Октябрь 2012 г.

Вот и прошло лето. Пожалуй, самое необычное, интересное и опасное в моей жизни. Уже середина осени. После той встречи с Рустамом, Странника я больше не видел.

Мы с Андреем, другом Макса, съездили к Источнику, и обсидиановый амулет исчез в его чёрных водах.

— Не жалко? — спросил Андрей, всматриваясь в мутную глубину.

— Мне жаль Саранга. Даже могучий вождь сарматов не смог верно распорядиться даром оборотней, что говорить обо мне. Я слабоват для героя древних пророчеств.

— Ну-ну... — усмехнулся он в ответ. — Иногда сила в том, чтобы отказаться.

Какими бы сказочными не были свойства амулета, но я — человек. Просто человек, и каких-то там сверх способностей мне не нужно. Проживу столько, сколько проживу, а этот талисман пока не приносил ничего, кроме горя.

* * *

Без тебя невыносимо. Я ждал тебя и почти выл по ночам. Но время бежало вперёд, а тоска со временем превращалась в надежду. Надежду на скорую встречу.

Всё шло по-старому, ничего не изменилось. Лишь временами покалывало сердце, но на этот случай умные люди изобрели таблетки.

Я также с трудом вставал по утрам, доедал на завтрак вчерашний ужин, опаздывал на работу, толкался в переполненном троллейбусе, бежал на красный свет. На входе жал руку полицейскому Стёпке, а в мастерской меня уже ждала Светка. Она по-прежнему, задорно смеялась, только иногда её глаза на миг тускнели, и в них появлялась хорошо скрываемая боль. Ещё пара месяцев и ей в декрет.

— Игорёчек, тебе выпала небывалая удача и моя великая милость стать крёстным отцом. Знаю, ты всегда об этом мечтал! — прокричала она мне с порога.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Ну, быть главой итальянской мафии у меня вряд ли получится, но можешь на меня рассчитывать.

Вечерами я спешил домой, в надежде услышать стук в дверь и знакомый хриплый голос. Вот и сегодня я сидел на кухне и грунтовал холст.

Тихий шорох.

Я кинулся в коридор. На секунду застыл у двери, перед тем как широко её распахнуть.

— Горь…

Молча, накинулся на него и втащил в квартиру. Глаза в глаза. Тихий, до дрожи в коленях шёпот, и я медленно сполз по стене. Сухие горячие губы. Ты пять кусал куда-то в шею, рвал одежду. Кровать, да зачем она? Мы катились по холодному линолеуму, наконец, на миг замерли, и я прижал твои руки к полу. Ты заведомо сильнее, но не сопротивлялся, лишь тяжело дыша, посмотрел исподлобья. Провоцирующе развёл ноги и испытующе взглянул снизу вверх.

Мой любимый и опасный зверь сейчас в моей власти. Я наклонился и легко коснулся тонких послушных губ. Но я понимал, это лишь иллюзия. Волк никогда не будет ручным. Глубина чёрных глаз манила, и я в который раз срывался в их бездну. Кажется, весь мир сейчас подчинялся только рваному ритму моего сердца. Размеренные, медленные сводящие с ума движения, чуть солёная от пота влажная кожа, и тягучая звенящая пустота, в которой я крепко прижимал тебя к груди…

* * *

— Горь, Го-о-о-рь…

Ох уж этот виноватый тон. Всё понятно. Всё как обычно. Я плотнее закутался в одеяло.

— Го-о-рь…

Ты прекрасно понимал, что не отзовусь. Я не хотел видеть, как ты сидел на полу около кровати и играл с часами. Поворачивал циферблат и, поймав солнечные блики, направлял их мне в лицо.

Ты вздохнул, провёл пальцем по ступне. Щекотно. Я отдёрнул ногу, но спрятать её под одеяло не получилось— оно было намотано на голову.

— Горь…— тихо произнёс в последний раз.

Я почувствовал, как ты поцеловал меня в пятку. Да сдалась она тебе, вали уже! Кровь подступила к вискам, а ногти почти продырявили кожу на ладони.

Шорох одежды.
Звук застегивающейся куртки.
Скрип половиц.
Тишина. Только пятка горела от невесомого прикосновения твоих губ.
Чего же ты медлишь?

Сердце, да не стучи так громко, он не должен заметить. Я кусал, до крови коленку, беззвучно крича. Хлопок входной двери сотряс мой мир сильнее двенадцатибального землетрясения.

Всё. Резко вскочил и подбежал к окну. Залез на табуретку, оттуда на кухонный стол, отодрал примёрзшую форточку и рывком распахнул окно.

Где? Где?
Лязг железной двери. Ты поёжился под порывами ветра, поднял воротник кожаной куртки и неспешно пошёл по дороге. Я прижался лбом к ледяному стеклу. Сволочь!

Всё, сволочь, тварь, как же ты меня достал! И я не выдержал. Сорвался, переворачивая мебель и спотыкаясь, натянул джинсы и с грохотом скатился по лестнице. Выбежал во двор, но тёмный силуэт уже скрылся за углом.

— Сашка! — заорал изо всех сил.

Я побежал и наткнулся на тебя, застывшего в темноте арки. Горло драло, а голова кружилась от быстрого бега.

— Совсем с ума сошёл! — Странник повернулся ко мне, только сейчас я заметил, что не накинул даже рубашку.

— Стой, — оттолкнул я протянутую куртку. — Саш, я не знаю, что творится в твоей голове, что ты опять себе напридумывал... Но так я больше не могу. Без тебя не могу. Знаю, у тебя сейчас много проблем со стаей, Рустамом… Мне всё равно кто ты, кем был. Если захочешь, расскажешь. Но позволь и себе стать чуточку счастливей!

Я поднял голову и стиснул его плечо, заставив встретиться взглядами:

— Ты сейчас идёшь, разбираешься с делами, а вечером возвращаешься домой! Понял? Это твой дом! И я тебя жду!

— Игорь, — я вздрогнул, первый раз он назвал меня так.

Его глаза блестели в полумраке. Кажется, он улыбался.

И в эту секунду я вдруг понял, что теперь всё будет хорошо.

Обязательно.

Потому что я так хочу.

* * *

Я совру, если скажу, что ни о чём не жалею и безумно счастлив. Но я смеюсь, когда слышу за спиной разговоры обо мне.

— Да он — неудачник!
— Как, ему скоро тридцатник, а никого нет?
— Может, с ним что-то не так?
— Да по-любому! Видела, какой у него затравленный взгляд?
— Зарабатывает гроши, ни к чему не стремится, а мог бы идти и получать образование, а не прозябать здесь!

Боже, да насколько это всё неважно!

Когда я приду домой и поставлю жариться картошку, дверь тихо откроется. Кто-то, самый родной, молча, сядет в углу на табуретку. Я улыбнусь, но не поверну головы. Прихвачу полотенцем и поставлю сковороду на стол, а мой угрюмый оборотень, обжигаясь, будет хрустеть поджаристой корочкой. Наконец он не выдержит моего пристально взгляда, подойдет, обнимет до боли в рёбрах и шумно вдохнёт.

Что ты говоришь? Я пахну еловой смолой? Нет, это всего лишь даммарный лак.

А ночью, ты, наверное, не знаешь, что иногда шепчешь во сне то, что никогда не скажешь мне в лицо. "Мой, только мой. Люблю".

Счастье ли это?

Впереди у нас много трудностей, сражений, ссор по пустякам, поцелуев. Но теперь я по-настоящему живу. Я покупаю новые краски и иду по улице, а в наушниках играет любимая песня.

Огнями реклам, неоновых ламп
Бьёт город мне в спину, торопит меня.
А я не спешу, я этим дышу,
И то, что моё, ему не отнять*…

Я живу здесь и сейчас, ничего не загадывая наперёд. А завтра? Завтра опять будет сегодня. Я поверял.
А пока я прибавляю громкость в плеере и шагаю вперёд, в моё Сегодня. Я только сейчас начинаю дышать.

Он занят игрой, и каждый второй
Да, каждый второй замедляет свой шаг.
Но только не я, я весел и пьян,
Я только сейчас начинаю дышать.

*Пикник - "Королевство кривых"

Глава 17. "До свидания в мире третьем"

Там у третьего причала
Сизый парус, парус белый,
Делят небо от начала
До рассвета рваной раной,
Слышишь? Море омывает шрамы,
Посыпает крупной солью
Струпья цвета бычьей крови,
Словно память древней боли.

Дороги сплелись
В тугой клубок влюбленных змей,
И от дыхания вулканов в туманах немеет крыло...
Лукавый, смирись -
Мы все равно тебя сильней,
И у огней небесных стран
Сегодня будет тепло.*

***

Дата добавления: 2015-09-05