БЕК-НАЗАРОВ А. Записки актера и кинорежиссера. М., 1965.

Я заканчивала в 1930 году Ленинградский институт экранного искусства, когда ассистент Пудовкина Владимир Кочетов пришел пригласить меня на пробу к самому Пудовкину. [...]

На протяжении всего пути из Ленинграда в Москву я перебирала варианты своего поведения, готовясь ко встрече со знаменитым режиссером. Решительно, но очень волнуясь, я нажала кнопку звонка, тотчас же услышав за дверью быстрые легкие шаги. Передо мною Всеволод Илларионович. Сразу же определив, кто я, он предложил мне войти, ласково разглядывал и как бы успокаивал своим добрым взглядом. Прошло немного времени, когда, отвечая на его вопросы, я почувствовала себя просто и удобно в его красивом благородном доме.

— Умеет ли вы бегать? — спросил меня Всеволод Илларионович. — И не хотите ли пробежать со мною?

У моей героини, немецкой комсомолки, газетчицы Греты, должны быть быстрые ноги — такова ее профессия.

Тотчас же проскочив по ступенькам этажей, мы очутились на улице Горького и побежали наперегонки на удивление проходящих людей. Я прибежала первой к финишу. Возможно, Всеволод Илларионович уступил мне эту победу. Он был отличным спортсменом. Многие годы играя с ним в теннис, я всегда проигрывала. [...]

Первые понятия поведения актера перед аппаратом мне преподал Всеволод Илларионович. Обладая безукоризненным вкусом, он не терпел какого бы то ни было отклонения от жизненной правды и стремился приблизить поведение актера к документальной, хроникальной точности. Талант режиссуры Пудовкина заключался в умении создать ту творческую атмосферу, когда каждый член коллектива, начиная от оператора и кончая осветителями, чувствовал себя равноценным участником сложного процесса создания фильма. Умение подробно объяснить смысл и значение фильма, тонкий анализ характеристики героя, его поступков давали ту ясность, какая является основой разумного и целенаправленного поведения актера. Всеволод Илларионович умел бережно и незаметно выстраивать творческий процесс в работе с актером, сообщая ему ту необходимую свободу, веру в себя, какие приближают актера к естественности в создании образа. Художественный образ — это сплав представлений, знаний, догадок логических и интуитивных. И Всеволод Илларионович, как тонкий гипнотизер, расширял круг истин многообразными примерами из литературы, живописи, музыки, щедро отдавая нам неисчерпаемый запас своих знаний.

Пудовкин обладал талантом рассказчика. Слушать его всегда было интересно. Я вспоминаю, как после съемок в Одессе по вечерам мы собирались у Всеволода Илларионовича в Лондонской гостинице, где и становились счастливыми свидетелями удивительного соревнования двух магов: Олеши и Пудовкина. Они не ревновали друг друга к успеху у слушателей. Они восторгались друг другом и говорили — "это удивительно".

Такому художническому бескорыстию следовало учиться. Они обладали неистощимым запасом рассказов. Но охотнее всего Пудовкин возвращался к своему любимому рассказу о Гойе. Будучи отличным актером, он украшал свою импровизацию мгновенными иллюстрациями. И тогда мы видели то самого Гойю, то зловещие фигуры его нищих, старух. Он на глазах превращался в персонажей рассказа. И это было чудо. [...]

Всеволод Илларионович умел и любил разговаривать с людьми. Каждый человек был ему интересен — своей натурой, характером, биографией. И это рождало ответную к нему доверительность. Так он разговаривал и с аудиторией. И на официальных собраниях. По самым важным вопросам политики и жизни. Он как-то умел в массе сидящих перед ним людей видеть каждого, словно с каждым в отдельности вел сердечную искреннюю беседу. Обладая истинным искусством оратора, он никогда не повторялся. Его всегда слушали с уважением. Он говорил от себя, давая оценки тем или иным событиям жизни, искусства с позиций своей совести и гуманности. И был непримирим и смел, если того требовали обстоятельства. Притом что в жизни Пудовкин был человек застенчивый, деликатный и в чем-то даже по-детски робкий.

Имея мировую славу, Пудовкин был человеком скромным. Награды, им полученные, были следствием его щедрого таланта, он никогда не стремился к ним. И не рассчитывал на них. Так же как никогда не думал о деньгах. У него никогда их не было.

Картины он делал медленно. Большие перерывы объяснялись многими причинами. В том числе и большой его общественной деятельностью, что часто отрывало его от режиссуры. Он много ездил по свету. В совершенстве владел тремя иностранными языками. Будучи глубоко и всесторонне образованным человеком, Всеволод Илларионович представлял собою подлинного гражданина нашей страны на всех континентах.

Дата добавления: 2015-10-28