Престольный зал бога

Однажды вечером, незадолго до Рождества 2003 года, я зашел в спальню Колтона, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Согласно заведенному обычаю, я обычно читал ему на ночь одну из библейских историй; на этот раз он выбрал историю под названием «Мудрый царь и младенец». История основывалась на притче из Третьей Книги Царств (3:24–27), где говорится о двух женщинах, живших вместе, причем у каждой был сын‑младенец. Ночью один из младенцев умер, и сломленная горем мать обвинила другую женщину в том, что она присвоила себе ее ребенка. Настоящая мать пыталась образумить скорбящую женщину и убедить ее, что она не права, но та не хотела уступать ей право на живого ребенка. Отчаявшись вернуть себе сына, мать живого ребенка обратилась к царю Соломону, известному всему народу своей мудростью, и предложила решить их спор, определив, кто из них настоящая мать. Согласно Библии, царь Соломон придумал, как воззвать к разуму каждой женщины и выяснить, что у них на сердце.

– Рассеките живое дитя надвое, – велел царь, – и отдайте половину одной, и половину другой.

Скорбящая мать согласилась с этим решением, а настоящая закричала: «О нет, отдайте ей этого ребенка живого», тем самым обнаружив свою любовь. Так мудрый царь выяснил, какая из женщин говорила правду, и вот откуда ведет свое начало расхожая фраза «Соломоново решение».

Я дочитал историю до конца, и Колтон, как обычно, начал приводить хитрые доводы в пользу того, чтобы я прочитал ее еще раз (а потом еще и еще). На этот раз мои доводы оказались сильнее. Перед тем как встать на колени и помолиться, я положил книгу на ковер, и она открылась на иллюстрации, изображающей царя Соломона, сидящего на троне. И тут вдруг меня осенило: ведь в Библии трон, или престол, Господень упоминается в нескольких местах. Так, например, в Послании к евреям апостол Павел призывает верующих: «Почему да приступаем с дерзновением к престолу благодати» (Евр. 4:16) – и говорит, что, после того как Иисус завершил свои дела на земле, Он «воссел одесную престола Божия» (Евр. 12:2). А в Откровениях Иоанна есть чудесная главка, где описывается престол Божий:

И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с престола, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло.

И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое…

Храма же я не видел в нем; ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец (Отк. 21:2‑5а, 22–23).

– Эй, Колтон, – сказал я, становясь на колени рядом с ним, – когда ты был на небе, ты видел там престол Божий?

Колтон вопросительно посмотрел на меня.

– Что такое престол, папа?

Я поднял с пола книгу и показал картинку с сидящим Соломоном.

– Престол – то же самое, что трон, то есть стул, на котором сидит царь. Только царь может на нем сидеть, и никто больше.

– Да! Я видел его много раз! – сказал Колтон.

Мое сердце быстро забилось. Неужели сейчас я и в самом деле загляну в престольный зал небес?

– Ну и как выглядел престол Бога?

– Он был очень большой, пап… очень, очень большой, потому что больше Бога ничего нет. И Он очень, очень нас любит, папа. Ты не пове‑е‑е‑еришь, как Он нас любит!

Меня сразу же поразил этот контраст: Колтон, маленький мальчик, начал говорить о чем‑то большом, а уже в следующий момент заговорил о любви. Одно ясно: размеры Бога не испугали Колтона.

Но мне было интересно другое, а именно то, что Колтон, с пылом говоривший о том, как выглядит Бог, с не меньшим пылом говорил и о том, что Бог чувствует по отношению к нам.

– А ты знал, что Иисус сидит по правую руку от Бога? – продолжал взволнованно Колтон. – Стул Иисуса стоит справа от стула Отца!

Меня словно громом поразило. Откуда четырехлетний ребенок знает это? И я снова – который раз! – подумал: «Вне всякого сомнения, он это видел».

Я был совершенно уверен, что он слыхом не слыхивал о Послании к евреям апостола Павла, но мне ничего не оставалось, как допытываться дальше.

– Колин, так с какой стороны от трона сидел Иисус? – спросил я.

Колтон залез на кровать и сел, поджав ноги, ко мне лицом.

– Ну представь, что ты сидишь на троне Бога. Тогда Иисус сидел вот здесь, – сказал он, показав на место справа от меня.

Мне тут же вспомнилось Послание к Евреям: «Взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия» (Евр. 12:2).

Вот это да! Мне подвернулась редкая возможность проверить Колтона, сравнив его воспоминания с тем, что говорит Библия, и он прошел эту проверку не моргнув и глазом. Но у меня был еще один вопрос, ответа на который я не знал; по крайней мере, в Библии его не было.

– Ну а кто сидит по другую сторону от престола Бога? – спросил я.

– Это просто, папа. Там сидит архангел Гавриил. Он очень славный.

Гавриил? Что ж, это не лишено логики. Я вспомнил историю об Иоанне Крестителе, тот ее момент, когда Гавриил принес отцу Иоанна весть о грядущем рождении сына.

Ангел же сказал ему: не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн.

И будет тебе радость и веселие, и многие о рождении его возрадуются, ибо он будет велик пред Господом…

И сказал Захария Ангелу: по чему я узнаю это? ибо я стар, и жена моя в летах преклонных.

Ангел сказал ему в ответ: я Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие (Лук. 1:13‑15а, 18–19).

«Я Гавриил, предстоящий пред Богом», – сказал Захарии архангел. И вот теперь, более двух тысяч лет спустя, мой маленький сын говорит то же самое.

Итак, благодаря Колтону я как бы заглянул в престольный зал Бога, но описание, приведенное им, вызвало у меня вопрос другого порядка: если Иисус сидел по правую сторону от Бога Отца, а Гавриил по левую, то где же находился сам Колтон?

Колтон уже забрался под одеяло, и его белокурая головка покоилась на подушке с наволочкой, на которой красовался Человек‑паук.

– Колтон, а где сидел ты? – спросил я сына.

– Мне принесли маленький стульчик, – сказал он улыбаясь. – Я сидел рядом с Богом Духом Святым. Ты знал, что Бог един в трех лицах, папа?

– Да, думаю, что это‑то я знаю, – сказал я и тоже улыбнулся.

– Я сидел рядом с Богом Духом Святым, потому что я молился за тебя. Тебе нужен был Дух Святой, вот я и молился за тебя.

У меня перехватило дыхание. Слова Колтона о том, что он молился за меня на небе, напомнили мне Послание к евреям, где говорится: «Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей… с терпением будем проходить предлежащее нам поприще» (Евр. 12:1).

– А как выглядит Бог? Бог Дух Святой? – спросил я.

Колтон нахмурил брови.

– Гм, это довольно трудно… Он вроде как синий.

Пока я пытался представить себе этот образ, Колтон снова сменил тему:

– Знаешь, там я и встретил Деду.

– Ты встретил Деду, когда он сидел рядом с Духом Святым?

Колтон энергично закивал головой и улыбнулся – не мне, а столь приятному для него воспоминанию.

– Да, Деда встал и спросил: «Твоего папу зовут Тодд?» И я сказал: «Да». И тогда Деда сказал: «Это мой внук».

Сколько раз, совершая обряд похорон, я слышал, как скорбящие изрекали обычные, общепринятые банальности, говоря об усопшем: «Теперь ему уготовано лучшее место», или «Мы знаем, что он смотрит на нас сверху и улыбается», или «Вы снова с ним увидитесь». Конечно, чисто теоретически я верил во все это, но, если быть честным, никак не мог себе это представить. Теперь же, после того, что Колтон рассказал о моем деде и своей сестре, я начал представлять себе небеса иначе – не просто как усыпанные драгоценными каменьями врата, сверкающие золотом реки и улицы, но как царство радости и братства – и для тех, кто уже пребывает в вечности, и для тех, кто пока еще находится на Земле, но чье прибытие на небо ожидается с нетерпением. Или как место, где я однажды буду гулять и беседовать с дедушкой, который так много для меня значил, и с дочерью, которую я так и не увидел.

Мне хотелось верить в это всем сердцем. В тот момент, подобно снимкам «Полароида», в моей памяти начали выползать и громоздиться одна на другую подробности всех наших с Колтоном разговоров – картины небес, которые казались невероятно точными благодаря описаниям в Библии, доступным для всех нас; я хочу сказать, для всех тех, кто умеет читать. Но для большинства взрослых эти подробности непонятны и невразумительны в гораздо большей мере, чем для детей в возрасте Колтона. Природа Троицы, роль Духа Святого, Иисус, сидящий одесную Бога…

Я верил всему этому. Но как узнать наверняка?

Я разгладил одеяло, которым был укрыт Колтон, подоткнул его концы под тело сына так, как он любил, – и впервые с тех пор как он начал рассказывать про небеса, намеренно попытался если и не уличить его во лжи, то хотя бы сбить с толку.

– Я помню, ты говорил, что жил у деда, – сказал я. – А когда становилось темно и вы приходили домой, то чем вы там занимались?

Лицо Колтона неожиданно стало серьезным, и он хмуро посмотрел на меня.

– На небе никогда не бывает темно, папа! Кто тебе сказал, что там темно?

Я держался за свое.

– Что значит: никогда не бывает темно? Что ты имеешь в виду?

– То, что небо освещают Бог и Иисус. Там никогда не темнеет. Там всегда светло.

Шутка обернулась против меня. Колтон не только не попался в ловушку под названием «когда не небе становится темно», но и рассказал, почему там никогда не бывает темно. «И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец» (Отк. 21:23).

Глава 19

Дата добавления: 2015-10-28