Телеграмма полпреда СССР в Германии А. Ф. Мерекалова в Народный комиссариат иностранных дел СССР 2 страница

«18 марта 1939 г. Сегодня поздно вечером я вызвал Сидса и сообщил ему, что мы предлагаем немедленно созвать совещание из представителей СССР, Англии, Франции, Польши и Румынии. Я объяснил, что из вопросов одного правительства другому о позиции каждого ничего не выйдет, а поэтому необходима общая консультация. Место конференции не имеет значения, но лучше всего было бы собраться в Румынии, что сразу укрепило бы ее положение. Сидс сообщил, что только что получил копию телеграммы, присланной в Лондон английским посланником в Бухаресте, который просит приостановить акцию. Сидс не понимает, что это значит, и думает, не напутал ли румынский посланник в Англии.

Нарком».

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 313, д. 2153, л. 143. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир… С. 246. (Год кризиса, 1938- 1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

Заметьте, что столь важное предложение было сделано столь быстро и на столь шатком основании. Литвинов за день наверняка проконсультировался со[136] Сталиным, и Сталин принимал решение на основании информации и доводов Литвинова, соответственно Литвинов нес полную ответственность. Если же предположить, что Литвинов принял такое решение самостоятельно (практически невероятно), то его и подавно нужно было отправить в отставку (как минимум) за такое неоправданное своеволие.

В этой телеграмме Литвинова впервые проявляется та самая странность, которую необходимо было разъяснить до того, как делать какие-либо предложения, особенно такой значимости:

«Сидс сообщил, что только что получил копию телеграммы, присланной в Лондон английским посланником в Бухаресте, который просит приостановить акцию. Сидс не понимает, что это значит, и думает, не напутал ли румынский посланник в Англии».

Ну, или разобраться в ней, когда она проявилась. Литвинов этого не сделал, предложения отправил, и события развивались по английскому сценарию.

Странная история подозрительно резво разворачивается дальше. 19 марта Майский пишет Литвинову:

«Ознакомил сегодня Галифакса с ответом, данным Вами Сидсу, по вопросу о нашем отношении к германскому ультиматуму… Галифакс сообщил, что он уже консультировался с премьером по вопросу о предлагаемой Вами конференции, и они пришли к выводу, что такой акт был бы преждевременным, ибо опасно созывать конференцию без уверенности в ее успехе. Поэтому пока в качестве первого шага они хотят предложить нам,[137] Франции и Польше опубликовать совместную декларацию в том смысле, что все названные державы заинтересованы в сохранении целостности и независимости государств на востоке и юго-востоке Европы. Точный текст проекта вырабатывается, сегодня будет принят кабинетом и, вероятно, уже завтра будет сообщен нам. Галифакс подчеркивал важность опубликования декларации возможно скорее».

В следующей телеграмме Майский пишет, что реальность германского ультиматума оказалась под вопросом.

«Б том же разговоре Галифакс сообщил мне, что Тиля уведомил его об ультиматуме 17-го вечером; 18-го утром английский посланник в Бухаресте Хор видел Гафен-ку, и тот отрицал получение ультиматума. Именно после этого Хор прислал Сидсу телеграмму с указанием приостановить акцию в Москве. Галифакс добавил, что вчера же, 18-го, Бек говорил английскому послу в Варшаве, что ему ничего не известно об ультиматуме. Отсутствие демарша с румынской стороны в Москве Галифакс склонен объяснить именно тем, что румынское правительство, видимо, не получило никакого ультиматума. В связи с этим Галифакс выражал недоумение по поводу демарша Тиля 17 марта. Я ознакомил Галифакса с текстом нашей ноты по поводу аннексии Чехословакии, которая ему очень понравилась, особенно то место, где нота квалифицирует акцию Гитлера как агрессию».

Что же получается? А получается, что эту игру затеяли непосредственно в Лондоне, не ставя в известность послов в Москве и Бухаресте.[138] Очевидно и участие в акции румынского посла в Англии, Тили. Английский посол в Бухаресте обратился к румынскому министру иностранных дел, тот, естественно, удивился — какой ультиматум? Не было никакого ультиматума, далее пошел откат, а Галифакс сделал круглые глаза и выразил недоумение по поводу демарша румынского посла Тили. Ну, конечно, можно предположить, что и Галифакса с Чемберленом тоже, так сказать, обыграли — тогда румынский посол Тиля получается главным кукловодом, просто какой-то Карабас-Барабас международного значения. Правда, непонятен его мотив в этом случае…

В общем, в этот же день Литвинов понял, как его одурачили. Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинова полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я. 3. Сурицу и временному поверенному в делах СССР в Румынии П. Г. Куколеву

«19 марта 1939 г. Румынский посланник Диану, которому до сегодняшнего дня ничего не было известно о германском ультиматуме, сообщил сегодня НКИД, что никакого ультиматума не было и что переговоры с германским делегатом Волътатом в Бухаресте не выходили за рамки обычных переговоров по применению торгового договора. Опровержение дано также в печать. Надо полагать, что либо Германия заставила Румынию дать это опровержение, сняв на время ультиматум,[139] либо Румыния решила уступить нажиму Германии. Сообщаем для сведения.

Нарком»

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 313, д. 2153, л. 145. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир… С. 248-249. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

Вместо того, чтобы сразу вызвать румынского посланника и от него узнать, был ли ультиматум, не было ли его, Литвинов принимал решения на основании третьих источников.

20 марта отсутствие ультиматума подтвердил советскому полпреду Сурицу посол Румынии во Франции Тартареску.

21 марта английский посланник Сидс потребовал приема у Литвинова. Литвинов вызвал его. Сидс сообщил, что английский посланник в Бухаресте спросил у румынского короля насчет ультиматума. Король подтвердил, что никакого ультиматума не было, но якобы сказал:

«…Германия выдвинула совершенно недопустимые требования. Король сказал, что Румыния оказывает сопротивление германскому нажиму, но она не будет в состоянии это делать бесконечно, если не получит обещания посторонней помощи».

И это опять со слов англичан, английского посла. Говорил ли король именно эти слова, нет ли — неизвестно. Ультиматума в той форме, как это было представлено изначально Литвинову, не было, но это уже неважно.[140] Далее Сидс передал Литвинову мнение английского правительства: Германия нацелилась идти на Восток, потому неплохо было бы СССР сделать декларацию совместно с Англией и Францией и Польшей.

«Сидс подтвердил сообщенное уже т. Майскому, что Галифакс немедленно после подписания декларации четырьмя державами намерен предложить другим заинтересованным более мелким государствам присоединиться к этой декларации».

То есть Сидс так и поет Литвинову на тему системы коллективной безопасности — и Литвинову, конечно, хочется верить, что пусть поздно, но все же можно создать антигитлеровский, антигерманский фронт. Однако Сидс тут же оговорился, что если, дескать, Польша откажется подписывать, то можно ограничиться тремя державами… Вот текст этой декларации. Проект декларации Великобритании, СССР, Франции и Польши, врученной послом Великобритании в СССР У. Сидсом народному комиссару иностранных дел СССР М. М. Литвинову.

«21 марта 1939 г. Мы, нижеподписавшиеся, надлежащим образом на то уполномоченные, настоящим заявляем, что, поскольку мир и безопасность в Европе являются делом общих интересов и забот и поскольку европейский мир и безопасность могут быть задеты любыми действиями, составляющими угрозу политической независимости любого европейского государства,[141] наши соответственные правительства настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям».

АВП СССР, ф. 01l, on. 4, п. 24, д. 4, л. 87. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны… Т. 2. С. 55. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

Можно подвести промежуточный итог: англичане поманили Советский Союз возможностью все-таки образовать блок против Гитлера. Запад проявил инициативу. Если не принимать во внимание то, что инициатива началась с плясок вокруг несуществующего германского ультиматума Румынии, если не замечать настойчивого желания Запада не допустить сближения СССР и Германии (что совпадало с желаниями и убеждениями Литвинова), в общем, если принять предложение Запада с чистого листа как откровенное, серьезное, честное предложение, как протянутую Советскому Союзу руку, — должен ли был Советский Союз принять такое предложение? Должен ли был СССР заключить союз с Англией, Францией, Польшей, Румынией — в общем, с Западом — против Германии? Ведь только против Германии Советскому Союзу предлагали выпустить декларацию, а не против Антикоминтерновского пакта, не против Германии, Италии и Японии. Союз сугубо против Гитлера, а не против агрессоров вообще. Должен был Советский Союз отнестись к такому встречному предложению англичан со всей ответственностью, определиться — с кем он?[142]

Должен был. Нацистская Германия была противна Советскому Союзу. Он это неоднократно, открыто демонстрировал. Советский Союз называл агрессора агрессором и был готов воевать против агрессора ради независимости других стран, ради мира в Европе. Это факты бесспорные. Советский Союз и в марте 1939 года был готов вступить в союз против Германии.

Литвинов 20 марта написал записку министру по делам заморской торговли Великобритании Хадсону. В этой записке Литвиновым сказана вся правда о советской внешней политике предвоенного периода. Литвинов словно бы подводит итог своей деятельности в предчувствии скорой отставки:

«Мы еще пять лет тому назад осознали опасность для дела мира со стороны фашистской агрессии. Мы не имели никаких оснований опасаться обращения этой агрессии в первую очередь против нас, а, наоборот, были уверены, что она будет направлена раньше всего против творцов Версальского и Сен-Жерменского актов и государств, возникших и расширившихся на основе этих пактов. Мы считали, однако, фашистскую агрессию общей опасностью, для борьбы с которой необходимы общие усилия и сотрудничество всех неагрессивных стран. С этой целью мы вступили в Лигу Наций, видя в ней аппарат такого международного сотрудничества и коллективной организации безопасности. В течение пяти лет мы не переставали делать разные предложения по укреплению Лиги и приданию ей действенной силы. Мы предлагали систему региональных пактов, региональные совещания, применение к агрессорам предусмотренных Уставом Лиги санкций и готовы были участвовать[143] и участвовали в таких санкциях независимо от того, задевались ли наши интересы отдельными случаями агрессии. После аннексии Австрии нам стало ясно, что Германия скоро бросится на другие среднеевропейские государства, и мы поэтому предложили тогда немедленное совещание заинтересованных государств. В разгар су детского конфликта мы предлагали Франции и Чехословакии совещание генеральных штабов и совершенно недвусмысленно заявляли о своей готовности выполнить наши обязательства в отношении Чехословакии на предусмотренных договором условиях, т. е. при оказании помощи Чехословакии также и Францией.

Все эти наши предложения игнорировались Англией и Францией, которые, отвергая принципы Лиги, вступили на путь индивидуальных разрешений отдельных проблем не путем сопротивления агрессии, а капитуляцией перед ней. Несмотря на ясно наметившийся блок Германии, Италии и Японии Англия и Франция отклоняли какие бы то ни было совещания миролюбивых стран под предлогом, что это может быть истолковано агрессивными странами как блок против них. Такая политика Англии и Франции завершилась мюнхенской капитуляцией, которая создала нынешнее положение в Европе, которое, по-видимому, не нравится и Англии.

Советский Союз больше чем какая-либо другая страна может сам позаботиться о защите своих границ, но он и теперь не отказывается от сотрудничества с другими странами. Он мыслит себе это сотрудничество только по пути действительного общего сопротивления агрессорам. Базой такого сотрудничества должно быть признание агрессии в качестве[144] единой проблемы, требующей общих действий независимо от того, задевает ли она в том или ином случае интересы того или иного из участников сотрудничества. Должно быть признано, что агрессия, как таковая, происходит ли она в Европе, Азии или на другом континенте, требует общих мер борьбы с нею. Исходя из факта существования агрессивного блока, не следует отрицать необходимость совещаний и конференций и соглашений антиагрессивных государств. Конъюнктурные, необязательные и необязывающие совещания, от случая к случаю, могущие лишь служить средством в дипломатической игре того или иного государства и порождающие лишь недоверие, нами отвергаются. Мы мыслим себе сотрудничество как в рамках Лиги, так и вне ее, если в Лиге окажутся государства, мешающие борьбе с агрессорами, или же, если это будет диктоваться необходимостью привлечения США, не состоящих в Лиге. Ввиду безрезультатности наших прежних многочисленных предложений мы новых предложений сейчас выдвигать не намерены и ждем инициативы со стороны тех, которые должны показать чем-нибудь, что они становятся действительно на путь коллективной безопасности. В частности, мы всегда готовы были и теперь готовы к сотрудничеству с Великобританией. Мы готовы рассмотреть и обсудить всякие конкретные предложения, базирующиеся на указанных выше принципах».

(АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 2, д. И, л. 156- 158; СССР в борьбе за мир… С. 271- 272.)[145]

Итак, Советский Союз откликнулся на предложение Запада несмотря на многолетний негативный опыт и несмотря на немецкие инициативы по политическому сближению с Москвой. Тем, что СССР был готов к заключению военного союза с Западом, он ясно показывал, чью сторону выбрал. Теперь ход был за Западом.

Вокруг Польши

Тем временем пришла очередь Польши.

21 марта Гитлер выдвигает к Польше весьма «скромные» требования: Данциг должен быть передан Германии, между Германией и Восточной Пруссией строятся экстерриториальные железная дорога и шоссе, а Польша должна вступить в Антикоминтерновский пакт.

Если бы Польша удовлетворила эти требования, то рано или поздно, так или иначе, но оказалась бы в полной зависимости от Германии.

Отдав Данциг и позволив немцам создать экстерриториальный транспортный коридор от Германии к Восточной Пруссии, поляки практически лишались контроля над выходом к морю — Данциг стал бы германским портом, а, используя коридор, немцы могли бы легко отрезать Польшу от моря. Отдав Данциг, Польша создавала прецедент уступки части своей территории, что на фоне германской оккупации Чехословакии давало основания предполагать, что на этом аппетит у немцев не угаснет. Не знаю, ведома ли была полякам русская поговорка «коготок увяз — всей птичке пропасть», но они (и весь мир вместе с ними) недавно были свидетелями того, как Гитлер пообещал отънять от Чехословакии исключительно территории с[146] преобладанием немецкого населения, заключил о том договор, а через полгода Чехословакии вообще не стало. Польша либо шла на уступки Германии, либо становилась ее вассалом.

Что могло помешать Германии так же поступить с Польшей?

Только союз с силой, против которой Гитлер не решится воевать. Таких сил в Европе было две — Запад и СССР, причем Советский Союз был слабее Запада в военном отношении, пребывал в политической полуизоляции, но все это меркло на фоне нутряной, иррациональной вражды Польши к Советскому Союзу. Поэтому Польша искала защиты лишь в союзе с Западом.

28 марта франкисты захватывают Мадрид (а неделю спустя Испания присоединяется к Антикоминтерновскому пакту) — вот еще один гвозь в гроб литвиновской концепции коллективной безопасности в Европе.

А Советский Союз все ждет ответа от Запада. Ведь он согласился на предложение сделать декларацию совместно с Англией и Францией и Польшей, которая должна стать предтечей антигитлеровского блока. Несмотря на английский зондаж на тему — а если Польша откажется, может быть, и без нее подписать, позиция СССР была однозначной — без Польши такой блок был опасен для СССР. Польша обязательно должна вместе с СССР быть членом антигитлеровского блока.

Потому что если Польша не будет с Советским Союзом в одном блоке, причем крепко связанной также и договорами с Англией и Францией, то Польша может легко и просто оказаться в союзе с Германией, причем антисоветском союзе.[147]

Считать так у Сталина были очень веские основания — Германия вступила с Польшей в открытую конфронтацию, давление германское на Варшаву все возрастает, в таких условиях поляки могут сдаться и попасть под полное влияние Германии. А там — профашистский переворот, и вот уже в Польше дружественное Гитлеру антисоветское фашистское правительство, Польша присоединяется к Антикоминтерновскому пакту, и Германия с Польшей — военные союзники. Плюс Румыния, с которой у Германии благодаря мюнхенскому сговору теперь общая граница. Плюс отложенная, но не похороненная окончательно тема Карпатской Украины. Более того, пока предложенная Западом декларация — всего лишь декларация. В случае нападения Германии на СССР (одной или вместе с Польшей) ни Англия, ни Франция не обязаны оказывать Советскому Союзу помощь.

Польшу совершенно необходимо было отколоть от Германии. Казалось, проблем не возникнет — Польша вынуждена искать защиты у Запада, а блок Англии, Франции, СССР, Польши, Румынии, Турции может остановить Германию в ее притязаниях.

Но Польша не желает вступать в один блок с СССР. Отказывается. Западу, казалось, следует надавить на Польшу, которая так нуждается в Западе, и заставить ее выйти хотя бы временно из бредового состояния, оглядеться, осознать свое реальное значение на Земле и вступить в намечающийся общеевропейский блок, который даст Польше защиту от немцев. А если Польша так боится СССР и ненавидит его, то Запад, прежде всего Великобритания, может дать гарантию Польше, что защитит ее от СССР в случае чего.[148]

И Великобритания дает гарантию Польше. В обход СССР, забыв про какой-то там антигитлеровский блок, напрямую. Причем Советский Союз узнает об этом чуть ли не из газет, постфактум. Это нормально? Это проявление доброй воли, уважения к будущему партнеру, может быть, даже к товарищу по оружию? Нет и нет.

13 апреля Англия и Франция дали гарантии Румынии и Греции (а Франция также гарантировала независимость Польши). Польша, в свою очередь, дала гарантии Англии и Франции.

Начало реальных переговоров

А 14 апреля Англия сделала Советскому Союзу новое предложение. Она предложила, чтобы СССР дал гарантии Польше и Румынии (а в перспективе и другим лимитрофам). Но не взаимные, а односторонние. То есть если на Польшу нападет Германия, Советский Союз обязан будет начать войну против Германии. А если Германия нападет на СССР, то Польша Советскому Союзу ничем не обязана. Ну и само собой, Англия тоже ничем СССР не обязана. Таким образом Запад (прежде всего из-за позиции Польши и своего нежелания давить на нее) похоронил им же предложенный «союз четырех», в который Советский Союз согласился вступить, и предложил СССР просто-напросто дать гарантии этой самой Польше, вообще ничего взамен не получая.

Франция, у которой с СССР был договор о взаимопомощи, тоже попыталась склонить СССР к этому противоестественному шагу — дать односторонние гарантии Румынии и Польше, но хотя бы в отличие от Англии сделала приемлемое предложение:[149] «В случае, если бы Франция оказалась в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую она предоставила бы Польше или Румынии, СССР оказал бы ей немедленную помощь и поддержку. В случае, если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую он предоставил бы Польше или Румынии, Франция оказала бы ему немедленную помощь и поддержку. Оба правительства согласуют без промедления формы оказания этой помощи и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность».

17 апреля Литвинов отвечает конкретным предложением. Он предлагает заключить на срок от 5 до 10 лет англо-франко-советский договор о взаимопомощи и военные конвенции. Создать союз тех самых европейских стран, войну с которыми Германия проиграла. Вот текст проекта договора:

«1. Англия, Франция, СССР заключают между собою соглашение сроком на 5-10лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать.всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.

3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение § 1 и 2. [150]

4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.

5. Существующий между Польшей и Румынией союзный договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии либо же вовсе отменяется как направленный против СССР.

6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.

7. Соответственное соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3.

8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи».

АВП СССР, ф. 06, оп. 1а, п. 25, д. 4, л. 27-28. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны… Т. 2. С. 72. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

Немцы продолжают зондаж

Примечательно, что в этот же день советский полпред в Германии Мерекалов доложил Литвинову о новом сигнале немцев о готовности начать сближение с СССР. Предыстория такова.

Когда 15 марта обрезанная в результате мюнхенского сговора Чехословакия была полностью оккупирована германскими войсками, заводы «Шкода» оказались[151] под контролем немцев. Немцы были не очень рады тому факту, что по существующей договоренности заводы продолжают поставлять Советскому Союзу военные материалы, и потому принялись чинить этому препятствия. В связи с этим Литвинову пришлось дать указание полпреду СССР в Германии Мерекалову. Телеграмма народного комиссара иностранных дел СССРМ. М. Литвинова полномочному представителю СССР в Германии А. Ф. Мерекалову

«5 апреля 1939 г. Ген. Баркгаузен, представитель германского командования, чинит препятствия исполнению фирмой «Шкода» в Чехословакии наших двух договоров от 6 апреля 1938г. на изготовление опытных образцов и чертежей артсистем и договора на поковки артсистем от 20 июня 1938 г., а также не допускает нашу комиссию инженеров на заводы. Вместе с тем ген. Баркгаузен препятствует сдаче нам изготовленных уже по договору двух зенитных пушек и прибора управления артогнем. Обратитесь в Министерство иностранных дел и потребуйте дать немедленно соответствующие указания о прекращении подобных действий, препятствующих выполнению фирмой «Шкода» ее обязательств по упомянутым договорам, в соответствии с которыми мы внесли авансы и очередные платежи.

Литвинов».

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 295, д. 2038, л. 40. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)[152]

Как видите, чисто торговое дело. Мерекалов 17 апреля встретился по этому поводу с Вайцзеккером, который использовал эту встречу, чтобы реализовать установки своего начальника, Риббентропа. Риббентроп активно продвигал идею сближения Германии и СССР и, собственно, уже убедил Гитлера в полезности этого для Германии еще к началу 1939 года. Вайцзеккер, само собой, был в курсе дела. И как только предоставилась ему такая возможность — дать очередной сигнал Советам, он ее использовал. Разница в том, кто чего от этой встречи ждал и с какими намерениями ее проводил, видна из донесений о ней соответственно Вайцзеккера и Мерекалова. Меморандум статс-секретаря МИДа Германии

«Берлин, 17 апреля 1939 г. Статс-секретарь №339 Русский посол — в первый раз с тех пор, как он получил здесь свой пост, — посетил меня для беседы, касавшейся ряда практических вопросов. Он подробно остановился на вопросе, который, как он сказал, кажется ему особенно важным, а именно — о выполнении заводами «Шкода» определенных контрактов на поставку военных материалов. Хотя сами товары, о которых идет речь, явно не представляют собой особой ценности, посол рассматривает выполнение обязательств как проверку того, действительно ли мы желаем в соответствии с недавним заявлением, сделанным ему (Мерекалову) начальником отдела министерства Вилем, поощрять и расширять наши экономические отношения с Россией.[153] Вопрос об этих контрактовых поставках будет далее рассмотрен в другой инстанции.

В конце разговора я намекнул полпреду на то, что сообщения о русско-англо-французском военно-воздушном пакте и т. п. в настоящий момент явно не способствуют проявлению доброй воли с нашей стороны и созданию атмосферы для доставки военных материалов в Советскую Россию. Господин Мерекалов воспользовался этими словами для поднятия ряда политических вопросов. Он выспрашивал, какого мнения придерживаются здесь о настоящем положении дел в Центральной Европе. Когда я сказал ему, что, насколько мне известно, Германия является единственной страной, которая в настоящее время не бряцает оружием в Европе, он спросил меня о наших отношениях с Польшей и о якобы происходящих на германо-польской границе вооруженных столкновениях. После того как я опроверг последнее утверждение и сделал некоторые сдержанные комментарии относительно германо-польских отношений, русский посол спросил меня, что я действительно думаю о германо-русских отношениях.

Я ответил господину Мерекалову, что мы, как все знают, всегда хотели иметь с Россией торговые отношения, удовлетворяющие взаимным интересам. Мне кажется, что в последнее время русская пресса не присоединяется к антигерманскому тону американских и некоторых британских газет. Что касается германской прессы, то господин Мерекалов мог выработать свою собственную точку зрения, поскольку он конечно же следит за ней очень внимательно.

Посол в этой связи заявил примерно следующее. Политика России всегда прямолинейна.[154] Идеологические расхождения вряд ли влияли на русско-итальянские отношения, и они также не должны стать камнем преткновения в отношении Германии. Советская Россия не использовала против нас существующих между Германией и западными державами трений и не намерена их использовать. С точки зрения России, нет причин, могущих помешать нормальным взаимоотношениям с нами. А начиная с нормальных, отношения могут становиться все лучше и лучше.

Этим замечанием, к которому Мерекалов подвел разговор, он и закончил встречу. Через несколько дней он намерен посетить Москву».

(Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990). Телеграмма полномочного представителя СССР в Германии А. Ф. Мерекалова в Народный комиссариат иностранных дел СССР

«18 апреля 1939 г. Был принят Вайцзеккером. Вручил ему ноту и сделал заявление в связи с прекращением /фирмой/ «Шкода» выполнения договоров вследствие вмешательства ген. Баркгаузена. Заявление свелось к указанию на ненормальность создавшегося положения; ограничение, сделанное только по отношению к заказам советских организаций, является прямой дискриминацией и противоречит смыслу декрета рейхсканцлера от 22 марта, подтвердившего силу старых договоров Чехословакии. Отклонив попытку Вайцзеккера перенести вопрос в плоскость коммерческих отношений торгового представительства со «Шкода»,[155] сославшись на прямое вмешательство германских военных властей, я просил срочно устранить ненормальности и обеспечить выполнение «Шкода» принятых обязательств. Высказав мысль о временности этих мероприятий, Вайцзеккер обещал изучить вопрос и ответить, шутливо заметив: мол, как можно сдавать пушки, когда вопрос стоит о воздушном пакте. Вайцзеккер подтвердил, что три месяца идут переговоры с поляками о передаче Данцига и проведении экстерриториальной автострады через польский «коридор», за это [немцы] предложили гарантию западной границы Польши. Германия ни на кого не хочет нападать. Все мобилизуются, даже Голландия, Бельгия, Швейцария; Германия не призвала никого сверх обычной нормы, хотя могла бы сделать в этом направлении очень многое. Англия создала нервную обстановку, навязывает гарантию мелким странам, которые этого не хотят. Последнее время советская печать ведет себя значительно корректнее английской. Германия имеет принципиальные политические разногласия с СССР. Все же она хочет развить с ним экономические отношения».

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2036, л. 61-62. (Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990.)

Время шло, а принципиального ответа по советскому предложению о тройственном англо-франко-советском союзе пока не было. Литвинов 19 апреля уточнил, что во втором пункте договора:[156]

«Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств».

Дата добавления: 2015-08-26