Коллективизация, насилие, вредительство, перегибы и страшный голод

Процесс коллективизации был очень сложным и длился полных три года. К сильному сопротивлению крестьян, особенно зажиточных, так называемых кулаков, заодно и середняков, властям пришлось принимать крутые меры вплоть до военного вмешательства. Например, против восставших казаков на Кубани.
Упорное несогласие войти в колхозы было сломлено непосильными налогами.

Вредительство.

Всем стало ясно, что открытое сопротивление бесполезно и потерпит полный разгром. А тайное вредительство не заставило себя долго ждать.
Ранней весною 1933 года в наш колхоз приехали два человека – ветеринары. Они обследовали поголовье лошадей, признали голов восемнадцать-двадцать заболевшими сапом и приказали их расстрелять. Это был удар по тягловой силе, которой и без вредительства не хватало.
Наши отцы сразу в болезнь не поверили, они и без ветеринаров прекрасно знали признаки сапа.
Таким образом, были убиты абсолютно здоровые лошади.

Кому-то пришла в голову бредовая идея загнать всех коров в общественное место. Под страхом смерти мужчины за верёвки повели своих коровушек на указанное место. А женщины со слезами шли следом, не хотели отдавать своих кормилиц. И моя мать со слезами шла. И не зря она плакала.
С кормами положение было не лучше, чем во всём. В колхозе была яма с силосом. Коров начали этим силосом подкармливать, и они заболели. Несколько голов пало, в том числе и наша.
Что тут было! Паника, переполох, слёзы с проклятиями. Женщины кинулись за своими бурёнками. Никакой силой нельзя было их удержать.
Вредительство было налицо: силос оказался отравленным.

Перегибы.

В этом хаосе невозможно было узнать: кто друг, враг или вредитель.
Мне было двенадцать лет, я учился в четвёртом классе. Однажды пришёл домой, вижу: мать в слезах. Я спросил: «Мама, почему ты плачешь?» Она ответила: «А как мне не плакать, чем я вас буду кормить?». Была комиссия в составе четырёх человек. Делали обыск по всем углам, были на чердаке – шаром покати. И забрали единственный мешок с кукурузой. Члены комиссии были из так называемого сельского актива.
В ларе осталось с мешок молотой кукурузы и немного пшеничной муки. Шёл март месяц. Мать уже хлеб не пекла, надо было экономить. Но даже самая жёсткая экономия не могла спасти от надвигающегося голода восемь человек семьи.
Комиссия знала как свои пять пальцев, кто мы; что мы относились к бедным; что у нас не может быть ни грамма спрятанного зерна; что этот мешок кукурузы – всё наше богатство. Они ни с чем не считались. Забрали последнее.
В конце июля голод достиг своего апогея. Оставалась неделя до жатвы, но эта неделя была самая тяжёлая. Несколько человек в деревне умерли с голоду. Мы со старшим братом лежали, уже не могли ходить. Брату, правда, немного полегче было – он мог садиться, а я без помощи уже не мог.
Хлеба поспевали. Близка была возможность спастись от голодной смерти, но эта возможность была сильно запретная.

Моя мать с соседкой решили сходить в поле за спелыми колосьями пшеницы. Набрали не больше, чем на одну сковородку пожарить, и быстро обратно. Но их засёк объездчик. Женщины знали, что он их предаст. Мать пришла домой, быстро освободила зерно от шелухи и на сковороду. Пожарила так же быстро, раздала нам по горсточке. Мякину бросила в печь. Никаких следов.
Удивительная оперативность – не прошло и полчаса, как эта же четверка из сельского актива тут как тут. Сделали обыск, искали пропавшее с поля зерно, но никаких следов. По-человечески можно было рукой махнуть. Они хорошо видели, в каком состоянии мы с братом лежали. Но не тут-то было. Ушли и велели матери следом прийти в сельсовет. Они с соседкой вместе пошли, без конвоя арестованные. Был составлен акт о хищении госимущества. Дело передали в суд, их осудили на четыре года тюремного заключения.
Я лично лежал при смерти. Очень трагический момент. А мать с соседкой арестовали и увезли. Этот случай умом невозможно было понять. Эти люди из актива, которые у нас последний мешок кукурузы забрали, эти же люди беспощадно отправили двух матерей на эшафот. Забыли о том, что своим безумством они бросают наши семьи в пасть страшного голода.
После этого кошмара забота о нас легла на плечи восемнадцатилетней старшей сестры. Отцу нужно было работать. С голодным желудком.
В колхозе был посажен участок моркови и участок столовой свёклы. Но их охраняли сторожа – не возьмёшь. Пришёл на помощь дождь, ещё с вечера начался. Наша сестра с сыном соседки взяли по мешку и пошли за свёклой. Она была хорошая, крупная. Вернулась сестра со свёклой, сколько смогла унести. Затопила печку и зарыла овощи в горячую золу. Свёкла испеклась. Она была очень вкусная, сладкая – деликатес. Ботву сестра варила с остатками выкопанного картофеля и солью – это был наш борщ. Мы ели, всё было вкусно. Постепенно съели все овощи, которые в огороде ещё не доросли.
Родители наши были религиозные, учили нас молиться. Я стал Богу молиться и просить, чтобы он спас меня от голодной смерти. Жена нашего дяди принесла мне полную чашку кукурузной каши на молоке. Я её съел, сразу почувствовал прилив сил.

Настал день жатвы. Скосили рожь, завезли на мельницу, смололи и немедленно раздали людям.
Слава Богу! Голоду пришёл конец. Я выкарабкался, и многие другие, у которых не было

коров, особенно страдавшие.
В октябре вернулась наша мама. Большая радость в семье была. А у соседей большое горе – их мать умерла в тюрьме.

События, которые я описал, я бы назвал драмой в квадратной степени. Диверсия неизвестных лиц была целенаправленной: расстрел коней, отрава силоса. Антинародное вредительство. Как можно назвать лиц из сельского актива? Первые ростки новой власти, которые обрекли нашу семью на растерзание голодом, забрали последний мешок кукурузы, а потом отправили двух женщин-матерей в тюрьму. Это были тоже враги. Разница только в том, что они были «винтики», «роботы»; выполняли то, что им новая власть приказывала. Все были подогреты страхом, и страх ими руководил.
Вместе с коллективизацией начался и тоталитарный режим, который со временем усилился и превратился в беспощадную репрессию наших невинных отцов, а затем и нас.
Со строгостью закона нужно смириться, закон есть закон; но с жестокостью – никогда.

Мечта и идея построить светлое будущее была смертельно ранена тоталитарным режимом и произволом в самом начале.

Дата добавления: 2015-08-26