Интенциональность и люди

Нужно немного прояснить возможное непонимание. Сначала я писала, что ребенку свойственно полагать интенциональность среды, а взрослый осведомлен о том, что среда не одушевлена и не интенциональна. Теперь я пишу, что ребенок не знает, что истеблишмент состоит из людей, а взрослый знает (а в то же время истеблишмент - это среда). Нет ли здесь противоречия?

Наоборот, это одно и то же утверждение. Полагать, что среда интенциональна - это то же самое, что полагать, что среда - не люди. Это проявление обычного гносеологического эгоцентризма. Интенциональна может быть некая сказочная среда, состоящая не из людей. Люди не интенциональны в том смысле, в котором это полагает ребенок. Ребенок полагает, что среда интенциональна в том смысле, что как бы смотрит на него. Так была интенциональна мать. Мать - пример совершенной не-эгоцентричности. Что касается обычных людей, то они, конечно, интенциональны в том смысле, что видят и слышат, но совсем не интенциональны так, как мать. Мать не только видела, но смотрела, а они не смотрят. Смотрят они на то, что интересует их.

Тут мне вспоминается шутка, которую я прочитала однажды в журнале:

В детстве нам не безразлично, что о нас думают.

В зрелом возрасте нам безразлично, что о нас думают.

И только в старости мы понимаем, что о нас никто не думает.

Это, практически, формула взросления. Мое отличие от автора этой шутки в оценке возраста. Он считает, что взрослый возраст - это время перехода от гетерономии к автономии, а старость - это время отказа от гносеологического эгоцентризма (или, лучше сказать, установки на интенциональность среды). Я полагаю, что от гетерономии к автономии можно перейти достаточно рано, в молодости. В зрелом возрасте умный человек обязан отказаться и от идеи интенциональности среды.

Однако на самом деле среда состоит из реальных людей! Отказываться надо от фантазийной интенциональности. Реальная интенциональность отчасти познается из опыта, отчасти полагается априори по методу аналогии с собой. И то, и другое требуют отказа от гносеологического эгоцентризма. Странно, что требует отказа от модели круга и переход к модели эллипса практически любое познание. Даже если представить себе чисто адаптирующийся шарик, то куда-то он ведь должен откладывать накапливающуюся память. Он должен быть осведомлен о том, что помимо наличной ситуации были другие, из которых он вынес некоторый опыт - иногда даже философски осмысленный. Как расположить это знание по концентрической окружности? Его надо все-таки сложить в одно место, и это непременно нарушит форму правильного круга. Почему монады Лейбница могли быть шариками, так это потому, что Лейбниц вводит допущение о предустановленной гармонии. Адаптация в его модели и не требуется, и невозможна.

Это позволяет нам перейти непосредственно к основному философскому вопросу, который ставит философия возраста. Пока я не имею надежды его разрешить, а только поставить. Является ли возраст чем-то действительно априорным?

Чтобы объяснить, что именно я спрашиваю, я приведу в пример ситуацию абсолютного философа. Что такое абсолютный философ?

Будем отталкиваться от идеи трансцендентального субъекта. Совершенно ясно, что это не человек. Он не имеет специфически человеческих частностей. В начале у него нет ни пола, ни возраста, а также, разумеется, никаких поверхностных акциденций, как-то национальность и биография. Его познание совершенно адекватно, например, он всегда знает значения всех употребляемых им терминов, что сближается с моделью гносеологического автомата. Мыслит он, видимо, не языком, а чисто математическими моделями. (Я буду далее употреблять понятия "философ" и "математик" как синонимы). Перед ним стоит исключительно познавательная задача, он не преследует никакие прикладные цели. Его незнание - это чистый лист, а не неверные предположения, не иллюзии и не фантазии, как то имеет место у людей. То, что у него накапливается - это в чистом виде знание.

Допустим, его ситуация насколько идеальна, что у него нет обычных страстей. Он не рождается и не умирает. В начале его познания он не был отягощен тем, чем отягощены обычные люди: нестрогим изучением языка, аккультурацией и социализацией, репрессивным воспитанием, да, в конце концов, простой детской беспомощностью. Он начался с чистого листа, допустим, с учебника арифметики. Он ничего не боится, его не затрагивает необходимость обеспечивать себе жизнь.

И вот вопрос, который здесь стоит: может быть, у такого абсолютного трансцендентального субъекта все-таки будет возраст? Ведь он существует во времени. У него накапливается опыт. Что можно сказать в философском смысле о простом накоплении опыта?

Прежде всего, надо сказать, что из даже из ситуации абсолютного философа нельзя исключить социального начала. Даже гносеологический автомат немыслим один на один с познаваемым миром. Такая ситуация приводит к настолько чудовищному разрастанию вопроса "откуда?", что этот вопрос затмевает всякие возможности ее дальнейшей разработки. Поэтому мы не будем постулировать абсолютного философа на необитаемом острове, а постулируем его в социуме.

Чтобы обеспечить ситуацию идеальности, этот социум не вносит в процесс познания принципиальных искажений. Предположим, это нейтральное сообщество математиков. Общее социальное знание такого сообщества является простой суммой составляющих его индивидуальных знаний; точнее говоря, суммой их несовпадающих частей. Возникает интересный вопрос, как взаимодействуют друг с другом несовпадающие части, но это отдельный вопрос. Кроме того, появляется вопрос о механизме познания. Прежде всего, неотъемлем ли у идеального гносеологического субъекта процесс порождения гипотез? Если гносеологический автомат познает мир при помощи порождения гипотез и их проверки, то очень трудно построить модель идеального научного сообщества. В нем обязательно начнутся конфликты гипотез. Поэтому, наверное, лучше предположить у гносеологического автомата чисто пассивное познание, наподобие запечатления образов. Я, правда, совершенно не уверена в том, что такого рода познание возможно. Впрочем, если ограничиться строго теорийным умозрением, то может быть, в нем можно обойтись без гипотез. Для начала можно предположить, что идеальное сообщество абсолютных философов сосуществует на началах теорийного усмотрения истин и их нейтрального сообщения, а также, дополнительно надо отметить, полной прозрачности общественно-научной среды (все публикуют свои открытия в одном журнале, который все читают). (И чтобы открытий было не очень много).

И вот, мне кажется, набросанной идеальной схемы уже достаточно для того, чтобы в этом сообществе абсолютных философов появилась идея возраста. Возраст абсолютного философа будет определяться через количественное отношение того, что ему известно, к тому, что известно окружающим и тому, что известно вообще социуму. Среди абсолютных философов будут иметь место следующие определения возраста: младенец - тот, кто ничего не знает, чистый лист. Ребенок - тот, кто употребляет для образования информацию из вторичной гносеологической среды, то есть из учебников. (В принципе, для идеальных философов и математиков вся вторичная гносеологическая среда не нужна. Каждый может постичь математику самостоятельно с нуля. Однако обучение по учебникам может даже в идеальной модели способствовать быстрейшему освоению материала, уже известного другим). Взрослый - тот, кто познает мир и сообщает результаты познания другим взрослым. Родитель - тот, кто пишет учебники. Старый человек - тот, чей объем знания приближается к общему объему знания всего социума.

В этой идеальной ситуации интереснее всего рассмотреть не детство, а старый возраст. Он до сих пор не появлялся, пока я писала об обычных людях. Здесь меня озадачивало в основном детство. Но с переходом к идеальной модели возникает вопрос, что такое гносеологическая старость. Самое первое предположение: это возраст предстояния перед абсолютно неизвестным. В таком положении происходит уже принципиальное исключение опоры на вторичную среду. В идеальной ситуации можно хотя бы надеяться сообщить ей свое знание, а на практике и это трудно.

Возможны другие парадигмы. Например, идеальный старик может обращаться не к неизвестному, а к систематизации общего знания социума. Впрочем, этот вопрос я хочу временно оставить.

Похоже, удалось показать, что даже у абсолютного философа, если только не исключать из модели идею социального, обязательно появляется возраст.

Следующий вопрос, который здесь встает: можно ли сказать, что у идеального философа возраст также будет выражаться в потере правильной формы круга и появлении формы эллипса?

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, я опять временно отвлекусь на антропологию, попав в область принципиально не идеального.

Дата добавления: 2015-10-02