Телеграмма полпреда СССР в Германии А. Ф. Мерекалова в Народный комиссариат иностранных дел СССР 3 страница

Советский Союз имеет в виду Финляндию, Эстонию, Латвию, Польшу и Румынию. Как видно, если бы союз был заключен, территориальная целостность этих стран была бы гарантирована тремя великими державами.

И вот наконец 23 апреля пришел ответ на советское предложение.

«В случае, если бы Франция и Великобритания оказались в состоянии войны с Германией вследствие выполнения обязательств, которые они приняли бы с целью предупредить всякие насильственные изменения положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, СССР оказал бы им немедленно помощь и поддержку.

В случае, если бы вследствие помощи, оказанной Союзом ССР Франции и Великобритании в условиях, предусмотренных предыдущим параграфом, СССР оказался бы в свою очередь в состоянии войны с Германией, Франция и Великобритания оказали бы ему немедленно помощь и поддержку.

Три правительства согласуют между собой без промедления формы оказания этой помощи в том и другом из предусматриваемых случаев и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность». [157]

Значит, если Германия нападет на Францию или Англию, то СССР обязан начать войну с Германией. А если Германия нападет на СССР, то Англия с Францией ничего СССР не обязаны.

После этого Сталин и принял окончательное решение и об отставке Литвинова, и об активизации политических контактов с немцами. Можно сказать, что он был вынужден Западом сделать это.

Молотов вместо Литвинова

28 апреля Гитлер разорвал подписанный с Польшей в январе 1934 г. пакт о ненападении и денонсировал британо-германский Договор о военно-морском флоте 1935 года. Нападение Германии на Польшу уже казалось неотвратимым (а сейчас мы знаем, что таковым оно и было, независимо от того, подписал бы СССР Пакт с Германией или нет).

Для СССР пришло время модифицировать внешнюю политику, привнести в нее большую рациональность, путать которую с беспринципностью могут только беспринципные люди. «Политика есть политика, как говорят старые, прожженные буржуазные дипломаты», — сказал Сталин. Нужны были и большая твердость, настойчивость. Надо было добиваться равного к себе отношения. Нельзя было допускать, что Запад относится к СССР как к младшему партнеру. Для такой модифицированной политики нужен был проводник, который безо всякой самодеятельности и проявления собственных симпатий и антипатий безотказно проводил бы в жизнь сталинские указания.[158]

3 мая 1939 г. Литвинов был отправлен в отставку, наркомом иностранных дел был назначен Молотов. Суммирую причины отставки Литвинова.

1. Провал политики по созданию системы коллективной безопасности, т.е. ставки на договор с Западом против агрессоров, и «ненужность» Литвинова, «заточенного» под эту политику.

2. В текущий исторический момент Литвинов не смог добиться от Запада отношения к СССР как к равному партнеру, нужен был более жесткий, настойчивый и прагматичный человек — Молотов.

3. В связи с решением Сталина активизировать контакты с немцами Литвинов с его прозападной и антигерманской позицией не подходил. Немцы давно не любили Литвинова за его позицию. Нужен был человек, не ассоциировавшийся у немцев с германофобией.

4. Общаясь с такими моральными уродами, как германские нацисты, пришлось учитывать и то, что Литвинов родился евреем в отличие от Молотова — вятского русака.

Несмотря на отставку заслуги Литвинова не оспаривались, ведь он много сделал для Советского Союза, проводя прежде всего сталинскую внешнюю политику. Но веяния изменились, и понадобился другой исполнитель. Литвинова даже не расстреляли!

Важно осознать, что Советский Союз после назначения наркомом иностранных дел Молотова вовсе не переключился на Германию, отказавшись от сотрудничества с Западом, как это пытаются представить некоторые историки. Напротив, после майской беседы Молотова с Шуленбургом до конца июня[159] никаких значимых политических контактов с немцами не было, к тому же все это время, до середины августа 1939 г., СССР был готов в любой момент заморозить контакты с немцами, если бы возникла реальная возможность заключить союз с Западом.

Все лето переговоры с Англией и Францией продолжались, как продолжались переговоры Англии и Франции с Германией. Это Англия с Францией, из-за того что в руководстве этих стран шла борьба между «мюнхенцами» и «реалистами», никак не могли определиться, с кем им и против кого идти, а СССР давно и последовательно занимал антигитлеровскую позицию. Именно двойственная политика Запада вынудила в итоге СССР пойти на подписание пакта с нацистами.

Молотов сразу взялся за дело — ему предстояло, используя в том числе эффект «новой метлы», разобраться с двумя сторонами, — во-первых, добиться изменения условий англо-франко-советского договора, чтобы он был равноправным для всех партнеров, а также прояснить неопределенность в отношениях с Польшей — страной, которая на тот момент была главным препятствием для заключения договора; а во-вторых, заставить германскую сторону четко обозначить свои намерения в отношении СССР.

8 мая, в ходе беседы с польским послом в СССР Гжибовским, Молотов ознакомил того с советскими предложениями Западу и спросил прямо: что Польшу в этих предложениях не устраивает? Гжибовский ответил, что не устраивают Польшу пункты 4 и 5 — ибо Польша не желает, чтобы «англо-польское соглашение[160] истолковывалось как направленное исключительно против Германии», как не желает изменять условий польско-румынского договора 1926 г. (который вытекал из договора 1921 года, который в свою очередь формально был направлен не конкретно против СССР, а на случай, «если будет совершено нападение на восточные границы любой из договаривающихся стран». Тот факт, что и Польша, и Румыния с востока граничили только с Советским Союзом, конечно, не имел никакого значения).

В дальнейшем СССР пошел навстречу Польше, и эти условия были исключены из новых вариантов обсуждаемого договора.

20 мая Молотов принял германского посла в СССР Шуленбурга и сразу взял быка за рога. Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом

«20 мая 1939 г. Посол начал с напоминания о советско-германских экономических переговорах, которые он и советник посольства [Хильгер] вели некоторое время тому назад с т. Микояном. Переданный т. Микояном проект торгового соглашения создал трудности, однако министерство в Берлине старалось найти решение вопроса, чтобы все же прийти к соглашению. Посол выразил надежду, что соглашение будет достигнуто, и сообщил о намерении своего правительства направить в Москву «знаменитого» Шнурре для переговоров с т. Микояном. Я сказал послу, что о приезде Шнурре в Москву мы слышим не в первый раз.[161] Шнурре уже выезжал в Москву, и его поездка все же была отложена. Экономические переговоры с Германией за последнее время начинались не раз, но ни к чему не приводили. Я сказал дальше, что у нас создается впечатление, что германское правительство вместо деловых экономических переговоров ведет своего рода игру; что для такой игры следовало бы поискать в качестве партнера другую страну, а не правительство СССР. СССР в игре такого рода участвовать не собирается.

Посол заверял меня, что речь не идет об игре, что у германского правительства определенные желания урегулировать экономические отношения с СССР, что пожелания т. Микояна справедливы, но их очень трудно выполнить из-за существующих в Германии затруднений с сырьем и рабочей силой. Германское правительство желает продолжать эти переговоры.

На это я ответил, что мы пришли к выводу, что для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база. Без такой политической базы, как показал опыт переговоров с Германией, нельзя разрешить экономических вопросов. На это посол снова и снова отвечал повторением того, что Германия серьезно относится к этим переговорам, что политическая атмосфера между Германией и СССР значительно улучшилась за последний год, что у Германии нет желания нападать на СССР, что советско-германский договор действует и в Германии нет желающих его денонсировать. На вопрос Шуленбурга о том, что следует понимать под политической базой, я ответил, что об этом надо подумать и нам, и германскому правительству. Опыт показал, что сами по себе экономические[162] переговоры между СССР и Германией ни к чему не привели, что указанное послом улучшение политической атмосферы между Германией и СССР, видимо, недостаточно. На вопрос посла, правильно ли он понял меня, что в настоящее время нет благоприятных условий для приезда Шнурре в Москву, я ответил, что экономическим переговорам должно предшествовать создание соответствующей политической базы.

Во время всей этой беседы видно было, что для посла сделанное мною заявление было большой неожиданностью. Он всячески пытался заверить, что Германия серьезно относится и рассчитывает на заключение экономического соглашения с СССР. Посол, кроме того, весьма стремился получить более конкретные разъяснения о том, какая именно политическая база имеется в виду в моем заявлении, но от конкретизации этого вопроса я уклонился. […]

В. Молотов».

АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 1, д. 2, с.24-26. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

Ничего конкретного Молотов Шуленбургу не сказал, просто посигналил немцам. Теперь оставалось ждать немецкого ответа на столь прямо поставленный вопрос, после которого должна наступить полная ясность — если бы немцы отказались вести с СССР какие-либо политические переговоры на высшем уровне, значит Советскому Союзу пришлось бы идти на уступки Западу, потому что время поджимало — все свидетельствовало о том, что Германия нападет на[163] Польшу в начале осени, а Советскому Союзу необходимо было обязательно договориться с какой-либо из сторон — Западом или Германией, потому что остаться вне договоренности с той или иной стороной СССР не мог.

Вот так начал Молотов, и мы видим, что вопрос с Польшей он решил, что дал немцам сигнал нужной мощности, и что Запад, который начал с довольно непристойных предложений Советскому Союзу, уже через месяц-полтора после молотовской работы стал жаловаться на то, что находится в положении просителя по отношению к СССР.

27 мая Молотов получил новый проект договора с Англией и Францией. Этот договор был уже практически равноправным. СССР лишь предложил включить в число гарантируемых государств Латвию, Эстонию и Финляндию, о чем Молотов сказал 31 мая в докладе на сессии Верховного Совета СССР:

«В последние дни поступили новые англо-французские предложения. В этих предложениях уже признается на случай прямого нападения агрессоров принцип взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимности. Это, конечно, шаг вперед. […]

Что касается вопроса о гарантии стран Центральной и Восточной Европы, то здесь упомянутые предложения не делают никакого прогресса, если смотреть на дело с точки зрения взаимности. Они предусматривают помощь СССР в отношении тех пяти стран, которым англичане и французы уже дали обещание о гарантии,[164] но они ничего не говорят о своей помощи тем трем странам на северо-западной границе СССР, которые могут оказаться не в силах отстоять свой нейтралитет в случае нападения агрессоров.

Но Советский Союз не может брать на себя обязательства в отношении указанных пяти стран, не получив гарантии в отношении трех стран, расположенных на его северо-западной границе.

Так обстоит дело относительно переговоров с Англией и Францией.

Ведя переговоры с Англией и Францией, мы вовсе не считаем необходимым отказываться от деловых связей с такими странами, как Германия и Италия».

(Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

2 июня Молотов направил Англии и Франции свой вариант договора. Проект соглашения Великобритании, Франции и СССР, врученный народным комиссаром иностранных дел СССР В. М. Молотовым послу Великобритании в СССР У. Сидсу и временному поверенному в делах Франции в СССР Ж. Пайяру

«2 июня 1939 г.

Правительства Великобритании, Франции и СССР, стремясь придать эффективность принятым Лигой Наций принципам взаимопомощи против агрессии, пришли к следующему соглашению: [165]

1. Франция, Англия и СССР обязываются оказывать друг другу немедленную всестороннюю эффективную помощь, если одно из этих государств будет втянуто в военные действия с европейской державой в результате либо

1) агрессии со стороны этой державы против любого из этих трех государств, либо

2) агрессии со стороны этой державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, относительно которых у словлено между Англией, Францией и СССР, что они обязываются защищать эти страны против агрессии, либо

3) в результате помощи, оказанной одним из этих трех государств другому европейскому государству, которое попросило эту помощь, чтобы противодействовать нарушению его нейтралитета.

2. Три государства договорятся в кратчайший срок о методах, формах и размерах помощи, которая должна быть оказана ими на основании ст. 1.

3. В случае если произойдут обстоятельства, создающие, по мнению одной из договаривающихся сторон, угрозу агрессии со стороны какой-либо европейской державы, три государства приступят немедленно к консультации, чтобы изучить обстановку и в случае необходимости установить совместно момент немедленного приведения в действие механизма взаимопомощи и порядок его применения независимо от какой бы то ни было процедуры прохождения вопросов в,Лиге Наций. [166]

4. Три государства сообщают друг другу тексты всех своих обязательств в духе обязательств, предусмотренных ст. 1, в отношении европейских государств. Если одно из них предусмотрело бы в будущем возможность принять новые обязательства такого же характера, оно предварительно это проконсультирует с двумя другими государствами и сообщит им содержание (текст) принятого соглашения.

5. Три государства обязуются, в случае открытия совместных действий против агрессии на основании ст. 1, заключить перемирие или мир только по совместному соглашению.

6. Настоящий договор вступает в силу одновременно с соглашением, которое должно быть заключено в силу ст. 2.

7. Настоящий договор будет в силе в течение пятилетнего периода с сего дня. Не менее чем за шесть месяцев до истечения этого срока три государства обсудят, желательно ли его возобновить с изменениями или без изменений».

АВП СССР, ф. 06, оп. 1а, п. 26, д. 18, л. 146-147. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир… С. 432-434. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)[167]

Как мы видим, в этом проекте обозначаются два важных условия советской стороны: расширение гарантий на Прибалтийские страны и неразделимость военной и политической составляющих соглашения.

10 июня в ответ на сомнения англичан в целесообразности предложения СССР о гарантировании Латвии, Эстонии, Финляндии и нежелании этих стран принимать советские гарантии Молотов пояснял в телеграмме Майскому:

«2) во избежание недоразумений считаем нужным предупредить, что вопрос о трех Прибалтийских государствах является теперь тем вопросом, без удовлетворительного решения которого невозможно довести до конца переговоры. Мы считаем, что без обеспечения безопасности северо-западных границ СССР путем решительного противодействия трех договаривающихся сторон прямому или косвенному нападению агрессора на Эстонию, Латвию или Финляндию невозможно будет удовлетворить общественное мнение Советского Союза, особенно после того, как подобная позиция Советского правительства получила торжественное утверждение Верховного Совета страны. Разъясните Галифаксу, что дело не в технических формулировках, а в том, чтобы договориться по существу этого вопроса, после чего нетрудно будет найти формулировку…»

Ну, если оставить в покое «торжественное утверждение Верховного Совета страны», то необходимость распространить гарантирование на упомянутые три страны совершенно понятна — эти страны граничили с Советским Союзом, в случае нападения на них Германии[168] противостоять оной не могли, через них Германия могла нанести удар по СССР. Они могли договориться с Германией пропустить ее войска или вообще вступить с Германией в союз — чтобы ничего такого не случилось, и нужны были гарантии, определенные в договоре. Помимо этого, вовлечение этих стран в договор укрепляло безопасность СССР — он был бы отгорожен от агрессора той самой буферной зоной, которая была создана, чтобы отгородить от СССР Европу.

Все это подробно разъяснил Сталин в передовице «Правды» от 13 июня.

Кстати, у меня вызывает некоторое удивление практически полное соответствие сказанного Молотовым в докладе от 31 мая и написанное в «Правде» Сталиным 13 июня реальному положению дел. Советская риторика присутствует, конечно, всякие обязательные словосочетания, но по сути все совпадает. Я ведь где-то прочитал, уж и не помню где, про тайны сталинской дипломатии, про все эти дипломатические ужасы и византийские интриги, и у меня возникло впечатление, что коварные коммунисты все тайно делали, все огульно скрывали, шифровали и засекречивали, если что и говорили, то после многодневных пыток и сквозь зубы, а если что писали, то исключительно в темноте, левой рукой и по диагонали, чтоб враги не разобрались. А оказывается, прямо как было, так и излагали на весь мир. Непонятно… Коммунисты ведь!

Обмен поправками к договору продолжается, Запад 21 июня передает СССР новые предложения, о которых лучше дать слово Молотову тем паче, что он характеризует их в документе, заведомо не предназначенном ни для публикации, ни для дезориентации кого бы то ни было.[169] Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Молотова полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И.М. Майскому и Я. 3. Сурицу

«23 июня 1939 г. Переданные нам 21 июня англо-французские предложения сопровождены мотивировкой, будто они основаны на «полнейшем равенстве для трех договаривающихся сторон», но на деле представляют совсем другое. По-прежнему в этих «новых» предложениях Англия и Франция уклоняются от тройственной немедленной помощи против агрессора трем Прибалтийским странам, предусматривая тройственную немедленную помощь известным пяти странам. К этим пяти странам в «новых» англо-французских предложениях добавлены еще две: Швейцария и Голландия, которым СССР также должен обязаться оказывать помощь вместе с Англией и Францией, хотя, как известно, у СССР нет даже дипломатических отношений со Швейцарией и Голландией. Ввиду такого положения нами дан краткий ответ, в котором указано, что последние англо-французские предложения являются повторением старых предложений Англии и Франции, против которых Советское правительство уже сделало серьезные возражения, и поэтому эти предложения отклоняются как неприемлемые.

Нарком».

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 313, д. 2154, л. 120-122. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир… С. 460-461. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)[170]

В отношениях с Западом наступил кризис. По договору обсуждать было больше нечего. И англичане, и французы пришли к верному выводу, что нужно определиться — согласен ли Запад поставиться себя в полностью равные условия с Советским Союзом, расширив гарантии на Латвию, Эстонию и Финляндию, либо готов ограничиться трехсторонним договором?

Французский посол в СССР Наджиар пишет в Париж:

«Председатель /Молотов/ остался верен позиции, занятой его правительством 16 июня: простой трехсторонний договор против прямой агрессии или комплексный договор, включающий гарантию третьим странам. Что касается такого комплексного договора, то он прямо заявил, что в советском проекте от 2 июня содержатся принципиальные предложения относительно стран, получающих гарантию, от которых СССР не может отказаться.

В этих условиях он предпочел отложить обсуждение второстепенных статей до тех пор, пока правительства Парижа и Лондона не сделают окончательный выбор по существу между двумя разновидностями договора. […]

Если мы не можем принять систему гарантий, которых добивается Советское правительство, бесполезно пытаться сдвинуть его с позиции, на которой обстоятельства позволяли и сегодня позволяют ему в еще большей степени стоять так твердо.

Таким образом, поскольку нет договора, выработанного на основополагающих данных русского проекта от 2 июня,[171] я в согласии с моим британским коллегой предлагаю нашим правительствам выработать простой трехсторонний договор против прямой агрессии и дополнить его пунктом о консультациях в случае косвенной агрессии…

Это лучше, чем срыв переговоров. С самого начала переговоров два правительства Лондона и Парижа выступали как просители перед Советами, а последние постоянно играли роль тех, у кого просят. Как бы ни были рискованны последствия провала переговоров для России, этот факт сразу же был бы поставлен в пассив Франции и Англии и в актив держав оси.

С другой стороны, тот факт, что СССР, не уклоняясь от этого курса, предложил пункты, которые он считает самыми конкретными и эффективными, упрекая нас в то же время в том, что наши пункты расплывчаты и слабы, ставит Советское правительство в выгодное положение в случае провала. Оно получит выгоду от удовлетворения Германии и Италии тем, что Россия осталась в стороне от нашей системы, причем Советы нельзя было бы обвинить в попустительстве по отношению к оси, поскольку Кремль не преминул бы публично подчеркнуть четкость своей позиции сопротивления агрессии.

Я согласен с сэром Уильямом Сидсом в том, чтобы обратить на это внимание наших правительств в тот момент, когда им предстоит сделать решающий выбор».

Печат. по изд.: Documents diplomatiques francais… 2 serie. T. XVI. P. 951-952.

(Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)[172]

Психические атаки

Пока англичане с французами делали решающий выбор, они проводят психическую атаку на советских послов в Англии и Франции. Суриц сообщает из Парижа 25 июня:

«Вчера на приеме у генерала Гамелена последний просил передать вам, что согласно сведениям, поступающим от военных агентов, в частности от военного агента в Берлине, экстремистские элементы в Германии толкают Гитлера на немедленное выступление против Польши. Военные мероприятия последних дней (маневры на линии Зигфрида и сосредоточение крупных сил в Словакии и Данциге) придают этой информации особую вескость и правдоподобность. Для генерала Гамелена не подлежит также сомнению, что и японские мероприятия на Дальнем Востоке не случайно совпали с военными приготовлениями Берлина. Он, как солдат, не вмешивается в наши переговоры, но не может не выразить недоумения по поводу их затяжки».

Через день ему вторит Майский из Лондона:

«Бивербрук, который до сих пор всегда утверждал, что разговоры о близости войны несерьезны, вчера говорил мне, что сейчас изменил свое мнение. На основании всей имеющейся в его распоряжении информации Бивербрук пришел к выводу, что война близка и что она, вероятно, начнется нынешней осенью.[173] По утверждению Бивербрука, Германия производит в настоящий момент все необходимые приготовления к войне — материального и морально-политического характера. В августе мобилизация германской армии будет закончена, и кризис начнется с Данцига».

На следующий день в «Правде» вышла статья, подписанная А. Ждановым, в которой Жданов весьма настойчиво торопил и шпынял Англию с Францию. В какой-то степени можно эту статью назвать ответной психической атакой:

«Англо-франко-советские переговоры о заключении эффективного пакта взаимопомощи против агрессии зашли в тупик. Несмотря на предельную ясность позиции Советского правительства, несмотря на все усилия Советского правительства, направленные на скорейшее заключение пакта взаимопомощи, в ходе переговоров не заметно сколько-нибудь существенного прогресса.

В связи с этим возникает вопрос: в чем причина затяжки переговоров, благоприятного окончания которых с нетерпением и надеждой ожидают все миролюбивые народы, все друзья мира?

Я позволю себе высказать по этому поводу мое личное мнение, хотя мои друзья и не согласны с ним. Они продолжают считать, что английское и французское правительства, начиная переговоры с СССР о пакте взаимопомощи, имели серьезные намерения создать мощный барьер против агрессии в Европе. Я думаю и попытаюсь доказать фактами, что английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР, т. е. такого договора,[174] на который только и может пойти уважающее себя государство, и что именно это обстоятельство является причиной застойного состояния, в которое попали переговоры».

Понятно, что за друзья у Жданова — один похож на сельского учителя, а другой попыхивает трубкой. Далее Жданов обвиняет англо-французов в проволочках и затяжке переговоров и в том, что они не хотят равных для СССР условий, отказываясь включить в договор гарантии для Латвии, Эстонии и Финляндии. Заканчивает Жданов и вовсе ударно:

«Все это говорит о том, что англичане и французы хотят не такого договора с СССР, который основан на принципе равенства и взаимности, хотя ежедневно приносят клятвы, что они тоже за «равенство», а такого договора, в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств. Но ни одна уважающая себя страна на такой договор не пойдет, если не хочет быть игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками. Тем более не может пойти на такой договор СССР, сила, мощь и достоинство которого известны всему миру.

Мне кажется, что англичане и французы хотят не настоящего договора, приемлемого для СССР, а только лишь разговоров о договоре, для того чтобы, спекулируя на мнимой неуступчивости СССР перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами.

Ближайшие дни должны показать, так это или не так». [175]

Новые предложения

Ближайшие дни показали — 1 июля англо-французы принесли новые предложения.

Суть изменений была в том, что список стран, в отношении которых должны были действовать гарантии, расширялся до 11 — Эстония, Финляндия, Латвия, Польша, Румыния, Турция, Греция, Бельгия, Люксембург, Нидерланды и Швейцария. То есть Запад согласился на условие СССР гарантировать 3 Прибалтийские страны, но в свою очередь добавил к 5 оговоренным странам (Польше, Румынии, Турции, Греции, Бельгии) еще 3 новых, причем с двумя из них (Нидерландами и Швейцарией) у СССР вообще не было дипломатических отношений. А также у Запада появилось еще одно новое условие — гарантируемые страны должны быть перечислены только в секретном протоколе, с тем чтобы в открытом договоре об этом было сказано в общей форме без указания каких-либо стран.

3 июля Молотов вернул англо-французам очередную итерацию проекта договора с советскими поправками, о чем пишет полпредам Майскому и Сурицу:

«Мы отклонили новое англо-французское предложение о гарантировании нами дополнительно еще трех стран — Швейцарии, Голландии и Люксембурга, так как в переговорах и в решении Верховного Совета, одобрившего политику Советского правительства, имелись в виду только восемь стран, а не одиннадцать. Мы можем согласиться включить в протокол еще две страны[176] (Швейцарию и Голландию), а не три, но при условии, что Польша и Турция заключат пакты о взаимопомощи с СССР, аналогичные пактам о взаимопомощи Англии и Франции с Польшей и Турцией. Это дало бы нам облегчение, так как Польша и Турция взяли бы обязательства о помощи в отношении СССР. Без этого мы не можем брать на себя новых обязательств (сверх известных восьми стран)».

Мы видим, что Советский Союз был согласен на схему «5+3» даже при том, что придется давать Турции и Польше односторонние гарантии. Но Запад неожиданно вставил в договор условия гарантирования еще трех стран, а также условие о «секретном дополнении». СССР согласился на две страны, на «секретное дополнение», и расширил определение агрессии — помощь должна была оказываться не только в случае прямой агрессии против одной из сторон договора, но и в случае косвенной агрессии против нее:

«Соединенное Королевство, Франция и СССР обязуются оказывать друг другу взаимно всяческую немедленную и эффективную помощь, если одна из этих трех держав будет вовлечена в военный конфликт с каким-нибудь европейским государством в результате либо агрессии, направленной этим государством против одной из трех держав, либо агрессии, прямой или косвенной, направленной этим государством против какой-либо европейской страны, независимость или нейтралитет которой одна из трех заинтересованных держав признает для себя обязательным защищать против такой агрессии». [177]

Косвенная агрессия

Что такое «косвенная агрессия» в советском понимании, Молотов позже объяснил:

«…выражение «косвенная агрессия» относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территорий и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон, — следовательно, влечет за собой утрату этим государством его независимости или нарушение его нейтралитета».

Понятно, что «мюнхенцам» добавление о косвенной агрессии было как кость в горле, но Молотов был абсолютно прав! С принятием такого добавления в договор Запад уже не смог бы договориться с Германией за счет Польши, устроив второй Мюнхен. По такому договору Германия могла заставить Польшу (или другое государство, например Румынию) пойти на уступки помимо воли лишь военным путем, а в этом случае Германия вступала в войну против трех великих держав, не считая стран поменьше.

Дата добавления: 2015-08-26