Наши дни – 28 апреля 2004

Иногда я хотел, чтобы она видела меня здесь в парке, в то время как Элизабет смеясь, каталась на качелях, выбрасывая ноги вперед и напевая под нос. Моя дочь взяла это от меня – не выбрасывать вперед ноги, а петь. Я часто это делаю. Элизабет и я часто шептали песни. У нас также общие маленькие жесты: закатывание глаз, поднятые брови, она кусает губу. Радость.

Знаю.

Я хочу, чтобы она увидела это.

Я хочу, чтобы она знала, что я не обнаружил это без нее.

Хотелось бы, чтобы я...

Я не закончил предательскую мысль. Я ежедневно практиковался отвлекать свои мысли. Нет никаких причин позволить им течь.

Мы не говорили много лет.

Она двинулась дальше. Я хотел, чтобы она нашла счастье, и она сказала, что нашла. И когда я увидел, как она обрела уверенность, легкую улыбку и осознание того, кем она была в мире, она убедила меня. Она превзошла меня.

И она приобрела жениха.

Она сделала то, на что, как я думал, никогда не был способен. Она полюбила кого-то другого.

Апреля 1998

- Время движется вперед, Эдвард, но ты сдерживаешь себя, потерявшись в прошлом. Ты переживаешь это снова и снова, но недееспособен здесь и сейчас. Но у тебя нет ничего, чтобы зацепиться за сегодняшний день, за 1998 год.

Таня была такой терпеливой со мной. Она была готова сидеть со мной неделю за неделей, год за годом, и читать основные принципы астрофизики и человечности: время идет вперед с вращением земли. Простые смертные идут вместе с ним. Простые смертные не запираются в темных комнатах и одержимо не переживают 1989 год.

- Я не могу отпустить это, - пробормотал я, опустив голову на руки.

Я не мог отпустить ее. Не отпускал. Не отпущу.

- Но ты пережил это, Эдвард. Эти отношения – все, что случилось между тобой и Беллой, это часть тебя. Нечего отпускать. Это просто есть. Это существует внутри тебя, всегда, - настаивала она.

- Я не чувствую этого, когда позволяю себе стремиться...

- Жить, - вмешалась Таня, стараясь должным образом закончить мысль.

Однако, она ошибалась. Я не жил, когда старался забыть. Меня держали другие руки и развлекали другие улыбки. Я трахал других женщин.

Я вздохнул. Это никогда не было жизнью. Это было охотой.

Глаза Тани были слишком добры.

- Возможно, если бы ты мог держаться за что-то.., - размышляла она.

Да, держаться за что-то. Ее запястья. Ее бедра. Ее волосы.

Ее сердце.

- Возможно, если бы ты мог сделать прошлое реальностью, ты бы не боялся жить.

Сделать Беллу реальностью... Я немедленно был захвачен далекой идеей сделать как по волшебству Беллу во плоти, и магически заставить ее быть послушной и провести остаток своих дней со мной. Я вполуха слушал идею Тани о дневнике.

Ее рассуждения были просты. Если я запишу свои воспоминания, я никогда не потеряю их. Я смогу двигаться вперед без страха забыть прошлое.

Это определенно не было Беллой, но дневник позволял мне погрузиться в славные, пропитанные солнцем моменты, которые мы провели вместе. У меня было беспристрастное предписание лежать в постели и мечтать о том, как тени дождя танцевали на ее бледной коже в облачный день. Я писал о ее глазах, улыбке... каждом обнаженном дюйме ее тела, не говоря уже о том фантастическом уме, который светился из ее глаз, лился с губ, струился из пальцев. Я почувствовал, что снова влюбился в нее. Я изводил себя воспоминаниями о ней, как человек, приговоренный к смерти.

Наши дни

- Опусти меня, папа! - кричит Элизабет.

Черт.

Я схватил цепи, мягко остановил ее и поцеловал в макушку, прежде чем она пересечет площадку и убежит в детский городок. Она не задумывается над вещами, как другие дети ее возраста. Элизабет не спешила. Я смотрел, как она тщательно выбирает свой путь – взбирается ступенька за ступенькой. Она такая осторожная и любопытная маленькая девочка.

Мальчик в два раза больше ее, толкнул ее, когда карабкался мимо, и сердце у меня прыгнуло в горле. Я хотел выбить из него дерьмо за то, что он почти стукнул мою маленькую девочку. Но он быстро взобрался выше, и Элизабет продолжила свой осторожный подъем невозмутимо. Она выносливее, чем кажется. Я должен помнить об этом.

Я столькому у нее научился. Она всегда такая невозмутимая. Она не обращает внимания и продолжает ползти вперед.

Я тоже не обращаю внимания: обвинительные взгляды Кейт, ее вздохи и взгляды в сторону, то, как Элис старалась не упоминать определенные аспекты своей жизни, так же было, когда Элис впервые встретила Элизабет.

Весна 1999

Не привыкшая к общению с маленькими детьми, Элис держала дистанцию. Я взял Элизабет на колени, и большие, голубые, доверчивые глаза моей девочки смотрели в мои. Я уже было собирался по-детски погулить с ней, даже возможно высунул язык. Затем, впервые в жизни, Элизабет улыбнулась. Это была широкая, непринужденная улыбка, какой могут улыбаться только новорожденные. Мое сердце затрепетало, и я поворковал еще, и Элизабет гулила, улыбалась и сделала свое детское дело.

Я рассмеялся, когда искал подгузник и влажные салфетки. У меня кружилась голова. Моя жизнь была полной. Я сделал правильный выбор. На этот раз я все сделал правильно... и был счастлив несмотря на капающее дерьмо мне на колени – возможно даже частично из-за этого.

- Она тоже счастлива, Элис? - спросил я, вытирая жидкое дерьмо.

- Она немного в беспорядке, но маленькая хулиганка выглядит счастливой – глупо улыбается, пока ты вытираешь ее задницу, - хихикнула Элис.

- Не Элизабет, - поправил я.

Я слышал, как у Элис перехватило дыхание, посмотрел вверх и увидел, как она прикрыла рукой рот. У нас было негласное соглашение, которое я только что нарушил.

- Ну, - колебалась Элис, суетилась, отвела от меня взгляд. Она переминалась с ноги на ногу. - Она говорит, что да.

Элизабет ворковала, махала своими кулачками, и я сосредоточился на своей задаче в руках. Я дал Элис возможность ответить.

- Они расстались не так давно, Эдвард. Она не смогла довести все до конца.

- Расстались? - тихо спросил я, мое сердце внезапно неуютно екнуло.

- Она разорвала помолвку.

Элизабет улыбнулась и надула молочный пузырь. Я боялся, что мое сердце может выскочить и порвать грудь.

Наши дни

- Папа, смотри! Я так высоко!

Я помахал дочери в ответ и улыбнулся, затем поднял большой палец вверх. Она присела на ступеньку, откинулась назад, руки за головой. Ее прекрасные каштановые волосы развевались у лица. Ее всегда очаровывал мир над ней. Призрачные вещи, такие как облака или туман, повергали ее в мечты. Я беспокоился, что другие дети, которые забирались, могли сбросить ее со ступеньки, но на данные момент, они дали ей место.

Я перевел дух, оперся на железный забор у детской площадки, позволил себе поразмышлять и расслабиться, как моя дочь. Кейт, Элизабет и я сделали то, что я и представить себе не мог: мы создали совместную жизнь. Мы – семья. Я стабильная, персона-отец – кто-то, к кому Элизабет бежит, когда поранит коленку или потеряет куклу, кто-то, на кого она может рассчитывать.

Мы устраивали большие завтраки по воскресеньям, жарили попкорн и смотрели фильмы каждый субботний вечер. Мы ездили на каникулы каждое лето. Мы ходили держась за руки, как придурки, когда бродили по Харродс каждое Рождество.

Когда она была младенцем, Кейт и я по очереди укачивали ее спать. Мы были рядом, когда она сделала свои первые шаги. Мы вместе отвели ее в начальную школу. Элизабет была напугана и жалась ко мне своими маленькими ручонками. Я опустился на колени и прошептал ей на ухо, что она может справиться. Я не знал этого. Она могла справиться. Даже если сама этого не знала, она поверила мне на слово, заняла свое место и спокойно ждала реплики учителя. Ее вера в меня повергала в шок. Она делала меня лучше, чем я есть.

У Элизабет не было моих глаз, моего носа или подбородка. Она определенно не обладала моим естественным характером. Она научилась вещам, таким как мои манеры. Она также кривила рот и говорила с моим американским акцентом. Она владела моим сердцем и душой. Она вила из меня веревки, с удовольствием.

Дата добавления: 2015-10-28