Глава 21. There is a light that goes out.

- Я не хочу давить на тебя, но я больше не хочу терять время тоже. Может быть мне следует принять то, что ты даешь мне и быть благодарным, но я не хочу опять упустить возможность. Помни, что вера, которая у тебя есть, идея, что было между нами может что-то исправить? Как бы там ни было, это так. Ты знаешь это, правда?

Я спустила ноги перед собой, пока они не коснулись бедра Эдварда. Я сосредоточилась на дыхании. Эдвард ждал; демонстрируя новые навыки, которые он приобрел. Умение ждать. Хотя он не хотел больше ждать. Он просил меня сделать шаг; он просил меня принять веру, которую я полжизни чернила.

Я сделала глубокий вдох, посмотрела в его, объятые надеждой, зеленые глаза и открыла рот, чтобы заговорить:

- Я люблю тебя до боли.

Слова повисли между нами в холодном весеннем воздухе. Эдвард дал им пространство, пока я привыкала к их присутствию. Мое тело трясло. Я сделала еще один вдох, закрыла глаза и продолжила:

- Я никогда никого не любила так, как люблю тебя. Это иррационально, но очень реально. Я дышу ею каждый день, она внутри меня, и когда я думаю о вечности, я могу думать только о...

Губы Эдварда накрыли мои. Я вздохнула, поперхнулась и заплакала одновременно, когда его вес и его присутствие затмило все – все, кроме солнечного света, стука моего сердца и моего заявления. Открытая, с обнаженной душой и влюбленная, я была ошеломлена и окутана объятиями Эдварда, когда он забрался на меня, толкнул назад на подоконник, так что я лежала на подоконнике. Он стянул мою рубашку, солнце согрело грудь. Его руки были грубыми, губы солеными и утренними. Руки, ноги, губы, влюбленные, мы сплелись друг с другом, толчок, растяжение, мы начали легко двигаться. Мы перешли от ласк к захватам и борьбе, когда мои ноги боролись за свое приобретение, а руки хватались за край. Мы поскользнулись и упали на деревянный пол.

Эдвард ругнулся.

Я рассмеялась.

Мы смотрели друг другу в глаза, нам было больно и смешно. Мы были теми же людьми, что падали на пол, целуясь, двадцать лет назад, но мы повзрослели и изменились. На этот раз я знала, Эдвард любит меня. В этот раз я надеялась, что могу любить его в ответ.

Мы сидели, опершись о стену, Эдвард держал меня за руку. Его грудь сотрясалась от беззвучного смеха. Его тело двигалось с вновь обретенной легкостью, как будто веса не было. Он потер колено и толкнул меня плечом.

- Вечно ты выбираешь худшие места, чтобы обниматься со мной, - тихо рассмеялась я, качая головой.

- Два раза за двадцать лет, Белла. Это вряд ли считается, как всегда, - спорил он со смехом. Я толкнула его плечом в ответ. Мы легко коснулись друг друга голыми коленками, и Эдвард поморщился. Я сделала вид, что не заметила.

- Ты любишь меня, - пробормотал он победоносно, тайком бросая взгляд, стараясь скрыть улыбку.

- Это пугает меня до смерти, - призналась я.

- Я предпочту быть мертвым, чем причиню тебе боль вновь.

Мои эмоции бурлили, и я оперлась о плинтус. Эмоциональная честность вдруг оставила меня на произвол судьбы.

- Но это то, что ты хочешь и... и кто ты есть, Эдвард. Что ты предпочитаешь делать – какая на самом деле разница?

Эдвард держал обе мои руки в своих и ждал, когда я посмотрю ему в глаза. Заняло какое-то время прежде, чем я смогла набраться смелости. Мой желудок покачивался на гребне волны.

- Я человек, которому приходится иногда усердно работать, чтобы быть порядочным человеком. Я работал над этим с момента, как оставил тебя, Белла. Я не могу дать никаких гарантий, кроме того, что я люблю тебя. Это никогда не изменится.

- Меня ведь не нужно убеждать, так? - спросила я.

- Убеждение – последнее дело. Мне повезло, что ты вообще со мной разговариваешь.

Мне нравилось разговаривать с Эдвардом. Мне нравилось, как мои колени касались его. Мне нравилось, как его рука держала мою. Мне нравилось смотреть на его колени, и я хотела забраться на них. Я хотела потеряться в морском шторме, когда он обнимал меня. Я хотела его... Я хотела того же самого, что и двадцать лет назад – сердце Эдварда.

- Ты любишь меня? - спросила я.

- Навеки.

- И?

- И ты любишь меня тоже.

Проблеск улыбки появился на его лице. Он наклонился поцеловать уголок моих губ.

- Ты знал, что я люблю тебя, - пробормотала я.

- Ты не говорила этого.

Эдвард прислонил ладонь к моей щеке, и провел носом по моему носу, и на момент показалось, что мы оба грациозно скользим по волнам.

- Как и ты, за двадцать лет, - напомнила я ему.

- Я боялся, что причиню тебе боль.

- Не любовь причиняет боль, идиот.

- Мы можем попытаться снова? Пожалуйста? - спросил он.

Мое сердце искало рваные остатки защитного кожуха. Я склонила голову.

- Как на счет того, чтобы сначала попытаться сделать завтрак? - тихо предложила я.

С грустной улыбкой Эдвард согласился. Он помог мне подняться на ноги, обратно на твердую землю, и застегнул рубашку у меня на груди. В итоге, мы были растрепаны и в синяках, но мы, слава Богу, восстановились. Эдварду всегда нравились завтраки, и годы не изменили этот факт. Я села за стойку и смотрела с кружкой теплого кофе в руках, как он разбивал и взбивал яйца и открывал упаковку бекона; когда он проходил мимо, я поймала его ногами и держала.

Кухня все еще сохранила для нас определенную привлекательность; кажется это тоже не изменилось. Я обняла его ногами, его руки нашли путь под рубашку. Но в эти дни не было пропитанных солнцем воспоминаний, внезапно омлет подгорел и запищала пожарная сигнализация. Я поспешила открыть окно, в то время как Эдвард кинул сковородку в раковину и бросился включать вентиляцию.

Прежде чем мы поехали в аэропорт, я остановилась перед дверью в старую комнату Эвдарда, рискнула и нажала ручку. На удивление, она поддалась, и прежде чем я поняла, дверь открылась. В комнате было чисто и аккуратно, даже обезличенно. Мебель сменилась и стены покрашены. Пропали картины со стен, и груды грязного белья уже давно исчезли. Она превратилась в комнату для гостей, как и множество других комнат для гостей в бесчисленном множестве других домов.

Я не знаю, чего ожидала, может, быть ошеломленной горем и гневом, может, увидеть тень маленькой обнаженной девочки, которая все еще ждала возвращения более молодого и сумасшедшего Эдварда. Вместо этого, здесь были пустота и пыль. Мои шаги эхом раздавались по комнате, когда я прошла и открыла жалюзи. Солнечные лучи хлынули внутрь, освещая серые поверхности, освещая место. Комната не виновата.

Эдвард поехал со мной в аэропорт. Он держал меня за руку на заднем сиденьи такси, помог мне с сумками, которые едва были распакованы. Мы задержались на тротуаре. С поцелуем, соприкосновением тел, контактом взглядов, я видела, что его губы готовы заговорить.

- Ты спрашивал, могли бы мы попытаться, но ты смотрел, как я пытаюсь, Эдвард. У меня нет выбора, кроме как попытаться. Все остальное будет, как борьба с приливом.

- Борьба с приливом? - спросил он. - Быть со мной, это значит тонуть?

- Это как разница между цунами и проливом Лонг-Айленда, - попыталась объяснить я. - И то и другое вода, но...

- Я пролив? - спросил он.

- И цунами. Два в одном.

- Я тяну тебя на дно, в то время как ты мое солнце, - рассуждал он, заправляя прядь волос мне за ухо. - Кажется несправедливым.

- Не выйдет, - пробормотала я, смеясь сквозь слезы.

- Ты знала это по крайней мере последние пару лет.

- Не втягивай ее в это, - умоляла я. Я почти готова была позволить ему причинить мне боль снова, но не моей дочери.

Эдвард поджал губы и посмотрел в небо, как будто в поисках помощи. - Ты любишь меня, - ответ, который пришел ему на ум.

- И ты, - ответила я.

- Я всегда любил.

- Я всегда буду. Я стараюсь, - напомнила я ему. - И я чувствую, что тону иногда, но это к лучшему, - рассмеялась я. Мои метафоры стали туманными и чувства беспорядочными.

- Я уже скучаю по тебе, - сказал он, притягивая меня к себе.

- Я люблю тебя, - практиковалась я в произнесении этих слов вслух.

- Скажи еще раз? - попросил Эдвард с застенчивой улыбкой.

- Ты жадный.

- Я люблю тебя, Белла Свон.

- Я ждала целую вечность, чтобы быть уверенной.

- Давай не будем больше ждать.

- Поцелуй меня? - попросила я.

Он поцеловал. Длинный, сильный, уверенный поцелуй, он не просто целовал, он лелеял. Я забыла о своих страхах и моем испуганном сердце. Я перестала беспокоиться о своей семье и своем здравомыслии. Я даже забыла о такси, полете, движении и TSA. Вместо этого я вспомнила безопасность и трепет, который я чувствовала в объятиях Эдварда. Вместо этого, я дала место радости. Вместо этого, я схватилась за его руки и держалась крепко.

Затем кто-то свистнул, и таксист закричал и ударил по двери такси, напоминая, что нам нужно двигаться.

- Когда я смогу увидеть тебя снова? - спросил он.

- Когда ты сможешь приехать в Сан-Франциско?

Он остановился. Задумался. Облизал губы. Мы оба знали, что ответ будет завтра или послезавтра. Я обняла его за плечи и оттолкнула сомнения за задворки разума.

- Дай мне немного времени, чтобы сделать кое-какие приготовления? - попросила я.

- Хорошо.

- Хорошо?

- Да.

-

Наши дни

- Вот тогда ты попросила меня брать нашу дочь на выходные каждый месяц, как какая-нибудь пара в разводе, - рассмеялся Сет.

Я кивнула. Гордиться нечем.

- И затем я сражался с мебелю IKEA, две недели стараясь приготовить ее комнату.

- Это не все, чем ты занимался эти две недели, - напомнила я Сету, подняв бровь и толкнув его. Мы двое ходили вокруг да около, как подростки. Я нашла немного утешения в том, что я не единственная вела себя незрело. - Ты также делал с Джа...

- Очень смешно, Свон.

- Эти две недели были забавными? Странный выбор прилагательного.

- Хорошая попытка уклониться. Ты только что добралась до части, где разгуливала по дому голая – с Эдвардом Калленом.

- Я вообще не добралась до этой части.

Сет прищурился.

- Я собиралась вести себя по-девчачьи и говорить об эмоциональных перепадах, которые я чувствовала.

Сет застонал. Я пихнула его. Он пихнул меня в ответ.

- Прекратите драться! - смеялась моя дочь, когда скользнула на крыльцо.

- Только когда твоя мама прекратит себя вести как девочка, - усмехнулся Сет, когда начал щекотать.

- Только когда твой папа прекратит вести себя как мальчишка, - возразила я, пытаясь восстановить мою защиту.

- Но вы мальчик и девочка! - рассуждала Малышка.

Сет и я потянули ее на колени, и мы обнялись вместе и были счастливы, несмотря на то, что остатки теплого чая брызнули мне на штаны во время щекотания.

- Каков конец истории Эдварда, мамочка? Неужели я пропустила? - спросила она.

- Твоя мама не спешит рассказывать истории, - рассмеялся Сет.

- Я знаю, - сказала дочь, закатив глаза. - Она будет рассказывать эту историю вечно.

Мы все рассмеялись. Если бы она только знала, как много времени на самом деле потребовалось, чтобы прожить эту историю.

- Я даже не знаю, где я остановилась, - призналась я дочери, внезапно засмущавшись.

- Ты говорила о лююююбви, - сказала она, растягивая букву "ю” и выкатив глаза. Сет тоже захлопал на меня глазами. Застенчивость сменилась смирением.

- Ты ничего не пропустила, - объяснил Сет. - Твоя мама только что дошла до части, где сказала Эдварду, что любит его.

Я кивнула.

- Но почему?

- Потому что я... любила его, понимаешь.

- Ты его больше не любишь? - спросила она.

- Я думаю, решила, что настоящая любовь длится вечно.

Моя дочь наморщила лобик. Сет кивнул головой на меня, затем посмотрел на свою дочь. - Таков способ твоей мамы сказать да, она до сих пор любит Эдварда.

- Да? - спросила она. - Любишь?

Я кивнула.

- И он любил тебя, и ты любила его, он тебе нравился, ты его целовала, и он был твоим бойфрендом? - спросила она. - И он поет для тебя и пишет песни о тебе снова? И ты пишешь истории о нем? И... ждешь. Ты не живешь с ним снова. Эдвард не живет здесь.

- Любовь не может умереть, но жизнь сложна. Люди не похожи на любовь, которая их освещает. Я беспокоюсь о нас троих. Я не хочу потерять это.

- Ты не можешь потерять семью, мамочка, - сказала моя дочь, как будто это самая очевидная вещь в мире. Однако, Сет и я знали, что семьи создаются и распадаются гораздо чаще, чем могла представить моя дочь. Он сжал мою руку.

- У тебя всегда будем я и папа, Малышка. Всегда.

-

Дата добавления: 2015-10-28