Заиграй-ка ту песню мертвой группы 1 4 страница

Однако, продвигаясь к краю сада, Расти увидел белку, которая стрелой метнулась по траве и взлетела на дерево. Задержавшись на отягощенных несобранными плодами ветвях, она, распушив хвост, смотрела ясными глазами на непрошеного гостя внизу. Для Расти это было хорошее доказательство, как ни что, тем

более ни в траве под деревьями, ни на заросших междурядьях он не увидел трупов животных: ни самоубийц, ни возможных жертв радиации.

Он уже приблизился к огоньку, чьи регулярные проблески вспыхивали так ярко, что Расти каждый раз чуть ли не полностью зажмуривался. По правую сторону, казалось, прямо у него под ногами лежал целый мир. На расстоянии четырех миль он видел город, абсолютно игрушечный на вид. Сетка улиц, шпиль церкви Конго, блеск нескольких автомобилей в движении. Он видел невысокое кирпичное здание больницы «Кэти Рассел», а далеко на западе то черное пятно на месте ракетной атаки. Оно так и висело там, темная искусственная родинка на щеке белого дня. Небо над головой было бледно-голубым, почти нормального цвета, однако на горизонте голубизна уступала отравляющей желтизне. Он был почти уверен, что это результат загрязнения воздуха - то самое дерьмо, из-за которого стали розовыми звезды, - но подозревал, что большей частью там нет ничего более зловещего, чем осенняя пыльца растений, которая налипла на невидимую поверхность Купола.

Расти двинулся дальше. Чем дольше он будет оставаться здесь, особенно вне пределов видимости, тем сильнее будут нервничать его друзья. Он передумал идти прямо к источнику проблесков, вместо этого, вышел из сада, сначала приблизился к краю косогора. Отсюда ему было видно остальных, хотя они и казались лишь пятнышками. Расти положил на землю счетчик Гейгера и начал медленно махать задранными вверх руками, чтобы сообщить, что с ним все хорошо. Они замахали ему в ответ.

- О'кей, - произнес он. Руки его внутри тяжелых перчаток были скользкими от пота. - Теперь посмотрим, что мы тут имеем.

В начальной школе на Ист-Стрит настало время перерыва. Джуди и Дженнилл Эверетт сидели в дальнем конце игровой площадки со своей подружкой Дианой Карвер, которой было шесть лет, и таким образом по возрасту, она чудесно вписывалась между малышками Джей-Джей. Поверх левого рукава Дианиного свитера была повязана голубая ленточка. Прежде чем идти в школу, она сама настояла, чтобы Керри завязала ей эту вещь, чтобы быть похожей на своих родителей.

- А это для чего? - спросила ее Дженнилл.

- Это означает, что я люблю полицию, - ответила Диана, откусывая от своего фруктового батончика.

- Я тоже себе хочу, - сказала Джуди. - Только желтую. Это слово она выговорила очень аккуратно.

Раньше, совсем маленькой, вместо «желтый», она говорила «вовтый», и Дженни смеялась над ней.

- Желтых нельзя, - сказала Диана, - только голубые. Какой вкусный батончик. Я бы их миллион съела.

- Ты станешь толстой, - сказала Дженнилл. - И лопнешь.

Представив это, они захохотали, потом ненадолго замолчали, глядя на более старших детей, пока обе Джей-Джей грызли домашнее печенье с арахисовым маслом. Несколько девочек играли в классы. Ребята лазили по лесенкам, мисс Голдсхон толкала качели, где сидели близнецы Пруит. Мисс Вандестайн организовала игру в кикболл[370].

На вид все будто бы нормально, думала Дженнилл, но на самом деле ненормально. Никто не кричит, никто не скулит над расцарапанным коленом, Майнди и Мэнди Пруит не умоляют мисс Голдстон похвалить их одинаковые прически. Все они здесь ведут себя так, словно прикидываются, что вышли на большой перерыв, даже взрослые. И каждый, включая ее, втайне посматривает на небо, которое должно было быть голубым, а таковым совсем не является.

Но и это не самое плохое. Самое худшее - после тех ее припадков - эта удушающая уверенность, что должно произойти что-то плохое.

Диана произнесла:

- Я хотела нарядиться Русалкой на Хэллоуин. Но сейчас уже нет. Совсем никем не хочу. И из дома ни ногой. Я боюсь Хэллоуина.

- У тебя были кошмары? - спросила Дженнилл.

- Да, - Диана протянула ей свой фруктовый батончик. - Хочешь доесть? Я совсем не такая голодная, как думала.

- Нет, - отказалась Дженнилл. Ей не хотелось уже даже доедать печенье с арахисовым маслом, а это так не было похоже на нее. И Джуди съела только половинку одного печенья. Дженнилл вспомнила, как Одри залаяв, кидалась на мышку, которая беспомощно старалась убежать из угла, в котором оказалась. Ей тогда стало грустно, и она позвала мать, чтобы та оттянула Одри, не дала собаке съесть мышку. Мамуля рассмеялась, но собаку убрала.

Теперь они сами стали мышками. Дженни забыла большинство снов, которые видела во время своих судорог, но помнила достаточно, чтобы понимать.

Теперь они оказались загнанными в угол.

- Я хочу просто остаться дома, - повторила Диана. В ее левом глазу застыла слезинка, яркая, прозрачная, идеальная. - Буду сидеть дома на Хэллоуин. И даже в школу не пойду. Нет. Никто меня не принудит.

Миссис Вандестайн бросила играть в кикболл и начала телепать звонком, созывая всех, однако ни одна из трех девочек не спешила привставать.

- Хэллоуин уже начался, - произнесла Джуди. - Вон, посмотрите, - она показала через улицу, где на крыльце в Вилеров стояла тыква. – И вот туда посмотрите. - На этот раз она показала на парочку вырезанных из картона призраков по бокам дверей почтового отделения. - И еще, смотрите.

Последней, на что она показала, была лужайка перед библиотекой. Там стояло большое пугало, установленное Лиссой Джеймисон. Она, безусловно, старалась сделать его забавным, но то, что забавляет взрослых, часто пугает детей, и Дженнилл подумала, что пугало с библиотечной лужайки запросто может прийти с визитом к ней этой ночью, когда она будет лежать в темноте в своей кровати, стараясь заснуть.

Голова у него была из набитой чем-то мешковины, с глазами-крестиками из белых нитей. Шляпа похожа на ту, которую носил на голове кот в истории Доктора Суза[371]. Вместо рук у него были садовые лопатки (мерзко-загребущие ручки, подумала Дженнилл) и майка с какой-то надписью. Она не поняла, что она означает, хотя слова прочитала: МИЛАЯ РОДИНА АЛАБАМА, ЗАИГРАЙ-КА ТУ ПЕСНЮ МЕРТВОЙ ГРУППЫ

- Видите? - Джуди не плакала, но глаза у нее были расширенные, серьезные, преисполненные какого-то знания, слишком сложного, слишком темного, чтобы его можно было высказать. - Хэллоуин уже начался.

Дженнилл взяла сестричку за руку и потянула, чтобы та встала.

- Нет, еще нет, - возразила она… хотя боялась, что это не так. Что-то плохое должно произойти, что-то такое, с огнем. Без лакомства, только с кознями. Подлыми кознями. Злыми.

- Идем во внутрь, - сказала она Джуди и Диане. - Будем Петь песни и всякое такое разное. Будет хорошо.

Так по обыкновению и было, однако, не в этот день. Даже еще до большого бабаха в небе уже не было хорошо. Дженнилл не переставала думать о пугале с белыми глазами-крестиками. И о той, почему-то пугающей надписи: ЗАИГРАЙ-КА ТУ ПЕСНЮ МЕРТВОЙ ГРУППЫ.

За четыре года до того, как опустился Купол, умер дед Линды Эверетт, оставив каждому из своих внуков небольшую, но приличную сумму денег. Линда получила чек на 17232 доллара и четыре цента. Большинство из этой суммы было отложено на колледжные счета обоих Джей-Джей, но она ощущала, что имеет полное право израсходовать несколько сотен на Расти. Приближался день его рождения, а ему давно хотелось иметь устройство Apple TV, с того времени, как они появились в продаже несколько лет тому назад. Она дарила ему и более дорогие подарки с того времени, как они поженились, но еще никакому он не радовался так сильно. Возможность скачивать фильмы с и-нета, а потом смотреть их на большом телеэкране, вместо того, чтобы оставаться привязанным к маленькому дисплею компьютера, услаждала его до смерти. Устройство имело вид белого квадрата из пластика, приблизительно семь дюймов в длину и толщиной три четверти дюйма. Вещь, найденная Расти на Черной Гряде, выглядела очень похожей на Apple TV, он даже сначала подумал, что это и есть такое устройство… немного модифицированное, конечно, чтобы держать в заточении целый город, а не ретранслировать вам в телевизор «Русалочку» через Wi-Fi с высоким уровнем

разрешения.

Вещь, которая находилась на краю сада Маккоя, была не белой, а темно-серой, а вместо знакомого логотипа компании «Apple» Расти увидел на ней такой, тревожный, символ.

ξ

Выше этого символа выступала шишка размером, с костяшку его мизинца. Под ее колпачком находилась сделанная то ли из стекла, то ли из хрусталя линза. Оттуда и проблескивал тот пурпурный огонек.

Расти наклонился, дотронулся до поверхности генератора - если это действительно был генератор. В тот же миг мощный разряд ударил его в руку, пронзив все тело. Он хотел отскочить, но не смог. Ему крепко свело мышцы. Счетчик Гейгера всхлипнул одиночным треском и замолчал. Расти не имел понятия, отклонилась ли стрелка в опасную зону, потому что и глазом не мог пошевелить. Свет вытекал из мира, словно вода через сток ванной, и с внезапно спокойной ясностью он подумал: «Я умираю. Какой иидиотский способ уме…»

И тогда из этой тьмы всплыли лица - только это были не человеческие лица, а позже он не был даже уверен, были ли это лица вообще. Это были геометрической формы сплошные монолиты, как ему показалось, обтянутые кожей. Единственное в них, что хоть немного напоминало человеческое, были ромбовидные выступы по бокам. Это могли быть уши. Головы - если это были головы - повернулись одна к другой, разговаривая, или, может, это просто так обманчиво выглядело. Ему показалось, что он услышал смех. Он подумал, что почувствовал их волнение. Ему представились дети на игровой площадке начальной школы на Ист-Стрит - его девочки, наверное, с их подружкой Дианой Карвер - они обменивались лакомствами во время перерыва.

Все это происходило на протяжении секунд, не дольше пяти-шести секунд. А потом исчезло. Напряжение исчезло так же внезапно, как было, когда люди дотрагивались до поверхности Купола; так же,

как его полуобморочное состояние и сопутствующее ему видение пугала в искривленном колпаке. Он очухался упавшим на колени на верхушке господствующего над городом холма, вспотевший в своей свинцовой амуниции.

Однако образ тех кожаных голов остался. Склоненные вместе, хохочут от неприличной детской затеи.

«А другие там, внизу, наблюдают за мной. Помаши. Скажи им, что с тобой все хорошо».

Он воздел обе руки над головой - теперь они двигались легко - и медленно помахал туда-сюда так, словно сердце у него в груди не прыгало чернохвостым зайцем, словно грудь ему не заливало жгучими ручьями пахучего пота.

Снизу, с дороги, в ответ ему помахали Ромми с детьми.

Расти сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, потом протянул колбу счетчика Гейгера к маленькому серому квадратику, который лежал на упругой травяной подстилке. Стрелка колыхнулась, не доходя до отметки +5. Фоновое излучение, не больше.

Расти почти не сомневался, что эта квадратная плоская вещь и является источником их неприятностей. Существа - нечеловеческой природы, совсем чужой - использовали эту вещь, чтобы держать их в заточении, но и это было не все. Они использовали ее также для наблюдения.

И для забавы. Эти мерзавцы смеялись. Он это ясно расслышал.

Расти снял с себя фартук, набросил его на коробочку с выпуклой шишкой-линзой, вскочил на ноги и пошел на попятную. Какое-то мгновение ничего не происходило. А потом фартук вспыхнул. Запах был резким и мерзким. Он видел, как напухает, пузырится лоснящаяся поверхность, как прорывается пламя. И тогда фартук, который был всего лишь запаянным в пластик листом свинца, просто распался. Какую-то минуту еще горели его куски, самый большой из них все еще лежал поверх коробочки. А через миг уже весь фартук - или то, что от него оставалось - напрочь исчез. Осталось несколько комочков пепла и запах, но все вообще… фу. Исчезло.

«Я это на самом деле видел?» - спросил Расти у самого себя, а потом произнес то же самое вслух, спрашиваясь у целого света. Он чувствовал запах горелого пластика и более тяжелый запах, как он полагал, расплавленного свинца - безумие, это невозможно, но сам фартук исчез.

- Я это на самом деле видел?

Словно отвечая ему, из-под колпачка на коробочке проблеснул пурпурный огонек. Эти ли пульсации поддерживают Купол, как прикосновение к компьютерной клавиатуре возобновляет экран? Или благодаря ним кожеголовые могут осматривать город? Или и то и другое? Или ни то и ни то?

Он приказал себе больше не приближаться к плоскому квадратику. Он сказал себе, что самое разумное, что он может сейчас сделать, это вернуться бегом к фургону (лишенный тяжелого фартука он сможет бежать) и помчать, словно бешеный, притормозив только для того, чтобы подобрать своих компаньонов, которые ждут внизу.

Вместо этого он вновь приблизился к коробочке и упал перед ней на колени, в позе, слишком похожей на молитвенную, чтобы ему это нравилось.

Содрал с себя одну перчатку, дотронулся до земли рядом с этой штукой и сразу отдернул руку. Горячо. Кусочки горящего фартука немного обожгли траву. Потом он дотронулся до самой коробочки, напряженно приготовившись к новому ожогу или новому шоку… хотя больше всего боялся совсем другого - вновь увидеть те обтянутые кожей формы, те не-совсем-головы, склоненные одна к другой, услышать их заговорщицкий смех.

Однако ничего не происходило. Ни видения, ни ожога. Серая коробочка на прикосновенье была холодной, вопреки тому, что он только что видел, как на ней пузырился и горел его фартук.

Проблеснул пурпурный огонек, Расти хватило осторожности не прикрывать его рукой. Вместо этого он схватил эту штуку за бока, мысленно прощаясь со своей женой и дочерьми и извиняясь перед ними за то, что оказался таким конченным дураком. Он ожидал, что сейчас вспыхнет и сгорит. Когда этого не произошло, он попробовал поднять коробочку. Хотя площадь ее поверхности была не большей, чем обеденная тарелка и сама она не была не намного толще, он не смог ее пошевелить. Эта коробочка была все равно, что прикованная к верху какой-то колонны, погруженной на девяносто футов вглубь коренной породы Новой Англии - хотя этого не могло быть. Она лежала поверх травяного ковра, и, продвинув глубже под нее пальцы рук, он сам до себя дотронулся. Сплетя пальцы вместе, он попробовал вновь поднять чертову штуку. Ни шока, ни видений, ни жара; и ни сдвига тоже. Коробочка даже не пошевелилась.

Он подумал: «Я держу в руках своего рода чужеродный артефакт. Машину из другого мира. Я могу даже поглазеть на тех, кто ей руководит».

Самая эта идея была интеллектуально прекрасная - даже ошеломляющая, но она не имела эмоционального измерения, возможно, потому, что он был очень ошарашен и переполнен информацией, которая не обрабатывалась.

«Ну, и что дальше? Что, черт меня побери, дальше?»

Он не знал. А еще оказалось, что после всего этого он не потерял способности к эмоциональным переживаниям, потому что его накрыло волной отчаяния, и он едва удержался от того, чтобы не вокализовать это отчаяние в рыдании. Четверо людей внизу могут его услышать и подумают, что он в беде. Да так оно и есть, он в беде. И не только он.

Он встал, ноги под ним дрожали, угрожая подломиться. Горячий, плотный воздух, казалось, приставал ему к лицу, словно масло. Он неспешно побрел сквозь отягощенный яблоками сад назад к фургону. Единственное, что ему было вполне ясно - о существовании этого генератора ни при которых обстоятельствах не должен узнать Большой Джим Ренни. Не потому, что ему может захотеться его уничтожить, а потому, что он, скорее всего, установит вокруг него охрану, чтобы предотвратить его уничтожение. Чтобы генератор продолжал делать то, что делает, и таким образом Ренни мог продолжать делать свое. По крайней мере, пока что Большого Джима полностью устраивало текущее положение вещей.

Расти открыл дверцу фургона, и именно тогда, менее чем в миле от Черной Гряды, мощный взрыв всколыхнул день. Это прозвучало так, словно Бог наклонился и выстрелил вниз из небесного дробовика.

Расти от неожиданности вскрикнул и посмотрел вверх. И тут же ему пришлось прикрыть себе глаза рукой от злых лучей мгновенного солнца, которое вспыхнуло в небе выше границы между Честер Миллом и ТР-90. В Купол врезался очередной самолет. Только на этот раз это был не скромный «Сенека-V». Черный дым поднимался от точки контакта, которую Расти определил приблизительно на высоте двадцати тысяч футов. Если черное пятнышко, оставленное ракетными ударами, казалось мушкой на щеке дня, то новое пятно было язвой кожи. Такой, которая готова была бурно разрастись.

Расти забыл о генераторе. Забыл о четырех друзьях, которые его ждут. Забыл о собственных детях, ради которых он только что подвергал себя риску сожжения живьем и испепеления. На протяжении двух минут не было места ни для чего в его мозге, кроме ледяного ужаса.

По ту сторону Купола на землю падали обломки. Вслед за носовой частью реактивного лайнера полетел горящий двигатель; за двигателем посыпался дождь из синих авиационных кресел, многие с пристегнутыми к ним пассажирами; вслед за креслами наступила очередь огромного блестящего крыла, которое парило, покачиваясь, словно лист бумаги на сквозняке; за крылом пошел хвост, похоже, что это

«Боинг-767». Хвост был темно-зеленого цвета. На нем был зеленый символ более светлого оттенка. Расти показалось, что тот похож на клевер.

«Нет, это не клевер, а трехлистник».

И тогда на землю обвалился, словно сломанная стрела, фюзеляж самолета, и вокруг загорелся лес.

Город вздрагивает от взрыва, и все выходят посмотреть. По всему Честер Миллу жители выходят смотреть. Они стоят перед своими домиками, на подъездных аллеях, на тротуарах, посреди Мэйн-стрит. И хотя небо на север от их тюрьмы большей частью затянуто тучами, им приходится прикрывать глаза от сияния - того, что Расти со своего места на вершине Черной Гряды увидел, как второе солнце.

Конечно, они видят все, как оно есть: самые остроглазые даже могут прочитать название на фюзеляже падающего самолета, пока он не исчезает ниже линии деревьев. В этом нет ничего сверхъестественного; такое уже случалось и раньше, не далее, как на неделе (хотя не так грандиозно, надо признать). Однако в жителях Честер Милла поселяется гнетущий страх, который будет властвовать в городе с того времени и до самого конца.

Тот, кто досматривал неизлечимого больного, скажет вам, что наступает момент ломки, когда сопротивление умирает и вползает покорность. Для большинства жителей Честер Милла точкой ломки стало позднее утро двадцать пятого октября, когда они стояли, кто сам, а кто вместе с соседями, и смотрели, как более трех сотен людей падают сверху в лес ТР-90.

В начале этого утра приблизительно процентов пятнадцать здешних имели на рукавах голубые повязки

«солидарности»; под закат солнца этой среды в октябре их количество увеличилось вдвое. Когда солнце взойдет завтра утром, таких станет больше половины всего населения.

Сопротивление уступает покорности; покорность рождает зависимость. Кто угодно, кто досматривал неизлечимого больного, скажет вам это. Больные люди нуждаются в ком-то, кто будет подавать им таблетки и стакан с прохладным сладким соком, чтобы их было легче глотать. Они нуждаются в ком-то, кто мазью из арники разотрет им болезненные суставы. Они нуждаются в ком-то, кто будет сидеть рядом темной ночью, когда часы тянутся так долго. Они нуждаются в ком-то, кто скажет: «А теперь спи, завтра будет лучше, я здесь, спи, я обо всем позабочусь».

Спи.

Офицер Генри Моррисон привез Джуниора в больницу - к тому времени парень пришел в сознание, хотя все так же бормотал какую-то бессмыслицу - а дальше уже Твич повез его куда-то на каталке. Моррисон смотрел ему вслед с облегчением.

В справочной службе Генри узнал домашний номер Большого Джима и номер городского совета, но, ни там, ни там никто не отвечал - это были номера проводной сети. Он как раз слушал работа, который сообщал ему, что номер мобильного телефона Джима Ренни не значится в реестре, когда взорвался лайнер. Вместе со всеми ходячими в госпитале он выбежал во двор и стоял на разворотной площадке, смотря на новую черную метку на невидимой поверхности Купола. Еще падали последние обломки.

Большой Джим действительно находился в городском совете, но телефон он выключил, чтобы никто ему не мешал доработать обе его речи - одна для копов в этот вечер, а вторая перед всем городом завтра

вечером. Услышав взрыв, он бросился наружу. Первой мыслью у него промелькнуло: Кокс подорвал атомный заряд. Никчемный полковник! Если он пробьется через Купол - все полетит кувырком!

Он оказался рядом с Элом Тиммонсом, сторожем здания горсовета. Эл показал на север, высоко в небо, где еще поднимался дым. Большому Джиму это напомнило взрыв зенитного снаряда из какого-то фильма времен Второй мировой войны.

- Там был самолет! - кричал Эл. - Огромный! Господи! Разве они не предупредили всех?

Большой Джим с облегчением выдохнул, его взволнованное сердце немного замедлило свой темп.

Если это был самолет… просто самолет, а не ядерный взрыв или какая-то суперракета… У него зазвенел мобильный. Он достал телефон из кармана и открыл:

- Пит, ты?

- Нет, мистер Ренни, это полковник Кокс.

- Что вы наделали? - завопил Ренни. - Что это вы, люди, ради Бога, теперь наделали?

- Ничего, - в голосе Кокса не было и следа бывшего холодного превосходства, он звучал смущенно. - Мы не имеем к этому никакого отношения. Это было… подождите минутку.

Ренни ждал. На Мэйн-стрит было полно людей, разинув рты, они смотрели в небо. Ренни они показались наряженными в человеческую одежду овцами. Завтра вечером они столпятся в зале горсовета, и начнется их бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е когда же нам станет лучше? И бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е - позаботьтесь о нас, пока не станет лучше. И он будет заботиться. Не потому, что ему так хочется, а потому, что на то воля Божья.

Снова отозвался Кокс. Теперь вдобавок к волнению, в его голосе звучала паника. Это уже был не тот человек, который брал на испуг Большого Джима, требуя подать в отставку. «Именно таким тоном и говори в дальнейшем, дружок, - подумал Ренни, - и только так».

- По имеющейся информации, рейс №179 авиакомпании «Эйр Айрленд» наткнулся на Купол и взорвался. Самолет направлялся из Шеннона в Бостон. У нас уже есть два независимых свидетеля, которые сообщили, что видели трехлистник на хвосте, какой-то материал также может иметь съемочная группа Эй- Би-Си, которая работала сразу за границей карантинной зоны возле Харлоу… одну секундочку.

Минула не секунда, и не минута, а намного больше времени. Сердце Большого Джима уже замедлилось до его нормального темпа (если таким можно назвать сто двадцать ударов за минуту), но теперь оно вновь ускорилось, и вновь с теми же одиночными циклическими толчками. Он закашлялся и ударил себя кулаком в грудь. Сердце почти успокоилось, и тогда перешло в режим тотальной аритмии. Пот выступил у него на лбу. День, который сначала был серым, моментально показался ему слишком ярким.

- Джим? - это был Эл Тиммонс, и хотя он стоял рядом с Большим Джимом, голос его слышался словно из какой-то далекой-далекой галактики. - С вами все в порядке?

- Все хорошо, - произнес Большой Джим. - Оставайся здесь. Ты мне можешь понадобиться. Вернулся Кокс.

- Да, действительно это был самолет ирландской авиакомпании. Я только что посмотрел свежий материал, снятый командой Эй-Би-Си. Там как раз одна из телевизионщиц вела репортаж, и это случилось прямо за ее спиной. Они отсняли всю катастрофу.

- Я уверен, их рейтинги взлетят вверх.

- Мистер Ренни, между нами могут быть некоторые разногласия, но я надеюсь, вы донесете до ваших избирателей, что по этому поводу у них нет никаких причин волноваться.

- Вы мне лучше скажите, каким образом это…

Сердце вновь стукнуло. Дыхания оборвалось, потом восстановилось. Он во второй раз ударил себя кулаком в грудь, теперь еще сильнее, и сел на скамейку возле вымощенной кирпичом дорожки, которая вела от горсовета до тротуара. Вместо свежего шрама на Куполе, Эл теперь смотрел на него, обеспокоенно хмуря брови и, как думал Большой Джим, со страхом. Даже сейчас, в таком состоянии, ему радостно было это видеть, радостно знать, что его считают незаменимым. Овцы нуждаются в чабане.

- Ренни? Вы слушаете? Вы в порядке?

- Слушаю. - Вместе с тем он прислушивался к своему сердцу, которое оставалось далеко не в порядке. - Каким образом это случилось? Как такое вообще могло случиться? Я-то думал, ваши люди предупредили всех.

- Я еще не уверен и не буду знать точно, пока мы не откроем черный ящик, но мысли на этот счет у нас есть. Мы разослали директиву во все коммерческие авиакомпании, чтобы держались подальше от Купола, но для рейса №179 это обычный полетный курс. Мы думаем, кто-то забыл перепрограммировать автопилот. Так просто. Я сообщу вам детали, как только мы их получим, однако сейчас самое важно предотвратить начало паники в городе.

Однако при некоторых обстоятельствах паника хорошая вещь. При некоторых обстоятельствах, а именно пищевой бунт или поджог, это весьма полезная вещь.

- По большому счету это результат глупости, но также и досадная случайность, - продолжал гнуть свое Кокс. - Донесите эту информацию до ваших людей.

«Они будут знать то, что я им скажу, и будут верить в то, что мне нужно», - подумал Ренни.

Сердце у него затанцевало, как кусок жира на горячей сковородке, потом взяло ненадолго более нормальный ритм и вновь задергалось. Не прощаясь с Коксом, он нажал красную кнопку КОНЕЦ ЗВ. и опустил телефон назад в карман. Потом посмотрел на Эла.

- Я хочу, чтобы ты отвез меня в госпиталь, - произнес он по возможности спокойнее. - Что-то мне немного плохо стало.

Эл, с «солидарной» повязкой на руке, встревожился еще сильнее.

- Ой, конечно же, Джим. Сидите здесь, пока я сбегаю за моей машиной. Мы не можем позволить, чтобы с вами что-то случилось. Вы нужны городу.

«А то я этого не знаю», - подумал Большой Джим, сидя на скамейке, смотря на большое черное пятно в

небе.

- Найди Картера Тибодо, скажи ему, чтобы встречал меня там. Он мне нужен под рукой.

Были и другие инструкции, которые он хотел дать, но тут уже его сердце остановилось полностью. На

мгновение вечность разверзлась у него под ногами, открытая темная бездна. Ренни вздохнул и ударил себя в грудь. Сердце сорвалось на бешеный галоп. Он на это подумал: «Не предавай меня сейчас, мне так много надо сделать; не смей, ты, никчема, не смей».

- Что это было? - спросила Норри тонким, детским голоском, а потом сама же на это и ответила. - Это был самолет, правда? Самолет, полный людей.

Она ударилась в слезы. Ребята старались удержаться от плача, но не смогли. Ромми почувствовал, что и сам плачет.

- Эй, - сказал он. - Думаю, да, самолет.

Джо обернулся и посмотрел на фургон, который уже ехал в их сторону. Добравшись до подножия холма, он увеличил скорость, словно Расти ужас как не терпелось вернуться. Когда он подъехал и выскочил из кабины, Джо увидел также другую причину его поспешности - свинцовый фартук пропал.

Не успел Расти произнести и слова, как зазвонил его телефон. Он резко открыл его, глянул на номер и принял звонок. Ожидал услышать Джинни, но заговорил тот новый парень, Терстон Маршалл.

- Да, что? Если это касается самолета, то я видел… - он послушал, нахмурился, потом кивнул. - Хорошо, так. Правильно. Я еду. Передайте Джинни и Твичу, чтобы вкололи ему два миллиграмма валиума, внутривенно. Нет, лучше пусть будет три. И скажите ему, чтобы вел себя спокойно. Это чуждо его натуре, но пусть приложит силы. Его сыну дайте пять миллиграммов.

Закрыв телефон, он посмотрел на них.

- Оба Ренни попали в больницу, старший с сердечной аритмией, у него она проявлялась и раньше. Чертовому дураку надо было еще два года назад поставить кардиостимулятор. Терстон сказал, что у молодого симптомы, которые показались ему похожими на глиому. Надеюсь, он ошибся.

Норри подняла покрытое слезами лицо к Расти. Одной рукой она обнимала Бэнни Дрэйка, который бешено тер себе глаза. Когда подошел и стал возле нее Джо, свободной рукой она обняла и его.

- Это же опухоль мозга, да? - спросила она. - Очень опасная.

- Когда это случается у юношей возраста Джуниора Ренни, это почти всегда крайне опасно.

- Что вы нашли там? - спросил Ромми.

- И что случилось с вашим фартуком? - добавил Бэнни.

- Я нашел то, что Джо и думал.

- Генератор, - произнес Ромми. - Док, а вы уверены в этом?

- Конечно. Он не похож ни на что из того, что мне приходилось видеть до сих пор. Я вполне уверен, что никто на Земле не видел прежде ничего подобного.

- Что-то с другой планеты, - произнес Джо голосом таким низким, что прозвучал он у него, как шепот. - Я так и знал.

Расти сурово посмотрел на него.

- Не тебе нужно об этом говорить. Никто из нас не должен. Если нас будут спрашивать, отвечаем, что искали, но ничего не нашли.

- Даже моей маме? - спросил Джо печально.

Расти едва не расслабился в эту сторону, но взял себя в руки. Сейчас эта тайна принадлежала пятерым людям, это и так уже было многовато. Но дети заслужили того, чтобы знать, а Джо Макклечи и сам догадался.

Дата добавления: 2015-09-02