СЮРРЕАЛИЗМ. есть сплошное свинство», — говорил Антонен Арто в книге «Нервометр» (1925); сюрреалисты

есть сплошное свинство», — говорил Антонен Арто в книге «Нервометр» (1925); сюрреалисты утверждали, что занимаются не литературой или, по крайней мере, принципиально новой литературой, а С. — не очеред­ная литературная или художественная школа, но образ жизни, который нужно принять раз и навсегда. Призва­нием литературы и искусства, с их точки зрения, не мо­жет быть рабское описание обыденности; критикуя тра­диционные методы психологии, с которыми Бретон как врач-психиатр по образованию был знаком, сюрреалис­ты обличали и психологизм традиционного рамднд, мо­тивированность поступков героев и распространенное в литературе правило правдоподобия. Приоритет, с точ­ки зрения Бретона, должен отдаваться непосредствен­ному переживанию («Я хочу, чтобы человек молчал, если он перестает чувствовать». «Манифест...»), но не задав­ленному разумом, а свободному, мгновенному. Поиск такого вдохновения приводит Бретона к открытию при­емов автоматического письма — внутреннего монолога, «о котором критическое сознание субъекта не успевает вы­нести никакого суждения» и который, «насколько возмож­но, является произнесенной мыслью». В этой технике создан сборник текстов Бретона и Филиппа Супо (1897-1990) «Магнитные поля» (1919), внешне алогичных, но заряженных мощной поэтической энергией. Автоматизм на долгое время стал ведущим методом С, перифразом всех его творческих практик, и в «Манифесте» Бретон определяет весь С. как «чистый психический автома­тизм». Другими способами достижения свободы от вла­сти рассудка для сюрреалистов стали рассказы в дей­ствительности виденных ими снов и сеансы группового гипнотического транса (первая половина 1920-х), когда субъект бессознательно наговаривал приходившие в го­лову фразы; особенно отличались в этом поэты Робер Деснос (1900^5) и Рене Кревель (1900-35). С начала 1930-х набирает силу интерес сюрреалистов к таким аспектам иррационального, как магия, проблемы оккуль­тизма и алхимии. Заряженность сюрреалистов против традиционного образа литературы и искусства прояв­ляется также и в отказе от четко выраженного автор­ства, переосмыслении самой фигуры автора. Это не означало, что члены группы переставали подписывать произведения собственными именами, однако такие практики группы, как коллективно написанные листов­ки и манифесты, игры (в частности, «изысканный труп», когда участник продолжает фразу, начатую предыдущим игроком, не видя ее целиком) и совместные произведе­ния нескольких авторов: «Непорочное зачатие» (1930) Бретона и Поля Элюара (1895-1952); «Отставить работы» (1930) Бретона, Элюара и Рене Шара (1907-88); «152 по­словицы на потребу дня» (1925) Элюара и Бенжамена Пере (1899-1959) — стали выражением попыток сюрреа­листов десубъективировать процесс творчества, вывести его за рамки личности автора, расширить границы произ­ведения.

Антитрадиционализм стал питательной средой для многих практик и устремлений сюрреалистов с их под­черкнутым вниманием к маргинальным, низовым и даже китчевым формам искусства и стремлением разрушить саму традиционную систему ценностных предпочтений и общепринятых истин, основанную на картезианском разуме. Революционный настрой вообще был крайне силен в движении, носило ли это характер призывов к перевороту лишь обыденного разумения, выражени-

ем которых стал журнал «Сюрреалистическая револю­ция» (12 номеров, 1924-29), или действительной поли­тической ангажированности — вступления Бретона, Арагона, Элюара и Пьера Юника (1910—45) в компар­тию в 1926, манифеста Бретона и Л.Троцкого «За неза­висимое революционное искусство» (1939) и журнала «Сюрреализм на службе революции» (шесть номеров, 1930-33). С. мыслился его организаторами как тоталь­ный бунт. Одержимость, лихорадка, безумная любовь — все эти иррациональные состояния приветствовались сюрреалистами в непосредственном проявлении (инте­рес группы к творчеству душевнобольных, сознательная симуляция отдельными авторами бреда сумасшедших или превознесение истерии и паранойи как состояний, близ­ких пылу творчества (ср.: Бретон, Арагон. Пятидесятиле­тие истерии, 1928), а также служили метафорами всего творчества и главными темами конкретных произведе­ний (Деснос. Свобода или любовь!, 1927; Элюар. Лю­бовь поэзия, 1929; Бретон. Безумная любовь, 1937). Этот дух одержимости передается выражением «Сюрреализм есть некое состояние яростной страсти» («Декларация 2 апреля 1925 г.»). С, в особенности его основная, па­рижская группа, всегда находился в подчинении у силь­ной личности Бретона. С одной стороны, многим это давало повод обвинять Бретона в диктатуре и имено­вать «римским Папой сюрреализма» (антибретоновский памфлет «Труп», 1930, подписанный исключенными из группы писателями и художниками; название отсылает к одноименной листовке сюрреалистов 1924, направлен­ной против только что умершего тогда Анатоля Франса); с другой — это спасало группу от внутренних трений и искажений идеологической линии, позволило продер­жаться около полувека и сохранять все это время удиви­тельную преемственность взглядов. Внутренние скан­далы, исключения, примирения и прием новых членов стали для С. неотъемлемой частью повседневности; че­рез группу прошло или оказалось затронуто идеями С. немало деятелей культуры: Пабло Пикассо, Арто, Жорж Батай, Октавио Пас, Анри Мишо, Мишель Лейрис, Жюльен Грак, Ив Бонфуа, Жак Превер.

Выражением устремлений сюрреалистов стала по­эзия как непосредственное выражение внутренних пе­реживаний. Сюрреалистическая поэзия значительно отличается от традиционной: сюрреалисты почти не писали метром и не стремились следовать рифме; осно­вой стихосложения становится «ошеломляющий образ», близкое к барочной метафоре необычное «сближение удаленных друг от друга объектов». В сюрреалистичес­кой поэзии сильна традиция любовной лирики, однако переосмысленная в духе психоанализа и образов под­сознания. Основные поэтические произведения: «Огонь радости» (1920) Арагона; «Свет земли» (1923), «Седов­ласый револьвер» (1932) и «Дух воды» (1934) Бретона; «Траур за траур» (1924), «Со всем имуществом» (1930) Десноса; «Смерть от бессмертия» (1924), «Столица боли» (1926), «Сама жизнь» (1932) Элюара; «Небесный триктрак» (1922), «Пуповина лимба» (1925) Арто. С прозой было сложнее. Провозглашенное еще в «Ма­нифесте сюрреализма» неприятие традиционного рома­на с его четкой фабулой и структурой поначалу остав­ляло поле лишь для пересказов снов. «Раскольниками» здесь стали Арагон, продолжавший писать романы, пусть и весьма вольно переосмыслявшие каноны жанра и скорее представляющие фантастические лирические

Дата добавления: 2015-08-20