Часть 32

– Святое дерьмо, ну и видок у тебя! – присвистнул Славка, как только я загрузился в салон «Хонды».
Сущая ерунда. Я нормально не спал уже несколько суток, устраивая рандеву с коньяком. Всего–то.
– Теперь мне ясно, чем именно ты «болел» в эти дни, – тихо выругался парень, выезжая из двора. – Ты себя хоть в зеркало видел? Смотреть тошно.
Поморщившись от тупой головной боли, я посоветовал:
– А ты на меня не смотри, ты за дорогой следи.
– Придурок, – покачал он головой. – Маргоша тебя с пары вышвырнет.
Маргоша – наша ОП–шница. Вообще прикольная тетка, но чаще всего злобная истеричка. Будто бы сейчас мне было дело до какой–то неудовлетворенной мужиком сучки. Дятел в многострадальной голове, долбящий с остервенением, заботил куда больше.
– Если она меня еще и убьет при этом, передашь ей мою благодарность, – простонал я, откидываясь на сидении и закрывая глаза. – Черт, башка трещит. Заедем в кофейню, лады?
– Перебьешься. Пить меньше надо, долбаный кофенарик, – веско отчеканил Славка. – Что это еще за попойка?
Брошенный на меня быстрый взгляд был недовольным и злым. В последовавшей тишине – ответ другу уже был известен, а вопрос просто вырвался сам собой – мерзкая правда подняла свою голову, которую я пытался утопить в алкоголе последние несколько дней.
– Это реквием по несостоявшейся жизни, бля, – невесело усмехнулся я.
Славка промолчал и нахмурился.
– Марк, серьезно. Одна встреча – это не повод, чтобы загонять себя в помойку.
А я зачем–то вдруг выдал:
– Я разговаривал с ним. Нарисовался возле бара тогда, – будто бы это что–то объясняло. Нихрена подобного. Но с похмелья и не такое ляпнешь.
И самое отвратное в ситуации то, что нам даже не нужно было называть имен.
Я слепо уставился куда–то за окно и не мог сказать, как сильно у друга вылезли из орбит глаза от услышанного. Не та картина, которую хочется лицезреть с утра пораньше –ты–что–блядь–шутишь?
– Ну–у, – протянул Славка.
– Угу, – резонно отозвался я.
Город засыпал снег, пока мы заезжали в кофейню и парковались на университетской стоянке. Я сжал до изнеможения картонный стаканчик и направился к урне, когда Славка ткнул пальцем в сторону парадной дорожки и сказал:
– Подозреваю, что это к тебе.
Я проследил за направлением. Без шапки, прячась в ворот длинного черного пальто от липкого снега, темноволосый парень двигался в нашу сторону. Я с чувством выругался, когда узнал его. Судя по решительной походке, было ясно, что встреча с ним неизбежна. Просто, мать вашу, шикарно. И с чего я решил, что все закончится около бара? Наивный чукотский парень. Это уже звучит как чертово клише.
Богдан тем временем приближался к нам, сопровождаемый заинтересованными взглядами третьекурсниц, что стояли неподалеку от стоянки.
– Нефигово нас сегодня засыпает, да? – улыбчиво начал он, находясь на расстоянии метра. – Привет.
В такую дрянную снежную погоду парень казался слишком жизнерадостным. Завидная жизненная позиция, но сейчас это дико напрягало.
Он изменился, возмужал, прибавил в весе, и теперь было отчетливо видно, что он на пару лет старше. Пристрастился к официозу – этот стиль шел ему так же, как и Берсеньеву. Наверное, это качество – носить дорогие костюмы с непринужденностью и особым шармом я–охрененен–а–ты–отстой – передается вместе с заоблачным банковским счетом.
Богдан с любопытством рассматривал меня в ответ. Его улыбка бесила.
– Марк, мы опаздываем, – громко позвал Славка, равнодушно глядя на неожиданно свалившегося парня.
Богдан, конечно, дураком не был и негласный «fuck» в свою сторону расслышал. Перевел глаза на Славку, затем снова на меня, убирая постепенно с лица улыбку.
– Марк, найдется минутка? – задал он вопрос.
Ситуация показалась мне вдруг дико забавной, до тошноты. Забавной до уродливости: спроси кто меня, кого бы я хотел увидеть сейчас перед собой. Владлена, не Богдана. Охренеть не встать.
– Извини, ничего личного, но затея хреновая, – качнул я головой и сразу же об этом пожалел, когда мир перед глазами предательски покачнулся – здравствуй–привет от коньяка в крови.
– Я в курсе. Тем не менее настаиваю. Здесь неподалеку кафешка, – он кивнул куда–то в сторону. – Разговор не займет много времени.
Пока я со скрипом придумывал отмазку, Славка откашлялся, привлекая внимание:
– Через пять минут начинается лекция. На созвоне, если что, – кивнул мне.
Мазнул по Богдану неприятным взглядом и пошел в сторону парадных дверей универа.
Наверное, мое замешательство отражалось на лице, или друг просто решил, что мне нужно как можно скорее разобраться в сложившейся ситуации. И вот первый пункт решился сам собой – разговору быть. И пока не ясно, в мою ли пользу. Хотя, бьюсь об заклад, явно не в мою. Песня всей моей гребаной жизни, не так ли?
Я нахмурился, что–то из категории «я злопамятная сволочь», и засомневался, стоит ли разговаривать с Богданом. Есть ли вообще смысл? Ладно, просто выслушаю парня и волью в себя еще кофеина. Да, кофеин мне определенно не помешает. Сохраню Маргоше немного нервных клеток.
Кафетерий располагался через дорогу от университета – студенты здесь постоянно заправляли желудки. Утро, учебный день, народу было немного, а кто и находился в зале, наслаждался обществом ноутбуков и халявного вай–фая. Мы взяли по чашке кофе и заняли столик рядом с барной стойкой, и эта близость к алкоголю меня нехреново тяготила: вид пузатых бутылок на стеклянном стенде вызвал бунт в желудке.
Я жадно отхлебнул обжигающий кофе из чашки, когда Богдан достал из внутреннего кармана пальто конверт из темно–желтой плотной бумаги и положил его на стол, придвинув ко мне.
– Что это? – спросил я, без интереса глядя на конверт.
– Твои документы. Открой.
Я удивленно вскинул брови и неспешно вскрыл пакет. Загранпаспорт на мое имя, документы, прошлогодняя мартовская виза... Я соображал целую вечность. Шестеренки в голове работали на отъебись, и анализ полученной информации доходил с трудом, пробираясь сквозь вязкую пелену похмелья.
Мои руки слегка дрогнули, когда я понял, что на самом деле содержал в себе этот конверт.
– Что это значит?
– Я не знаю, что сказал тебе Владлен в тот вечер и сказал ли вообще, но он собирался уехать в Швецию вместе с тобой, – абсолютно серьезно произнес Богдан, подтверждая мои догадки.
– Чушь собачья, – дернул я нервно щекой, словно от удара.
– Это правда, – спокойно возразил парень. – Я делал документы для вас двоих и нанимал частный самолет. Когда Владлен появился один, он сказал, что ты отказался. Я, конечно, поначалу удивился, но не стал ни о чем расспрашивать. А позже узнал, что Марат Эдуардович приставил «хвост» за Владленом сразу же, как только он заключил с моим отцом сделку. И выйди вы вместе из подъезда, ни один бы из вас не выжил.
Мне словно заехали битой по яйцам.
Богдан невесело усмехнулся:
– Мразные дяди водятся не только в кино.
– Слушай, катись к черту! – огрызнулся я, отпихивая зло конверт в его сторону. – Это, блядь, не смешно.
– Не смешно, – кивнул он и сложил руки на стол, сцепляя пальцы в замок. – Марк, у вас вдвоем не было ни единого шанса. Поодиночке было больше вариантов вылезти из той истории. Владлен решил за тебя, но решение далось ему не без труда. Он принял все долбаное дерьмо на себя, тщательно следя за тем, чтобы тебя оно вообще не коснулось, – он замолчал. – Ради ваших отношений он отказался от своей семьи. Знаешь, у них всегда было очень не гладко: вечное давление отца, жесткое и жестокое воспитание, шантаж и все те вещи, которые обычно ложатся на плечи человеку с нехеровым наследством; но рано или поздно он бы избавился от пресса и заменил своего предка на посту. Но Владлен никогда не предал бы отца, – Богдан посмотрел мне прямо в глаза. – Для этого нужна очень и очень веская причина.
Парень пытливо прожигал меня взглядом темных глаз, словно пытался увидеть, что творится в данный момент в моей голове.
А что я мог сказать? Что я не знал? Знал, блядь, прекрасно знал. Только тогда я никак не мог поверить, что этой самой «веской причиной» могу являться я сам. После всего, что между нами было? Три ха–ха. Предположить, что я был нужен Владлену не как объект всепоглощающей вины, а как... человек – нет, я не настолько сумасшедший долбоеб. Зная Владлена, можно было скорее предположить, что я – это всего лишь удобный случай для осуществления его каких–то невъебенно–шизанутых алчных до власти идей.
Я был просто тем, кто ускорил процесс, не более.
– Марк, поверь, он расплатился за все сполна. А может, еще расплачивается. Кто знает, что творится в голове у этого упертого ублюдка, – продолжил Богдан. – Он никогда в этом не признается, но, я думаю, все его поступки говорят сами за себя.
Я потер раскалывающуюся голову.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты знаешь, что Владлен с катушек слетел, когда ты уехал? – вдруг неожиданно спросил парень. – После... после происшествия в «IMPERIA».
Вздрогнув, я перестал дышать, резко вскинув голову, и мрачно посмотрел на парня.
Он знал.
Мать–вашу–перемать. Богдан. Все. Знал.
Меня чуть не вырвало прямо на синюю скатерть.
От повторного фантомного удара битой перехватило дыхание. Я вцепился в чашку с кофе и сделал пару больших глотков, смачивая пересохшее горло. Лекарства от этого вида боли нет. Нужно только вдохнуть поглубже и ждать, когда отпустит.
Богдан тяжело вздохнул и, глядя на свои сцепленные руки, проговорил:
– Никогда его таким невменяемым больше не видел, – он помолчал. Еще один глубокий вдох, и темные брови сведены вместе до предела, образуя глубокую поперечную складку. – Это Владлен оплатил твой переезд сюда, во Владимир. Переводил и до сих пор переводит деньги. Оплачивает учебу в университете. Это Владлен, а не твой отец. Твой отец отказался от тебя еще тогда. Он не собирался брать на себя лишние расходы. Владлену пришлось приплатить твоему родителю, чтобы держал язык за зубами, потому что ты, если бы узнал об этом, в жизнь бы не взял этих денег.
Добил. Бэм–с. Нокдаун.
Меня будто препарировали на месте.
Это неправда. Это все просто охуенно жестокий развод... Если бы сейчас меня кто–то спросил, где я нахожусь, кто я, что я – я бы даже не понял, на каком языке был задан вопрос.
Но в правдивости его слов сомневаться не приходилось, это читалось во всем: в его серьезных глазах, сведенных у переносицы бровях, спокойном тоне и уверенной позе.
Спустя прорву времени, вновь обретя дар речи, я глухо спросил:
– Какого хрена ты мне это рассказываешь? Почему ты, а не Владлен?
Я нервно двигал чашку по поверхности стола. Пока руки были чем–то заняты, я вроде как мог сконцентрироваться и отвлечься от ненужных мыслей. Слишком много информации. Слишком много правды. Было ощущение, что я готов просто вырубиться.
Все это время, все эти годы... Это был Владлен. Пиздец в чистом, мать его, виде.
– Ты хоть раз видел, как он на тебя смотрит?
С усилием сглотнув горькую слюну, которая неприятным комом заскользила по горлу, я выдавил слегка хриплое:
– О чем ты?
– Ты серьезно? – удивился Богдан, словно он поверить не мог, что я действительно никогда не замечал такой очевидной вещи. – Бля, Марк, нормальные люди боятся таких взглядов. Они готовы под камень заползти и свернуться там ужом, лишь бы не видеть, как у человека срывает крышу только от одного их присутствия. С такими взглядами нельзя шутить. Они обоюдоострые – оба страдают.
Я знал, о чем говорит этот парень. Знал, но не хотел признаваться в этом самому себе.
Не мигая, я неотрывно смотрел куда–то в стену напротив, за плечом Богдана.
– Не знаю, что у вас на днях произошло, но после вашего разговора он сам не свой. Меня задолбали его пьяные куролесы. Это ничем хорошим не заканчивается. Обычно изрешеченной стеной, – пробормотал недовольно парень и откинулся на спинку стула. – Владлен пока не знает о нашем разговоре. Думаю, когда узнает, впадет в бешенство, – добавил он, хмыкнув.
Над нашим столиком повисла звенящая тишина, не разбавленная посторонними звуками. Воздух из зала словно выкачивали насосом, не оставляя ни малейшего кубического сантиметра для вдоха.
– Обязательно нужно было тогда впутывать Машку и ребят? – стиснув зубы, спросил я, разглядывая узор на стене, думая, а изменилось бы что–нибудь, если бы не та угроза? Ага, блядская игра в если–бы–да–кабы.
– Для правдоподобности, – пожал плечами парень. – Извини, нужно было, чтобы сработало наверняка. Тебе нельзя было пересекаться с Владленом.
Пару раз кивнул, будто бы я действительно уже смог переварить всю ту кучу инфы, сброшенной на меня в течение последнего получаса.
– Зачем ты это делаешь? – снова спросил тупо, отставляя от себя пустую залапанную посудину, глядя на парня. – Весь этот разговор, – я неопределенно обвел жестом стол.
Богдан обдумывал мой вопрос нескольких мгновений, а затем сказал:
– Бывает, что за некоторые услуги расплачиваешься всю свою жизнь. А потом просто привыкаешь и отдача долга превращается в дружбу. В жизни чего только не случается, – улыбнулся он.
Это было неожиданным откровением.
Я не знал, что еще сказать, не было сил, словно из меня вытрясли душу, оставляя после погрома одни ошметки, а Богдан выдал все, что хотел.
Когда пауза растянулась до двадцати минут и к нам подошел официант, оставив на столе счет, Богдан поднялся со стула.
– Спасибо, что согласился поговорить. И, Марк, – позвал он, – я знаю, что у меня нет права что–либо просить у тебя... просто хорошенько обо всем подумай, прежде чем окончательно что–то решить, ладно? – сказал на прощание он и ушел, оставляя меня охреневшим вконец наедине с карт–бланшем: вываленной кучей голой, ничем не прикрытой правды.
Гребаные призраки прошлого, кто сказал, что они отпускают?

Дата добавления: 2015-08-26