Очевидец райской жизни

Только через четыре месяца после операции, во время праздничной поездки, приуроченной к четвертому июля, Дню независимости, когда мы ехали навестить новорожденного племянника, мы с Соней наконец узнали тайну нашего сына и прикоснулись к тому удивительному и необычайному, что с ним приключилось. Действительно, после выписки из больницы и приезда домой Колтон сказал и сделал много чего странного и необычного. Так, он настаивал на том, чтобы мы заплатили доктору О’Холлерану, поскольку Иисус «прибег к помощи» его, доктора, чтобы «спасти» его, Колтона. Или взять его заявление, что Иисус «сказал» ему, чтобы он был хорошим мальчиком. А чего стоило представление, страстное, почти неистовое, которое он устроил на похоронах! Но все эти вещи, промелькнув как короткие эпизоды в полной забот и треволнений семейной жизни, казались нам не более как… чем‑то, просто достойным удивления. За исключением похорон, где его поведение во всех отношениях было очень странным.

Именно странным, а не сверхъестественно ‑странным. И только проезжая через Норт‑Платт по пути в Южную Дакоту, мы наконец поняли, откуда что исходит. Помните, когда мы проезжали через город, я начал слегка поддразнивать Колтона.

– Эй, Колтон, – сказал я, – если мы свернем прямо здесь, то опять попадем в больницу. Хочешь назад в больницу?

Именно в ходе этого разговора Колтон и сказал, что «вышел из своего тела, разговаривал с ангелами и сидел на коленях у Иисуса». Причем сказал так, что мы ни на минуту не усомнились: он не сочиняет. А самое убедительное было то, когда он рассказал нам, что именно мы делали в это время в другой части больницы: «Ты был один в маленькой комнате и молился, а мама была в другой комнате, тоже молилась и разговаривала по телефону».

Даже Соня не знала, что я был в той маленькой комнате, где я изливал свой гнев на Бога.

Неожиданно там, в нашем «форде», во время праздничной поездки, все происшествия последних нескольких месяцев встали на место, как последние звенья в кубике Рубика: мы с Соней вдруг осознали, что Колтон не впервые дает нам знать о том, что с ним приключилось что‑то удивительное; просто в тот раз это было сделано предельно четко и ясно.

К тому времени, когда мы добрались до Сиу‑Фоллз, мы буквально сгорали от нетерпения увидеть прелестного крошку‑племянника, узнать все семейные новости и посетить водопад, поэтому просто не удосужились как следует обсудить удивительные откровения Колтона. Но в тихие минуты перед сном в моем сознании потоком проносились картины и образы – особенно то ужасное время (мгновения? минуты? часы?), которое я провел в маленькой больничной комнате, ропща на Бога. Я думал, что я один и в одиночестве, втайне от всех, изливаю гнев и горе, дабы стать сильным и быть для Сони поддержкой и опорой. Но, оказывается сын, по его словам, видел меня…

Наши короткие каникулы прошли без новых бед и потрясений, и я вернулся в Империал как раз ко времени воскресной проповеди. А в понедельник Соня со своей подругой Шерри Шенхольц уехала в Колорадо‑Спрингс на фестиваль, или, лучше сказать, слет исполнителей религиозной музыки. Я же остался дома с детьми.

Как и всякая благоразумная семья, живущая в климатическом поясе, где часты явления торнадо, мы в своем одноэтажном доме устроили подвал. Правда, подвальное помещение еще не совсем доведено до ума и закончено лишь частично: там оборудован небольшой офис и есть ванная комната, и все они являются частью большого пространства, служащего в основном для игр и развлечений. Вот там‑то мы с Колтоном и сидели однажды вечером: я работал над проповедью под уютный аккомпанемент звуков сражения, которое вели с враждебными силами мой сын и его супергерои.

Когда Колтона положили на операцию, ему было три года и десять месяцев, а в мае мы отпраздновали его день рождения – ему исполнилось ровно четыре года. Большой мальчик. Небольшое торжество, которое мы устроили по этому случаю, было особенным – торжество в честь того, кого мы чуть было не потеряли.

Я не помню точно, какой был день недели, когда мы с Колтоном сидели в подвале, зато помню, что был вечер и что Кэсси с нами не было: видимо, она осталась ночевать у своей подруги. Колтон играл рядом, и я вдруг вспомнил разговор об Иисусе и ангелах, который мы вели в машине у ресторана «Арби». Мне захотелось прозондировать сына чуть глубже, заставить его разговориться. Мальчики в возрасте Колтона обычно не особо жалуют взрослых и редко балуют их длинными, богатыми на подробности историями. Зато они охотно отвечают на прямо поставленные вопросы, причем и ответы дают такие же прямые. Если Колтон действительно испытал нечто сверхъестественное, то мне, разумеется, нет нужды задавать ему наводящие вопросы, поскольку мы всю жизнь воспитывали его в нашей вере. И если он в самом деле видел Иисуса и ангелов, то мне ли быть его учителем? Скорее, учеником!

Сидя за импровизированным столиком, я поднял глаза от бумаги и посмотрел на сына, который в это время играл с Человеком‑пауком: тот отважно сражался с каким‑то мерзким существом из «Звездных войн».

– Эй, Колтон, – сказал я. – Помнишь, как мы сидели в машине и ты рассказал мне о том, что сидел у Иисуса на коленях?

Все так же сидя на полу, он посмотрел на меня снизу вверх.

– Помню.

– А что‑нибудь еще было?

Он кивнул, и в его глазах сверкнула радость.

– Ты знал, что у Иисуса есть двоюродный брат? Иисус сказал, что именно брат и крестил Его.

– Да, ты прав, – сказал я. – В Библии сказано, что двоюродного брата Иисуса звали Иоанн.

Мысленно я взнуздал себя: «Ничего ему не сообщай. Пусть сам рассказывает».

– Я не помню, как его зовут, – радостно сказал Колтон, – но он очень милый.

Милый? Иоанн Креститель – милый?!

Пока я пытался осмыслить сказанное Колтоном (как? Он к тому же общался и с Иоанном Крестителем?), мой сын извлек из груды своих игрушек коня и показал его мне.

– Папа, а ты знал, что у Иисуса есть конь?

– Конь?

– Ну да, конь, разноцветный, как радуга. Я его гладил. Там очень много красок.

Очень много красок? О чем он говорит?

– Где очень много красок, Колтон?

– На небесах, папа. Там есть все цвета радуги.

У меня закружилась голова. И вдруг я понял, что до этого момента просто тешил себя мыслью, что Колтона, вероятно, посетило божественное видение, что в больнице ему явились Иисус и ангелы. Я слышал, что многие люди, пережившие околосмертные состояния, как это было с Колтоном, становились свидетелями подобных явлений. И только теперь до меня начало доходить, что именно говорит мне сын: что он не только покинул свое тело, но и вообще находился за пределами этого мира!

– Так ты был на небесах? – наконец выдавил я из себя.

– Ну да, – сказал он, как будто речь шла о чем‑то совершенно очевидном.

Я почувствовал, что мне нужно перевести дух. Я встал, быстро взбежал по лестнице, схватил телефон и позвонил Соне на мобильный. Она ответила; в трубке вместе с ее голосом были слышны музыка и пение.

– Знаешь, что твой сын только что сказал мне?

– Что? – крикнула она, пытаясь перекрыть шум.

– Он сказал, что встречался с Иоанном Крестителем!

– Что?

Я кратко пересказал ей наш разговор, и в ее голосе на том конце линии явно слышалось изумление.

Она попыталась выведать у меня подробности, но в зале было слишком шумно. В конце концов она сдалась.

– Позвони мне сегодня вечером после ужина, хорошо? – сказала Соня. – Я хочу знать все!

Я повесил трубку и в раздумье оперся о кухонный стол. Мне следует как можно быстрее приучить свое сознание к тому, что все это правда. Неужели наш сын в самом деле умер, а потом воскрес, вернулся обратно? Если это так, то медперсонал ни словом, ни взглядом не намекнул на это. Одно безусловно: с Колтоном действительно что‑то произошло. Он сам это подтвердил, рассказав о вещах, о которых знать просто не мог. И тут меня осенило: возможно, то, что случилось с Колтоном, – это некий подарок, и наша задача – медленно, осторожно распаковать его, чтобы узнать, что лежит внутри.

Когда я спустился в подвал, Колтон по‑прежнему сидел на полу, громя и атакуя пришельцев. Я присел рядом.

– Эй, Колтон, могу я спросить тебя насчет Иисуса?

Он кивнул, но так и не взглянул на меня, ибо проводил сокрушительную атаку на горстку людей Х.

– Как выглядел Иисус? – спросил я.

Колтон вдруг резко остановился и посмотрел на меня.

– У Иисуса есть маркеры.

– Что?

– Маркеры, папа… У Иисуса есть маркеры. У Него русые волосы и на лице тоже волосы, – сказал он и потер ладошкой подбородок. Я догадался, что он имеет в виду бороду, просто еще не знает этого слова. – А глаза у Него… глаза у Него, папа, такие чудесные!

Лицо Колтона, когда он произносил последнюю фразу, приняло мечтательное, я бы даже сказал, отрешенное выражение, словно он предавался сладостным воспоминаниям.

– А одежда?

Колтон словно очнулся от забытья и улыбнулся мне.

– На Нем была такая пурпурная… – Колтон замялся и провел рукой от левого плеча вдоль тела до правого бедра, и затем повторил это движение. – Одежда у Него была белая, и эта… пурпурная вещь… отсюда и досюда.

Перевязь! – догадался я. Этого слова он тоже не знал.

– На небесах только у Иисуса такая пурпурная штука, папа. Ты знал это?

В Писании сказано, что пурпур – цвет царей. Я сразу же вспомнил стих из Евангелия от Марка: «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мар. 9:3).

– А на голове у Него была такая золотая… – возбужденно щебетал Колтон, сложив руки на голове в форме круга.

– Корона?

– Да, корона, и еще эта… алмазная такая штука в середине… розовая такая… И еще у Него маркеры, папа.

Моя голова шла кругом. Ну вот, я‑то думал, что это я управляю своим сыном, мягко и осторожно ведя его по стезе разговора, а на деле вон оно как: он перехватил у меня вожжи, и сам мчится вовсю галопом. В моем уме, словно тени, вставали один за другим образы из Святого Писания: описание пришествия Христа в Книге Даниила, явление Владыки царей в Откровениях Иоанна… Поначалу меня удивляло, что мой сын описывает Иисуса понятиями человеческого языка, а потом я удивился тому, что меня это вообще удивляло, ибо вся наша вера зиждется на идее, что человек создан по образу Божию, а Иисус пришел на землю и вознесся на небо именно как человек.

Я знал наизусть все библейские истории, которые мы прочитали за эти годы; многие из них были в серии «Ковчег» – из книг библейских рассказов для детей, хранившихся у меня с детства. Знал я и те уроки слова Божия, которое преподают в воскресной школе, и знал, сколь упрощенно и незамысловато Библия преподносится дошкольникам: Иисус тебя любит, будь добр к окружающим, Бог – это добро, и так далее. Если дошкольник, сидя воскресным утром в школе, усваивал хотя бы одну из этих трех– или четырехсложных заповедей, это считалось большим достижением.

И вот теперь мое чадо спокойным, будничным голосом рассказывало мне вещи, не только удивительные сами по себе, но и полностью согласующиеся со Святым Писанием, вплоть до таких подробностей, как радужный цвет небес, описанный в Книге Откровений (21:19–21), которую в воскресной школе вряд ли изучают. Рассказывая о чем‑либо, Колтон всякий раз спрашивал меня, своего отца‑пастора:

– Папа, ты знал это?

«Я‑то знал, – думал я, – а вот откуда все это знаешь ты?»

Несколько минут я просидел в молчании, пока Колтон завершал свою военную кампанию. Я сидел – потом это станет моей привычкой на ближайшие пару лет – и старался придумать, о чем же его спросить. Я размышлял об услышанном, о том, о чем он уже рассказал. Иоанн Креститель, Иисус, Его одежды, радужный цвет небес, конь… Все это понятно. А вот как быть с маркерами? Что имел в виду Колтон, говоря, что у Иисуса есть маркеры?

Что такое маркеры для ребенка?

И вдруг меня осенило.

– Колтон, ты сказал, что у Иисуса были маркеры. Ты имеешь в виду маркеры вроде тех, которыми ты раскрашиваешь картинки?

Колтон кивнул:

– Да, что‑то вроде. У Него тело было покрыто цветными красками.

– Типа того, когда ты раскрашиваешь картинку?

– Да.

– Хорошо. А какого цвета были маркеры у Иисуса?

– Красного, папа. У Иисуса были красные маркеры.

В тот же миг мое горло сжалось от еле сдерживаемых слез, ибо я вдруг понял, что именно пытается сказать Колтон. Мягко, осторожно я спросил:

– Колтон, а где были эти маркеры у Иисуса?

Тот тут же вскочил на ноги, вытянул правую руку ладонью вверх и левой указал в самый центр ладони. Затем точно так же он вытянул левую руку и правой указал в центр левой ладони. А в довершение нагнулся и указал в центр у основания обеих ступней.

– Вот где у Него были маркеры, папа, – сказал он.

Я резко втянул в себя воздух. Он видел это. Иначе и быть не могло!

Все мы знаем, в какое место палачи вбивали гвозди, когда распинали Иисуса, но когда имеешь дело с детьми, особенно дошкольниками, стараешься по возможности обходить эти ужасные факты или, во всяком случае, не уделяешь им много времени. Собственно, я даже не уверен, видел ли мой сын когда‑нибудь сцену распятия. Католики именно на этом образе воспитывают своих детей, но детям протестантов с юных лет прививается самое общее представление о распятии – им просто говорят: «Иисус умер на кресте».

Поразила меня и та быстрота, с которой Колтон отвечал на мои вопросы. Он говорил спокойно, уверенно, с вящей убежденностью очевидца; в его голосе не было и тени того напряжения, которое появляется, когда ученик старается припомнить «правильный» ответ, который он зубрил в воскресной школе или из книги.

– Пойду‑ка я выпью воды, Колтон, – сказал я, стараясь хоть как‑то отвлечься от этого разговора. Не знаю, как он, а с меня на сегодня хватит. Информации к размышлению я получил с избытком!

– Хорошо, папа, – ответил Колтон и вновь вернулся к своим играм.

Взбежав по лестнице на кухню, я вынул из холодильника бутылку с водой, прислонился к столу и сделал несколько глотков. Откуда мой сын узнал все это?

Нет, он не выдумывает, это я знал точно. Как знал и то, что мы с Соней никогда не рассказывали Колтону, во что был одет Иисус, а уж тем более какую одежду Он носил на небесах. Мог ли он извлечь все эти сведения из библейских историй, которые мы читаем детям перед сном? Несомненно, что большую часть знаний об основах нашей веры Колтон почерпнул именно из книжек, а не из уроков слова Божьего в воскресной школе. Но опять же, истории в книжках – это весьма простой и незамысловатый пересказ фактов, изложенных в Библии, ибо каждая содержит всего несколько сотен слов, не более. Никаких живописных подробностей, вроде того что Иисус, мол, был одет во все белое. (Об этом говорится где‑то в Святом Писании, но уж никак не в библейских историйках.) И уж тем более никаких подробностей, касающихся того, как выглядят небеса.

Я сделал еще один глоток из бутылки и начал ломать голову над загадкой «двоюродного брата» Иисуса и Его «маркеров». От нас Колтон не мог этого узнать. А ведь именно на эти детали – пусть даже поначалу я не мог их понять, вроде «маркеров», – Колин особенно упирал. И потом, мне не давала покоя еще одна вещь. «Маркеры» – это была первая деталь, о которой он мне сообщил, когда я спросил его, как выглядел Иисус. Именно «маркеры», а не пурпурная перевязь, не корона, и даже не глаза Иисуса, которые так пленили Колтона. Он ведь сам сказал прямо, без всяких обиняков и подсказок: «У Иисуса есть маркеры, папа».

Я однажды слышал, как кому‑то задали вот такую «загадку» духовного содержания: «Какая вещь на земле и на небесах вечна и неизменна?»

Отгадка: раны на руках и ногах Иисуса.

Что ж, возможно, так оно и есть.

Глава 13

Дата добавления: 2015-10-28