Откровения морегеологов

Американские и английские специалисты в конце XIX века приступили к изучению океанического дна. Они бороздили моря и океаны, собирая образы со дна, буря скважины и главным образом «просматривая» геофизическими приборами недоступные недра.

Выяснилось, что рельеф океанического дна похож на шкуру старого слона: изборожден большими и малыми морщинами, трещинами. Кроме того, оно рассечено гигантскими «шрамами» — рифтовыми зонами. Одна из них протягивается с севера на юг через середину Атлантического океана и переходит в Индийский. Вдоль рифтов располагаются подводные горные хребты, вулканы, изливается глубинная магма. Возникло предположение, что именно здесь раздвигается земная кора, плиты расходятся в разные стороны, а зияющая «рана» постоянно заполняется все новыми порциями застывающей магмы.

Небольшое пояснение. В современной геологии разделяют литосферу — каменную оболочку — от земной коры. Первая на глубинах от 50 км (под океанами) до 200 км (под континентами) переходит в более пластичный ослабленный слой — астеносферу. Литосфера включает себя сверху земную кору, а ниже — верхнюю часть мантии планеты. В свою очередь земная кора далеко не везде четко выделяется. Под океанами она имеет мощность (толщину) 5—10 км, под континентами — от 35 до 80 км. Между этими двумя разновидностями коры существует переходная зона, где они взаимодействуют. Здесь обычны землетрясения и цунами, вулканические очаги.

Возраст пород океанического дна обычно не превышает 150 миллионолетий. Значит, здесь земная кора обновляется. Как это происходит? В поисках ответа теоретики обратились к дополнительным данным: измерениям намагниченности горных пород, интенсивности теплового потока из недр, сейсмическим профилям, показывающим изменения плотности слоев и характер их залегания. В результате постоянно уточнялись границы плит, возникали новые варианты гипотез об их перемещениях. Однако движущие силы, сдвигающие плиты, по-прежнему остаются проблематичными.

Тем не менее, геофизики Р. Дитц, Г. Хесс, Д. Мэтьюс, С Ранкорн и некоторые другие перешли к глобальным обобщениям. Они попытались, опираясь главным образом на данные морской геологии, объяснить закономерности динамики земной коры и развития основных форм рельефа. Были опубликованы сначала статьи, затем сборники, посвященные новой глобальной тектонической гипотезе. Международный симпозиум по этой проблеме провели в 1962 году в Англии.

В СССР эти работы не замалчивались (странно, что об этом запамятовал академик Хаин). В 1966 году у нас был издан солидный сборник «Дрейф континентов. Горизонтальные движения земной коры». В кратком предисловии советский геолог Е.Н. Люстих отметил: «Гипотеза дрейфа стала ведущей за рубежом не столько благодаря глубоким научным исследованиям ее сторонников, сколько в результате настойчивой шумной пропаганды».

Очень верное замечание. Об этом я мог судить по собственному опыту. Один из сотрудников журнала «Знание — сила» в то же время написал хвалебный очерк о глобальной плитотектонике. Проконсультировались со мной. Я предложил умерить восторги, на что автор возразил с усмешкой:

— Старик, публике нужна сенсуха. Кто станет разбираться во всяких геологических тонкостях? Мы же пропагандисты. Наше дело — ошеломить и взбудоражить. Главное — прокукарекать, а взойдет Солнце или нет, не наше дело. Пусть специалисты разбираются.

Редакция с ним согласилась. Как популяризатор и публицист он был отчасти прав. Не дело журналистам выяснять истину в сложных научных проблемах. В таких спорах он не должен выступать в роли судьи. Но ведь и давать оценки гипотезам и теориям — не его дело. Научно-популярные издания служат важным инструментом междисциплинарного обмена идеями. Он должен быть предельно чист от излишних эмоций и субъективных мнений. Увы, об этом приходится только мечтать.

И еще. Как геолог я убедился, насколько важны детальные исследования. Наша экспедиция работала на севере Белорусского Полесья, изучала инженерно-геологические условия строительства Солигорских калийных комбинатов, искала источники подземного водоснабжения. Где-то в этих краях проходила граница одного из оледенений, о чем свидетельствовали не только валуны из Скандинавии («варяжские гости»!), но и целые глыбы, пласты меловых пород (отторженцев), встречающиеся среди сравнительно молодых ледниковых отложений. В коренном залегании мел здесь находится примерно на стометровой глубине, а его отторженцы – прямо на поверхности.

Главный геолог нашего отдела, доктор наук предположили: наступавший гигантский ледник выпахивал, сдирал и выдавливал подстилающие горные породы. Мы составляли геологические разрезы по редкой сети скважин, исходя из этой гипотезы. Однако с годами приходилось вести более детальную разведку, бурить новые скважины. И тут выяснилось, что отторженцы вовсе не перемяты и вздыблены под напором края ледника, а залегают практически горизонтально, с небольшими нарушениями. На уточненных разрезах получалось именно так.

Но тут возмутился главный геолог, к тому времени опубликовавший в научных изданиях статьи, утверждающие его гипотезу. Он потребовал изменить документацию сообразно ранее принятой концепции. Я как главный геолог экспедиции настаивал на своем, упирая на объективные дополнительные сведения, составив по ним производственный отчет. Дошло до абсурда: он организовал группу, которая продублировала отчет экспедиции в соответствии с его «основополагающей идеей». Ради этого даже подтасовывались фактические данные!

В сердцах я обругал начальника и рассорился с ним навсегда. Урок для меня был, вообще-то, полезный. Оказывается, ученый может стать не только безоглядным энтузиастом, но и заложником полюбившейся ему гипотезы. Эмоции сильнее рассудка. (В истории науки бывали случаи, когда исследователи бессознательно фальсифицировали факты, доказывая свою идею.)

И еще. Не надо торопиться утверждать свое мнение, не проверив его, не обдумав другие варианты и не имея убедительных ему подтверждений. Имей мужество признать свою ошибку, если на то будут серьезные причины. Изучая природу, не следует доверять первому впечатлению и гипотезам, возникшим при дефиците информации.

В случае с плитотектоникой оказалось именно так. Первоначальную гипотезу, основанную на ограниченном материале морской геологии (в отличие от геологии суши), специалисты принялись доказывать, а новые факты подгонять под нее. Ученые становились заложниками данной концепции. Они словно забыли, что на континентах проведены несравненно более детальные исследования, которые обобщали многие выдающиеся естествоиспытатели.

Суть глобальной плитотектоники академик В.Е. Хаин объяснил так:

«Согласно этой теории литосфера, состоящая из коры и непосредственно подстилающей ее верхней части мантии, разделена на крупные плиты, движущиеся в горизонтальном направлении со скоростью 20 сантиметров в год и на расстояния в тысячи километров. Плиты расходятся, сближаются, скользят относительно друг друга, и именно на их границах рождаются горы, происходят землетрясения и вулканические извержения, образуются рудные месторождения, залежи нефти и газа».

Кстати, эта статья была опубликована на гребне волны «перестройки и гласности» в тогдашнем органе ЦК КПСС газете «Правда». Наши партийные идеологи благословили курс, провозглашенный В.Е. Хаиным. Так в науках о Земле проявилась политическая линия Горбачева—Яковлева, ориентированная на «западнизм». И тогда же, драматизируя ситуацию, стали писать о гонениях на научное инакомыслие в СССР, приводя в пример и историю с глобальной плитотектоникой. Словно не издавались у нас объемистые работы: «Проблемы перемещения материков» (1963), «Проблемы глобальной плитотектоники» (1973), «Новая глобальная тектоника» (1974) и многие другие.

Даже противник этой концепции В.В. Белоусов в своей фундаментальной работе «Основы геотектоники» (1975) подробно и объективно изложил ее суть, признав, что она «привлекает наше внимание к кругу новых вопросов, изучение которых будет продолжаться». И отметил: «В самой прямолинейной логике новой концепции содержится определенная подкупающая с первого взгляда красота». Тем не менее, предложил не поддаваться магии моды, а учитывать великие достижения геологов прошлого, в частности отечественных.

Ответ Хаина был прост: «Сталинский период воспитал в нас убеждение, что все новое и передовое должно обязательно родиться в нашей стране». Так что и на геологическом фронте началось тотальное наступление на «почвенников». Ну а в идеологической войне все средства хороши, включая замалчивание и искажение фактов.

Я не собираюсь утверждать, будто в советское время наука не подвергалась идеологическому давлению. В некоторых случаях оно было мощным, не позволяло пробиваться росткам новых идей. Правда, на этот счет «перестройщики» наговорили немало глупостей, а то и откровенной лжи. Например, до сих пор утверждают, что у нас находилась под запретом кибернетика. Надо было бы уточнить, о чем идет речь. Скажем, некоторые политизированные высказывания Н. Винера (антисоветского толка) отвергались и в значительной степени справедливо. Но даже такие его работы издавались, хотя и с пометкой «Для научных библиотек». Техническая кибернетика у нас развивалась успешно, на высочайшем уровне, что доказывают успешные запуски космических ракет.

С генетикой тоже было не все так просто. Когда упоминают трагическую гибель в заключении Н.И. Вавилова, не отмечают, что он был академиком АН СССР и ВАСХНИЛ, директором двух научно-исследовательских институтов, членом высших органов государственной власти ВЦИК и ЦИК СССР, входил в партийную номенклатуру, получил возможность в трудные для страны годы путешествовать по всем континентам, собирая образцы семян растений и обосновывая закон гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов. Пострадал он не за свои научные взгляды (кстати, именно он рекомендовал Т. Д. Лысенко в академики как крупного селекционера).

Спору нет, идеологи марксизма-ленинизма, превратив учение в догму, ущемляли свободу научной мысли. В этом довелось мне убедиться на собственном опыте. Разрабатывая учение о техносфере и публикуя соответствующие книги и статьи, приходилось иметь жестокие столкновения с цензурой. То же происходило с сочинения на экологические и религиозные темы.

Возможно, у многих отечественных ученых сформировался внутренний протест против подобных ограничений, придирок, запретов. Тем более что эти же люди приспосабливались к существующим условиям, кривили душой, говорили и писали не то, что думали. Когда сняли цензуру, они бросились в другую крайность, отрицая даже все хорошее, что было при социализме, в упоении «западнистскими» идеями далеко не лучшего качества.

Одной из них и стала теория глобальной тектоники плит. У нее есть определенные достоинства. Но когда ее принимают как основополагающую для понимания динамики земной коры (а значит, и биогеосферы), это приводит к печальным результатам. Во-первых, не учитываются многие факты, ее опровергающие. Во-вторых, она утверждает мировоззрение механистическое и не согласуется с идеей живой Земли (биогеосферы).

Вот почему мы вынуждены опровергать данную теорию «мертвой Земли», подчиненной сугубо механическим процессам.

Дата добавления: 2015-08-27