Я могу быть в Сан-Франциско послезавтра. Тебя это устроит?

Эдвард

Подойдет ли мне послезавтра? Нет никакого этикета для ситуации, подобной этой. Я перепроверила еще раз загнутый уголок страницы рукописи.

Она была такой цельной натурой даже в шестнадцать. Она была полна оригинальных, проницательных идей, не говоря уже о том, что она была честной и мудрой. Я чувствовал прилив каждый раз, когда получал еще одно письмо от нее, желая прочесть, как она интерпретирует новый кусочек музыки, который я посылал ей, интересуясь, каким оборотом речи она удивит меня. Хотя все было гораздо больше чем это. Слова Беллы были, как недостающие части моей души. Когда я читал ее прозу, недостающие части вставали на место. Я старался быть лучше ради них. Я старался быть лучше для нее.

Я решила, что меня устроит встретиться с Эдвардом послезавтра. Еще двумя письмами мы определили место для ланча всего в двух милях от моего дома.

Какого черта я делаю? Я не знала, и это бесконечно меня беспокоило. Я волновалась целый день и еще половину. Я держала себя на грани с отрывками из книги Эдварда.

Белла склонна к упрямству и ребячеству после организованного в последнюю минуту дополнительного концерта в Нью-Йорке, и она была настолько тощей, что, казалось, между ее бедер было пространство величиной в фут. Она была изможденной и дерзкой и на грани падения лицом на землю. У нее никого не было. Я убедил себя, что я должен быть для нее лучше, чем никто. Я говорил себе, что помогаю ей, но я знал, даже тогда, как я нуждался в ней, насколько мое существование стало вращаться вокруг нее.

Затем, я закрылась в ванной и провела время наедине с отрывками разного рода, пока не нашла путь обратно на землю.

Кроме постели, моим любимым местом трахать ее был кухонный стол, желательно в разгар приготовления еды. Было что-то в лимонах, падающих на пол и крошках покрывающих ее грудь, от чего она становилась еще более вкусной.

Мой мозг не мог отключиться. Я почти не спала, и это не имело ничего общего с моей дочерью.

- Елки-палки, Белл, в чем дело? - спросил Сет однажды вечером после ужина.

- Элис давит, - сказала я, небрежно (надеюсь) пожав плечами, ныряя в свою спальню и закрыв за собой дверь. Это было не совсем честно, но я была уверена, что могу предвидеть мнение Сета о ситуации. Был шанс, что я прислушаюсь к голосу разума и все отменю. Я не могла себе позволить такую возможность.

Решение находилось дразняще близко, и я намеревалась схватить его, пока могла.

Когда настало утро, я беспокоилась, что сиделка не придет. Когда она пришла как раз вовремя и заметила, как хорошо я выгляжу, я беспокоилась, что она обо всем догадалась, как будто могла строить дедуктивные выводы, что я собиралась пойти на ланч с более старшим, ранее знаменитым человеком, который писал обо мне песни, трахал меня до бесчувствия, разбил мне сердце, когда я была подростком.

Я боялась, что попаду в пробку и опоздаю. Я боялась, что Эдвард заблудится, и что я не дала ему номер телефона, по которому он мог связаться со мной. Затем я беспокоилась, что приеду слишком рано. Я села в машину и посмотрела на стерео. Я не включала его, потому что беспокоилась, что любая песня напомнит мне об Эдварде.

Я беспокоилась, что все, что я делаю, я делаю не так. В тоже время я знала, что нет пути назад. Я не хотела поворачивать назад. Я сосредоточилась на дыхательных упражнениях, приняла несколько капель успокоительного, которое нашла на полке Сета в ванной, и в последний раз проверила макияж.

-

Наши дни

- Если Элис – друг Эдварда, и Элис – твой друг, почему мы все вместе не можем быть друзьями? - спросила моя дочь.

Тарелки звякнули в раковине. Я хотела, чтобы Сет вернулся.

- Во-первых, я не уверена, Малышка. Некоторые вещи не могут быть прежними после того, как тебе причинили боль. Как твоей коленке.

- Этой? - спросила она, поднимая ногу в фиолетовых джеггинсах, показывая шрам на коленке, который она получила, когда училась кататься на двухколесном велосипеде, без маленьких колес сбоку. Тем не менее, я была уверена, что она не будет моделью, показывающей левое колено.

- Да. Большие раны обычно оставляют шрамы, даже если эти раны у тебя внутри, на твоих чувствах.

- Что это значит, мамочка?

- Эдвард бросил меня, и мне было больно, но я научилась жить дальше и построила хорошую жизнь. Я помогла сделать тебя. Элис была другом Эдварда, и в некотором роде, я всегда беспокоилась об Эдварде.

- Но у тебя остался шрам на том месте, где ты была ранена?

- Да.

- Он у тебя есть до сих пор?

- Да.

- Он до сих пор имеет значение?

Дата добавления: 2015-10-28