Самая необычная молитва

Всю следующую неделю после удаления аппендицита Колтона рвало, и мы продолжали дважды в день откачивать яд из его тела с помощью медицинских инструментов доктора О’Холлерана – пластиковых трубок и «гранат». Медленно, постепенно здоровье Колтона начало мало‑помалу улучшаться. Рвота прекратилась, к нему вернулся здоровый цвет лица, он стал понемногу принимать пищу. А когда он начал сидеть вертикально, опираясь на подушки, разговаривать с нами, играть в видеоигры на мониторе, который медсестры установили у его кровати, и даже проявлять интерес к новенькому плюшевому льву, которого ему несколько дней назад подарила Кэсси, мы поняли, что дело идет на поправку. Наконец, через семь дней после того как мы приехали в больницу Норт‑Платта, медперсонал сообщил нам, что мы можем забрать сына домой.

Как солдаты после долгого победоносного сражения, мы с Соней были и беспредельно утомлены, и обрадованы. 13 марта мы сложили все вещи, накопившиеся за время долгого пребывания в больнице, в разного рода пакеты, пластиковые и вещевые мешки и направились к лифту, причем я толкал кресло на колесиках, в котором сидел Колтон, а Соня тащила на себе весь этот объемистый хлам, который нам предстояло увезти домой.

Двери лифта начали уже закрываться, когда в коридор вдруг выскочил доктор О’Холлеран и громко крикнул:

– Стойте! Не уходите! Вам нельзя уходить! – Он махал в нашу сторону пачкой каких‑то бумаг, и его голос эхом отдавался в облицованном кафельной плиткой коридоре. – У нас возникли непредвиденные проблемы!

Мы остановились и стали поджидать доктора.

– В самый последний момент анализы показали, что у Колтона в крови резко увеличилось количество белых телец, – сказал доктор О’Холлеран, подойдя к нам. – Судя по всему, еще один абсцесс. Вероятно, нам опять придется его оперировать.

Я подумал, что Соня потеряет сознание прямо на месте. Мы оба к этому моменту двигались, как зомби, и были почти на пределе физических сил. Колтон расплакался.

Очередная компьютерная томография показала, что в кишечнике Колтона образовались новые очаги инфекции. В тот же вечер доктор O’Холлеран вместе со своими ассистентами еще раз вскрыл кишечную полость Колтона и еще раз удалил гной из его организма. На этот раз мы с Соней переживали уже не так сильно, ибо тень смерти давно отступила и не затеняла лица нашего сына. Зато у нас прибавились новые заботы: почти десять дней Колтон ничего не ел. Он и до этого весил от силы сорок фунтов, а теперь таял буквально на глазах, так что его локти и колени казались непомерно широкими, а личико худым и тонким, как у оголодавшего сироты.

После операции я поделился с доктором О’Холлераном своими опасениями:

– За две недели он съел пару желатиновых конфеток и выпил немного мясного бульона, и не более того. Как долго, по‑вашему, ребенок может прожить без еды?

Доктор O’Холлеран тут же распорядился поместить Колтона в отделение реанимации и подключить его к аппарату искусственного питания. Провести неделю в больничной палате – это было чересчур не только для Колтона, но и для нас с Соней, ибо мы не спали почти столько же дней, сколько Колтон не ел, и были абсолютно измотаны. Поэтому, когда доктор положил Колтона в отделении реанимации, он тем самым дал нам возможность немного отдохнуть.

– Колтону здесь будет хорошо, – заверил он нас. – Он проведет здесь только одну ночь, и при нем постоянно будет находиться дежурная сестра, так что, если вдруг случится что‑нибудь непредвиденное, о нем обязательно позаботятся.

Не могу не признать, что эти слова были для меня, как живительный оазис в иссушающей пустыне усталости.

Как мы ни боялись оставить Колтона одного, однако вынуждены были признать, что доктор все же прав. Впервые с момента отъезда из Грили, из дома Харрисов, мы с Соней провели эту ночь вместе. Мы говорили друг с другом. И плакали. И подбадривали друг друга. Но главным образом – спали. Спали как убитые, спали, как спят теплой ночью на берегу только что спасшиеся после кораблекрушения.

На следующее утро Колтона перевели в другую палату, и наши бессонные дежурства возобновились. Когда же Колтон наконец выберется из всего этого? Когда мы наконец вернемся домой и снова заживем нормальной жизнью? Увы, но желудок Колтона, похоже, вообще перестал функционировать. Душем он тоже пользоваться не мог, поэтому с каждым часом делался все несчастнее и несчастнее.

– Папа, у меня живот болит, – жаловался он, лежа в кровати.

Доктор сказал, что если Колтон сможет выпускать газы, то это следует расценивать как добрый знак. Я старался гулять с ним в коридоре в надежде на то, что хождение немного порастрясет его и он выпустит газы, но это ни к чему не привело: Колтон еле‑еле плелся, постоянно сгибаясь от боли. Ничего не помогало. На четвертый день после второй операции он только и мог, что лежать в кровати, корчась об боли, вызываемой спертыми газами. В этот день доктор O’Холлеран пришел с очередными плохими вестями.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Я знаю, через какие трудности и испытания вам пришлось пройти, но мы сделали для Колтона все, что было в наших силах. Мы считаем, что будет лучше перевести его в детскую больницу. Ту, что в Омахе, или ту, что в Денвере.

Что касается нас с Соней, то за пятнадцать дней дежурства нам удалось поспать от силы ночей пять, не более. После двух, и даже более, изматывающих недель, проведенных у больничной кровати Колтона, мы почти уже добрались до выхода и чуть ли не вышли на дорогу, ведущую к нормальной жизни, – и двери лифта закрывались, и наша семья была внутри со всем своим багажом, – как вдруг все опять пошло насмарку, на этот раз из‑за мучительной, непереносимой боли. Сын снова оказался в больнице, и этому хождению по мукам не видно было конца. Во всяком случае, мы этого конца не видели. Как не видели в перспективе и самой линии горизонта.

Как это всегда бывает в жизни, как только мы подумали, что хуже уже не будет – стало еще хуже: с наступлением весны на западные штаты обрушилась невиданная снежная буря. За несколько часов у дверей больницы намело большие сугробы, и машины на парковке стояли по колеса в снегу. Что бы мы ни выбрали: детскую больницу в Омахе, в восьми часах езды отсюда, или в Денвере, в трех часах езды, попасть ни в одну из них у нас не было никакой возможности, даже по воздуху.

Именно тогда Соня и сломалась.

– Я не могу больше, – сказала она и разразилась слезами.

Как раз в этот момент группа подвижников из нашей церкви решила, что настала пора для серьезной молитвы. Друзья церкви начали обзванивать своих друзей, те своих, и буквально за считанные часы в нашу веслианскую обитель «Кроссроудс» съехались на молебен 80 человек. Часть принадлежала к нашей конгрегации, часть была из других церквей, но все они собрались вместе, чтобы помолиться за нашего сына.

Мне об этом рассказал Брэд Диллан, позвонивший мне на телефон

– О чем конкретно мы должны молиться? – спросил он.

Я чувствовал себя немного не в своей тарелке, поэтому просто сообщил ему слова доктора O’Холлерана: что именно он считает добрым знаком для Колтона. Возможно, этот вечер будет единственным в летописной истории человечества, когда 80 человек соберутся и будут молиться о том, чтобы кто‑то начал пускать газы!

Конечно же, все они молились о том, чтобы буря утихла и мы могли беспрепятственно добраться до Денвера, а также о том, чтобы Колтон выздоровел. И в течение часа вторая часть молитвы была услышана!

Почти сразу же Колтону стало лучше. В тот же вечер он смог принять душ. А на следующее утро он был бодр и весел и спокойно играл в своей палате, как будто не было и в помине ни одного из этих кошмаров. Глядя на него, мы с Соней не верили собственным глазам: не считая худобы, Колтон опять был самим собой, абсолютно таким же, каким мы его знали. Менее чем за 12 часов мы сделали полный круг от совершенного отчаяния к совершенно нормальному состоянию.

Около 9 часов утра в палату вошел доктор O’Холлеран, чтобы осмотреть больного. Увидев деятельного, бодрого и улыбающегося Колтона, который играл со своими супергероями, он лишился дара речи и буквально остолбенел. Почти минуту, не говоря ни слова, он просто стоял и смотрел. Немало удивленный таким поворотом событий, он тщательно обследовал Колтона, а затем назначил еще одну серию проб и анализов, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что организм Колтона пошел на поправку. На этот раз, направляясь в радиологическую лабораторию, где ему должны были сделать компьютерную томографию, наш сын всю дорогу буквально прыгал и скакал.

Мы пробыли в больнице после этого около полутора суток – врачам необходимо было убедиться, что столь кардинальный поворот в состоянии здоровья Колтона окончателен и необратим. За эти тридцать шесть часов в нашей палате перебывало столько медсестер, сколько мы не видели за все время пребывания в больнице. Медленно, поодиночке или парами, они тихо входили в палату, и каждый раз их реакция была совершенно одинаковой: они просто стояли как истуканы и зачарованно глядели на нашего мальчика.

Глава 11

Дата добавления: 2015-10-28