие идей активности в нашей психологии познания оказалось так сильно выраженным, что современный немецкий автор увидел их преемственность с развивав­шимися в вюрцбургской школе идеями.

М. Г. Ярошевский указал в качестве причины формирования новатор­ского стиля группы молодых исследователей, работавших под руковод­ством О. Кюльпе (1862-1915) — сначала ученика, а потом ассистента В. Вундта — в небольшом баварском городе, изменение инструкции. Она переносила акцент в самонаблюдениях на процесс решения какой-нибудь экспериментальной задачи. «Все последующее, связанное с усложнени­ем экспериментальных заданий, было предопределено в этом поворот­ном пункте» [Ярошевский, 1976, с. 313]. Были выделены несенсорные компоненты сознания и поставлен вопрос о детерминации актов сужде­ний, стоящих за вынесением решения даже на уровне сенсорной задачи. Состояние испытуемого как его предуготовленностъ к восприятию раз­дражителя стало входить в структуру регуляции ответа. Целеобразование стало специальным предметом изучения. Обращение к исследованиям мышления стало в вюрцбургской школе первым шагом, нарушающим заложенную Вундтом дихотомию высших и низших процессов как под­лежащих и не подлежащих экспериментальному изучению. При этом, по мнению Е. Боринга, автора «Истории экспериментальной психологии» (1950), именно Кюльпе и Титченер обосновали «законность интроспек­ции как научного метода». К этой школе принадлежали К. Марбе (1869— 1953), Г. Уатт (1879-1925), А. Мессер (1867-1937), Н. Ах (1870-1946), К. Бюлер (1879-1963) и др. Историками психологии работа этой группы относится к периоду от 1894 (приезд Кюльпе в Вюрцбург) до 1909 г. (отъезд его в Бонн, а затем в Мюнхен).

Внешним поводом для написания статьи В. Маттеуса послужил 100-летний юбилей вюрцбурской пгеолы и совпавшее с этим праздно­вание 80-летия Московского психологического института. В 1910 г. его основатель Г. И. Челпанов (1862-1936) посетил в Бонне Кюльпе, и позже в институте обсуждались рефераты студенческих работ по психологии мышления, выполненные как освоение работ вюрцбурж-цев. «Школу Челпанова» прошли десятки отечественных исследо-

вателей. Начиная с 1917 г. Челпанов¹ критиковал методы работы Мар-бе и Аха. Мы не будем сейчас представлять повороты в отечественной психологии, которые были связаны с заменой той психологии, которую развивал Челпанов (как идеалистической), новыми направлениями, ори­ентированными на развитие марксистской платформы; это хорошо пред­ставлено в отечественной истории психологии. Но укажем вслед за Маттеусом те линии преемственности, которые он увидел в работах со­ветских психологов. Из них он особенно выделяет позиции Рубинш­тейна и Узнадзе как связанные с наиболее точным знанием и понима­нием работ вюрцбуржцев. Он упрекает также российских психологов в традиции умолчания, хотя упоминание вюрцбуржцев было им найдено у Л. С. Выготского, А. В. Петровского и А. Н. Соколова. Первыми же полными изложениями их позиций он называет работы Л. И. Анцыфе-ровой и М. Г. Ярошевского (в его «Истории психологии»).

Маттеуса поразило сходство следующих моментов в эмпирических исследованиях немецкой и российских школ мышления: тщательное «прощупывание» вдоль и поперек протоколов с целью поиска компо­нентов его селективности, «микросемантический анализ» (в связи с работами группы Брушлинского), те же негативные выводы относи­тельно регуляции направленности мышления (невозможность апел­ляции к механизму обратной связи, невозможность точной фиксации момента принятия решения и др.). Он указал также на теорию акту­альных стадий А. А. Смирнова (1894-1980), впервые описавшего типы понимания; развитие идей холизма у разных авторов; анализ актуаль­ного генеза смыслов, что, на его взгляд, прямо соотносит теорию Тихо­мирова с пониманием безобразности мышления. «То, что Тихомиров и его сотрудники описывают как невербальные оценки и эмоциональ­ные предвосхищения в процессе решения задач, напоминает написан­ный будто бы спустя десятилетия отчет по программе, в которой в на­чале века вводятся следующие понятия:

• несформулированная мысль (которую также называли интуи­
тивной);

• сферы сознания... настроенность (Мессер);

• "сознанность", состояния сознания, которые репрезентируют
смысл без слов (Мессер), среди них — понимание, чувство зна-
комости, вопрос, сомнение, замешательство, готовность;

¹ При этом сам он подвергся критике со стороны естественно-научно ориен­тированных психологов, в частности Н. Н. Ланге (съезды по педагогической психологии и экспериментальной педагогике в 1906-1910 гг.).

• чувство представленности — актуальное знание, которое не ре­
презентировано посредством знака (Ах);

• "мое" в отличие от "всего другого" (Бюлер)» [Маттеус, 1995, с. 53].

Теоретические вопросы о происхождении не дискурсивных форм мыш­ления, источников и форм его мотивации, смысловой анализ Выготским развития произвольной саморегуляции, взаимодействие между решени­ем и автоматизмами (проблема «я думаю» или «мне думается») — пере­чень пересечений, который указывает Маттеус.

И вот здесь происходит основной поворот в выводах, который недопу­стим, если учитывать принципиально иную логику развития психологии мышления (и затронутых направлений) в школах, заведомо развивавших­ся на иной методологической базе. Ответная статья Т. В. Корниловой [1995] была посвящена оценке того, с чем можно и с чем нельзя согла­ситься российским психологам, знающим сложную диалектику развития отечественной науки в ее сознательной ориентировке на реализацию мар­ксистского подхода и иным образом представленной идее активности (вне двучленной схемы причинности или постулата непосредственности, о чем уже говорилось ранее).

В ней были приведены доводы о необходимости иного понимания преемственности ряда идей, которые выросли на почве отечественной психологии в других теоретических подходах.

Следующий ниже текст не является в полном смысле слова ком­ментариями к статье В. Маттеуса, так как не содержит подробного ана­лиза всей совокупности изложенных автором проблем. Он направлен скорее на экспликацию доводов в пользу следующей основной идеи: историко-психологическое повествование необходимо включает в себя простановку акцентов в современном наследии отечественной психо­логии мышления. И В. Маттеус выделил ряд проблем, не бесспорных в плане оценок того этапа развития научной мысли, на котором мы сейчас находимся.

Дата добавления: 2015-10-28