Страницы 80 – 86

Изначально эти два рисунка не связаны друг с другом, но мы их объединяем в одно, т.к. на них очень хорошо показано

приближение охотников к стаду и сама бизонья охота. Кроме того, Стрела рисует себя на обоих рисунках в одной и той же одежде и на одной и той же лошади, поэтому мы берём на себя смелость утверждать, что это изображение одной охоты.

Общеплеменные охоты проходили под контролем одного из воинских обществ, назначаемого каждый раз вождями. Исходя из того, что мясо требовалось всем в равной степени, нельзя было допустить, чтобы кто-то выехал на охоту раньше и спугнул стадо, обрекая тем самым всю группу на голод. Пока разведчики выслеживали подходящее стадо, в лагере моментально вводилось военное положение. Избранное военное общество рассылало патрули, контролирующие территорию вокруг лагеря, чтобы не позволить одиночным охотникам отправиться к стаду раньше остальных. Каждый в лагере знал, что происходит. Любой приказ ответственного общества выполнялся неукоснительно. Любой особо упёртый упрямец безжалостно избивался плетьми, либо ему находили иную меру усмирения, вплоть до смерти. Лошадей его убивали, типи и остальное имущество уничтожали. Ради блага племени приходилось применять жёсткие меры.

Все всё прекрасно понимали, и серьёзные происшествия случались редко. Обычно проблемы были с перевозбуждёнными подростками, сумевшими ускользнуть от лагерной полиции. Про это можно прочитать в воспоминаниях Деревянной Ноги:

«Одна из крупных охот произошла, когда мне было около 16 лет. Я скакал в компании трёх юношей примерно моего возраста. Мы объехали стороной группу охотников и вырвались вперёд. Четверо Бешеных Собак поскакали за нами. Они скакали быстрее нас. Спутники мои ускакали, но моя лошадь заартачилась подо мной, и мне пришлось спешиться. Я был дико напуган, когда четверо полицейских свирепого вида приблизились ко мне.

«Не бейте меня плетьми» - взмолился я. «Убейте мою лошадь. Заберите всю одежду. Вот, возьмите моё ружьё и разбейте его.»

Но, посовещавшись, они решили ничего со мной не делать. Они отругали меня и сказали, что я всего лишь глупый маленький мальчишка. Это был последний раз, когда я нарушил законы охоты или перекочёвки» (Маркис,1931).

Когда разведчик, выслеживающий стадо, возвращался в лагерь с новостями, лагерный глашатай садился на лошадь, медленно разъезжал по лагерю и выкрикивал примерно следующее:

«Шайенны, все откройте уши и слушайте! Наши разведчики обнаружили много бизонов. Точите ножи и стрелы, проверьте, в порядке ли ваши ружья. Подготовьте верховых и вьючных лошадей. Завтра утром мы выдвигаемся. Руководить охотой будут Воины Лоси» (Маркис,1931).

В одной из своих ранних публикаций, которая долгое время не издавалась и игнорировалась учёными, Джордж Гриннел дал, вероятно, самое лучшее описание бизоньей охоты:

«Итак, народ готовился к завтрашнему великому убийству. Все охотничьи лошади были отловлены и привязаны около палаток, женщины согнали вьючных лошадей ближе к лагерю, чтобы были под рукой, когда понадобятся. Каждый мужчина осмотрел своё оружие, убедившись, что тетива в порядке, стрелы крепкие и прямые, а наконечники острые. Молодые люди, для которых эта охота была первой, мечтали о своих предстоящих охотничьих подвигах, о том, что им каждому удастся убить бизона и как их отцы и остальные родственники будут их хвалить.

Многие молились всю ночь, испрашивая себе удачи; чтобы лошади их были быстроногими и не сбросили их с себя во время скачки, чтобы удалось им настичь даже самых быстроногих самок; чтобы нашлась добрая цель для их метких стрел и руки их, сжимающие охотничий лук, не дрогнули в самый ответственный момент. Они курили и жгли свитграсс для очищения себя. Другие спали всю эту короткую ночь, приказав жёнам своим разбудить их с первыми лучами солнца.

Итак, наступал день истребления бизонов. В это утро рано вставали все; и, когда наступало время, в прерию выезжало всё мужское население лагеря, кроме дряхлых стариков. Небо на востоке светлело, звёзды исчезали, воздух был таким прохладным, каким он бывает только по утрам. Ни звука не раздавалось, только глухой мягкий топот множества лошадиных копыт, это охотники один за другим выезжали из лагеря, присоединяясь к общему отряду.

Сперва охотники ехали по прерии как придётся, без всякого порядка. Затем вперёд выезжали воины общества, отвечавшего за проведение охоты. Сегодня эти воины были вождями и каждое слово их было законом. Воины эти медленно ехали впереди, выстроившись в линию, не давая тем самым особенно горячим головам вырваться вперёд. За это время отряд нагоняли все опоздавшие, так что, когда давалась отмашка к началу охоты, у всех были равные шансы.

Все ехали медленно, расслабленно, не быстрее, чем полицейские, ехавшие впереди.К этому времени собирались уже все несколько сотен охотников, собиравшихся принять участие в охоте. К этому времени солнце уже взошло, и роса на траве заиграла яркими блестящими каплями. Со всех сторон слышалось пение птиц, прерия жила своей обычной жизнью.

Охотники как могли берегли своих лошадей до момента охоты. Кто-то шёл пешком, ведя бизонью лошадь в поводу, кто-то ехал на обычной лошади, привязав бизонью сзади, давая тем самым ей отдых. Милю за милей проезжали лёгким галопом, пока не достигали места, где паслось намеченное стадо бизонов. Здесь все останавливались и двое-трое полицейских поднимались на гребень холма, чтобы осмотреться.

Сигнал предводителя полицейских приводил всех в движение. Обычные лошади отводились в сторону, всадники садились на бизоньих коней, на луки натягивались тетивы, а в колчанах поудобнее укладывались стрелы. И люди, и лошади рвались вперёд. Лошади с подрезанными ушами уже поглядывали в сторону стада, а мужчины торопились с последними приготовлениями. Ещё сигнал, все прыгают на коней и скачут за полицейскими, спустившимися с холма. Все рвутся вперёд, былая расслабленность забыта, все напряжены и устремлены. Чем ближе к стаду, тем быстрее становится скачка, пока все не переходят на бешеный галоп, но, тем не менее, никто не вырывается за линию полицейских, никто не мешает друг другу.

До этого момента бизоны мирно пасутся не подозревая о смерти, стремительно приближающейся к ним. Ситуация изменяется в момент. Сперва бизоны поднимают головы,потом один за другим срываются в галоп и, наконец, всё стадо обращается в паническое бегство. И в этот момент предводитель полицейских даёт последний, самый долгожданный сигнал. И всё летит к чёрту. Стройные ряды охотников в момент ломаются, хаос и убийство вершат своё дело в степи, каждый рвётся первым достичь стада и убить бизонов пожирнее.

Каждый всадник выжимал из своей лошади максимум. Самые быстрые всадники моментально оторвались от основной группы охотников и быстро настигли стадо. Не обращая внимание на отставших бизонов, они устремлялись к голове стада, где бежали самки и молодые бизоны – самая желанная добыча. Охотники врывались в стадо с разных сторон и вскоре лошади и бизоны скакали вперемешку. Среди чёрных спин бизонов мелькали блестящие обнажённые тела всадников, а волосы их развевались на ветру, вздымаясь и опадая согласно галопу скакунов. Тела охотников изгибались, натягивая луки и посылая оперённую смерть в мчащихся животных.

Одному богу известно, каким образом всадники, мчащиеся в самой гуще стада, умудрялись избежать моментальной смерти от рогов и копыт разъярённых и напуганных бизонов. Многое, разумеется, зависело от умных лошадей, старательно избегавших ям, опасных мест и нор луговых собачек.

Вдоль всего пути охоты земля была взрыта тысячами копыт и устлана телами мёртвых бизонов. Да, кроме того, то тут, то там стояли смертельно раненые животные с гаснущими глазами, из ран которых толчками выходила красная жизнь. Но эти гордые животные не собирались сдаваться, всем своим видом демонстрируя, что будут сражаться до последнего вздоха.

Вскоре большинство бизонов были убиты, а воины разъезжали по прерии среди туш, отыскивая те, которые были убиты непосредственно ими. Определить это было несложно, т.к. у каждого охотника стрелы были помечены особым символом» (Гриннел,1908).

На странице 80 Стрела нарисовал себя, догоняющим основной отряд охотников, оставивший на земле многочисленные следы. В левом верхнем углу мы видим следы, оставленные бизонами, как взрослыми животными, так и телятами. Стрела едет на своей обычной лошади, ведя отличную бизонью лошадь в поводу и сберегая ей силы. Хвост её заплетён в косу, что говорит о том, что лошадь подготовлена к долгой тяжёлой скачке. Защитное перо так же вплетено в хвост бизоньей лошади. Обратите внимание, что она уже почуяла бизонов и рвётся вперёд так, что её приходится сдерживать.

Лошадь, на которой едет Стрела осёдлана по-индейски, так что на ней одинаково удобно и скакать верхом, и транспортировать убитую дичь (Гриннел,1923).

У Стрелы на ногах частично вышитые мокасины с короткой бахромой на подъёме стопы. Его красные суконные леггины с бисерной полосой мы уже видели на странице 32, кроме того, они ещё появятся на странице 120. На Стреле надета красная хлопчатобумажная рубаха с чёрными полосами. На странице 80 поверх неё он накинул ещё и рабочую куртку американского солдата. Он вполне мог захватить её в бою, подобно тому, который изображён на странице 5, и использовать в качестве верхней одежды. Набедренная повязка, которую видно только на странице 86, сделана из красного сукна, отделанного четырьмя чёрными шёлковыми лентами.

На странице 80 бёдра Стрелы обёрнуты красным суконным одеялом. На странице 86 одеяло уже чёрное. Возможно, это обозначает, что на этих рисунках изображены два разных события, а страницы между 80 и 86 оказались утеряны. А может быть, это такой художественный ход; просто Стрела не захотел рисовать красное одеяло на красном коне и заменил цвет одеяла. На странице 86 мы видим ещё и плеть у Стрелы в руках.

Из оружия у Стрелы присутствует морской револьвер Уитни, который мы видим на странице 80 в кобуре, а на странице 86 в руке у охотника. Кроме того у него за спиной синий лук и стрелы, убранные в колчан, сшитый из пятнистой коровьей шкуры. Шкуры именно такой расцветки были безумно популярны среди индейцев для изготовления колчанов. Они встречаются на множестве шайеннских рисунков. Деревянная Нога, описывая 1877 год, вспоминает: «Моя мать сделала мне чехол для лука и стрел. Для этого она специально выделала телячью шкурку» (Маркис,1931). У Гриннела есть отличная фотография подобной вещи (1923).

На странице 80 лицо Стрелы покрывает жёлтая раскраска Воинов-Лосей, а позади глаза нарисована короткая чёрная чёрточка. На странице 86 этой раскраски нет, но и лицо охотника практически скрыто за шеей лошади. Обратите внимание на красное перо, привязное к скальповой косичке. Это, скорее всего, такой же защитный талисман, который мы уже видели на странице79.

Судя по всему, Стрела вовремя нагнал своих друзей, иначе на странице 86 мы бы не увидели стольких бизонов, убиваемых Стрелой. Они бы просто к этому времени все уже разбежались, разогнанные большой охотой. Когда отряд охотников остановился для последних приготовлений, Стрела перебросил синее седельное одеяло с обычной своей лошади на бизонью.

На странице 86 дело явно идёт к концу охоты. Шайенн расстрелял уже все свои стрелы. Всё ещё сжимая лук в левой руке, Стрела, достав револьвер, убивает третьего бизона. Заметьте, что он опять выбрал своими жертвами самок, из-за их нежного мяса и более тонких шкур.

Больше про индейскую бизонью охоту говорить, в общем-то, нечего. «В о роны и вор о ны всегда следовали за охотничьими отрядами. Они издалека чуяли запах крови. Если индеец где-то убивал бизона, то эти птицы тут же появлялись невдалеке, ожидая когда охотник уйдёт от туши и можно будет спокойно насытиться» (Бент,1904-1918).

Страница 88

На этом рисунке показана сцена мужского отдыха. И, скорее всего, всё это происходит как раз после бизоньей охоты. Чтобы понять, что происходило в шайеннском лагере сразу после бизоньей охоты, неплохо будет снова обратиться к чудесному повествованию Гриннела:

«В это время женщины и дети, оставленные в лагере, отнюдь не бездельничали. После того, как мужчины отбывали на охоту, женщины начинали отлавливать вьючных лошадей, седлать их и крепить к ним травуа. Самых крупных собак так же готовили к перевозке мяса, запрягая в небольшие волокуши. После этого женщины с лошадьми начинали выдвигаться из лагеря в сторону предполагаемого места охоты. Большинство детей отправлялись с ними. Самых маленьких брали с собой, т.к. не с кем было их оставлять, дети постарше шли помогать или просто из любопытства, или с целью полакомиться, зная, что много вкусного будет урвать при разделке бизоньих туш.

В этом передвижении, разумеется, никакого порядка, присущего мужчинам уже и в помине не было. Это была шумная весёлая толпа, совершенно не заботящаяся о собственной безопасности. Женщины громко болтали и смеялись, покрикивали на детей и лошадей; дети визжали и пронзительно вопили; в общем гвалт стоял неимоверный.

Когда они достигали верхушки холма, с которого видно было место охоты, они радостно крича устремлялись вниз, к лежащим повсюду тушам. Они узнавали своих мужей, братьев и сыновей, разделывающих добычу, и сходу включались в работу. Мальчишки, возбуждённые всеобщей суетой, начинали играть в охотников, пуская стрелы в убитых бизонов.

Индейцы были опытными мясниками и разделать тушу могли очень быстро. Шкуру снимали и откладывали в сторону. Затем вскрывали брюшную полость, извлекали кишечник, освобождали его от содержимого и, свернув, откладывали. После этого разрезали рубец, вычищали его и откладывали вместе с печенью и сердцем. Череп разбивали, извлекая мозг и вырезая язык. Очень часто печень прямо на месте разрезали и съедали сырой, макая в желчь. Кроме этого, у женщин и детей лакомством считался нежный белый жир, покрывающий снаружи кишки.

Все были в хорошем расположении духа, не смотря на тяжёлую работу. Дети резвились вокруг, а лагерные собаки грызлись около оголённых скелетов, разделанных животных. Когда разделка бизона заканчивалась, шкура его укладывалась лошади на спину шерстью вниз, на неё аккуратно выкладывалось мясо, затем свисающие концы шкуры забрасывали наверх, укрывая мясо, и связывали верёвками. Затем семья двигалась в поисках следующего животного, принадлежавшего их палатке.

После того, как все заканчивали разделку туш, люди отправлялись в лагерь, ведя в поводу лошадей доверху нагруженных мясом, а кроме этого волокущих за собой травуа, тоже полные мяса. По приезду в лагерь, мясо разгружалось, отборные куски мяса разносились по типи, а остальное мясо нарезалось на тонкие полоски и развешивалось на сушилках. Когда с мясом заканчивали, женщины растягивали шкуры на земле и скребками начинали соскребать с них жир, остатки мяса и кровь.

В течение всего дня грузы мяса прибывали и прибывали в лагерь. Суета и тяжёлая работа не прекращались ни на минуту.

Мужчины заслуженно отдыхали в тени, обсуждая подробности прошедшей охоты, вспоминая особо отличившихся охотников и подшучивая над теми, кто опростоволосился.

С наступлением вечера женщины откладывали свою работу, и начинался всеобщий большой пир. Празднество шло в каждой типи и по лагерю шло беспрерывное движение – люди ходили от палатки к палатке, навещая своих друзей и принимая их у себя. Юноши разводили несколько огней на открытом воздухе и жарили жирные бизоньи рёбра, нанизав их на свежие ветки тополя. Когда рёбра были готовы, они обгладывали дочиста сочное свежее мясо с костей.

Все были счастливы от изобилия пищи. Со всех сторон слышались песни, смех и болтовня; так проходила вся ночь. Вот таким был день большой охоты на бизонов» (Гриннел,1908).

То, что мы видим на рисунке – это статичный кадр, скриншот, зафиксировавший момент отдыха после тяжёлой и рискованной погони. Но, не смотря на его статичность, мы можем многое узнать о культуре шайеннов 19 века, глядя на него. Стрела узнаваем по леггинам, которые он держит в левой руке – ранее мы их видели на страницах 34 и 66. Кроме того, к хвосту его коня привязано защитное пёрышко, да и сам конь нам вполне знаком – это белый жеребец с серыми ногами и узнаваемым пятном на крупе; его мы видели на страницах 32 и 34.

Стрела со своим другом, как и многие другие мужчины, сходили, вероятно, к ближайшей речушке, чтобы смыть с себя кровь и грязь прошедшей охоты. Многие, вероятно, перед тем, как погрузиться в очищающую воду, прошли через церемонию инипи, очищая свой дух и принося благодарственные молитвы. А после купания можно уже и поваляться на прогретом солнышком песке, подставляя теплу натруженные за день мышцы. Можно было также и вздремнуть, пока женщины выполняли свою часть работы. После того, как мужчины приводили себя в порядок, они заворачивались в одеяла или бизоньи плащи и садились в тенёк позади своих типи, чтобы расчесать, заплести и смазать жиром свои волосы. А после этого можно было уже и одеться в праздничные одежды и готовиться к вечерним празднествам. Как раз этим и занят Стрела, изображённый на рисунке.

Сперва он привёл в порядок и украсил своего скакуна. Лошадь должна выглядеть безупречно, когда он верхом будет проезжаться вечером по лагерю. Как мы уже поняли по странице 34, есть одна молодая девушка, на которую необходимо произвести сильное впечатление. На этот раз он одел на лошадь покупной недоуздок, а сверху уздечку, отделанную серебром. На спине у лошади седло мексиканских вакеро с сыромятными стременами и тападерос. В качестве попоны используется синее одеяло, которое мы уже не раз видели на других рисунках. Поверх седла лежит тканая накидка, а поверх её ещё и одеяло из тёмно-синего (на рисунке чёрного) сукна с белым краем. Всё это вместе стянуто полосой красного сукна, а может и кожаным ремнём, выкрашенным в красный цвет.

Красный цвет, покрывающий лошадиные ноги и брюхо, скорее всего краска, которой Стрела украсил своего любимого скакуна. Обратите внимание, что серое пятно на крупе лошади так и осталось серым, а на странице 32,где мы впервые увидели это животное, никакого красного цвета на нём не наблюдалось. Когда же Стрела подглядывал за своей возлюбленной на странице 34, тогда тоже лошадь была выкрашена в красное.

Пару мокасин, свисающую с высокой луки седла, мы уже видели на странице 27, где Стрела изображал свой поединок с пауни. Здесь они изображены во всех деталях, включая нерасшитые раздвоенные язычки. Это ЕДИНСТВЕННЫЙ известный автору случай такого подробного изображения мокасин в леджерном искусстве шайеннов.

Вокруг бёдер Стрела обернул суконное одеяло, обшитое по краю жёлтой лентой, которое мы видели на странице 34. Таким же образом украшены и леггины, которые нарисованы так же и на станице 66. Этот рисунок уникален ещё и тем, что изображает шайенна в процессе надевания леггин. После того, как он разберётся с леггинами, Стрела наденет мокасины. Его набедренная повязка причудливо отделана синими и жёлтыми лентами, ещё одна часть его парадного костюма, сравните со страницами 102 и 130. Рубашку для этого случая Стрела выбрал красную, с рядами чёрных точек. Поверх рубашки надета чёрная суконная жилетка, отделанная по краям жёлтыми лентами, и медные браслеты, украшенные красными суконными лентами.

Стрела умылся и заново раскрасил своё лицо. Раскраска эта нам уже знакома – лицо покрыто жёлтой краской, а на каждом виске по маленькой вертикальной чёрной чёрточке. Но в данном случае ещё добавлены красные треугольники, идущие от внешних уголков глаз. Денталиевый чокер, его мы тоже уже видели раньше на странице 32.

Волосы шайенна разделены на прямой пробор и собраны в два пучка, концы которых обмотаны лентами красного сукна. Это ещё только первая стадия приведения волос в порядок. Когда он закончит одеваться, он обмотает косы полосами из выдровой шкуры или красно-синими суконными лентами, как это мы уже видели на множестве его автопортретов. Важной деталью его причёски, не прорисованной здесь, является скальповая косичка, заплетаемая на самой макушке и отдельно украшаемая. Ни один шайенн 19 века не позволял себе показаться на людях без этой необходимой детали своей причёски. Подробнее всего Стрела изобразил свою причёску на странице 144.

Две очень интересные детали присутствуют в костюме Стрелы. Узкие зигзагообразные полоски выдрового меха обёрнуты вокруг каждого его запястья Безусловно, это имеет отношение к его принадлежности к Воинам-Лосям и, вероятно, обозначает его статус Носителя Копья. Достаточно сравнить внешний вид меховых полосок, украшающих Прямое Копьё Воинов-Лосей, нарисованное на страницах 7, 27 и 163, с теми, что украшают запястья нашего героя. На копье каждая такая полоска украшена рудиментарными копытцами. Вполне вероятно, что и полоски на запястьях тоже имеют подобные украшения, но в силу мелкости изображения их просто не стали прорисовывать.

Второй интересной деталью его костюма является жёлтая линия, идущая наискосок от правого плеча через грудь. Это перевязь из медных бусин Синяя связка на правом плече Стрелы закреплена как раз к этой перевязи и имеет очень важное значение в предстоящем ухаживании:

«Обычно их привязывали к ожерелью, перевязи или крепили в волосах. Эти магические связки давали духовную силу, связь с Высшими Силами. Древние легенды гласят, что люди научились понимать силу и магию растений благодаря своим вещим сновидениям» (Гриннел,1923).

Кроме того, Гриннел приводит список основных компонентов, которые укладывали в магические связки для помощи в ухаживании за девушкой: Vih'o ots (свитграсс); Me e mi a tun (sweet pine); Moin a mohk shin (лошадиная мята); и Ononi wonski a mohk shin (мускус луговой собачки). Что-то из этого списка, безусловно, находится в связке Стрелы.

Люди, которые были специалистами в любовной магии и могли составлять подобные укладки на основе своих сновидений, у шайеннов назывались He'emaneo или «полумужчины-полуженщины». Эти люди пользовались огромным уважением и были постоянно осаждаемы молодыми людьми обоих полов, ищущими совета и помощи в своих любовных делах (Гриннел,1923). Стрела изобразил себя беседующим со знаменитым He'eman на странице 148. Вполне вероятно, что связку, украсившую нынешний костюм Стрелы составлял именно этот персонаж.

Второй человек на этом рисунке – это, скорее всего, Молодой Бычий Медведь, ниссон Стрелы и соратник по обществу Воинов-

Рисунок 36. Мужские мокасины шайеннов, полностью расшитые бисером. Примерно 1865 год. Коллекция Бенсона Лэнфорда, Эшланд, Орегон.

Лосей, чьё изображение нам неоднократно встречалось на страницах 90, 100, 112, 134, 136 и 163. Стрела опробовал необычную для себя технику рисунка – изображение персонажа анфас. И, надо сказать, получилось у него это очень уверенно На странице 148 он повторил этот приём, и даже более удачно. Оба эти рисунка имеют одинаковую особенность: хотя фигуры изображены таким образом, как будто художник смотрит на них со стороны, мокасины прорисованы таким образом, что создаётся впечатление взгляда вертикально вниз.

Над спиной лошади видно улыбающееся лицо этого человека. Очень нехарактерно для шайеннских леджеров передавать эмоции персонажей. А здесь шайенн улыбается, т.к. он перекидывается шутками со своим другом и у них имеются определённые планы на вечер.

На спине его лошади индейское седло с низкими луками. Оно очень похоже на то, которым пользуется Стрела на странице 80. На фоне тёмного одеяла, обёрнутого вокруг бёдер Бычьего Медведя, Стрела нарисовал стремя светлым. Под седлом видно синее одеяло. На седло сверху накинуто тканое одеяло чимайо (Чимайо - это, можно сказать, вид текстиля, который корнями уходит во времена раннего испанского колониального периода в Мексике. Название дано по топониму в Нью-Мексико. Еще иногда этот стиль называют стиль Рио Гранде. Главная отличительная черта - это орнамент и часто присутствующая бахрома по двум противоположным краям или подвески-кисти из шерсти. Поскольку основателями всего это дела были испанцы, текстиль Чимайо рассматривают отдельно от навахского текстиля, а в принципе - тоже самое – разъяснение Виноградова Михаила), затем красное суконное одеяло и поверх всего этого кусок белой парусины. Если ему посчастливится найти себе спутницу на вечер, то у них будет достаточно одеял, чтобы постелить на землю. Стрела, как мы видим, к подобному же делу подошёл так же предусмотрительно.

В то время, как шайеннские девушки были очень строгих моральных норм, мужчины этих норм абсолютно не придерживались. Среди шайеннов всегда жили пленницы, принятые в племя. Они не считались настоящими шайеннками, поэтому и спрос на сексуальные ограничения с них был невелик. Так же относительно доступными были женщины союзных племен; они всегда вызывали повышенное внимание у юношей шайеннов. Летом 1865 года, например, во время войны на реке Паудер, большинство южных шайеннов перекочевали в Вайоминг, чтобы присоединиться к северным шайеннам, сиу и арапахо в их борьбе с белыми, кроу и шошонами в долине реки Плат. В книге Джорджа Хайда «Жизнь Джорджа Бента» мы можем прочитать слова двадцатидвухлетнего шайенна:

«(В августе 1865 года) индейцы после битвы на Плат Бридж отправились на поиски бизонов… Индейцев было так много, что пришлось отъехать достаточно далеко, чтобы найти объекты для охоты. Молодые люди сиу и шайеннов пользовались ситуацией и постоянно ездили в чужие лагеря поухаживать за девушками. Кроме того, у нас проходили Танцы Скальпа – мы убили (нескольких) шошонов» (Бент,1904-1918).

Обзор социального значения Танца Скальпов, данный Гриннелом (Гриннел,1923) позволяет нам сделать выводы, что это был хороший повод юношам и девушкам собраться в одном месте ночью при неверном свете костров. И многие парочки пользовались толкучкой и темнотой, чтобы улизнуть за пределы освещённого лагеря. Немалое количество одеял, которые Стрела со своим другом укладывают на лошадей, наводит на мысль о том, что они собрались именно «улизнуть» сегодня вечером. Большие лагеря южных шайеннов, кайова, команчей и арапахо располагались недалеко друг от друга в 1874-75 годах. Все возможности для межплеменных ухаживаний были на лицо.

Характерное клеймо на левом бедре лошади очень чётко говорит о том, откуда шайенны брали своих лошадей в 19 веке. Описывая торговлю в фоте Бент, Джордж Бёрд Гриннел заявляет следующее:

«Надо понимать, что большинство лошадей, получаемых индейцами, были отловлены команчами на Южных Равнинах и представляли собой одичавших и сбившихся в табуны животных, потерянных с мексиканских ранчо. Практически все эти лошади носили на себе мексиканские клейма» (1913).

Именно команчские лошади, угнанные из мексиканских табунов в первую очередь привлекли шайеннов на Южные Равнины во втором десятилетии 19 века (Хайд,1968.Джордж Гриннел считал, что первые группы шайеннов откочевали на юг в 1826; но экспедиция Стивена Лонга встретила их уже на реке Арканзас в 1820 году, а жили они там на тот момент уже три года – Джеймс,1823). В те ранние времена шайенны отправлялись за испанскими лошадьми на юг в северные провинции Нуэва Эспана – современные Техас и Нью-Мексико, а так же в Чиуауа и Коауила.

В 1870-е годы мало кто из шайеннов ходил в набеги на Мексику, а кайова и команчи этим занимались регулярно. Часть лошадей, захваченных в этих военных походах, они продавали шайеннам и юта, а те, в свою очередь, перепродавали их дальше на север. Братья Бенты и другие первые белые торговцы, обосновавшиеся на Южных Равнинах, принимали деятельное участие в процессе перекупки ворованных испанских лошадей у команчей, кайова, шайеннов и арапахо. После покупки они перегоняли табуны к востоку от Миссури и продавали американским поселенцам. Этот интернациональный бизнес прикрывался и втихаря поддерживался правительством США, которое было только радо ещё раз насолить испанцам, имея дальновидные планы на приобретение этих юго-западных территорий для США. В этом плане шайенны были одним из необходимых винтиков огромной машины.

Автору не удалось установить с какого именно ранчо угнана лошадь приятеля Стрелы. Стилистически это клеймо похоже на некоторые клейма, использовавшиеся в Северной Мексике (теперь Техас) в 1771-1810 годах.

Возможно, самой интересной деталью этого рисунка является то, что оба мужчины курят сигареты. Желающий может найти в этнографической литературе сведения, что шайенны, да и остальные южные племена сплошь и рядом курили сигареты, причём перешли на них довольно рано. Первой группой шайеннов, откочевавшей на юг, была Hevataneo или Верёвка Из Волоса. Экспедиция Стивена Лонга встретила их около Биг Тимберс на Арканзасе в июле 1820 года:

«Вождь шиеннов нашёл обронённый кем-то из нас клочок бумаги. Подняв его, он, взяв щепотку табака, ловко свернул сигарету на манер испанских и блаженно закурил…»

Несколько дней спустя ниже по реке экспедиция встретила военный отряд общества Тетив, возвращавшихся после набега на пауни. После коротких переговоров шайенны…

«…начали просить табак и бумагу, хотя бы даже и обрывки, чтобы можно было скрутить сигарету и покурить…»(Джеймс,1823).

Эти Hevataneo имели тесные контакты с кайова и кайова-апачами (каскаскиа). В обоих этих племенах было изрядное количество мексиканских пленников, которые привнесли свои знания об испанской упряжи, первичной обработке металла и стекла, а так же щедро поделились своими вредными привычками, в частности тягой к курению сигарилл. Шайенны, безусловно, научились заворачивать табак в бумагу или кукурузные листья именно у таких пленников, либо у кайова и кайова-апачей.

Рисунок 37. Клейма скота, использовавшиеся в Северной Мексике (Техас): a – 1771, b – 1808, c – 1810.

Рисунок Стрелы был сделан спустя 55 лет, а это значит, что шайенны наслаждались курением сигарет уже, самое меньшее, полвека. Обратите внимание на блаженную улыбку приятеля Стрелы, а так же на то, как непринуждённо он держит сигарету между пальцами.

Изрядная нехватка страниц в этой книге рисунков самым натуральным образом говорит нам о том, что делали шайенны с бумагой в 1870-е годы. Здесь не хватает 48 страниц (24 листа). Из этого рисунка можно понять, что сделал художник и его друзья с недостающей бумагой. Так что отсутствующие страницы совершенно не означают утерянные рисунки. Они просто пошли на самокрутки.

В этой связи становится интересно, каких именно листов не хватает. Два рисунка, относящихся к бизоньей охоте, вероятно, сделаны рано утром после самой погони, пока Стрела с приятелями отдыхали в лагере. Пока Стрела трудился над страницей 80, заинтересовавшиеся друзья собрались вокруг позубоскалить. Будучи человеком компанейским, Стрела вырвал пару страниц и отдал их, чтобы его приятели могли свернуть себе по папиросе. А затем Стрела нарисовал продолжение событий дня и те самые папиросы.

Страница 90

Этот человек друг Стрелы, которого мы видели на прошлом рисунке. Лицо его снова раскрашено красной краской, и сидит он всё в том же индейском седле. И такое же мексиканское одеяло использовано вместо попоны. Лошадь, однако, под ним другая. На этой нет мексиканского клейма и ноги у неё белые, начиная от коленей.

Стрела решил изобразить своего друга в такой дурацкой ситуации не смотря на то, что над этим явно потешалось всё Общество Лосей полным составом. Домашняя корова бодает лошадь

шайенна под зад. Любой, кто хоть раз видел родео, поймёт, что выпрямленные ноги лошади и опущенная голова служат прелюдией серии бешеных прыжков, после которых шайенн обнаружит под собой только лёгкий степной ветерок. Думается мне, что после его феерического приземления, разъярённая корова не нанесла ему дальнейших повреждений, иначе вряд ли эта картинка была бы пронизана таким дружеским юморком.

Железная дорога Юнион Пасифик, сокращённо именуемая Канзас Пасифик, достигла Абилены, штат Канзас, в марте 1867 года. К сентябрю техасские скотоводы уже погнали первые стада лонгхорнов на север от Форта Уорт (современный Даллас) через охотничьи территории кайова, команчей и шайеннов, чтобы отправить скот из Абилены на продажу в Чикаго. И с каждым годом вторжение на земли шайеннов только увеличивалось по мере продвижения железной дороги вглубь страны. По ней прибывали тысячи переселенцев, которые обосновывались вдоль Смоки Хилл, а оттуда расползались во все направления в поисках подходящих пастбищ для своего скота.

К моменту подписания договора на Медисин Лодж в октябре 1867 года, железная дорога уже была недалеко от Форта Хейз. Когда был вырезан лагерь Чёрного Котла на Уошите в ноябре 1868 года, Канзас Пасифик достигла границ Колорадо. Всё это время Воины-Псы и другие отряды шайеннов постоянно беспокоили бригады рабочих, пытаясь прервать строительство дороги. Всю весну 1869 года Воины-Псы бесстрашно нападали на бригады строителей, но в июле этого же года, регулярные войска выследили их на Саммит Спрингс, убили их военного предводителя Высокого Бизона и сожгли их лагерь – 84 палатки. Четырнадцать месяцев спустя, первого сентября 1870 года первый поезд Канзас Пасифик въехал в Денвер. Прошло ровно 50 лет с того момента, как шайенны встретили экспедицию Стивена Лонга, разведывающую территорию вдоль Арканзаса.

Из заключения руководства железной дороги: «Скотоводческие города Абилена и Эллсуорт многое сделали для финансового благополучия нашего предприятия. Тысячи и тысячи техасских лонгхорнов отправились в восточные магазины из приграничных городков по Канзас Пасифик» (Ридсторм,1977). Эти цифры изрядно преуменьшены. Только в 1871 году по Чисхолмской дороге прогнали на север 600 000 голов техасского скота, как раз через сердце страны южных шайеннов.

Между 1867 и 1880 годом из Техаса в Канзас были перегнаны от 9 до 10 000 000 голов скота, что явилось «самой крупной миграцией домашнего скота в истории человечества» (Энциклопедия Американа,1995 т.6).

Чисхолмская дорога была не просто коровьей тропой. У каждой коровы в наличии четыре копыта. 40 000 000 миллионов острых копыт за неполные 15 лет, перепахали землю на мили вокруг, превратив эту дорогу в широченную полосу безжизненной поверхности. И Пыльный Котёл 1930-х годов корни свои имел именно в тех самых монументальных перегонах скота 1870-х. (Пыльный котёл, Пыльная чаша (англ. Dust Bowl) — серия катастрофических пыльных бурь, происходивших в прериях США и Канады между 1930 и 1936 годами (в отдельных регионах до 1940 года).) И задорный припев ковбойской песенки, который все мы знали ещё детьми:

"Come a tai yi

Yippee yippee yay

Yippee yay

Come a kai yi

Yippee, yippee yay"

стал песней смерти для страны шайеннов.

На этом рисунке, сделанном около 1874 года, Стрела чётко обозначил отношение шайеннов к животным, полностью перевернувшим их мир. Задолго до этого, ещё в 18 веке, великий пророк шайеннов Сладкое Снадобье предупреждал:

«Слушайте меня внимательно. Слушайте меня внимательно. Слушайте меня внимательно. Слушайте меня внимательно. Наш прапрадедушка создал нас, но так же он создал и остальных. На земле ещё множество разных народов, с которыми вам ещё предстоит однажды встретиться…

Возможно, что они не будут слушать то, что скажете им вы, но ВЫ будете слушать то, что они вам скажут. Они принадлежат к такому сорту людей, которые никогда не устают, но которые… будут приходить и приходить.

Кроме того, другие животные появятся в этой стране. У них будут головы, похожие на бизоньи, но рога будут белыми, а хвосты длинными. От этих животных будет совсем другой запах, не такой как от бизонов. Но придёт время, и вы станете их есть. Когда вы будете снимать с них шкуры, мясо их будет подёргиваться, и, в конце концов, вы этим тоже заразитесь» (Гриннел,1908).

Мы не имеем ни малейшей возможности догадаться, что повлекло за собой то происшествие, которое мы видим на рисунке. Остаётся только догадываться, где Стрела с друзьями раздобыли корову. Хотя, учитывая всё возрастающее количество скота к югу от Арканзаса в 1870-е годы, шайеннам было просто невозможно избежать контакта с лонгхорнами, которые были не менее опасны, чем бизоны, что и подтверждает эта картинка. Судя по одежде шайенна и внешнему виду его лошади, столкновение было неожиданным: на нём одета его лучшая парадная одежда, так что никакой агрессии со стороны он явно не ожидал. Лошадь его не подготовлена ни к войне (хвост не заплетён), ни к охоте (уздечка слишком праздничная для этого). Весь юмор ситуации в этом и заключается, что бедный юноша весь расфуфырился, чтобы встретиться со своей возлюбленной, а вместо этого корова белого человека скинула его в ручей.

Многие имена у шайеннов были вызваны смешными и нелепыми ситуациями, например: Бык С Грустной Мордой, Слепой Бык («Его затоптал бык…»), Унесённый Прочь, Возносящийся Вождь, Грязный Нос, Ныряющий Спиной Вперёд, Летящий Человек, Жёсткая Земля, Лягающаяся Лошадь, Хромоногий, Человек Наверху, Человек, Ступающий В Вышине, Один Рог (в заднице?), Спутанные Волосы. Не все перечисленные имена были даны в шутку, но некоторые из них уж точно, у шайеннов с юмором было всё в порядке.

Друг Стрелы водрузил себе на голову очень стильную шляпу, которую мы далее ещё не раз увидим. Изначально это была дешёвая белая фетровая шляпа, которая намокла и потеряла форму, став похожей на морскую шапку, вывернутую на изнанку. Шайенн украсил её насколько смог, прорезав ряд вертикальных отверстий по кругу и продев туда красную шёлковую ленту таким образом, что вокруг тульи образовалась прерывистая линия. Кроме того, он взял синюю краску и по всей шляпе наставил точек. Эта вещь стала одной из отличительных черт этого человека – обратите внимание на страницы 100, 112, 134 и 136. На странице 136 этот человек со своей шляпой появляется одновременно со Стрелой, так что не стоит даже предполагать, что это изображение может быть автопортретом художника.

Волосы этого персонажа с обеих сторон обмотаны короткими полосками выдровой шкурки, концы которых скручены и оставлены свободно висеть. Сравните этот тип обмотки со скальповой косичкой Стрелы со страниц 1, 13, 144 и 156. Наряду с кручёными полосками выдровой шкурки на прямом копье Стрелы и на косах у человека, раскрашенного жёлтой краской со страницы 163, это может являться отличительным признаком членов общества Лосей. Обратите внимание, что человек со страницы 122 добавил к стандартной красной раскраске лица ещё и чёрный зигзаг молнии под глаз. Эта раскраска встречается ещё и на изображении парада Общества Лосей на странице 163, где этот всадник едет рядом со Стрелой на той же лошади. Следовательно, оба они Лоси.

Его шёлковая рубашка покрыта изображениями белых птиц на красном фоне. Обратите внимание, насколько этот рисунок похож на те, которые мы видели на щите на странице 17. Вполне возможно, что именно из-за рисунка и приглянулась шайенну эта ткань. Возможно, он увидел в этих птицах изображение орлов. Мур (1986 год) пишет: «Плешивый орёл, Voaxa, не так уважаем индейцами, как другие орлы, т.к. он питается рыбой и падалью, а кроме того, его изображение печаталось на американских деньгах.» Это, разумеется, спорное мнение, т.к. изображения плешивых орлов часто встречались на шайеннских щитах в 19 веке (Пауэлл,1981, Наги,1994), как и их перья.

Поверх рубахи на шайенне надеты медные браслеты и наискосок через грудь идёт широкая перевязь из медных бусин, к которой привязан мешочек из ситца, в котором лежат ароматные травы, как и у Стрелы на странице 88. На шее у него Денталиевый чокер с жёлтыми перемычками. Длинная красная набедренная повязка и полностью расшитые бисером мокасины, скорее всего, те же, что и на предыдущем рисунке. А вот красные суконные леггины у него новые, а по краю, вдоль белой линии они обшиты синей шёлковой лентой. А вот тёмное одеяло с жёлтым обрезом, обёрнутое вокруг его талии, он, скорее всего, позаимствовал у Стрелы.

Интересной и любопытной деталью является то, что под отделанной серебром уздечкой на лошади надет недоуздок, сплетённый из конского волоса:

«Индейцы Южных Равнин научились у мексиканцев искусству плетения из конского волоса и большинство их работ удивительно красивы и изящны, будучи, кроме того, очень удобными и полезными в быту. Волос оплетался вокруг гладкой палочки в четверть дюйма в диаметре. После завершения работы палочка извлекалась. Волос заранее окрашивали в нужные цвета. Таким образом и изготавливалась уздечка. Поводья, берущие на себя большую нагрузку, плели по той же технологии, но более плотно» (Додж,1882).

Страница 92

Это тот же человек, что и на странице 118. На обоих рисунках он охотится на индеек, но с разными и весьма недешёвыми дробовиками. На обоих рисунках у него длинные волосы, как символ принадлежности к индейцам, но одет он в одежду белых, включая даже дорогие твидовые брюки. Английские сапоги для верховой езды, которые мы видим на этом рисунке, были дорогим привозным товаром, который можно было приобрести только в городе, в специализированном магазине мужской одежды. Ну или они могли оказаться у сына торговца, который имел самые широкие торговые интересы.

Это последнее заключение, как мне кажется, и является ключевым. Это может быть только Джордж Бент, сын Уильяма Бента. Уильям и его брат Чарльз построили Форт Бент на реке Арканзас, недалеко от современной Ла Хунты, штат Колорадо, между 1829 и 1833 годами. Уильям женился на Женщине Сове, дочери Белого Грома, Хранителя Священных Стрел, наиболее почитаемого шайеннами талисмана. Джордж был третьим ребёнком Уильяма Бента и Женщины Совы, родившимся 7 июля 1843 года. До девяти лет он рос в шайеннских лагерях. А потом отец отослал его в Вестпорт (сейчас Канзас Сити), а позднее в Сент Луис, чтобы мальчик получил образование. Джордж был всё ещё там, когда в 1860 году началась Гражданская война. Он завербовался на воинскую службу в войска Конфедерации (Бент,1904-1918).

Джордж Бент был одним из тех повстанцев, которые выиграли первое сражение той войны на Уилсон Крик, штат Миссури. Следующие два года он принял участие во множестве битв в составе кавалерийского полка генерала Грина (Бент,1904-1918), но в битве при Коринфе, штат Миссисипи в 1862 году попал в плен. С несколькими сотнями других пленных, Джордж был отправлен в лагерь для военнопленных в Сент Луисе. В день прибытия, его узнали старые друзья, проживавшие в этом городе. Они тут же

направили прошение генералу Джону С. Фремонту, командующему войсками Сент Луиса. Фремонт был большим другом Уильяма Бента. Бент оказывал ему всестороннюю помощь во время его знаменитых исследований Запада в 1840-х годах. К вечеру того же дня Джордж был отпущен генералом Фримонтом в обмен на обещание не принимать дальнейшего участия в войне (Бент,1904-1918).

Неделю спустя, осенью 1862 года, двадцатилетний солдат в отставке уже ехал по равнинам, чтобы присоединиться к народу своей матери. Полвека спустя он напишет: «С того времени и по сей день, пятьдесят один год, я находился с шайеннами (Хайд,1968). Мать Бента умерла, когда ему было три года, и его отец женился на её сестре, Жёлтой Женщине, которая стала Бенту мачехой. Когда он вернулся к шайеннам, он стал жить именно с группой, к которой принадлежала его мать – Hisiometaneo (Народ Холма) (Хайд,1968).

«Бобриной» или «шёлковой» называли бизонью шкуру высшей пробы с самым мягким мехом. Шайенны называли Джорджа Hi-my-ike, Бобр, за его длинные тёмно-коричневые волосы (Бент,1904-1918). Несомненно, у женщин он пользовался успехом. Слава Джорджа как солдата летела впереди его (его кличкой среди шайеннов была «Техас», так они называли тех, кто воевал на стороне Конфедерации), и он был приглашён вступить в общество Кривых Копий (Воинов Лосей) (Хайд,1968). Это сделало его соратником Стрелы. По этим рисункам можно предположить, что они стали приятелями и частенько охотились вместе.

Следующие два года Джордж жил идиллической жизнью, занимаясь охотой, ухаживаниями (Бент,1904-1918) и заново овладевая Tsistsistas – языком народа своей матери. Он принимал участие в военных походах Кривых Копий против пауни (Бент,1904-1918), таких, как изображены на страницах 7, 17 и 27. Вот, что он писал про возвращение из таких походов:

«Когда военные отряды возвращались с удачей, сняв много скальпов, они на подходе к своему лагерю раскладывали костры. Задолго до их прибытия уже были видны дымы их костров. В лагере все видели эти дымы, появляющиеся всё ближе и ближе. Каждый знал, что военный отряд возвращается с победой… Я как-то возвращался с отрядом из такого успешного похода, так мы разводили костры и бросали туда траву для дыма каждые десять миль. Военные отряды перемещались очень быстро, если они ехали со скальпами» (Бент,1904-1918).

В ответ на вопрос Джорджа Хайда, Бент ответил следующее:

«Вы спрашиваете меня, носил ли я индейскую одежду. Я одевался как индеец всё время, пока жил с ними.

В этих битвах все мы раскрашивали лица. Шаманы, находившиеся с нами, говорили нам, каким образом мы должны раскрашиваться. За это мы платили им, или обещали подарки. Каждый, у кого был щит и военный головной убор раскрашивался в соответствии с этими наставлениями» (Бент,1904-1918).

В 1864 году мир южных шайеннов радикально изменился.. Коснулось это и Джорджа Бента. Весной несколько добровольческих отрядов из Колорадо были направлены на Восток. Практически сразу же они начали нападать на шайеннов везде, где только находили их (Хайд,1868). В апреле добровольцы уничтожили и сожгли лагеря Вождя Кроу и Енота – более 100 палаток. В середине мая эти же отряды подступились к лагерю Тощего Медведя, который ездил на встречу с президентом Линкольном в Белый Дом всего годом раньше. Уверенный в обещаниях, полученных от президента, надев медаль и оседлав лошадь, Тощий Медведь выехал навстречу солдатам, чтобы выяснить их намерения. Когда до солдат оставалось около 20 ярдов, вся шеренга одновременно выстрелила, сразив вождя наповал. Это повлекло за собой атаку шайеннов, которые опрокинули белых и гнали их до самого форта Ларнед (Хайд,1968).

В то лето и осень было множество мелких стычек. На рассвете 29 ноября 1864 года добровольческий отряд из Колорадо под командованием полковника Джона М. Чивингтона напал на зимний лагерь шайеннов Чёрного Котла на Сэнд-Крик, уничтожив более 150 человек, в основном женщин и детей. Ранее (Страница 21) мы уже упоминали про солдат Чивингтона, которые гнали Маленького Медведя вдоль ручья Сэнд-Крик, отстрелив ему все перья на головном уборе, но не задев его самого ни разу. Джордж Бент не был настолько удачлив. Он тоже вынужден был бежать сквозь этот смертоносный строй. В двух милях от деревни выжившие поспешно выкопали некие подобия окопов, чтобы можно было укрыться от огня солдат.

«Как только мы добежали до этого места, я получил пулевое ранение в бедро и полетел на землю; но я смог заползти в одну из ям и лежал там вместе с воинами, женщинами и детьми… весь тот холодный день. С самого утра до позднего вечера солдаты вели по нам беспорядочный, но плотный огонь» (Хайд,1968).

В темноте волонтёры отступили. Выжившие шайенны – большинство раненые и полураздетые, т.к. нападение подняло их с постелей – были вынуждены пройти сквозь снег и ледяной ветер 50 миль до ближайшего лагеря шайеннов на Смоки Хилл. Бент вспоминал, что это была «наихудшая ночь из всех, какие мне довелось пережить». Все они, разумеется, были обречены на смерть, если бы не случилось так, что в самом начале нападения нескольким шайеннам удалось ускользнуть верхом, и они смогли добраться до тех самых лагерей на Смоки Хилл. Поисковые партии тут же выехали из этих лагерей навстречу беглецам, имея при себе запасы пищи и тёплых шкур, а так же запасных лошадей. К середине дня они нашли полузамёрзших спасшихся шайеннов и переправили их в лагеря на Смоки Хилл.

После такой жестокой расправы все без исключения шайенны были за войну. Трубки войны были посланы на север к оглала и брюле, а так же к северным арапахо. 7 января 1865 года объединённый отряд напал на станцию Джулесбург на реке Южный Плат и на близлежащий гарнизон в Кэмп Рэнкин, позднее переименованный в Форт Седжуик. Были убиты 18 содат, преимущественно воинами Кривых Копий, и большой пакгауз был разорён. Три недели индейцы разъезжали вдоль Южного Плата, сжигая ранчо и станции дилижансов, обрывая телеграфные провода и нарушая связь между Востоком и Западом во время решающего месяца Гражданской Войны.

1 февраля 1865 года большой военный отряд напал на ранчо Джиллета, находившееся в девяти милях от Джулесбурга. Осаждённые держались до вечера, а потом, под прикрытием темноты, бежали в Кэмп Рэнкин. Из армейских рапортов:

«Эти беглецы рассказывали об индейце, из числа нападавших, который был одет в шляпу, одеяльный капот и высокие кавалерийские сапоги, оравшем английские ругательства и сжимавшем в руках американскую винтовку последнего образца» (Уэйр,1911).

Это мог быть только Джордж Бент, т.к. он писал, что захватил офицерскую форму во время нападения на Джулесбург «и потом одевал её во время сражений» (Хайд,1968). Во время нападения на ранчо Джилетта этот же человек нацарапал на какой-то старой сельскохозяйственной машине «Отправляйтесь в Ад» (Уэйр,1911).

На следующий день, 2 февраля, шайенны снова напали на Джулесбург. Днём позже, как пишет Бент, он решил отправиться на восток с несколькими шайеннами, которые сожгли станцию дилижансов, а потом переправились на северный берег Платта (Хайд,1968). В то же самое время Юджин Уэйр, в то время бывший лейтенантом, вёл небольшой отряд по южному берегу реки. Вот, что он пишет:

«Мы заметили 10-15 индейцев на другом берегу реки. У меня была отличная винтовка «Смит и Вессон» и я решил спуститься к реке и попробовать попасть в противника. После моего выстрела, среди ив на другом берегу реки вскочил индеец, выхватил револьвер и сделал подряд шесть выстрелов, затем выхватил второй и выстрелил ещё шесть раз. После этого он выстрелил в меня из ружья. Было очевидно, что индеец вооружён существенно лучше меня, поэтому я прекратил перестрелку. Тогда он принялся честить меня такими отборными американскими ругательствами, произнесёнными на таком чистейшем английском языке, что я решил, что это никак уж не шайенн, и не сиу, а какой-нибудь конфедерат, сосланный на Индейскую Территорию» (Уэйр,1911).

Джордж Бент был как раз на северном берегу реки именно в то время, которое описывает лейтенант. Редко когда получается, чтобы вот так можно было найти совпадения описания одного события в разных источниках.

После второй битвы при Джулесбурге сводная индейская армия двинулась на север, в страну реки Паудер, на северо-востоке Вайоминга, между Чёрными Холмами и горами Бигхорн, чтобы присоединиться к северным шайеннам. Оттуда они совершили ряд знаменитых нападений за лето 1865 года. Джордж Бент принимал участие во многих из них, включая битву на Плат Бридж и нападения на различные армейские соединения.

Обстоятельства сложились так, что Джорджу Бенту пришлось побыть тем летом ещё и в роли переводчика. Вождь Воинов-Псов Бычий Медведь попросил его сослужить эту службу на совете с полковником Джеймсом А. Сойерсом. И когда Сойерс осведомился о том, что может сделать правительство для того, чтобы шайенны умерили свою агрессивность, Бент ответил, что шайенны прекратят свои нападения только после того, как «правительство повесит полковника Джона М. Чивингтона», который руководил атакой на лагерь Чёрного Котла (Бент,1904-1918, Хайд,1968, Эфтон,1997).

Осенью 1865 года южные шайенны вернулись на свои родные земли между Южным Платом и Канейдиан. Там они обнаружили новую цепь почтовых станций, построенных каждые 25 миль вдоль Смоки Хилл, ведущую к шахтёрским лагерям в Денвере. Это была первая ласточка предстоящей Канзас Пасифик, но никто из шайеннов и предположить не мог, чем всё это закончится. На шайеннов внезапно напали, они в ответ оборонялись и победили солдат вдоль Платта и Паудер Ривер, и всё, что они желали это вернуться домой и спокойно жить дальше. Они предприняли несколько сумбурных нападений на почтовые станции, но в целом старались держаться подальше от дорог, по которым пылили фургоны переселенцев. Воины-Псы оставались к северу от Смоки Хилл, в верховьях Соломона; остальные шайенны откочевали на юг Арканзаса.

За следующие полтора года – октябрь 1865-апрель1867 – единственными недовольными шайеннами, находящимися В СОБСТВЕННОЙ СТРАНЕ оказались шесть заблудившихся коров в июне 1866 года и шесть потерявшихся лошадей в марте 1867 года. В этот же период, 23 октября 1866 года, солдаты Второго Колорадского Пехотного полка напали на мирный лагерь шайеннов на Южном Плате, убив четверых и ранив семерых индейцев. Шайенны, однако, не поддались на эту провокацию и воздержались от набегов (Эфтон,1997).

Джордж Бент вспоминал:

«Генерал Хэнкок отправился в форт Ларнед с большим количеством войск весной 1867 года… тогда индейцы были мирно настроены. Той зимой (1866-67) несколько индейских торговцев занимались своим прямым делом в разных индейских лагерях. Я торговал с кайова в деревне на Блафф Крик. Поторговав с кайова около двух месяцев, я переместился на 20 миль к востоку в лагерь Чёрного Котла, чтобы торговать с шайеннами Через три недели мы узнали, что генерал Хэнкок приехал в форт Ларнед. Дэвид Баттерфилд, интересы которого я представлял, прислал мне весточку, чтобы я собирал вещи и возвращался, т.к. грядёт большая беда (Бент,1904-1918).

Рисунок 38. Северные шайенны, выжившие после резни в форте Робинсон. Лоуренс, Канзас, октябрь 1879. Джордж Бент, бывший у них переводчиком, стоит в центре. Внизу слева направо: сын Старой Вороны и дочь Дикой Свиньи.

Сидят: Дикобраз, миссис Старая Ворона, Старая Ворона, Дикая Свинья. Стоят: Дочь Старой Вороны, Шумно Ходящий, Левая Рука, Джордж Бент, Кузнец, Спутанные Волосы и дочь Дикой Свиньи.

Хайд (1968) указывает, что Баттерфилд торговал винтовками и боеприпасами, рискуя потерять лицензию на торговлю. Пока Бент был его торговцем, в его (Джорджа Бента) интересах было снабжать своих родственников, а так же кайова необходимыми для выживания боеприпасами. Винчестеры, которые Стрела изображает на своих рисунках, безусловно, получены тем же путём, через заботливого родственника. В тот же период, все денверские газеты ополчились против семьи Бентов, в частности, против Джорджа, называя его «военным вождём» и «торговцем оружием» и требуя его немедленного повешенья.

Пока Джордж Бент был в деревне Чёрного Котла, гонцы принесли весть о том, что войска генерала Хэнкока сожгли деревню Воинов-Псов на Пауни Форк. Остальные шайенны откочевали в верховья реки Уошита. Из этого лагеря:

«…военные отряды отправились в разных направлениях, чтобы напасть на поселения вдоль реки Арканзас. Я отправился с военным отрядом в 70-75 человек, под предводительством шамана Хромого Быка (Наги,1997)… чтобы напасть на белых у Симаррон Кроссинг… В тот вечер мы напали на караван мулов, двигавшийся на запад и захватили что-то около 50 мулов.

На следующий день мы покинули Арканзас и отправились по дороге Симаррон на запад в сторону Нью-Мексико. Мы увидели движущийся караван мулов, подождали, пока они не распрягут мулов, чтобы попасти и украли у них около 22 голов мулов и четырёх лошадей. Воющий Волк, который жив и поныне, был ранен в бедро.

Когда мы вернулись из этих набегов, мы обнаружили большую деревню на Северной развилке Красной реки. (Бент, 1904-1918).

Я никогда не думал, что шайенны заберутся так далеко на юг, но солдаты гнали нас с каждым годом всё южнее и южнее (Хайд,1968).

Весной 1866 года, в возрасте 21 года, Бент женился на Mo-he-by-vah или Сороке, красивой племяннице вождя Чёрного Котла (Хайд,1968). Ранняя фотография Джорджа Бента и его жены, которую он много лет спустя отдал историку Джорджу Хайду, появилась во многих книгах, посвящённых истории шайеннов (Гриннел,1915, Хайд,1968, Эфтон,1997). Эта женитьба сделала Джорджа Бента (Бобра, как его звали южные шайенны) близким родственником Чёрного Котла, т.к. по традиции шайеннов, Бент переходил в семью своей жены.

Когда отряд Хромого Быка вернулся из похода, Чёрный Котёл немедленно пришёл для разговора с Бентом. Мексиканский курьер привёз письмо от полковника Дж. Х. Ливенворта, агента кайова и команчей и никто из шайеннов, кроме Бента не мог его прочитать. Джордж прочитал и перевёл послание, которое заключало в себе предложение заключить мир. Ливенворт остановился в деревне уичита (современный Уичита, штат Канзас), т.к. опасался конфликтов вдоль Арканзаса и Плата, где Воины-Псы и оглала возвращали должок за нападение Хэнкока. Ливенворт хотел, чтобы посланцы шайеннов приехали к НЕМУ. Большинство шайеннских вождей и предводителей воинских обществ восприняли это, как дурацкую шутку, т.к. уичита сроду были родичами ненавистных пауни и заклятыми врагами шайеннов, готовыми на куски разорвать любого шайенна, появившегося в поле зрения. Никто из лидеров не собирался отправляться в рискованное путешествие.

И всё же на следующий день Чёрный Котёл отправился туда в компании своего ниссона Одинокого Медведя, престарелой пары, чья дочь была замужем за белым торговцем в агентстве уичита, курьера, доставившего послание Ливенворта и молодого Джорджа Бента, на которого возлагались обязанности переводчика. По пути они видели деревню враждебных оседжей, охотившихся на бизонов и деревню сауков-и-фоксов. Благодаря отваге Чёрного Котла и дипломатии Джорджа Бента, они миновали их беспрепятственно.

После недельного путешествия они достигли агентства уичита, где полковник Ливенворт объяснил им, что уполномоченный по делам индейцев и другие представители правительства хотят прекратить войну и едут в страну индейцев с предложением мира. Чёрный Котёл отправился обратно передать шайеннам это послание, а Бент остался с Ливенвортом, чтобы выяснить точную дату прибытия комиссионеров.

Таким образом началась подготовка к знаменитому Договору 1867 года, на который возлагали большие надежды племена Равнин. Джордж Бент проехал сотни миль к лагерям арапахо, шайеннов, кайова, кайова-апачей и команчей, созывая вождей этих племён в форт Ларнед на встречу с комиссионерами. Никто другой на Южных Равнинах, кроме его престарелого отца, был бы не в состоянии справиться с подобным заданием.

Местом переговоров вожди выбрали красивую долину ручья Медисин Лодж, находившуюся примерно в 70 милях к юго-западу от форта Ларнед. Там в середине октября племенами был одобрен Договор на Медисин Лодж. Шайенны оставляли в покое Денверскую дорогу, а взамен им разрешалось беспрепятственно жить и охотиться на юге Арканзаса. Воины-Псы всё ещё верили, что они смогут удержать свою страну вдоль рек Соломон и Рипабликен. Они согласились открыть «дорогу для переселенцев» вдоль Смоки Хилл. Взамен они вскорости получили железную дорогу Канзас Пасифик, которая еженедельно доставляла толпы вооружённых бандитов, которые планомерно отстреливали бизонов и индейцев с их семьями.

Воины-Псы отважно, но безнадёжно некоторое время бились головой о наступающую на запад «стену», пока не были уничтожены армией на Саммит Спрингс в июле 1869. Южные шайенны в это время оказались втянутыми в «Бизонью Войну» 1874-75 г.

Биография Джорджа Бента, написанная Джорджем Хайдом, внезапно обрывается на 1875 году, хотя герой повествования жил ещё 43 насыщенных событиями года. Здесь мы можем привести беглый обзор этих лет. Пока шайенны имели возможность охотиться на бизонов, Бент, по всей видимости, пошёл по стопам отца и стал торговцем. Он рассказывал Джорджу Хайду:

«Я выменивал шкуры у кайова, команчей, (кайова-) апачей, сиу, шайеннов и арапахо. За это время я смог выторговать четыре шкуры белых бизонов. Думаю, ни одному торговцу подобное не удавалось» (Бент,1904-1918).

Его услуги, как переводчика, были всегда в цене. Фотография, сделанная в 1879 году, показывает Бента в компании северных шайеннов, выживших после резни у форта Робинсон, когда он выступал их переводчиком на судах Канзаса, где их обвиняли в убийствах. Шайенны были оправданы, во многом благодаря помощи Джорджа Бента. Его присутствие на судах было проявлением изрядного мужества, т.к. в приграничных городках многие хотели с ним поквитаться за былые подвиги. Друг Бента Сайлас Соул, публично обвинявший полковника Чивингтона в резне на Сенд Крик, был застрелен в затылок на углу улицы в Денвере одним из головорезов Чивингтона (Эфтон,1997).

В начале 1880-х Бент продолжал работать переводчиком. Реестр 1885 года Агентства Дарлингтон упоминает Бента, как вольнонаёмного. В 1894 году он перевёз свою семью в субагентство в Колонии, где и оставался до конца жизни. Примерно в это же время он встречался с этнологом Джеймсом Муни, во время первого визита того на Индейскую Территорию. В 1903 году он переводил для Муни, когда тот собирал материал по геральдике щитов у шайеннов (Бент,1904-1918).Эти неопубликованные рукописи, хранящиеся Национальных Антропологических Архивах, послужили ценнейшим источником информации для автора этой книги.

В 1902 году началась тесная дружба между Джорджем Бентом и Джорджем Бёрд Гриннелом, редактором журнала "Field and Stream", историком и этнологом-любителем. Каждое лето Гриннел

Рисунок 39. Не Сдаётся, так же её имя переводили как Женщина, Стоящая Поодаль, южная шайеннка, вторая жена Джорджа Бента, 1886 год. Фотография Косанда и Моссера, Колдуэлл, Канзас. С первой женой, Сорокой, племянницей Чёрного Котла, на которой Бент женился в 1866 году, у них было 6 детей: Ада (1867), Джулия (1871), Джордж Мл.(1876), Чарли (1878), Мэри (1879) и Уильям (1885). Безусловно, у детей были и шайеннские имена, но они оказались нигде не зафиксированными. Сорока умерла в 1886 году (Бент,1904-1918).

В 1887 году Бент женился во второй раз и перепись 1896 года приводит имя его жены как Не Сдаётся (1857 г.р.). Она родила двоих детей: Дэйзи (1888) и Люси (1895). На фотографии на Не Сдаётся надеты в платье, сшитое из полосатого ситца и пояс с серебряными бляхами, а вокруг бёдер её обёрнуто мексиканское одеяло с бахромой. Не вызывает сомнения, что прекрасные мокасины и леггины, расшитые бисером, сделаны её умелыми руками. Не сдаётся была членом Moneneheo или Избранных. Так называлось у шайеннов Женское общество Вышивальщиц. В конце своей долгой жизни Не Сдаётся была информатором у Френсис Денсмор, которая опубликовала её поздний портрет.

с женой и помощниками приезжал в Оклахому, где Бент устраивал для него встречи с шайеннскими стариками, шаманами и историками. В течение последующего года Бент договаривалс

Дата добавления: 2015-10-28