Уничтожалось сразу многое, в том числе и два из трех огромных пакетов. А как их уничтожать, если в каждом по 500 листов плотной бумаги? 1 страница

А откуда это известно, если их не вскрывали?

Жгли в металлической бочке и страховали себя актом: мы, нижеподписавшиеся, сжигали пакеты, при этом были вынуждены кочергой перемешивать горящие листы, но никто при этом в огонь не заглядывал… И подписались. А то возникнет потом у кого сомнение: не любопытствовали ли содержанием, сжигая. Потому акт: не любопытствовали.

Я так и представляю себе, как пакеты на 500 листов плотной бумаги запихивают в бочки. Не проще ли было приказать оставить конверты запечатанными, а вскрыть приказать только нужные? Или требовалось создать вокруг этих конвертов некий ажиотаж и ситуацию, когда кто-то мог все-таки посмотреть на них? И еще: до объявления мобилизации немцы успели захватить достаточное количество населенных пунктов, в которых были военкоматы, в которых ничего никто не успел сжечь. Наверняка к немцам в руки попали таинственные конверты. Что-то подсказывает мне, что содержание этих плакатов было настолько ужасным, что сами немцы не бросились их публиковать тут же, дабы подтвердить коварные замыслы Сталина, а тоже сожгли или засекретили! В этой связи интересен выбор Владимиром Богдановичем места, в котором он[308,309] разместил своего героя — Минск. Уже 29 июня в Минск вошли немцы, с собой у них были фотоаппараты и кинокамеры. Минск был сравнительно небольшим городом, и 500 плакатов даже на один военкомат хватило бы, чтобы заклеить весь город. А что, если по 500 плакатов получил каждый РВК? Однако в объективы вражеских кинокамер и фотоаппаратов они не попали и ни в выпусках «Германского еженедельного кинообозрения», ни на поздних фотографиях не «отметились».

А с одного из трех огромных пакетов было приказано гриф секретности снять, пакет вскрыть и содержимое использовать по назначению. Вскрыли. Внутри пачка плакатов: «Родина-Мать зовет!»

То есть что было в других пакетах — неизвестно, ибо вскрыли только один. Остальные якобы сожгли. Зафиксируем этот момент в памяти.

Плакаты расклеили в ночь на 23 июня.

Кто, неужели сотрудники военкоматов? Минимум 500 плакатов по всему городу. В условиях, когда за ночь им нужно было подготовиться к началу призывных мероприятий??? Я никогда в это не поверю. У себя пару плакатов повесить — могли. Но кататься по городу и расклеивать наглядную агитацию. Только представьте себе: военкомат. Только что объявлена мобилизация. Необходимо срочно разыскать приписанных к военкомату гражданских посыльных, которые знают свои маршруты, успеть их проинструктировать, развернуть участки оповещения, наладить связь с районными и центральным военкоматом, завезти на участки повестки.

Конечно, все эти действия заранее подготовлены, личный состав минимум раз в полгода тренировался. Но то были тренировки, а теперь началась настоящая война. И в этой ситуации вам, начальнику военкомата, предлагают все бросить и организовать расклейку плакатов. А кто призывом-то заниматься будет?

Но поступили они в декабре 1940 года. Вырисовывается картина: заготовили плакаты заранее, отпечатали достаточным на всю страну тиражом и в секретных пакетах разослали по соответствующим учреждениям. Что-то затевали. Но 22 июня Гитлер нанес упреждающий удар, и в один момент многие из тех плакатов, мягко говоря, потеряли актуальность.

А почему? Если планировали напасть на Германию, то плакаты типа «Дойдем до Берлина» или «Воткнем красный флаг в купол Рейхстага» — очень бы пригодились. А вот антияпонские плакаты или какие-нибудь антибританские вполне могли и не понадобиться. Вот только где те антияпонские и антибританские плакаты, которые немцы захватили в первые часы войны у границы, ведь не все военкоматы успели получить даже сообщение об объявлении войны? Полагаю, что Геббельс с радостью бы обнародовал советскую агитацию, направленную против Англии.

Советскому Союзу пришлось вести оборонительную войну на своей территории, а заготовленные плакаты в двух других пакетах призывали совсем к другой войне. Содержание заготовленной агитационной продукции не соответствовало духу оборонительной войны. Потому приказ: уничтожить, не вскрывая. Может, то были великие шедевры, может быть, и они стали бы[310,311] всемирно знамениты. Но художникам, их создавшим, не повезло.

А Ираклию Тоидзе повезло — его плакат (может, вопреки авторскому замыслу) получился универсальным: «Родина-Мать зовет!» А куда зовет, он не написал. Потому его плакат подошел и к оборонительной войне. Потому плакат Тоидзе и приказали расклеить по стране.

Я просмотрел много советских и несоветских плакатов времен Второй мировой войны, пытаясь отличить «оборонительные» от «наступательных». Действительно, есть плакаты, призывавшие «держать оборону» и «не отдавать ни пяди». Но такая наглядная агитация появлялась, уже когда государства вступали в войну и вынуждены были реагировать на сложившуюся ситуацию… Зато до войны и в ее начале! Достаточно посмотреть на советские плакаты, которые на самом деле вывешивались на стены домов в июне 1941 года, и вы поймете, что принципиальной разницы не существует. Вернее, она есть, но исключительно в голове Владимира Богдановича Резуна, известного широкой публике под псевдонимом Виктор Суворов.

Владислав Макаров

Зачем Сталину был нужен Балтийский флот

Флоту в творчестве Владимира Резуна уделяется особое место. Он старательно делает все, чтобы про этот самый флот практически не упоминать. Очарование тысячетонных кусков стали, перемещающихся по воде со скоростью товарного поезда и несущих на себе тяжелую артиллерию, в основном проходит мимо него. В самом деле, львиная доля внимания Виктора Суворова сосредоточена на описании гигантских автострадных танковых армад, туч самолетов-шакалов и орд парашютистов-диверсантов, неудержимо рвущихся в Европу и сносящих все на своем пути. Действительно, сложно придумать про флот что-то хотя бы относительно убедительно выглядящее в его пестрой картине мира. Как покажешь зверства и жуткие замыслы сталинского режима на примере флота? Заградэскадры? Секретные флоты НКВД, замаскированные под рудовозы? Стада штрафных торпедных катеров с командами из прикованных цепями к леерам смертников? Специальный расстрельный броненосец? Складные мачты, на которых в ходе освободительного похода развесили бы тела врагов революции? Флот это флот. До подобных вещей вряд ли кто-то додумается.[313]

Впрочем, в третьей главе книги «Тень победы», «Зачем Сталину Аландские острова?», Резун все-таки описывает свое видение того, как Советский Союз планировал применение флота в Великом освободительном походе. Этот взгляд весьма любопытен, поскольку раскрывает методологию и способы исторических фальсификаций Виктора Суворова на очень коротком, умещающемся всего в несколько страниц примере. Этот отрывок книги любопытен еще и тем, что в нем Резун приписывает Сталину план экономического удушения Германии. Между тем ресурсная удавка — средство затяжной войны… А ведь согласно основной модели «Ледокола» Сталин должен был разгромить Германию быстро — до того, как немцы успеют потратить свою сталь на строительство новых танков-самолетов взамен уничтоженных СССР. Таким образом, Виктор Суворов сам загоняет себя в непримиримое противоречие с собственной моделью. Впрочем, обо всем по порядку.

Итак, по мнению Владимира Резуна, территориальные захваты Германии к 1939 году не решили для Рейха проблему пополнения запасов железной руды. Резун указывает, что в ходе войны Германия испытывала острую нехватку стали, и считает, что единственным источником таковой для нее являлась Швеция. По его мнению, с началом войны советский военно-морской флот должен был выйти из своих баз и прервать функционирование грузоперевозок между шведским портом Лулео и балтийскими портами Германии. Сделав такое заявление, Виктор Суворов не останавливается на достигнутом и утверждает, что имевшийся у Советского Союза флот был не нужен вовсе не для обороны, поскольку Ленинград был превращен в неприступную с моря крепость. Эта гипотеза подтверждается перечислением развернутой вокруг Ленинграда береговой артиллерии, живописанием гигантских бетонных фортов, которые должны были прикрыть город от десантов.

Имеющийся флот, по утверждению Резуна, в разы превосходил немецкий, сосредоточенный на Балтике:

«Летом 1941 года германский флот имел в Балтийском море 5учебных подводных лодок и 28 торпедных катеров, часть из которых — учебные. Все остальное — вспомогательные силы: минные заградители, тральщики, катера различного назначения, — пишет он. — На Балтике германский флот своей авиации не имел».

Совсем иначе выглядит в его описании флот СССР:

«И вот Сталин из трех своих линкоров почему-то два держал на Балтике. В закупоренной бутылке… В1941 году только на Балтике Сталин имел 65 подводных лодок, включая крейсерские. Никто в мире не имел такого количества подводных лодок, собранных в одном месте… Кроме подводных лодок и линкоров, Сталин имел на Балтике два крейсера, 21 лидер и эсминец, 48 торпедных катеров и другие силы».

Это сопоставление сил завершается кратким, но весьма эмоциональным резюме:

«В любой момент советский флот мог сняться с якорей, выйти в район германских и шведских портов, заблокировать их тысячами мин, а беззащитные[314,315] транспорты утопить. Это было бы концом войны для Германии».

Если считать эту, написанную широкими мазками, картину правдивой, то летом 1941 года ситуация для Германии складывалась совсем уж безнадежная. Однако практика пристального изучения творчества Владимира Богдановича уже много раз обнаруживала его склонность к искажению фактов в тех случаях, когда это оказывалось полезно для его теоретических построений. Поэтому имеет смысл задуматься и найти иные объяснения развертывания советского флота перед Второй мировой — возможно, они окажутся более убедительны.

Театр боевых действий и состав сил на нем

Балтийское море представляет собой замкнутую акваторию, из которой существуют всего два выхода — естественный Датский пролив и искусственно созданный Кильский канал. К началу боевых действий оба находились под контролем Германии. Кригсмарине были в состоянии свободно перебрасывать свои силы между Атлантикой и Балтийским морем, как это делали германские флотоводцы еще в Первую мировую. Собственно канал как раз и строился именно для военных целей. Длина его чуть меньше 99 километров, ширина по поверхности воды 104 метра, по дну — 44 метра, глубина фарватера составляет 11,3 метра. Это позволяло в считаные часы провести из одного моря в другое мощные корабли. По этой причине постоянно держать на Балтике большой флот у немцев необходимости не было.

Если согласиться с версией Резуна о безусловной важности железорудных перевозок между Швецией и Германией, немцы должны были сделать все возможное для их защиты в случае активизации действий советского флота. Возможность снять корабли с боевых действий в Атлантике у них была — германский флот либо занимался рейдерскими операциями, либо отстаивался в базах. Задач по защите северного побережья Германии или Норвегии перед ним всерьез не стояло — просто по причине недостаточности сил для сопротивления британскому флоту. Кроме того, Германия активно использовала Балтику для базирования своих кораблей в период прохождения ими боевой подготовки, в том числе весной — летом 41-го года, про отсутствие на Балтике немецких тяжелых кораблей Резун прямо лжет. В случае необходимости в период между финской войной и началом Великой Отечественной Германия в тот или иной момент могла использовать на Балтике следующие тяжелые корабли: а учитывая, что Датский пролив также контролировался Рейхом, на Балтике в нужный момент могли появиться корабли любого существовавшего в 40-е годы типа. Впрочем, не только могли, но и появлялись.

Линейный корабль типа «Бисмарк» — две единицы

Самые мощные линейные корабли Германии времен Второй мировой. Вооружены 8 380-мм орудиями в четырех двухорудийных башнях, отлично защищены, толщина бронепояса достигает 320 мм, скорость — 29[316,317] узлов, полное водоизмещение более 50 тысяч тонн. «Бисмарк» находился на Балтике до начала мая 1941 года, погиб в середине мая того же года.

«Тирпиц» — введен в строй в феврале 1941 года, находился на Балтике до декабря того же года, причем в сентябре был включен в состав германского Балтийского флота и действовал в районе упомянутых Резуном Аландских островов.

Линейные корабли типа «Шарнхорст» — две единицы

«Шарнхорст» и «Гнейзенау», довоенные линкоры, построенные с большой оглядкой на Англию — их главный калибр был ограничен девятью 283-мм орудиями в трех трехорудийных башнях. Впрочем, защита находилась на высоком уровне. До января 1941 года они находились на ремонте в Киле, затем участвовали в рей-дерских операциях в районе Африки. На Балтике германские стратеги, по мнению Резуна, крайне озабоченные угрозой советского флота, их почему-то решили не оставлять.

Броненосцы типа «Дойчланд» — две единицы

Так называемые «карманные линкоры», при относительно скромном водоизмещении в 15 тысяч тонн были вооружены шестью 283-мм орудиями, отличались весьма слабой защитой. Изначально построено три единицы, «Адмирал граф Шпее» погиб в декабре 1939 года, «Дойчланд» (в 1940 году переименован в «Лютцов») находился в Норвегии, а вот «Адмирал Шеер» летом 1941 года находился на Балтике и в сентябре также был включен в состав германского Балтийского флота.

Тяжелые крейсера Германия на Балтике не использовала, хотя «Адмирал Хиппер» и «Принц Евгений» (тип «Адмирал Хиппер», восемь 203-мм орудий в четырех двухорудийных башнях, пояс до 80 мм) регулярно ремонтировались в Киле. Никаких проблем с их потенциальной переброской на Балтику не было.

Наконец, Германия постоянно использовала на Балтике легкие крейсера «Эмден», «Кельн», «Лейпциг», «Нюрнберг», входившие в состав все того же не существовавшего, по мнению Резуна, германского Балтийского флота.

Таким образом, начиная с конца финской войны и до зимы 1941 года Германия постоянно использовала на Балтике как минимум: линкор, карманный линкор, четыре легких крейсера и имела возможность увеличить эти силы примерно вдвое. Эти силы необходимо добавить к заявленным в «Тени победы». Утверждение об отсутствии у Германии на Балтике тяжелых кораблей является прямой ложью Виктора Суворова. И далеко не последней.

Дело в том, что германским флотом силы, которым предстояло противостоять СССР на Балтике в случае объявления войны по сценарию, изложенному в «Тени победы», не исчерпывались. Финляндия располагала двумя броненосцами типа «Вяйнамяйнен» (четыре 254-мм орудия в двухорудийных башнях, пояс до 55 мм), пятью подводными лодками, тральщиками и вспомогательными силами.[318,319] Немаловажно, что финский флот имел большой опыт борьбы в шхерах. Разумеется, он не мог сказать веского слова в большом сражении, но неизбежно отвлекал на себя часть легких сил советского Балтийского флота.

Кроме того, предполагаемые действия по уничтожению шведско-финской торговли и операции против шведского порта Лулео означали неизбежное нарушение нейтралитета Швеции и ее вступление в войну на стороне Германии. А Швеция — это не только поставщик превосходной зенитной артиллерии, но и семь броненосцев береговой обороны (из них три типа «Свериж», имевших заметную боевую ценность), авианесущий крейсер (фактически разведывательный гидроавианосец, шесть гидросамолетов), 12 эсминцев, 12 эскортных кораблей и миноносцев, тральщики, минные заградители и вспомогательные корабли. Так же как и финны, шведы не имели серьезных возможностей в линейном бою, но их флот мог принять активное участие в конвойных и минно-постановочных операциях, вести траление минных полей, снимая эту нагрузку с германского флота и сокращая потери немцев в результате подрыва кораблей на минах. Кстати, в реальной истории это было проблемой, причинившей германскому флоту на Балтике немало неприятных минут.

Внеся необходимые поправки в состав сил Германии и ее союзников, реальных и потенциальных, обратимся теперь к флоту СССР. Ядро советского флота на Балтике составляли следующие тяжелые корабли:[320]

Линейные корабли типа «Севастополь» — две единицы

Вооружены 12 305-мм орудиями в четырех трехо-рудийных башнях. Пояс до 225 мм. Скорость не более 23 узлов. «Марат» и «Октябрьская революция» к лету 1941-го считались, да и были, заслуженными пенсионерами советского флота. Корабли ввели в строй еще в начале Первой мировой войны. Уже в момент, когда бутылки шампанского бились об их борта, они были признаны неудачными, поскольку прекрасно сочетали низкую скорость с недостаточным бронированием. После войны они прошли серию модернизаций, которые не устранили, к сожалению, основных проблем, хотя и позволили поддерживать корабли в хоть сколько-нибудь боеспособном состоянии. Противоминная артиллерия осталась казематной, а зенитной оказалось явно недостаточно.

Легкие (по «вашингтонской» классификации — тяжелые) крейсера типа «Киров» — две единицы

Вооружены девятью 180-мм орудиями в трех трехо-рудийных башнях, пояс до 70 мм, скорость 35 узлов. В целом эти относительно неплохие и относительно современные корабли, построенные по итальянскому проекту, уступали немецким тяжелым и превосходили немецкие легкие крейсера. Как и линкоры, они несли недостаточное зенитное вооружение, что делало их уязвимыми для атак с воздуха.

К вышеперечисленному можно добавить уже упомянутые «21 лидер и эсминец, 48 торпедных катеров и другие силы». Что касается эсминцев, то[321] основу парка КБФ составляли прекрасные для своего времени (Первая мировая война), но устаревшие «Новики» и новые, но, мягко говоря, не слишком удачные «семерки». Оба этих класса эсминцев уступали по водоизмещению двадцати немецким эсминцам типа Z, с которыми могли по-настоящему конкурировать только лидеры типа «Ленинград». Однако таких в составе КБФ было слишком мало, точнее, всего два. Подводя итог, можно утверждать: Советский Союз не располагал на Балтике флотом, сколько-нибудь заметно превосходящим флот потенциального противника, а в случае вступления в войну Швеции при нарушении ее нейтралитета — оказывался слабейшей стороной. При этом противник мог вести дополнительное усиление своих сил, а СССР — нет.

Впрочем, есть еще один важный фактор ведения боевых действий на море, игравший заметную роль в течение всей Второй мировой. Авиация. Резун пишет:

«На Балтике германский флот своей авиации не имел… Советский Балтийский флот имел в своем составе 656 боевых самолетов, в основном бомбардировщиков и торпедоносцев». Согласимся с обоими утверждениями, но внесем некоторые поправки. В Германии своей авиации не имел не только флот, но и армия. Ее вообще ни у кого не было, поскольку самолеты всех типов находились исключительно в распоряжении Люфтваффе, благодаря тому что командующий ВВС Герман Геринг[322] последовательно реализовывал утверждение: «Все что летает — мое!» Вопреки утверждениям Владимира Богдановича, основанным на передергивании фактов, германский флот на Балтике мог получить необходимую авиаподдержку. Впрочем, Люфтваффе и самостоятельно действовали вполне успешно — чему свидетельством потопление линкора «Марат» немецкими пикировщиками. Теми самыми, которых не было у Кригсмарине. Кстати, если речь зашла об авиации, то мы снова должны возвратиться к проблеме немецких союзников, как действительных, так и потенциальных.

Финляндия и Швеция располагали собственными истребительными силами и имели возможность прикрыть конвои с воздуха на время их плавания в территориальных водах этих стран. Между тем в составе авиации Балтийского флота истребительная была представлена слабо, как признает и сам автор «Тени победы»:

«Зачем такое количество торпедоносцев и бомбардировщиков, если крупных боевых кораблей у Гитлера на Балтике практически нет?А ответ тот же: это не против боевых кораблей. Это против транспортов с рудой» - пишет Суворов.

— Но как, Холмс, как? — спросим его мы. Транспорты качаются на морских волнах далеко не весь срок своей службы. Заметную часть времени они находятся в портах под загрузкой и разгрузкой. Первый удар, даже если он окажется непредсказуем, серьезного ущерба торговому флоту Швеции и Германии не нанесет, а в дальнейшем торговый флот получит прикрытие с воздуха.[323]

Так каким же образом торпедоносцы и бомбардировщики могли, действуя на пределе своей дальности, охотиться на конвои, прикрытые авиацией противника? Излюбленное Резуном объяснение с «мирно спящими аэродромами», на которых должна была сгореть истребительная авиация врага, в данном случае не подходит — аэродромы Дании, на которые могут базироваться немцы, находятся слишком далеко для их быстрого и эффективного уничтожения. Таким образом, в описанном в «Тени победы» сценарии авиация Балтфлота гарантированно попадает в недолгую мясорубку и бесславно прекращает свое существование, не достигнув каких-либо заметных результатов.

Краснознаменный Балтийский флот не мог всерьез угрожать торговле между Швецией и Германией. Фразы про «зубовный скрежет», который «стоял в подземных бункерах германских штабов», можно считать художественным преувеличением. Впрочем, гипотеза Резуна может быть подвергнута еще одной проверке на прочность.

Шведская руда в германской экономике

Попробуем рассмотреть, насколько потеря шведской торговли была фатальна для Германии. Действительно, в 1938 году Германия получала из Швеции примерно 9 миллионов тонн железной руды в год, что обеспечивало примерно половину ее выплавки чугуна, и эта торговля являлась для Германии жизненно важной. Однако в 40-м году в Рейх уже вошли территории Австрии, Чехословакии и Франции, в том числе Лотарингский железорудный бассейн — крупнейший в Европе. Доля Швеции в импорте железной руды упала и составляла около 50 процентов, при этом роль импорта в целом для германской промышленности также заметно снизилась. В 41-м году в Германии и на оккупированных ей территориях было выплавлено 24,4 млн тонн чугуна, около 32 миллионов тонн стали. Более того, Германия смогла позволить себе отказаться от добычи бедных железных руд на низкорентабельных месторождениях, рассматривая их как своего рода стратегический запас. В рамках подготовки к войне Германия создавала и иные стратегические запасы — стали, редкоземельных металлов, нефти. Таким образом, даже полное разрушение торговли со Швецией никак не ставило Германию на колени — для компенсации потерь в поставках железной руды было бы достаточно возобновить ее добычу в Германии. Потери поставок никеля и марганца были бы для Германии более серьезны, поскольку означали ухудшение качества танковой брони и снарядов. Но и они не были бы фатальны — после прерывания шведских поставок в конце 44-го года Германия продолжала поддерживать высокий уровень военного производства. Кроме того, промышленное производство обладает некоторой инерционностью — в нем используется не та руда, которая прибывает непосредственно в данный момент времени, а продукты переплавки той, которая поступала в течение нескольких месяцев ранее — то есть сокращение производства Германии стало бы[324,325] заметно не ранее, чем через три-четыре месяца, а серьезное влияние на обстановку на фронте было бы оказано не ранее, чем через полгода.

Таким образом, заметных преимуществ Советский Союз на Балтике выиграть не мог, и это объясняет, почему немцы не пытались сосредоточить там большие силы, чем это было в реальности. Однако представим себе, что благодаря набитому в трубку подарку трудового крестьянства Афганистана товарищ Сталин отдает приказ на осуществление плана «С.3-20». Предположим также, что вдохновленный высоким порывом Краснознаменный Балтийский флот громит превосходящие шведские и германские силы, уничтожает главное пугало британского флота — линкор «Тирпиц» и вообще одерживает победы, мировой практике особо не свойственные. Допустим. Рассмотрим, как должны развертываться боевые действия далее.

«Вусловиях войны СССР только против Финляндии для удобства управления и материального обеспечения войск создаются два фронта:

Северный фронт — для действий на побережье Баренцева моря и на направлениях Рованиями, Кеми и Улеабор-гском;

Северо-Западный фронт — для действий на направлениях Куопио, Микеенли и Гельсингфорс. Командование Северо-Западным фронтом возлагается на Командование и штаб Ленинградского военного округа.

Приказываю приступить к разработке плана оперативного развертывания войск Северо-Западного фронта…

Основными задачами Северо-Западному фронту ставлю: Разгром вооруженных сил Финляндии, овладение ее территорией в пределах разграничений и выход к Ботническому заливу на 45-й день операции…

Справа Северный фронт (штаб Кандалакша) на 40-й день мобилизации переходит в наступление и на 30-й день операции овладевает районами Кеми, Улеаборг…»

Таким образом, на срок от полутора до двух с половиной месяцев при идеально соответствующем плану ходе боевых действий силы двух фронтов сосредоточены на борьбе с Финляндией. Еще две стрелковые дивизии занимают полуостров Ханко, выбрасывается крупный десант. Кроме того, по мнению Виктора Резуна,

«1-я бригада морской пехоты под командованием матерого советского диверсанта полковника Терентия Па-рафило» высаживается в шведском порту Лулео, после чего Швеция волей-неволей вступает в сухопутные боевые действия. Надо отметить, что разгром финской армии был бы в подобных обстоятельствах не самым простым делом. Понимая шаткость своего положения, правительство Финляндии пошло по пути наращивания вооруженных сил, которые к концу 1940 года увеличились до 109 тысяч человек, впятеро увеличилось количество противотанковой артиллерии, с 216 до 991, было закуплено около тысячи дополнительных стволов артиллерии. Это до определенной степени компенсировало потерю финами «Линии Маннергейма» и позволяло им надеяться на затягивание боевых действий, причем с учетом вступления в войну Швеции даже полная потеря территории Финляндии[326,327] не означала прекращения сопротивления со стороны этих частей.

В войне же на море образовывался неизбежный пат. Любые, сколь угодно успешные действия Балтфлота не позволяли надеяться на блокирование им Датского пролива и Кильского канала, поскольку они целиком прикрывались базовой авиацией противника. Создание перекрывающих вход в Балтийское море минно-артиллерийских позиций также было невозможно — советские линкоры не обладали достаточной автономностью для длительных боевых действий в отрыве от баз. Таким образом, Германия могла сосредоточить превосходящие надводные силы и в удобный для себя момент ввести их на Балтику, перехватив господство на море. В итоге группировка советских вооруженных сил в Финляндии вдобавок к боям со шведско-финскими войсками получала постоянную угрозу тыловых десантов, что вынуждало ее выделить дополнительные силы на охрану побережья. С учетом соотношения сил на суше, а также необходимости выделения оккупационных сил, это позволяет предположить, что СССР был бы вынужден сосредоточить в этом регионе не менее полумиллиона человек.

Подведем, таким образом итог. В лучшем из возможных вариантов развития событий балтийское наступление в рамках гипотезы Резуна становилось потерей времени, кораблей, усилий, отягощало советские войска дополнительным театром военных действий — и это на фоне гипотетического наступления в Европе. При этом стратегическая осмысленность данной операции сводилась к нулю, поскольку серьезного ущерба германской промышленности не наносила. Фактически немцам стоило бы поблагодарить своих противников за такую услугу.

Однако в этом случае действительно возникает вопрос о целесообразности существования советского Балтийского флота и его целей и задач в грядущей войне.

Балтийский флот и советские планы ведения войны на море

Два антикварных линкора и два легких крейсера, входившие в состав КБФ, являлись заметной боевой силой. По мнению Владимира Резуна, необходимости в этих кораблях для ведения оборонительной войны не было. Однако так ли это на самом деле? Как уже отмечалось ранее, советский флот на Балтике на самом деле уступал германскому. Фактически ситуация на море в 41 -м году очень напоминала 14-й — в Первую мировую более удачные и хорошо защищенные немецкие линкоры в любой момент могли быть переброшены на Балтику через Кильский канал и разгромить русское линейное соединение, поэтому задачи русского флота были в первую очередь оборонительные — прикрытие минно-артиллерийских позиций и недопущение их протраливания немцами. Никакие иные корабли, кроме линейных, эту задачу выполнить не могли. Собственно, линкоры «Марат» и[328,329] «Октябрьская революция» в оборонительной войне имели бы ровно те же задачи — если бы удалось удержать противника на линии государственной границы. Для решения задач наступательных советский флот на Балтике следовало бы усилить. Были ли у Сталина такие возможности? Безусловно.

Во-первых, до 41-го года Советский Союз располагал корпусом линкора «Фрунзе», бывший «Полтава». Этот линейный корабль типа «Севастополь» тяжело пострадал от пожара в 1919 году и полностью вышел из строя. В двадцатых годах был предложен проект перестройки его в линейный крейсер — вторая башня сдвигалась вперед и устанавливалась линейно-возвышенно за первой, третья демонтировалась, устанавливалось новое котломашинное отделение. По проекту скорость корабля рассчитывали увеличить до 30 узлов. Это действительно могло бы позволить использовать его в качестве передового разведчика в наступательной операции и обеспечить тактическую гибкость соединения, однако в 41-м году корабль был сдан на слом.

Во-вторых, в 1929 году с Балтики на Черное море был переведен линкор «Парижская коммуна». Переход осуществлялся в очень тяжелых условиях, корабль попал в серьезный шторм, но выдержал. Для ведения наступательной войны на Балтике было бы очень полезно вернуть линкор — тем более что именно он прошел наиболее серьезную модернизацию и усиление бронирования. Кроме того, на Черное море был переведен крейсер «Красный Крым».

Дата добавления: 2015-08-26